Глава 5
Трухин оглядел свой новый кабинет, и вздохнул. Ему теперь по рангу начальника крупного отдела, включающего в себя: пять групп, то есть около двадцати подчиненных, полагался и отдельный кабинет и даже что-то вроде секретаря - помощницы.
Кабинет был большим, полупустым, серым и безликим. Длинный стол для совещаний, стулья, шкаф для одежды, шкаф для документов, сейф, ковровая вылинявшая дорожка, портрет Ельцина на стене. На столе три телефона и вентилятор. Один телефон городской, один местный и один, прямая связь с начальником Управления.
Помощница – Виолетта, девица длинноногая, с совиными глазами досталась ему в наследство от бывшего начальника, ушедшего на повышение. Она говорила в нос, растягивая слова, и носила, по мнению Трухина, несуразную одежду (если это вообще можно было назвать одеждой). Какие-то красно – розовые, блестящие тряпочки, еле прикрывающие пупок, вместо блузки, обтягивающие трико тигровой раскраски. Когда он спросил, что на ней надето, она, не моргнув глазом начала сыпать какими-то иностранными словами, типа: топик или лопик, (он не разобрал) легенсы, перечисляла еще какие-то резавшие слух названия. Эти слова напомнили ему геометрию с ее тангенсами, котангенсами и прочими названиями, в которых он так и не научился разбираться в школе.
Когда он попытался сказать ей, что на работу надо ходить в строгом, нейтральных цветов костюме, она посмотрела на него так, что он почувствовал себя динозавром, случайно ожившим через много веков, и ничего не понимающим в этой жизни.
Каждое утро начиналось с того, что она приносила ему чашку кофе, с одним кусочком сахара, не важно просил он ее об этом или нет.
Трухин смотрел на этот кусочек, и с тоской вспоминал, как они кофейничали втроем с Борисовым и Власовым в своем маленьком кабинете, насыпая в кружку по три ложки кофе и столько же сахара, и как Власов при этом постоянно бурчал, что на них не напасешься ни того, ни другого. Обзывая их «кофеманами», «кофехлебателями», о себе он не забывал никогда, насыпая в свою кружку четыре ложки сахару, пояснял, что он молодой, а молодому организму требуется много энергии, которую и дает этот самый сахар вкупе с кофеином.
Виолетта Трухина раздражала, порой даже бесила, но как от нее избавиться, он пока не придумал.
Он нажал на кнопку селектора.
- Пригласите ко мне Борисова или Власова, кто из них, на данный момент, находится здесь. Если оба здесь, пусть приходят вместе.
В ответ он услышал какое-то неразборчивое бурчание.
Трухин уже побывал «на ковре» у начальства, доложил первые результаты, и получил дополнительные ЦУ.
В это же время там присутствовал представитель Консульства, который очень нервничал, и суетился. Он сказал, что Ник Столь являлся сотрудником одного из крупнейших филиалов «Микрософта» и в Санкт- Петербург привез новую программу их фирмы. Он должен был внедрить ее на российском рынке. Это дало бы возможность российским предприятиям резко шагнуть вперед в развитое капиталистическое будущее от счет и счетных машинок. Договора о сотрудничестве и покупка программы дали бы американской стороне, фирме и лично Столю большую прибыль. Но в вещах Столя, переданных в консульство ни договоров, ни, что самое главное, демонстрационной дискеты нет. С кем вел переговоры Столь по программному обеспечению и куда делась документация и дискета, не известно.
Позвонил представитель городской администрации, курирующий этот вопрос, и кричал в трубку, так, что было слышно всем, находящимся в это время в кабинете, что на носу выборы мэра и такое ЧП в городе им совершенно ни к чему. Требовал, чуть ли не сегодня же найти убийцу и доложить ему. Начальник Управления угрюмо сопел и молчал, изредка поглядывая на Трухина.
Приемную осаждали репортеры, телевидение, пытающиеся получить информацию.
Поэтому, вернувшись в свой кабинет, Трухин и ждал коллег, надеясь на их профессионализм и везение (особенно Власова, который мог разговорить даже пень и выудить у него то, что простому смертному, вроде Борисова и даже его, Трухина, никогда не узнать).
Он уже успел позвонить в Москву, своему другу, майору, работающему в МУРе и попросил навести справки о семье Николая Столова, именуемых теперь Столь. Уточнить: где раньше проживали, какие родственники остались, и был ли Ник у кого-то из них в гостях, в этот приезд.
С Анатолием, так звали друга Трухина, они дружили уже давно, правда, больше по телефону, потому, что ни одному, ни другому никак не удавалось вырваться в гости друг к другу. И ежегодные планы посещений, как одного, так и другого, так и оставались планами. Им вместе пришлось полежать в свое время под пулями в одном совместном деле, проводимом МУРом с Питерским уголовным розыском. А те, кто прикрывал друг друга, рискуя жизнью, обычно становятся друзьями на всю оставшуюся жизнь.
Анатолий, как и Трухин был сыщиком по призванию, поэтому дневал, и ночевал на работе, отчего жена грозилась исключить его из списков на довольствие и жилплощадь. А вместо него пустить квартиранта, от которого будет больше прибыли и меньше хлопот. Конечно, все эти угрозы были не более чем шутками. Трухин представил себе неунывающего, невысокого крепыша с веселыми карими глазами, и улыбнулся. Он знал, что семья друга, как и его семья, это надежный тыл и тихая пристань в это бурное, сумасшедшее и нестабильное время.
Дверь открылась, и на пороге с поджатыми губами появилась Виолетта. Закатив глаза к потолку, она протянула:
- Капитан Власов в приемной. Впустить?
Трухин тоже посмотрел на потолок, потом перевел взгляд на нее.
- Вы у кого спрашиваете?
Виолетта опустила голову, и уставилась на шефа удивленными глазами.
- В смысле?
- В прямом. У потолка, или все - таки у меня?
Виолетта дернула плечиком.
- Так впустить?
Трухин сердито выдохнул:
- Нет, я просил вас пригласить его ко мне, чтобы он посидел у вас в приемной?
- Значит, впускаю, - она повернулась и «выплыла» за дверь.
Вошел Власов и покрутил пальцем у виска.
- Шеф, она точно «с приветом». Позвонила, что вы меня вызываете срочно, и десять минут мурыжила в приемной. С этим надо что-то делать. Чуть не с боем пришлось прорываться.
Трухин устало махнул рукой.
- Не обращай внимания. Ты просто ничего не понимаешь. Она этим мою значимость поднимает, ну, и свою тоже. А если честно, то меня от нее в дрожь бросает. Она мне тут уже про особые услуги с ее стороны намекала, представляешь? А когда я отказал, сказала, что таким образом проверяла меня на «вшивость». Это меня-то?! Потом, заявила, что я ей подхожу, и она остается работать на этом месте. Она мне, видите ли, проверку устраивала! Ладно, Бог с ней. Лучше скажи, что у тебя?
Власов сел и начал барабанить пальцами по столу, уставившись в одну точку на люстре.
Трухин хмыкнул: - Вов, ты что, «заразился» от моей так называемой помощницы? Она пыталась на потолке взглядом дырку просверлить, а ты люстру гипнотизируешь.
Власов весело рассмеялся.
