Мобильный телефон напомнил о себе в тот самый момент, как только Георгий затормозил у дома Серова. Надо же, а ведь он напрочь забыл про него в таежной глубинке. Высветилась фамилия Козырева, и Гога даже обрадовался.
- Макс, грузи шампанское, а я за сестрицей. – И на ходу приложил телефон к уху. - Слушаю, дорогой. Сибирское гамарджоба тебе, Леонид Павлович!
- Здравствуй, недоступный ты наш. Звоню, звоню, а ты не реагируешь. Ну, как ты там?
- Да так, «базар житейской суеты».
- А я что говорил? Отдых приятен один день. А потом наступает скука… Георгий, у меня две новости: хорошая и плохая. С какой начать?
- Вах! Конечно, с хорошей, дорогой.
- Сообщаю, что Лазаревы вылетели ночью и успеют на свадьбу твоей крестницы.
- Вот спасибо! А плохая может подождать?
- Может. Но не хочет. Твой «главный», не дозвонившись до тебя, просил меня передать, что твоя повесть будет опубликована уже в следующем месяце.
- Второе спасибо, дорогой. А почему же она плохая?
- Потому что мы тебя теряем, Георгий. Потому что Третий Глаз не будет теперь помогать искать преступников, а будет ловить Музу, что намного приятнее…
- Погоди расстраиваться, дорогой. А вдруг сумею удержать два арбуза? Ты лучше скажи, опознали тех двоих лже-Лазаревых?
- Опознали. По пальчикам, да наколкам. Беглые, из ваших мест. Здесь два варианта: случайная ночная драка, или кто-то не очень хотел, чтобы эти марафонцы появились в Москве. Ведь зачем-то они упорно рвались в столицу? Разберемся. Ну, бывай, крестный папаша…
-До встречи, дорогой.
Гога прошел уже двор, прихожую, заглянул в две комнаты – никого. Захлопнул мобильник, и уже направился в третью, как вдруг услышал возню на кухне.
- Макс! Ты взял шампанское? – Крикнул он у порога кухни. Но то ли интуиция, то ли опыт работы с криминалом остановили его, и он осторожно открыл дверь ногой, оставаясь за порогом. Макс лежал на полу лицом вниз. Рядом истекала пеной разбитая бутылка шампанского. Дверь, будто наткнувшись на что-то, поехала обратно. Гога, что есть силы, придал ей обратный ход, и услышал слабый крик. Одним прыжком преодолев порог, увидел за дверью оседающее на пол тело девушки. Одной рукой она держалась за лоб, другой закрывалась сковородой, боясь удара.
- Да что же это такое? – Всплеснул руками Гога. - У нас свадьба или голливудский боевик? София, что у вас здесь случилось? Он жив?
Гога бросился к другу, перевернул его и похлопал по щекам. Макс начал подавать первые признаки жизни, застонав и проговаривая уже знакомые чертыханья на разных языках.
- Чем вы его так?
- Сковородкой. А вы кто? – Приподнялась и снова поморщилась от боли высокая молодая особа лет двадцати двух, одетая в джинсы и свободный блузон. - Откуда меня знаете?
- Не велика хитрость, понимаешь. Или у Серова есть еще двоюродная сестра, да? Ну что вы стоите, как Колосс Родосский с похмелья в очереди за цинандали? Принесите скорей полотенце, намочите…
- Сейчас принесу. – Софья прыснула, представив картинку, и резко повернулась, но снова, ойкнув, присела на табурет. – Голова кружится. Сходите… не знаю, как звать, величать…
- Георгий Зурабович Цинцадзе, крестный отец Ланы. – Раздраженно представился Гога, продолжая стирать носовым платком брызги шампанского с костюма Макса.
- Вот-вот, папочка, креста на вас нет, сами сходите в соседнюю комнату. Там, на спинке стула висело… А я за вашим другом присмотрю. И она потянулась к столу, где лежал мобильный телефон.
Георгий в сердцах бросил в угол мокрый платок, понимая, что на регистрацию все они все равно опоздали, а Максу, с трудом приходившему в себя, надо помочь. И быстро направился в ту самую комнату.
Комната оказалась кабинетом: но не полки с книгами, не компьютерная техника поразили его. Одна стена полностью была завешена картинами-пазлами разной величины и разного содержания. Настоящая картинная галерея! Он механически взял со стула полотенце и невольно приклеился взглядом к незатейливым и сложным по композиции и цветовой гамме мозаичным миниатюрам. «Это ж какое терпение надо иметь? А время?» И, вспомнив про Макса, хотел повернуться на выход, но зацепил мимолетным взглядом противоположную стену. Стоп! Рука сама потянулась к надбровью, и он медленно съехал на пол…
Перед ним открылась поразительно знакомая панорама во всю стену, собранная из каких-то мелких деталей, раскрашенных вручную: черная, густая, непроходимая чащоба, сквозь которую мучительно прорывается огромный мускулистый конь с белой расхристанной гривой и упрямым горящим взором. А за ним летит, пытаясь настичь, жутко смеющийся Глаз Брамы, будто подстрекая: «Ага! Без меня все - тьма и хаос! Открой Третий Глаз!»
