Бабуля

Дмитрий Алексеевич Ильин
 
 Посвящается моей бабушке,  Прониной
 Лидии Алексеевне

 >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*<
 
                1

Наступила вторая осень в блокаде.  При очень частых бомбёжках в наш дом ещё не попало ни одного снаряда.  Везёт!?  Не знаю даже,  но в квартире почему-то не возникает такого беспокойства,  как там  —  за толстыми стенами бомбоубежища.  Тем более кто-то предупредил  —  прямое попадание по нему похоронит всех в одной братской могиле,  останется только крестик поставить.

С тех пор,  как узнала о такой опасности,  постоянно стала ощущать внутри бомбоубежища зловещий могильный холод.

И вот что скажу:  сидела я однажды на подоконнике,  протирая запотевшее стекло,  и так  —  как бы случайно,  дернула за кончик бумажного перекрестья,  якобы предназначенного для спасения от беспорядочно разлетающихся оконных осколков.  И еще дернула.  И еще…  Враки ведь все!  На себе убедилась.  Во время поиска дров.  В доме напротив взрыв был,  и всю руку стекляшками порезало.

Фашисты с пушки стрельнули,  а наши сигнал тревоги не успели подать.  Э-э,  когда самолёты бомбами кидаются,  заранее предупреждать ведь надо!

Мама зовёт.  Лежит уже две недели,  исхудала сильно и зубы у нее совсем плохие.  Ей приходится долго хлебушек в воде размачивать.  Пойду,  перенесу ее с дивана на кровать,  и обрадую:  я сегодня записалась санитаркой в госпиталь.  Поблизости.  На Суворовском.  Дежурить там буду и ночью,  на случай бомбёжек. Объяснили уже и как пользоваться клещами,  и где ящики для песка с лопатами стоят;  и показали,  каким образом туда «зажигалки» надо будет бросать,  тут же присыпая.

Рассказала.  Она заплакала,  прижала мою голову к груди и запричитала:
 
—  Девочка маленькая моя,  да за что же тебе всё это?!!

Какая я маленькая?!  Мне ведь четырнадцать лет!  И чего мамуля так плачет,  у нас же хлебушка теперь больше будет?  Да и дядька тот,  который санитарок набирал,  мне кулёчек пшёнки дал унести с собой.  Сам добрый такой,  а глаза грустные.

Скоро выходить.  Заранее уже знаю,  что буду только во вторую смену работать,  чтобы после ночи успевать высыпаться.

Весь остаток дня и весь вечер пробегала по госпиталю:  кому утку,  кому бинт,  кто-то пить попросит.  Один старенький солдатик отдал свой маленький кусочек сахара.  Красавицей назвал.  Смешной такой.  Шутил постоянно,  и я не смогла удержаться,  чтобы не засмеяться.  Да что говорить,  хохотала без остановки.  За мной следом и вся палата.  Они меня за это «звоночком» прозвали.

 >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< 
                2

Фу-у-у…  Кончилась моя смена по уходу за больными.  Даже отлегло!  Через час заступаю:  в фартуке,  с брезентовыми рукавицами,  как сказал комендант  —  на боевое дежурство.

До двух ночи удалось поспать.  Крепко.  Растрясла меня от сна Маринка.  Она на два года старше,   дежурила не раз,  и привыкла вскакивать перед первым же надрывным звуком сирены противовоздушной обороны.  Я же услышала ее  —  так уже надоевшую и не дающую спать сирену,  после того,  как смогла с трудом разлепить глаза.

 
Похватали мы щипцы из ведра с водой,  побежали по крыше.
 
Красиво.  В небе бегают лучики прожекторов.  Звёздочки…   Всё портит гнетущий гул,  нарастающий издалека.

Скоро застреляли зенитки.  Эта трескотня давно уж знакома.  Я к ней привыкла,  ведь нас защищают наши бойцы  —  фашиста бьют.

В небе появились тёмные силуэты летящих самолётов.  Казалось,  они медленно плывут.  Охватил столбняк ужаса.  Я будто знала,  что они нам несут.

В действие привёл крик.  Марина орала в моё ухо:  —  Лидка,  проснись,  наконец,  и будь внимательна!  Да смотри,  с крыши не свались.

Пришлось вцепиться двумя руками в ручки клещей.  Не знаю:  клещи ли трясли меня или я их…

Послышался противный свист,  и началось!..  как будто «зажигалок» сыпалось бессчётно.  Мы с Маринкой носились с одного угла крыши до другого и обратно,  хватали щипцами искрящиеся фугаски и неслись уже вместе с ними к ящикам с песком.  Иногда искры попадали по нашим конечностям,  но лично я этого тогда и не замечала даже.

Бегаю как заведённая,  изредка бросая взгляд на Маринку,  ища поддержки,  от вида которой становится спокойней,  и без умолку повторяю вслух  —  я не одна,  я не одна….. Руки и все тело давно уже не дрожат.

В голове  —  только:  успеть подхватить,  успеть добежать,  успеть потушить…

Сколько продолжалась та бомбёжка не помню.  Чудилось,  вечность.  Помню лишь,  как стояла,  словно вкопанная,  вглядываясь в темноту,  а ко мне подошла Маринка:

—  Всё.  Кончилось.  Расслабься,  Лидка!  —  И пошла по крыше к слуховому окну.

 >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*< >*<
                3


Не присела  —  почти упала на корточки.  Тут же и полученные ожоги дали о себе знать.

Рейтузы придется штопать. 

Щипцы незаметно для меня выпали из рук.  Между ног потеплело,  и вниз,  по скату,  потёк ручеёк.

Описалась.  И тогда слёзы вырвались наружу,  а мой рёв во весь голос заглушил зов коменданта.  Он подбежал ко мне со словами:  «Горе ты моё луковое»,  подхватил меня и понёс.  Из того,  что говорил,  пока спускался со мной на руках поняла одно:  на соседнем участке крыши поубивало девчонок,  и крыло госпиталя с их стороны загорелось.

Ветер немного уменьшил усилившееся жжение.

Стою на противоположной стороне Суворовского.  Не могу оторвать взгляд от,  прыгающих из окна последнего этажа госпиталя,  раненых,  не желающих гореть заживо.

Я смотрю,  а из моих глаз струйкой текут слёзы.  Плачу молча,  но сердце кричит на всю вселенную.  В числе горящих была та самая палата,  где старый солдат угостил  меня сахаром.  В глазах темнеет.

Не помню и то,  как добралась до дома.  Мама,  обрадовавшись,  обнимая,  гладила и поливала опять мою голову горячим потоком слёз.

—  Доча-доча,  маленькая моя…

—  Нет,  мамуль,  мне четырнадцать,  а маленькая осталась там  —  на кровле госпиталя,  в мокрых рейтузах,  со “звездульками” в руках.  Не плачь,  я сейчас кипяточку налью.  Сладенького.  Гуляем.

Через три дня таких дежурств холодными объятиями
встретит её только один осиротевший сталинский
ленинградский дом. Моей прабабушки не станет, бабуля
останется одна Все свои силы она отдаст за город,
оставив чуток вырастить дочь, мою маму. Дальше
здоровье сдаст. Будто выполнив главные задачи
расслабится..... Бабуля ушла из жизни в пятьдесят
два года.
Светлая память в веках тем, кто дал нам жизнь и
боролся за её существование.

 СЛЕДУЮЩЕЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://proza.ru/2013/06/17/1429