- Да, нет, все нормально, успокойтесь. Я в полном порядке. Просто соображаю, с чего начать. Сам, пока, если честно, не врубаюсь в ситуацию. Ладно, начну сначала. Отвез я Любу Мазур к ней на квартиру. Дома были две соседки, которые подтвердили, что вечером, они всей коммунальной квартирой, в полном составе отмечали отъезд Любы в Америку. Утром, одна из соседок видела, как Люба сидела у телефона, в коридоре, и ждала от Ника звонка. То есть, алиби вроде железное. Все, казалось бы, тип-топ, придраться абсолютно не к чему. Бедная невеста, так и не ставшая женой, рыдает, соседки хлюпают носами, все, как полагается в таких случаях. Вроде бы здесь «ловить» нечего. Уверенный на 99 процентов, что Мазур потерпевшая сторона и ни с какого боку к убийству своего жениха отношения не имеет, я вышел из их квартиры. И тут, как всегда, нашлась добрая старушка, у которой «ушки на макушке», которая проживает в этом же доме на первом этаже, в гордом одиночестве и страдает патологическим любопытством. Старушке скучно, и поэтому, она ведет негласный надзор за соседями и другими гражданами нашего и не нашего государства, которые посещают этот некогда принадлежавший ей и ее семье (естественно до революции), дом.
Трухин насмешливо перебил его.
- А так, как все старушки в городе от тебя без ума…
Власов ухмыльнулся.
- Вы правильно мыслите шеф. Хотя от меня без ума не только старушки, но об этом умолчим, чтобы не быть обвиненным в хвастовстве. Так вот, эта старушка пригласила меня к себе на чашечку чая. Я опускаю ее рассказ о до революционном и после революционном прошлом, и начинаю сразу со вчерашнего вечера. Во-первых, выяснилось, что после «банкета» устроенного в честь отъезда Мазур, она, вместе с женихом спустилась на первый этаж и встала прямо напротив двери, где у глазка дежурила наша бабулька – недремлющее око. Она слышала, как между невестой и женихом состоялся крупный разговор, перешедший в ссору. Жених обвинил невесту в обмане, шпионаже и прочих грехах. При расставании, жених произнес прощальную речь, в которой разрывал все отношения с бывшей невестой, то есть с Любовью Мазур. Расстались они в обоюдном гневе и слезах, со стороны Любы. Вот такие вот дела. Что скажите?
Трухин в недоумении развел руками.
- Даже и не знаю, что тут можно сказать. А я еще Бориса отчитал, что он мне ее билет на самолет не отдал. Бюрократом обозвал. Так она меня разжалобила. Ну, и дела. Вот тебе и безутешная невеста. Так, Вова, быстро уточни, на какую фирму она работала, и все об этой самой фирме. Я так подозреваю, что именно с этой фирмой нам и придется иметь дело. Ну, и с Мазур придется встретиться еще раз, и побеседовать уже основательно.
Власов кивнул головой.
- Хорошо. А по фирме «Арви» что-то удалось выяснить?
Трухин протянул ему лист бумаги.
- На, почитай. Как ты говоришь: еще одна «липа». Фирма «Арви» занимается закупкой и продажей «ножек Буша». Как тебе это? Бизнесмен приехал заключать договора по продаже компьютерного обеспечения, и ведет переговоры об этом с фирмой торгующей «ножками Буша»?
Власов быстро пробежал бумагу глазами и отложил.
- Я думаю, с «Арви» нам тоже придется покопаться. Но, раз разговор у Ника с Мазур велся о шпионаже и обмане, то, скорее всего, это связано именно с фирмой, на которую работала Мазур.
Трухин кивнул головой.
- Дело в том, что представитель Консульства сказал, что в вещах Столя нет документов и дискеты, с которыми он приехал сюда. Они исчезли. И как я теперь подозреваю, не без помощи нашей «невесты». Да, брат, такие вот дела. Ну, что, давай сделаем так: ты, поезжай сейчас на эту фирму, где работала Мазур, покрутись там, посмотри, что к чему, что это за фрукт и с чем его едят. Постарайся, пока не «засветиться». Прикинься клиентом, и выясни: чем они занимаются и, что могут предложить? Ну, не мне тебя учить. А я вызову сюда нашу «невесту – вдову», пообщаюсь с ней еще раз, и дождусь Бориса с Юрой. Лады?
Власов ушел. Трухин не стал вызывать Виолетту, а, покопавшись в своих записях, нашел домашний телефон Мазур, и набрал номер. Трубку сняла сама Люба.
Трухин представился.
- Люба, это подполковник Трухин из Уголовного розыска беспокоит. Да, мы сегодня с вами уже беседовали утром. У нас возникли кое-какие дополнительные вопросы к вам. Вы можете сейчас подъехать? Да, сюда. Хорошо. Пропуск я вам закажу. Нет, нет, ничего нового пока выяснить не удалось, просто надо кое-что уточнить, но не по телефону. Спасибо. Жду.
Он повесил трубку, и задумался. Заглянула Виолетта.
- Там Трушкин пришел, просится к вам на прием. Раппортом на увольнение трясет. Пьяный, выражается нецензурно. Впустить?
Трухин удивленно посмотрел на нее. Он не мог представить, чтобы Трушкин спрашивал разрешения у кого-либо, можно войти или нет? Видимо он где-то недооценил свою помощницу.
- Раппорт возьмите и занесите мне. Самого, пока не впускайте. Если он мне понадобиться, вызову.
- Хорошо, - Виолетта закрыла за собой дверь. Через минуту она вошла обратно и положила на стол бумагу.
Майор Трушкин возглавлял одну из групп, входивших в отдел Трухина. Отношения ни рабочие, ни человеческие не сложились у них с самого начала. Трушкин работал по принципу: сильней ударишь – быстрей узнаешь. Он запугивал свидетелей, к подозреваемым применял не только угрозы, но и побои. Рабочий день у него начинался с похмелья, и заканчивался празднованием окончания рабочего дня, то есть тоже выпивкой. Вечно под «градусом», неопрятный, опухший, работающий и на своих и на чужих. Но раньше, он ходил в любимчиках у заместителя начальника Управления, который был связан с мафией и погиб при очередной разборке. Поэтому, после его гибели в Управлении и произошли кадровые передвижки, назначения, в результате чего Трухин стал начальником отдела. Приняв отдел, он сразу же установил в нем свои правила. Многим эти правила были не по душе. За появление на службе в нетрезвом виде, накладывалось взыскание. После трех взысканий, выше стоящему начальству писался раппорт о служебном несоответствии и ходатайстве на увольнение.
У Трушкина уже было три взыскания, и он не дожидаясь увольнения по несоответствию с занимаемой должностью, пришел сам.
Трухин посмотрел на мятую в пятнах бумагу, и решил не связываться, зная мстительный характер Трушкина. Еще слишком свежи были воспоминания о похищении жены и том ужасе, что он при этом испытал.
Пусть катится на все четыре стороны, подумал он, и подписал раппорт об увольнении по собственному желанию. Передав его Виолетте, он подумал, что может это и малодушно, с его стороны, но снова подвергать жизнь близких ему людей опасности, не хочется. А то, что Трушкин способен на подлость, он не сомневался.
Теперь надо думать, кого назначить на эту должность. Не хотелось бы разлучать Власова с Борисовым, но Власову тоже надо расти. А то, что Власов наведет порядок в группе Трушкина, он не сомневался. Да, надо будет поговорить в кадрах, на счет Власова. Вот уж задерет нос по началу. Но иначе, это был бы не Власов. Но главное, в отделе уже будет две группы, на которые он сможет положиться.
Трухин снял трубку, и набрал номер домашнего телефона.
- Танюша, это, я. Рано сегодня не жди. Да, дело взято на контроль «верхушкой». Будем трудиться до упора. Настя? Да, уехала с ребятишками на отдых. Да. Я говорил, чтобы вечером к нам, но теперь не знаю, вряд ли получится. Я тебе еще перезвоню. Хорошо? Ну, целую тебя, родная, пока.
