В тихом омуте. Главы 11-19. Эпилог

  Глава 11

 

   Трухин нервничал, он то и дело посматривал на часы. Казалось, время остановилось. Стрелки на циферблате двигались с черепашьей скоростью. Трухин вытер вспотевший лоб, и с раздражением посмотрел на поникший букет цветов. 

До прилета самолета оставалась еще двадцать минут. Аэропорт «Пулково» был переполнен, и гудел, как пчелиный улей. Люди с чемоданами и сумками сновали туда - сюда, казалось бесцельно. Хныкали и пищали дети. Диктор что-то передавала по динамику, но ничего нельзя было разобрать. Громко играла музыка. 

Чертыхнувшись, Трухин снова посмотрел на часы, и подумал о скорой встрече с дочерью. Под ложечкой сразу засосало.  Он усмехнулся про себя: нервничаю, как пацан перед первым свиданием. 

Власов, напросившийся поехать вместе с ним (как он выразился: для скорейшей адаптации иностранной дочери и сглаживания непредвиденных углов между отцами и детьми), ободряюще произнес: 

- Да не волнуйтесь вы так, Александр Анатольевич. Все будет путем. Она же ваша дочка, значит, плохой быть не может. И Татьяна Ивановна ей понравиться, вот увидите. Дайте мне цветы, а то от букета уже ничего не осталось. Вы им махаете в разные стороны, как веником. Половина лепестков уже на полу.   

Он забрал у Трухина изрядно поредевший букет и вздохнул: 

- Да, такой и дарить-то неудобно. Давайте я за новым сбегаю. Стойте тут, и никуда не отходите, я быстро. До прилета еще десять минут. 

Оставшись в одиночестве, Трухин задумался, вспоминая, как играл с маленькой дочкой в «козу рогатую», в прятки. Какое удовольствие доставляло ему ощущение  прижавшегося к нему теплого, пахнущего парным молоком, тельца дочери. Как он радовался ее слюнявым поцелуям и звонкому смеху.  Трухин улыбнулся, вспомнив, как она называла его «мой пуля». Как он мог упустить ее? Не заметить, как влияние и разговоры жены все больше и больше отдаляют их с дочерью друг от друга. Где-то во втором классе, она стала во всю подражать матери, делая страдальческое выражение лица и повторяя со вздохом, при этом не забывая  поглядывать  на себя в зеркало, что отец у них «без царя в голове», трудоголик, работающий за гроши, тютя, не умеющий заработать денег, и прочую чушь. Услышав такие слова дочери, Трухин замкнулся, отгородился не только от жены, но и от нее. Совсем ушел с головой в работу, чтобы не ощущать своей никчемности и не проходящей тупой боли в груди за разваливающийся брак. А надо было бороться за дочь! Пытаться объяснить ей, что не все в жизни решают деньги и не все на них можно купить, Что есть другие более важные ценности, такие, как любовь, уважение, порядочность, надежность, дружба. Ради них и стоит жить. Но он опоздал. И дочь уехала на долгие десять лет с теми воспоминаниями об отце, которые она запомнила. Редкие звонки и открытки отдалили их еще дальше.   

Трухин вздрогнул от того, что кто-то с визгом бросился к нему на шею.   

- Папик! Вот и я! Как всегда думаешь о чем-то своем. Дочь прилетела, никто не встречает, не целует, не обнимает, не выражает восторгов. Смотрю: стоит мой папик, и в упор меня не замечает. – Она отстранилась, и окинула его внимательным взглядом, - нисколько не изменился. Даже еще импозантнее стал. Я тебя сразу узнала. – В ее словах звучал довольно заметный акцент.   

Трухин покраснел, проклиная себя последними словами, за несвоевременные воспоминания. Проглядел, когда дочь прилетела. Это уже никуда не годится. Хорош папаша. И Вовка куда-то запропастился.   

 Трухин наигранно – весело произнес: 

- Ну-ка дочка повернись, дай на тебя посмотреть, какая ты стала? 

Ирина отошла на несколько шагов, и покрутилась перед ним, кокетливо улыбаясь. 

- Ну, и как я тебе?   

- Очаровательна, восхитительна, прекрасна! - Подошедший Власов протянул ей букет роз.   

Ирина нахмурилась.   

- Это еще что такое? Вы кто? И, зачем мне ваш веник?  Заберите его себе.   

Трухин быстро произнес:   

- Познакомься Ирина, это мой друг и коллега по работе, Владимир Власов.   

Ирина окинула Власова презрительным взглядом. 

- А ему тут что надо? Или у вас сегодня рабочий день? Может, я что-то перепутала? Ведь сегодня воскресенье?      

Власов, встав на одно колено, сделал умоляющее лицо, и протянул к Ирине руку.   

- Не велите казнить, велите миловать. Я не мог удержаться, чтобы не увидеть вас. Я мечтал об этой встрече долгие годы. Увидев однажды вашу фотографию, на которой вы были изображены  в младенческом возрасте, я потерял покой и сон. А теперь, увидев вас в оригинале, я сражен вашей красотой окончательно и бесповоротно. О, Ирина, сжальтесь над бедным, одиноким капитаном российской милиции, не прогоняйте меня. Иначе, моя молодая жизнь прервется на взлете, и вы никогда не простите себе такой жестокости… 

Ирина с изумлением смотрела на этот спектакль, потом прервала его смехом, обращаясь к Трухину. 