«Как? Каким неведомым образом одни и те же мысли посетили мой сон и воплотились в это удивительное полотно за тысячи километров?»
Видимо, он сказал это вслух, потому что появившаяся на пороге Софья сказала:
- Все объяснимо. Мысль материальна. – Она присела рядом и стала объяснять, как профессор объясняет непонятливому студенту. – Понимаете, Георгий, слабая мысль, хилая, не имеет жизни. Сильная мысль, поддержанная желанием, волей и упорством, уходит в пространство, находит отзвук и непременно материализуется. Вот смотрите, жил-был мальчик- инвалид, жил с одной мыслью – встать на ноги. И упорно, изо дня в день думал об этом, стремился к этому. Неважно как – через лечение, телесные усилия и тренировки, через этот долготерпеливый пазл во всю стену. Главное другое: эти мысли уходили в мир. Встретил он во дворе собора Макса, ни слова не сказал, ничего не просил, а помощь получил. И Макс не подозревал ни о чем таком. А как стал думать, сильно, мучительно, мысль и вышла в пространство, саккумулировала добро в его поступке.
- Она права. – С бутылкой шампанского и стаканом вошел Макс, присел рядом, вручил Гоге бутылку и стакан, отобрал полотенце и замотал голову. – Человек или творит, или разрушает. Даже если он ничего не делает, он разрушает…
- Очень верное замечание, Макс. А вот вам второй пример.- И она показала на картину. - Когда мой брат вышел из больницы, он задумал это панно. Но у него не было рисунка. Я тогда ходила в художественную школу, и он попросил меня найти эскиз или нарисовать самой. Вы не поверите, я пришла домой и полночи рисовала эту сюрреалистическую картинку. Мне казалось, что это его символы. И глубоко, отчаянно верила, как и он: закончит картину, встанет на ноги. И все сбудется. Только сначала надо немалым усилием открыть в себе все центры – психологический, энергетический, мозговой. У большинства людей они просто спят, бездействуют. Глаз Брамы – это символ. Любой может развить свои способности, черпать из себя энергию и информацию прошлых жизней и будущих, и успешно преодолевать все, что становится на его пути.
Не вы первый, не вы последний, Георгий, кто попадает в ловушку сомнений. Помните у поэта? «Земную жизнь пройдя до середины, я очутился в сумрачном лесу»… Может, не точно процитировала, но суть та же. Или вот у Гамзатова: «Орел парит против ветра, рыба плывет против течения, поэт пишет, идя навстречу сильным чувствам, если даже это не радость, а страдание»…
- « Мой бог! Она даже знает про Гамзатова… Невероятно!» - Гога вгляделся в сидящее рядом, уму непостижимое «чудо природы», а Софья увлеченно продолжала:
- Серов выбрался. Эти же символы пытаются вытащить и вас. Ваш сон и мысли Атланта нашли друг друга в пространстве, потому что вас ждали одни и те же события. Не так ли, Георгий Зурабович? Как чувствует себя ваш Третий Глаз?
- От удивления и восхищения вылезает из орбиты…
- Вот этого не надо. Пусть вам служит на благо… Я, наверное, чересчур? Вы уж извините, просто я о вас обоих все знаю. Только не видела никогда. Мы с Ланой – подруги, хоть я и старше: вместе на тренировки к брату бегаем, вместе в компьютере зависаем. Вот и на свадьбе…
- А вот на свадьбе-то вас и не дождались. - Гривастая голова Серова появилась в проеме двери. Он с напускной суровостью оглядел сидящую троицу. – Или у вас своя тайная вечеря? Вижу, что подружились, но раненые есть. Виноват, сестренка, не предупредил, что заявятся москвичи. – Поклонился москвичам: - Виноват, не предупредил, что у меня такая боевая сестра. Через пятнадцать минут – венчание…
Софья бросилась переодеваться и наводить макияж на свои ссадины и шишки. Георгий привел в порядок Макса и отправил во двор к Серову, который дожидался их у калитки. А сам мерил шагами прихожую в ожидании Софии. Она выпорхнула в легком, но закрытом, как и полагается для церкви, платье, сама взяла под руку Георгия и заговорила скороговоркой:
- У меня к вам просьба, Георгий Зурабович. Перестаньте переживать по поводу фиктивного брака Ланы и нашего Атланта. Я же вижу, как вам это не по душе. Скажу вам по секрету, уважаемый крестный, эти два индивида без ума друг от друга. Все по-настоящему. Просто Лана очень боялась, что Атлант, будучи на двенадцать лет старше, не осмелится никогда предложить ей руку и сердце. И сделала это сама, придумав историю с фиктивным браком, а заодно и отбрив всех остальных ухажеров.