Трухин положил трубку, и вздохнул. Татьяна очень хотела ребенка. Но возраст уже «подпирал», ей было тридцать шесть лет, здоровьем она не блистала, и Трухин очень боялся за нее. У нее уже был один выкидыш. Он не представлял, что он будет делать, если с Татьяной вдруг что-то случится. Она была смыслом его жизни, его единственной любовью. С одной стороны он понимал ее, а с другой, с обидой думал: неужели ей плохо с ним вдвоем? Зачем им кто-то третий? Вдруг ни с того, ни с сего, появится какой-то маленький, кричащий комочек и властно заберет у него внимание, любовь и нежность его жены. Конечно, это эгоизм с его стороны так думать, но что поделаешь, значит, он эгоист. Ему не хочется делить ее ни с кем, что в этом плохого? Им так тяжело далось их счастье. Они так долго притирались друг к другу, приспосабливались, подлаживались, и на тебе!
Трухин посмотрел на фотографию жены, стоящую в рамке на столе, взял ее в руки, и тут раздался телефонный звонок. Сняв трубку, изумленный Трухин услышал в ней голос дочери от первого брака. Она, после развода родителей, жила с матерью и отчимом в Чехии и только изредка присылала отцу открытки ко дню рождения и праздникам. Разговаривали они обычно раз в году - по телефону. Трухин поздравлял дочь с очередным днем рождения, на этом и заканчивалось их общение.
- Папик, привет, это я! Не забыл еще, что у тебя есть дочурка?
Трухин растерянно протянул:
- Вот так неожиданность. Ты откуда звонишь? Что случилось? Что-то с мамой?
Дочка рассмеялась.
- Ничего не случилось. С мамой все о – кей! Она с Карелом упорхнула на отдых на Канары. А мне уже это море и жара надоели до чертиков. Да и надо им отдохнуть от меня, а мне от них. Вот я и решила, что, не махнуть ли мне на лето к своему старичку? А то уже стала забывать, как ты выглядишь. Да, честно говоря, и город и язык тоже. Ты рад? На счет денег не волнуйся, у меня их достаточно.
Трухина покоробила последняя фраза дочери, но он смолчал.
- Конечно, рад. Приезжай. Познакомлю тебя с моей женой. Я уверен, что вы подружитесь.
В трубке установилась тишина. Потом, раздался удивленный голос дочери.
- С какой еще женой? Ты разве женился? Не смеши меня, тебе же скоро на пенсию. Вот дает старичок! Не ожидала от тебя такой прыти. Может у меня уже братик или сестренка бегают, а я и не знаю?
Трухин неожиданно для самого себя начал оправдываться.
- Нет, нет. Мы поженились недавно. Татьяна очень хорошая женщина, врач.
Дочь фыркнула.
- Так ты женился на ней, чтобы она лечила твои болезни в старости? Ты, что, болен?
Трухин вдруг рассердился.
- Не говори глупостей. Я совершенно здоров. И потом, не такой уж я старик, мне всего сорок три года.
- Да, и у тебя двадцатилетняя дочь. Я надеюсь, моя новая мамочка не младше меня? – Голос дочери звучал раздраженно.
Трухин вздохнул.
- Приезжай, и увидишь.
Дочь зацокала языком.
- Да я теперь и не знаю, приезжать или нет? У вас, как я понимаю, медовый месяц? Кому я буду нужна?
Трухин устало потер взмокший лоб.
- Ты мне всегда нужна, Ты, моя дочь. И я по тебе очень соскучился. Я давно звал тебя приехать, если ты помнишь. И всегда рад тебя видеть.
- Ладно, надо обдумать новую ситуацию. Я тебе еще перезвоню. – И, она повесила трубку.
Трухин растерянно слушал короткие гудки. Положив трубку, он вдруг стал винить себя в том, что неправильно разговаривал с дочерью. В кои-то веки, она вспомнила об отце, а он начал рассказывать ей про свою женитьбу. Надо было пригласить, и поставить перед фактом. А теперь дочка вряд ли приедет. Он уже не представлял, как она выглядит. Последняя фотография, которую он получил, была сделана четыре года назад. Он запомнил ее маленькой, капризной девочкой, пытающейся во всем подражать матери. Бывшая жена, считала Трухина чудаком, не приспособленным к жизни, трудоголиком и не практичным человеком.
Он не умел брать взятки, приносил домой только зарплату и ничего сверх ее. «Любовь любовью, а жизнь одна» - это было ее любимым выражением. Поэтому, познакомившись на одной из вечеринок у подруги с бизнесменом из Чехии, она вцепилась в него мертвой хваткой и вот уже скоро десять лет, как «удачно» выйдя второй раз замуж, жила вместе с новым мужем и дочерью в Праге. Дочка была согласна с матерью во всем, и не баловала отца письмами и приездами. И тут в кои-то веки, решила навестить отца, а отец ей сразу же доложил о своей женитьбе.
Он подумал: - А может, это даже и к лучшему? Еще не известно, как бы они с Татьяной поладили. Дочка с характером, с гонором, высокомерия хоть отбавляй. Нашла бы коса на камень и что тогда? Татьяну я в обиду не дам ни кому, даже собственной дочери. Да и потом, она ведь уже взрослая девушка, кто я для нее? Старик. Практически, мы чужие люди. Она выросла в другом мире, с другими ценностями и приоритетами. Она, и, будучи маленькой, не уважала, и не понимала меня, а теперь и подавно. Успокоила, что приедет к отцу со своими деньгами. Это ли не пощечина, а подполковник? Хотя. Если быть честным с самим собой, то все же очень хотелось бы увидеть ее. Какой она стала? На кого похожа? Если мы не могли понять друг друга раньше, не факт, что не сможем сделать это теперь. Сейчас в ней говорила обида, потому она и не стала разговаривать дольше. Она настроилась на встречу с отцом, хотела почувствовать себя хозяйкой в отцовском доме, вспомнить детство, а тут на тебе – молодая жена! Ладно, - решил он, - если завтра не перезвонит, то перезвоню сам. Да, день явно не задался.
Глава 6
Фирма «АРВИ» находилась на окраине города, на Ржевке. Борисову со Звягиным с трудом удалось разыскать ее месторасположение. Фирма арендовала два ангара, на территории одного из воинских подразделений. Кое-как, чуть ли не с боем они пробились через КПП к нужным объектам. Вначале не могли помочь даже всесильные удостоверения.
Когда их все же пропустили на территорию, коллеги переглянулись, и Борисов протянул:
- Да, не нравится мне все это. Как же сюда может попасть, допустим, нежелательный компаньон или обиженный партнер? Что же это за фирма, если она прячется за таким высоким забором и часовыми? Что ты думаешь по этому поводу, лейтенант?
Звягин огляделся по сторонам.
- Я думаю, обычные «кидалы», товарищ капитан. Я о таких фирмах много слышал. Предлагают свою продукцию. Подписывают договора, получают деньги, а дальше – стоп. На территорию воинской части вход запрещен, попробуй, достань их и верни свои деньги. Он с «вояками» делятся, те их и охраняют. Вы же знаете, военные сейчас на голодном пайке сидят. Любой копейке рады. А тут все довольны, конечно, кроме покупателя. Я вообще удивился, что нас сюда пропустили. Для военных, наши корочки, пустое место. И знаете, что я еще думаю: ангары эти, арендуемые фирмой, пустые стоят. Все это чистой воды надувательство.
- Посмотрим, - Борисов с силой постучал в дверь, на которой, висела табличка «АРВИ». Не дождавшись ответа, он потянул ручку на себя. Дверь открылась, и они оказались в огромном, пустом ангаре, в углу которого, справа, стояло несколько небольших ящиков. На них лежал скомканный брезент.
- Да, наверное, ты прав, - Борисов кинул быстрый взгляд на Звягина.
Вдруг, в открытую дверь пулей влетел мужичонка небольшого роста, в синем рабочем халате и замызганной кепке. Он с ходу начал кричать:
- Вы кто такие? Чего здесь делаете? Ну-ка быстро отсюда!
Борисов достал удостоверение.
- Уголовный розыск. Старший следователь, по особо важным делам, Борисов.
Мужичок громко сглотнул слюну.
- Не понял.
Борисов посмотрел на застывшего мужичка, и еле сдержал смех, настолько нелепо он выглядел.
- Директор ваш где? Нам нужен Парамонов Иван Иванович.
Мужичок развел руками.
- Так, это, нету его. В город, по делам, уехавши.
Борисов прокашлялся в кулак.
- А кто есть? Заместитель его, секретарь?
Мужичонка снял кепку. Потом снова одел.
- Так это, никого нету. Я есть.
- А вы, кто?
- Я-то? – Мужичонка удивился, что кто-то может его не знать, - сторож я и этот еще, как его, кспедитор, ну это по - заграничному, а по нашему, значит, грузчик. Мамонтов моя фамилия. А звать Львом Львовичем.
Звягин не выдержал, отвернувшись, достал носовой платок и начал вытирать им глаза, давясь смехом. Настолько комично было слышать от худенького, маленького, хлипкого мужичка его такие звучные имя с отчеством и фамилию. Они вызывали ассоциацию с чем-то большим, мощным и грозным.
Борисов потер подбородок, скрывая улыбку.
- А контора у вас есть? Ну, где сидят директор и все остальные сотрудники?
Мамонтов пожал плечами.
- Должно быть есть. Как не быть? Только это не здесь. Это в городе. Где, я не знаю. Начальство тут редко бывает, только когда покупатели хотят товар посмотреть.
Борисов удивленно приподнял брови, и огляделся.
- А нам можно посмотреть?
- Чего? – Мамонтов непонимающе уставился на Борисова.
- Как чего? Товар. Чем торгуете-то?
Мамонтов смешно шмыгнул носом.
- Так, нету. Продали весь. А новый, пока, не поступил. А торгуем мы этими – «ножками Буша», куриными ногами, значит по-нашему.
Борисов показал рукой на ящики.
- А что там, в углу?
Мамонтов рассмеялся.
- Так это пустые ящики. Но скоро должно быть большое поступление. Был тут на днях один америкашка, они с директором смотрели, сколько сюда коробок можно вместить.
Борисов внимательно посмотрел на Мамонтова, тот снова занервничал и начал теребить кепку на голове.
- Так здесь ведь нет холодильной установки, а на дворе лето. Испортятся, окорочка - то, а?
Мамонтов замахал руками.
- Да, что ты, мил человек, когда это они успеют испортиться? Их тут более суток никогда и не бывает. Сметают, в раз. Народ у нас курятину уважает.
Борисов поинтересовался.
- И часто у вас завозы бывают?
Мамонтов снял кепку, и почесал затылок.
- Так ведь как когда. Раз на раз не приходится. Бывает, что и два, три раза в месяц, а бывает и ни разу. Таможня, зараза, тормозит. Всем «отстегнуть» надо. – Повторяя, видимо, слова начальника произнес он.
Борисов попробовал зайти с другой стороны.
- Лев Львович, ну, а если вам вдруг срочно с начальством связаться надо, что вы делаете?
Мамонтов посмотрел на Борисова, как на совсем тупого человека.
- Так, звоню.
- Куда?
Лев Львович достал из кармана халата замусоленную бумажку.
- Так вот, на пейджер и звоню, по номеру, который здесь написан, и говорю чего мне надо. Начальник мне и отзванивается или приезжает, смотря, что за дело.
Борисов повертел в руках бумажку с номером, и посмотрел на Мамонтова.
- А сейчас вы не можете его сюда вызвать? Скажите, что вам срочно требуется помощь.
- Кому? – Не понял Мамонтов, - мне?
Борисов увидел, как в его глазах мелькнули смешинки и понял, что мужичок «косит под дурочка», а на самом деле не так и прост, как хочет выглядеть. Борисов сделал серьезное лицо, и суровым голосом произнес
- Вам требуется. Раз нет начальника, значит, придется задержать вас. Имеем право. У нас есть к вашей фирме вопросы, вы ее сотрудник. Посидите у нас в камере предварительного заключения, подумаете, может, что-то и вспомните. Поехали.
Мамонтов побледнел.
- Так я-то, с какого боку? Я-то здесь вовсе ни при чем. Грузчик я. Я вам уже говорил об этом. Щас, позвоню, сообщу. Мое дело маленькое: тяни, бросай, поднимай. – Он выбежал за дверь.
Борисов со Звягиным пошли следом. В соседнем ангаре на стене висел телефон, стоял стол, два стула и несколько коробок. На столе была разостлана газетка, на которой лежал хлеб, и стояла открытая банка тушенки.
«Сбросив» сообщение на пейджер, Лев Львович сел на стул и сложив руки на колени, опустил голову. Через пару минут зазвонил телефон, Мамонтов дернулся было к нему, но Борисов опередил его.
- Иван Иванович?
-Да, кто это? Где Мамонт? – Послышался густой бас.
- Иван Иванович, я, старший следователь по особо важным делам Уголовного розыска Борисов. Мне необходимо с вами срочно встретиться.
В трубке повисла напряженная тишина.
- Иван Иванович, вы меня слышите? Где мы можем с вами встретиться?
В ответ послышался неуверенный, испуганный голос.
- А зачем? Я в чем-то провинился? При чем здесь Уголовный розыск? Кончайте меня разыгрывать.
Борисов сердито проговорил:
- Никто вас не разыгрывает. Вот встретимся, я вам все и объясню. Или вас в розыск подавать?
Парамонов зачастил: - Нет, что вы, что вы! Я могу подъехать сам, или вы подъезжайте на Больше-охтинский проспект дом 18. Как вам удобнее.
- Хорошо, мы скоро будем, - Борисов повесил трубку и повернулся к Звягину, - поехали, поглядим, что у них там за контора. Видишь, как: здесь юридический адрес оформили, а сидят в другом месте. Бизнес по-русски называется – «ищи ветра в поле». Все норовят друг друга облапошить, и ничего не поделаешь, все узаконено: можешь иметь юридический и фактический адрес. Вот только где этот фактический, иногда бывает известно только тем, кто там сидит. Воруют все в открытую, даже и не прячутся, а попробуй возьми – нет ни права, ни законов. Рынок, одно слово.
«Федос», как окрестил его Власов, нравился Борисову все больше и больше. Он был не суетлив, молчалив, не пытался показать себя в лучшем свете перед начальством, и в то же время в нем чувствовался стержень и спокойная умная сила.
Они ехали на трамвае минут двадцать пять – тридцать, поэтому Борисов завел разговор.
- Юра, поделись, если считаешь возможным, своими мыслями и устремлениями. Почему пошел в УГРо? Зарплата у нас маленькая, а работа беспокойная и не благодарная, практически без выходных и праздников, да к тому же порой опасная для жизни. Сейчас полно частных охранных агентств, юридических и нотариальных контор, где денежно, престижно и относительно спокойно.
Юрий улыбнулся.
- А вы почему?
- Ну, я начинал тогда, когда еще инспектор УГРо, это была фигура «высшего пилотажа». И потом, эта работа мне нравится. Ты, наверное, уже слышал, если нет, то еще услышишь, что нашу троицу: Трухина, Власова и меня называют «святой и чокнутой». Это оттого, что мы работаем по призванию, и не за страх, а за совесть. Когда удается поймать, и обезвредить преступника, или спасти от наказания не виновного, испытываешь ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения от своей работы.
Звягин удивленно посмотрел на него.
- Что значит не виновного?
Борисов на минуту задумался.
- А то и значит: было у нас недавно дело, хотели на одну девчонку два убийства повесить. Все улики были, что называется на лицо, но мы сумели доказать, что эта девочка не имеет к этим убийствам никакого отношения, что это тщательно спланированная «подстава». Этим самым, мы спасли ее от пожизненного заключения, а настоящие виновники…, - Борисов махнул рукой, - ну их, можно сказать, Бог наказал. Кто-то другой, будь на нашем месте, мог бы махнуть рукой, улик ведь выше крыши, и участь девочки была бы решена. Вот в таких случаях, ты понимаешь: насколько важна, нужна, и необходима наша профессия, и серьезное отношение к ней. Я ясно объяснил?