- Но ведь он тоже думает, что брак фиктивный. Да?
- Абсолютно верно. Но на самом деле безумно любит Лану.
- Вай, и что же теперь будет? – Остановился Георгий, ошарашенный тупиковой ситуацией. Софья потащила его через двор, приглушив голос до шепота:
- Будет просто наоборот. Сначала все формальности, свадьба, потом -признание в любви. Но обязательно будет. А куда они денутся?..
- А сами-то вы замужем, Софико? – Тоже шепотом спросил неожиданно для себя Георгий. Софья улыбнулась:
- Как вы это ласково меня назвали.
- Это по-грузински… Имя у вас очень правильное: Софья, в переводе – мудрая.
- Софико…Необычно. Пожалуй, я подумаю…
- Максим! – Послышалось с другой стороны дороги. У собора стояла невеста в окружении гостей, и все махали руками. Оба Максима обернулись одновременно, рассмеялись:
- Мы сейчас! – крикнули разом, подхватили под руки Георгия и Софью и побежали через дорогу, к собору, резные врата которого под торжественный перезвон колоколов выпускали очередных счастливых молодоженов…
К таинству венчания приехали многие гости, даже Лазаревы успели. Церемония шла чинно и торжественно, а для молодых была вдвойне волнительна. Атлант Серов, чувствуя на себе любопытные взгляды, ощущал себя персонажем картины «Неравный брак». Но наоборот. Там высокомерный старец млел от женитьбы на молоденькой, а невеста выглядела несчастной овцой, силой приведенной на заклание. Здесь же, он, припозднившийся жених, чувствовал непонятную вину, а Лана лучилась от молодости и свалившегося на нее счастья.
Во время церемонии Макс и Гога стояли, прижатые гостями и родственниками к стене. Было хорошо слышно, но не особо видно. И Макс, будучи пониже ростом, то и дело поднимался на носки, переживая за происходящее. Наконец, устал, расстроился окончательно и проворчал:
- Неправильно все это. – Он боязливо перекрестился на образа. - Богу лгать нельзя.
- А кто здесь лжет, понимаешь? – Удивился Гога и на всякий случай оглянулся вокруг.
- Не юродствуй, пожалуйста, ты отлично знаешь, о чем я…
- Вах, крестный папан, я тебя умоляю, посмотри на их лица. Ну, где ты видишь ложь или фальшь, да? Они светятся от счастья. Поверь мне, все по правде, генацвале.
- Гога, я тебя отравлю при первом же случае, если это не так.
- Mon amie Квазимодушка, случай этот я тебе предоставлю сам. Через неделю, в твоем ресторане, в Париже. Я буду сопровождать молодоженов в свадебном путешествии. Только учти, отпевать меня придется в Соборе Парижской Богоматери. Я уже и твоей Эсмеральде позвонил, чтобы она козу из собора вывела, и полы подмела на всякий случай. Compronez?
- Все шутишь. - На Макса было больно смотреть. - Что? Молодожены едут в Париж? И ты молчал, чурек недожаренный! – Повысил голос Макс, и на них зашикали со всех сторон, засовестили, призывая к порядку. Они минуту послушно молчали, но потом Гога не выдержал, наклонился к Максу и зашипел:
- Обидно, да? Ты – платье от Кардена. А я – шиш в кармане? Хвостик от ишака Ио? Так вы не угадали, месье. Мы тоже шаркнем ножкой. Вах! Только это сюрприз для них. Готов ли ты, главный по французским тарелочкам, проглотить на время свой язык - без соуса бешамель?
- Всегда готов! Pourquoi pas? – Расплылся в глупой улыбке Макс и нащупал отключенный на время телефон. Вспомнил, что в церкви «нельзя», и стал нетерпеливо ждать конца церемонии, чтобы немедленно уйти в деловой заграничный роуминг. Правда, уже через минуту забыл про него, подчиняясь нахлынувшему разом блаженному состоянию удовлетворения и покоя. Его, как и всех присутствующих, обняла невидимая божественная сила, осеняя благостью и вселенской любовью.
«Венчается раба божья Светлана рабу божьему Максиму» …
- Вах! И все-таки наша невеста самая красивая. И жених, действительно, достойнейший из достойнейших... – Откровенно любовался молодоженами крестный грузин, однако, кося глазом на стоявшую позади невесты Софью, вдохновенную и лучезарную в отблесках десятков церковных свечей.
- Да! И мы их очень любим. - Заморгал глазами крестный «француз». И неожиданно, без всякой связи, добавил: - А знаешь, Гога, ведь сегодня 14 июля. Во Франции отмечают день взятия Бастилии. Весьма символично, n*est-ce pas?..
- И макароны в тюрьме дают?
- Какие макароны? Бастилии давно нет.
- Тогда что отмечают?..
(продолжение следует http://www.proza.ru/2013/06/10/370)