Звягин скупо улыбнулся.
- Значит, сработаемся. Я за время службы в Афгане и уже на гражданке насмотрелся столько грязи, подлости и не справедливости, что кулаки сами собой сжимаются. Охранять «толстопуза», обокравшего народ и пирующего на его деньги – не по мне. Защищать убийцу, или добиваться подписи у немощного старика на продажу квартиры – тоже претит. Не из того теста, видно, замешан. А вот бороться с этой мразью и помогать потерпевшим, это как раз мое.
Борисов хлопнул его по спине.
- Ну, и лады. Приехали, выходим.
В доме номер 18 было два подъезда, но ни на одном из них не было вывески «АРВИ». На одной из дверей был установлен домофон. На другой – обычный кодовый замок. Борисов направился к той, на которой был домофон. Нажав кнопку вызова пятой квартиры, они услышали женский голос:
- Слушаю вас, вы к кому?
- К Парамонову Ивану Ивановичу, нас ждут.
Из домофона донеслось: - Поднимайтесь на второй этаж, пятая квартира.
Борисов со Звягиным поднялись по лестнице, и увидели, что дверь в квартиру приоткрыта. Борисов постучал, и не дожидаясь ответа, вошел в прихожую. Навстречу вышел мужчина, чуть выше среднего роста, полноватый, с большими залысинами, лет пятидесяти – пятидесяти пяти.
- Я Парамонов. Это вы мне звонили со склада?
- Да, я. – Борисов достал удостоверение и показал его мужчине. Тот мельком глянул его, и тут же снова перевел взгляд на Борисова.
- А что все-таки случилось? Зачем я вам понадобился? Никого не убивал, не насиловал, не взрывал. Вы меня просто заинтриговали.
Борисов огляделся.
- Мы, что так и будем у дверей разговаривать?
Парамонов смутился и начал суетливо предлагать:
- Ох, извините. Проходите, пожалуйста. Правда, у нас это временный офис. Сейчас вот занимаемся оформлением аренды помещения, но это процесс долгий, поэтому временно обитаем здесь. Склад далеко, да и там ангары для офиса не приспособлены.
Он открыл дверь слева от входа, и провел их в комнату метров пятнадцати, в которой стояли: два стола, шкаф для одежды, несколько стульев, компьютер и телефон. За одним из столов сидела молодая девушка лет двадцати и что-то быстро печатала. Иван Иванович обратился к ней:
- Зоенька, иди, попей чайку, отдохни, мне поговорить надо.
Зоя надула губки.
- Сами же сказали срочно.
Парамонов повысил голос.
- Зоя!
Зоя поднялась из-за стола, фыркнула, и выскочила за дверь.
Иван Иванович развел руками.
- Молодежь, что с них возьмешь? Своенравные, капризные, обидчивые.
Борисов посмотрел на Звягина, тот кивнул головой и вышел. Парамонов заволновался, и обеспокоено посмотрел на Борисова.
- Куда это ваш товарищ пошел?
Борисов прошел и сел на стул.
- Ну, мы с вами, пока пообщаемся, а он с Зоей поговорит.
Парамонов побагровел. На лбу его выступил пот.
- А при чем тут Зоя? Она простой секретарь. Ее дело на звонки отвечать, да печатать. О чем с ней можно говорить?
Борисов внимательно посмотрел на него.
- Иван Иванович, а почему это вас так волнует? Если с ней говорить не о чем, так и волноваться нечего. Или вам есть, что скрывать?
Парамонов дернулся.
- Нечего мне скрывать. Моя фирма маленькая, но зарегистрирована, как положено. Налоги платим исправно.
Борисов удовлетворенно кивнул головой.
- Ну, вот и хорошо. А чего же вы тогда нервничаете?
Парамонов насупился.
- А я и не нервничаю. Просто не понимаю цели вашего прихода.
Борисов посмотрел на светящийся экран компьютера, и повернулся к Парамонову.
- Вот скажите мне, Иван Иванович, если, как вы говорите, вы фирма легально работающая, законопослушная, то, как можно объяснить тот факт, что разыскать вас, не говоря уж о том, чтобы попасть на территорию, где вы арендуете площади у воинской части, практически не возможно. И здесь у вас нет ни вывески, ни указателей. Вот возьмем ситуацию, например, когда вашей фирмой недоволен покупатель или поставщик, то, каким образом он может с вами связаться?
Парамонов достал носовой платок и вытер вспотевший лоб.
- Те, с кем мы работаем, знают и наш адрес и как к нам можно попасть. А остальным, это знать не обязательно. Сейчас развелось много таких, которые хотят красиво жить, ничего при этом не делая. Сила есть, ума не надо. Мы, таким образом, от рэкета скрываемся, а не от клиентов и компаньонов.
Борисов примирительно произнес:
- Хорошо, это действительно не мое дело. Этим пусть занимается отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Я к вам пришел совсем по другому вопросу. Вам знакомо такое имя – Ник Столь?
Парамонов напрягся.
- Да, а что? С Колей мы давно знакомы. Вернее я был в хороших отношениях с его родителями. Я ведь не всегда, знаете ли, торговал куриными окорочками. Когда-то я был «величиной» в мире науки. Но, уехать за рубеж, как это сделали Колины родители, не рискнул, и вот – финал. – Он развел руками, - НИИ, где я работал, закрыли, наши разработки стали никому не нужны. Теперь там клепают кастрюли, сковородки, тазики. А то, чем я занимался, вернее наш НИИ, вдруг каким-то образом оказалось запатентовано в Японии одним нашим бывшим соотечественником. Он теперь миллионер, живет в Швейцарии. А я, принимавший самое непосредственное участие в этих разработках, торгую ножками «Буша». Ладно, что теперь об этом говорить! Так вот, о Коле, с ним я встретился совершенно случайно в кафе «У Казанского». Коля был там с девушкой. Я бы его не узнал, но он сам меня окликнул. Я часто бывал в их доме, в Москве, когда приезжал на конференции, симпозиумы. Мы разговорились. Он узнал, чем я теперь занимаюсь, посочувствовал. Я набрался наглости, и попросил его об одолжении. У нас с президентом нашей фирмы (я ведь только генеральный директор), давно была мечта выйти напрямую на поставщика, на американскую фирму. Но, никак не получалось. А перекупщики «дерут» неимоверные проценты. Так, вот я попросил Колю об услуге. Не поможет ли он мне и, не передаст ли наши предложения непосредственно американской фирме. Он ответил, что ни каких проблем. Договорились с ним так: он посмотрит наши помещения, документы, а перед его отлетом я подъеду, и подвезу договора. Сегодня рано утром я приехал в гостиницу, где он остановился, позвонил ему в номер. Коля спустился, забрал у меня документы, мы с ним распрощались, я передал его родителям привет, и уехал. А что случилось? По-моему за связь с иностранцами теперь не сажают? Никаких военных секретов я ему не передавал. У нас теперь сотрудничество между странами, насколько я знаю. Так в чем все - таки дело?
Борисов не ответил на его вопрос, а задал новый.
- Иван Иванович, скажите, Ник был спокоен, доброжелателен при встрече с вами?
Парамонов покачал головой.
- Знаете, я удивился, когда увидел его сегодня. Вначале даже подумал: стоит ли передавать документы? Он был очень раздражен ранним визитом. Сказал: неужели нельзя было принести эти бумаги позже. Потом извинился за резкость. Я знал, что он улетает вечером с невестой (это та девушка, которая была с ним в ресторане). Он еще пошутил, что лучше наших девушек никого в мире нет. Жениться на американке, это все равно, что заключить договор о взаимовыгодном сотрудничестве, где каждая сторона строго следит за своими правами и обязанностями, и нарушение одного из них, тут же рассматривает суд. Маразм, конечно, если жена подает в суд на мужа за домогательство или косой взгляд. Вот он и решил жениться на Любочке (так зовут его невесту). Я понимал, что в последний день у него будет много дел, поэтому и приехал рано утром. Ник сказал мне, что у него не все получилось, как он планировал, поэтому и нервничает и, чтобы я не обижался. Упомянул о каких-то неладах с Любой. Но я не стал лезть ему в душу. Это не мое дело.
Резко зазвонил телефон, но Парамонов, сняв трубку, тут же положил ее обратно. Потом и вовсе отключил телефон.
- А то не дадут поговорить. – Объяснил он.
Борисов кивнул.
- Да, так будет лучше. Это ненадолго. Продолжим. А Ник не сказал вам сам, в чем заключается проблема его разногласий с невестой?
Парамонов покачал головой.
- Нет. Я пошутил, что жду приглашения на свадьбу, а он ответил, что свадьбы, очевидно, не будет. Я не стал больше расспрашивать его об этом. Дело личное, а я не настолько близок, чтобы в него лезть. Я распрощался, и ушел. Может, вы мне все-таки ответите: в чем дело? К чему эти все расспросы?
Борисов встал, и подошел к окну. Дождь, все так же стучал по стеклу. Небо было затянуто серыми тучами, словно осенью. Детская площадка была пуста, только качели раскачивались от ветра, издавая протяжный скрип, слышный даже в доме. Борисов повернулся к Парамонову, и тихо произнес:
- Ник Столь сегодня утром был убит.
Парамонов побледнел, и вскочил со стула.
- Не может быть! Как убит? Где?
Борисов невесело усмехнулся.
- Еще как может быть. Его убили в гостинице, через несколько минут, после встречи с вами.
Парамонов положил руку на сердце, и несколько раз глубоко вздохнул.
- Боже мой! Как же так? Коля? Убит? Вот горе-то! – Вдруг он испуганно поглядел на Борисова, - вы думаете, это я его убил? Нет, это невозможно. У меня были на счет него совсем другие планы. Я связывал с ним мои самые большие надежды. Я так рассчитывал на его помощь. Если бы вы только знали, как я рассчитывал на его помощь. А теперь, - он обреченно махнул рукой, - я снова в дерьме, да еще в каком. Да, - спохватился он, - а где же теперь мои документы, договора?
Борисов успокоил его.
- Не волнуйтесь, все бумаги, которые были в номере Столя, в данный момент находятся у нас в Управлении. Разберемся, что к чему, и, если ваши документы там, то вернем. Вы лучше скажите мне вот что: Ник говорил вам, зачем он сюда приехал, что у него за бизнес, и с кем он контактирует?
Парамонов задумался.
- Он говорил, что-то о компьютерных разработках. Но мне это было не интересно, я далек от этой темы. А с кем встречался? Об этом вы лучше у Любы спросите. Она же с ним и познакомилась, как он сказал, на переговорах. Она переводчица.
Борисов почувствовал, как промокшие от дождя брюки прилипли к ногам, и поморщился. Сейчас бы переодеться, горячего чая выпить, и к телевизору, подумал он. Парамонов выжидающе глядел на него. Борисов заставил себя сосредоточиться и не думать о несбыточном.
- Иван Иванович, а зачем ему нужна была переводчица? Он же сам хорошо говорил по - русски?
Парамонов пожал плечами.
- А кто его знает? Может, для солидности? Я не знаю.
Борисов внимательно посмотрел на него.
- А разве вы не вызывали на переговоры с Ником переводчицу? Мы разговаривали с Любой, и она сказала, что именно вы делали вызов на ее фирму. Что именно благодаря вам она и познакомилась с Ником.
Парамонов возмутился.
- Она так сказала?! Врет. Вы можете проверить – никакого заказа мы не делали. Зачем мне переводчица, если я Колю с детства знаю?
- А ваш президент? Он не мог это сделать? Может, вы просто не в курсе?
Парамонов смутился.
- Вы Гурама имеете в виду? Да, он один раз встречался с Ником. Посидели, поговорили, и все. Он «хозяин» этой фирмы, а я «рабочая лошадка». Нас всего на сегодняшний день в этой фирме числится четыре человека: я, Зоя, грузчик и Гурам. А работаем в основном я, да Лева.
Борисов взял ручку, листок бумаги и начал что-то чертить. Парамонов скосил глаза, пытаясь разглядеть, что он там пишет, и быстро отвел их, натолкнувшись на пристальный взгляд Борисова. Борисов отложил ручку, и поежился.
- Промозгло у вас тут. Иван Иванович, а вы не в курсе: ваш президент не разговаривал с Ником о компьютерных разработках?
Парамонов удивленно посмотрел на него.
- Зачем? Мы занимаемся другим бизнесом, я же вам говорил. И потом, если для меня компьютер – это темный лес, то для Гурама, тем более. У нас только Зоя знает, где что надо нажать, что бы эта штука заработала.
Борисов удивился.
- Как же так? Вы же говорили, что работали в НИИ, и были там не последним человеком, а с компьютером не можете разобраться?
Парамонов хмыкнул.
- Это разные вещи, молодой человек. В своем деле я дока, а вот в компьютерах, увы… . Вот вы в раскрытии преступлений все понимаете и знаете, а попроси вас написать формулу Гелусилака – вы напишите?
Борисов усмехнулся, и покачал головой.
- Думаю, что нет.
- Ну, вот, что и требовалось доказать. – Удовлетворенно выдохнул Парамонов.
- Хорошо, с вами вроде все вопросы выяснили. Теперь мне надо встретиться с вашим хозяином - Гурамом. Как это сделать?
Парамонов снова скис.
- Да, вот и поработали с Америкой. Гурам человек южный, вспыльчивый. Узнает теперь, что в уголовное дело вляпались, выкинет меня с директоров в два счета. Кто бы мог подумать, что все так кончится? Но, ничего не поделаешь. Сейчас позвоню ему.
Он снял трубку, и набрал номер.
- Гурам, это я. У нас неприятности. Можешь подъехать? Нет, нет, это с Николаем связано. Документы отдал, но возникли непредвиденные обстоятельства. Приезжай, только срочно.
Борисов с интересом посмотрел на него.
- А почему вы не сказали ему об убийстве Ника, и кто его здесь ждет?
Парамонов тяжело вздохнул.
- Если бы я это сказал, он бы ни за что не приехал. Он теперь гражданин другой страны, здесь не прописан, зачем ему неприятности?
- Понятно. А он откуда?
- Из Грузии.
В это время Звягин «гонял чаи» с Зоей на маленькой пятиметровой кухне. Зоя кокетничала напропалую: закатывала глаза, оттопыривала губки, и демонстрировала свои ножки, едва прикрытые лоскутком оранжевой материи, подразумевающей юбку. На ее лице было наложено столько косметики, что лицо казалось неестественной маской. Все пальцы на руках были унизаны дешевенькими, серебряными колечками. Уши были проколоты в трех местах, и в них тоже красовались сережки в виде колечек.
Только в носу кольца не хватает, подумал Звягин, а вслух произнес:
- Зоя, вы давно здесь работаете?
Зоя кокетливо улыбнулась, и повела глазами.
- А зачем это вам? Ну, где-то месяца три. – Она надкусила конфету, и облизнула губы, не забыв посмотреть при этом, как на это отреагировал молодой и симпатичный парень.
Звягин невозмутимо отхлебнул из чашки глоток чая.
- А попали сюда по знакомству, или через отдел по трудоустройству?
Зоя театрально всплеснула руками.
- Ой, скажете тоже! Я и через какой-то там отдел? Меня сюда Гурамчик взял. Это наш самый главный босс. Он такой душка. Щедрый, веселый, не то, что наши мужики – за копейку удавятся. Гурамчик меня обожает. Часто в рестораны водит, зарплату хорошую платит, и вообще, - она полюбовалась на свои кольца, давая понять, что это подарки босса.
Звягин улыбнулся уголком рта.
- Зоя, а в чем заключается ваша работа?
Зоя надула губки, и закатила глаза к потолку.
- Если вы намекаете, что я обычная любовница босса и за это получаю здесь деньги, то глубоко ошибаетесь. Я свои деньги на работе зарабатываю честно, а чем я занимаюсь после работы – это не ваше дело. Понятно?
Звягин поднял руки.
- Сдаюсь. Я ничего плохого и не думал. Я просто спросил о работе, вот и все.
Зоя удивленно посмотрела на него.
- А чего, работа как работа. Заявки принимаю, на звонки отвечаю, рекламу даю, письма печатаю. А, что?
Звягин сделал простодушное лицо.
- Да, ничего. Обычный интерес. А переговоры с клиентами здесь проходят?
Зоя хихикнула.
- Здесь? В этой кухне, что ли? Ну, вы даете! Нет, конечно.
- А где? – Звягин взял из вазы конфету и закинул ее в рот.
Зоя неопределенно пожала плечами.
- Откуда я знаю? Мое дело маленькое. Об этом вы лучше у Ивана Ивановича спросите. Козел старый, - она поморщилась, - скоро уже тапки отбросит, а все норовит за коленку ущипнуть. Вот возьму, и пожалуюсь Гураму, так он в два счета этого вонючего старикашку выгонит. Ой, ну кто так конфеты ест? Заглотили всю сразу, как крокодил. Конфеты надо есть медленно, иначе вкуса не почувствуешь.
Звягин прервал поучения Зои.
- Зоя, а вы про Ника Столя что-нибудь слышали?
Зоя сделала удивленное лицо, и невинно похлопала ресницами.
- А кто это?
Звягин сосчитал до десяти. Зоя стала утомлять его своим кокетством и глупостью. Он презирал таких пустышек, цепляющихся за толстый кошелек, и еще и похваляющихся этим.
- Это я у вас хотел узнать. Так слышали о нем или нет?
Зоя наморщила лобик.
- Ник, Ник… . А, это вы Кольку, наверное, имеете в виду? Русского америкашку? Так бы сразу и сказали, а то Ник. Про Кольку, как же не слышала? Парамонов все уши прожужжал, что теперь с его помощью мы «крутыми» станем. Всех за пояс заткнем, и рынок весь наш будет. В деньгах, так просто купаться будем.
Звягин насторожился.
- Зоя, а вы с ним встречались? Видели его?
Зоя непонимающе уставилась на Звягина.
- Кого?
Звягин вздохнул
- Колю этого.
- Один раз видела, в ресторане. Меня Гурамчик с собой брал, а он тоже с какой-то лахудрой был. Строил из себя иностранца делового – умора. А эта – фу-ты ну-ты ножки гнуты, выпендривалась, а сама на пацана из Освенцима похожа. Красавицу из себя изображала, умную из себя строила. Вякала по делу и без дела, встревала в мужской разговор. Гурам, аж зубами скрипел, он этого ужас как не любит. Он считает, что женщина должна услаждать взор, а не указывать мужику, как и что надо делать в бизнесе.
Звягин затаил дыхание, боясь спугнуть удачу.
- Зоя, а о чем там шла речь?
Зоя возмущенно хмыкнула, и покрутила пальцем у виска.
- Я что, совсем что ли? Я их и не слушала. Мне это до потолка. Я вино пила, от музыки балдела. А эти их новейшие технологии, нужны мне, как зайцу колокольчик.
Звягин, скучающим голосом произнес:
- Зоя, насколько я в курсе, ваша фирма занимается продажей «ножек Буша»? Разве они не о них говорили? При чем тут технологии, да еще новейшие?
Зоя возмущенно уставилась на Звягина.
- Вы меня об этом спрашиваете? Откуда я знаю?
Зоя достала зеркальце, помаду, и стала наводить «красоту».
Звягин не сдавался.
- А Парамонов с вами был?
Зоя подкрасила губы, и кинула быстрый взгляд на Звягина.
- Ой, ну достали вы меня уже этими вопросами. Не было Парамонова. Мы вчетвером были.
Звягин широко улыбнулся ей.
- Зоя, последний вопрос. А когда это было, не помните?
Зоя с треском захлопнула пудреницу, и бросила ее на стол.
- И чего это ты ко мне прицепился? Выспрашиваешь все. Я тебе сказала: мое дело маленькое. Не впутывай меня ни куда. Ничего тебе больше не скажу. - Зоя демонстративно сжала губы, и закрыла глаза.
Звягин протянул умоляюще.
- Зоенька, я же сказал: последний вопрос.
Зоя не открывая глаз, буркнула:
- Вроде, позавчера.
Вошел Борисов, и кивнул головой Звягину в сторону прихожей. Звягин вышел вслед за ним. Борисов поинтересовался.
- Ну, что, узнал, что-нибудь?
Звягин тихо ответил.
- Узнал. Встречались Гурам с Ником, но без Парамонова. В ресторане были: Люба, Ник, Гурам и эта Зоя. Разговор велся о новых технологиях. Но подробности узнать не удалось. Девицу, кроме музыки и выпивки ничего больше не интересовало. Между прочим, она любовница Гурама. По-моему, она уже поняла, что сболтнула лишнее. Видели, какая надутая сидит?
Борисов задумчиво произнес:
- Да, что-то тут не клеится. Парамонов твердит, что никакого разговора о компьютерных разработках не было. Зоя, ты говоришь, упомянула о разговоре Гурама и Ника о новых технологиях. А бывшая невеста Ника вообще скрыла от нас о своем разрыве с женихом, и пыталась навести на ложный след. Ладно, сейчас сюда подъедет Гурам, побеседуем, попробуем разобраться во всей этой каше.
Гурам Солидзе приехал через двадцать минут. Это было, как у нас принято говорить, типичное лицо «кавказской национальности». Невысокого роста, щуплый, верткий, как уж, с быстробегающими глазами, в туфлях на высокой платформе и в кожаной куртке (не смотря на лето), он вошел в офис с гордо поднятой головой, выпятив грудь вперед. Но, ознакомившись с удостоверением Борисова и Звягина, как-то сразу сник, съежился, растерялся. Кинув злой, обжигающий взгляд на Парамонова, он все же попытался взять себя в руки и даже изобразил на лице гостеприимную восточную улыбку.
- Слушай, друг, в чем дело, а? Чем Гурам мог провиниться перед Уголовным розыском? Гурам честный бизнесмен, да? Конечно, я не святой и у меня на фирме есть не большие нарушения. Ничего от тебя не скрою, все расскажу. Сегодня тебя «кинули», завтра ты кого – то «кинул». Как без этого? Рынок у нас, дорогой, рынок. Кто успел, тот и съел. Так у вас, кажется, говорят? Кто рот открыл, зазевался, тот голым остался. Но, мы разбираемся сами между собой. Милицию не вмешиваем. С милицией мы дружим, налоги платим. Зачем тебе Гурам понадобился?
Борисов прервал быстро льющийся поток слов Солидзе.
- Зачем понадобился, спрашиваешь? Да вот интересно нам послушать, о чем ты недавно с американским гражданином Ником Столем в ресторане разговаривал? Какие мировые проблемы обсуждал?
Солидзе сделал удивленное лицо.
- Зачем так говоришь? Какой американец? Не знаю я никакого американца. Обманули тебя дорогой.
Борисов покачал головой, и улыбнулся.
- Ну, как же не знаешь? А с кем ты на днях в ресторане сидел, коньяк пил, о новых технологиях рассуждал?
Гурам бросил уничтожающий взгляд на Зою и выругался.
- Баба, она и есть баба. Язык длинный, а ум короткий. Распустили вы своих русских женщин, не знают своего места, молчать не умеют. Ты знаешь, какая у нас женщина? Первой заговорить с мужчиной не смеет, тем более с чужим. Сидит дома, детей растит, о муже заботится. А у вас они в бизнес лезут, мужским делом занимаются, спорят, свои условия выставляют, и языком треплют, как этим, - он вопросительно посмотрел на Борисова, - ну, как у вас говорят? Веником?
Борисов усмехнулся.
- Помелом, так у нас говорят.
- Вот, правильно говоришь, помелом.
Зоя покраснела, опустила глаза, и съежилась. Борисов пожалел ее.
- Ну, положим о вашей встрече с Ником, нам известно не от вашей секретарши, а от Любы, невесты Ника. Это, во-первых. А во-вторых, хочу предупредить вас о даче заведомо ложных показаний и мерах наказания, следующих за этим.
Солидзе взмахнул руками.
- Вай, дорогой, ты, о чем говоришь? Где я ложное показание дал? Ты сказал с Ником, а я и не понял, что ты имеешь в виду друга моего директора. Его зовут Коля. Я и забыл, что он американец. И потом, что мы такого сделали? Посидели в ресторане, выпили, потанцевали с девушками. Просто хорошо провели время. Зачем еще в ресторан ходить, а? О деле совсем чуть - чуть говорили. Он пообещал нам выгодные контракты заключить с американской стороной. Вот и все. Какие еще разговоры могут быть за столом? О женщинах говорили, тосты произносили в их честь. Вкусная еда, музыка, красивые девушки рядом, что еще мужчине надо? А больше ни о каких делах мы не говорили. Вот, Зоя подтвердить может. Спроси Зою, дорогой. Ты знаешь, она со мной была.
Борисов понял, что Зоя теперь будет отрицать все, что успела рассказать Звягину. Он сам ей помог выкрутиться из щекотливой ситуации. Поэтому, он решил идти напролом.
- Дело в том, господин Солидзе, что Ника Столя сегодня убили. У него похищены документы строгой секретности, стоящие большие деньги. А Люба сказала, что вы за столом все же обсуждали не только женщин, но и серьезные темы, и вели разговор именно об этих документах. Что вы на это скажете?
Солидзе соскочил со стула, на котором сидел, и забегал по комнате.
- Что скажу? Сука эта Любка! Меня решила подставить? Не выйдет! Это именно она и завела со мной разговор о дискете, на которой были какие-то компьютерные программы. Веришь, дорогой, я в них ни черта не понимаю! Зачем мне компьютер, а? Я институтов не заканчивал. Она сказала мне, что если их размножить, и продать, то озолотиться можно. Предлагала мне этим заняться. Только она этот разговор завела, когда Зоя с Колькой танцевать пошли. А при нем, она ничего такого не говорила, только Америку расхваливала и американцев. Говорила, что они высокоразвитые, культурные, деловые. Вот змея, убила, значит, дружка, дискету увела, а на Гурама все свалить решила? Не выйдет, девочка, Гурам с «мокрушниками», сроду, дела не имел, и иметь не собирается.
Борисов присвистнул про себя. Дело принимало совсем другой оборот. Надо срочно сообщить Трухину о том, что они узнали о Любе. Он посмотрел на Гурама.
- Значит, Ник не говорил с вами о продаже компьютерных программ?
Солидзе возмущенно произнес:
- А я тебе, о чем говорю, а? Слушай, дорогой, я, конечно, не святой, но этого парня я не убивал. И с Любкой больше не встречался. Мой бизнес простой. Люди хотят кушать, и Гурам дает им кушать. Зачем мне какие-то пластинки, компьютеры? Я ей так и сказал. Клянусь, дорогой, всю правду говорю. Я и Коле после сказал, какая у него невеста стерва, за его спиной его дела проворачивает. Мужчину обманывает!
Борисов вскинул брови.
- Вы рассказали ему о предложении Любы?
Солидзе закивал головой.
- Конечно, дорогой. Мы же мужчины. Должны друг другу помогать. А бабам только дай волю, они быстро на шею сядут.
- И как Ник отреагировал на ваш рассказ?
Солидзе прищурил глаза, и вскинул руку, показывая сильнейшую степень возмущения.
- Вай, а как может мужчина реагировать на предательство любимой женщины? Конечно, разгневался. Сначала, даже не поверил мне, а потом, задумался.
Борисов быстро делал пометки в своем блокноте.
- Вы рассказали ему об этом в присутствии Любы?
- За кого ты меня принимаешь!? Конечно, нет, дорогой. Она с Зойкой ушла в туалет, мы остались вдвоем. Мужской разговор мужчины должны вести только наедине, без женщин. Поверь, дорогой, Гурам простой, честный мужчина. Он в шпионов не играет, и на разведку не работает.
Борисов задумчиво произнес:
- Хорошо. Напишите адрес, по которому проживаете и телефон, по которому с вами можно связаться. В ближайшие дни из города никуда не уезжайте, вы можете нам еще понадобиться. Если скроетесь, значит, будем считать, что вы виновны. И из свидетеля Вы сразу перейдете в число подозреваемых. Ясно?
Солидзе развел руками.
- Зачем пугаешь, дорогой? Никуда не уеду. Только позвони, и я сразу буду у тебя. Ай, жалко парня! Какой молодой, красивый был. Не ту женщину выбрал. Гурам всегда говорит, что умная женщина, деловая женщина, играющая в мужчину – опасная женщина, дьявол в юбке. Гурам всегда выбирает красивых женщин, без извилин в мозгу, которые не думают о бизнесе. Их место в постели.
Зоя кинула на него оскорбленный взгляд, но промолчала.
Выйдя на улицу, Борисов посмотрел на Звягина.
- Ну, и что ты думаешь по этому поводу?
Звягин пожал плечами.
- Не знаю. Похоже на правду. Скользкий этот, Гурам, хитрый. Я таких, как он досыта нагляделся и наслушался. В глаза тебе улыбаются, другом называют, «дорогой» через каждое слово, говорят, а стоит отвернуться – нож в спину воткнут. Мы, как привыкли? Что на уме, то и на языке. А они – нет. Говорят, словно ковер стелют, только идти по этому ковру небезопасно. В любой момент из-под ног выдернуть могут. Я бы его со счетов не сбрасывал. Разговор о дискете был? Был. Но, вот так ли он закончился, как Гурам его нам преподнес? Это вопрос вопросов. Если это он убил, не будет же он сразу признаваться в этом. А где он живет?
Борисов достал лист бумаги, на котором корявым почерком было написано: Московский проспект 41, кв 16.
- Да, на машине до «Пулковской» доехать считанные минуты надо. А алиби у него нет. Сказал, что был дома, спал, один. Вот так - то, Юра. Ладно, поехали, доложим шефу, а там видно будет. Придется, видимо, нашего «сладкоречивого друга», к нам в контору вызывать, еще раз побеседовать.
Дождь прекратился, но в воздухе стояла водяная пыль, создавая неприятное ощущение того, что ты в одежде находишься в воде. Борисов тоскливо посмотрел на тяжелое серое небо.
- Да, погодка. Лето… . Раньше, господа на юга уезжали, к солнышку, к теплому морю от таких вот дождей.
Звягин улыбнулся.
- Почему, раньше? Сейчас тоже.
Борисов посмотрел на него с недоумением, потом рассмеялся.
- А ведь точно. Ну, мы с тобой не господа, поэтому хочешь, не хочешь, а надо работать, не смотря ни на какую погоду. Поехали мой друг. Нас ждут великие дела!