- Папик, откуда ты взял этого клоуна? Это твой личный шут?   

Но, Трухин не слышал ни Власова, ни дочь. Он смотрел на нее, и не мог поверить в то, что эта яркая, красивая девушка – его дочь. Тоненькая, стройная фигурка, копна каштановых кудрей и большие серые, его Трухина глаза. Губы капризно изогнуты, чуть вздернутый носик, брови в разлет.  Трухин покачал головой: неужели это правда, моя дочь?   

- Да, Иришка, - произнес он, - ты стала просто красавицей. Вовка прав. От женихов, наверное, отбоя нет? Или у тебя уже есть жених? – Трухин, вдруг, подумал, что ничего не знает о своей дочери. Может она уже замужем? Или помолвлена с кем-то? 

Ирина счастливо рассмеялась. 

- Да ладно тебе, нашел красавицу.

Она посмотрела на Власова. Он поднялся с колена, и проказливо ей улыбнулся.  Ирина насмешливо произнесла:

- Вот, вот, нечего валяться на грязном полу. Тоже мне Ромео нашелся. Давайте свой веник. Пап, твоему коллеге – другу надо запретить пользоваться своим не табельным оружием. Его улыбка может сразить менее устойчивое сердце наповал. – Она кинула быстрый взгляд на Власова, - вы ее за- патентовали?   

Власов протянул ей цветы, и переспросил: 

- Что вы сказали? Не понял? 

Ирина хихикнула. 

- Я говорю о вашей заученной улыбке. Ее надо запатентовать, и продавать для совращения слабонервных барышень. 

Трухин весело рассмеялся. 

- Что, Вова, получил? Знай наших! Раскусила тебя моя дочка с первого взгляда.   

Власов улыбнулся. 

- Кто бы сомневался. Ваша дочь, сразу видно. Ладно, сдаюсь. Спектакль не удался, актер плохо сыграл свою роль. Ну, что, едем? А то там нас уже заждались.    

Ирина вопросительно посмотрела на отца. 

- И кто же там так меня заждался, если не секрет?   

Трухин стушевался, и смущенно произнес:   

- Да, понимаешь, Иришка, всем захотелось познакомиться с моей дочерью. Ну, и воскресенье сегодня, как ты заметила. Собрались мои друзья и Татьяна, конечно.  А, что?   

Ирина дернула плечиком. 

- Да, вообще-то ничего. Но я как-то рассчитывала с дороги принять душ, отдохнуть, а потом уж присутствовать на разных званных обедах и смотринах.   

- Ну, какие смотрины? Какой званный обед? - Трухин бросил красноречивый взгляд в сторону Власова.   

Тот сразу же включился в разговор.

- Ирочка, ну разве вам не жаль троих молодых и здоровых мужчин, которых вы хотите лишить праздничного угощения? Да вы нас и не заметите. Мы тихонечко посидим, да немножко поедим, вот и все. Вы посмотрите, как мы отощали без домашней еды. – Он втянул щеки, и закатил глаза к потолку. 

Ирина махнула рукой. 

- Ладно, так и быть, поехали. Все равно деваться некуда. Не возвращаться же из-за этого назад? Папик, твоему коллеге не в милиции, а в цирке работать надо.   

Трухин облегченно вздохнул. Взяв машину, они поехали на Васильевский остров, где находилась квартира Трухина. 

 Ирина всю дорогу не отрывала взгляд от окна. Яркое солнце золотило купола церквей. После обильных дождей, зеленая листва деревьев выглядела ярко и свежо. Нева неспешно несла свои воды, между гранитных берегов. Улыбающиеся люди, в легких, пестрых одеждах, неторопливо шли по тротуарам. Небо было: синим и безоблачным. Город выглядел нарядным и праздничным.   

- Как красиво! – Ирина с восхищением вертела головой. – А мне город почему-то запомнился серым, угрюмым и неприветливым.   

- Когда идет дождь, и тучи висят прямо над головой, он такой и есть, - Трухин вздохнул, - сейчас ведь лето. Правда, и летом частенько поливает, но летняя непогода не надолго. День, два и вот, как сегодня – солнце и тепло. Я надеюсь, тебе повезет с погодой, на время твоего пребывания здесь. 

Ирина вдруг вскинула голову.   

- А если я навсегда приехала? Ты будешь возражать? 

Трухин в растерянности посмотрел на дочь. 

- Ирина у тебя что-то произошло с мамой? Или ты поссорилась с ее мужем?   

- Почему обязательно поссорилась? – Ирина вызывающе улыбнулась, - а, может, я просто решила вернуться на Родину?   Я же русская. Или я уже не имею на это права? Ты боишься, что я помешаю своим присутствием вам с молодой женой? Так сразу и скажи. Купить обратный билет не долго.   

Трухин начал лихорадочно соображать, что ответить, чтобы не обидеть, и не оттолкнуть дочь от себя.   

- Ирочка, успокойся. Если ты решила жить здесь, прекрасно. Мы с Таней будем этому только рады. Это твоя Родина, твой город, твой дом. И, наконец, здесь живет твой отец.   

Ирина нахохлилась. 

- А почему ты и за свою жену решаешь? Может, она по-другому думает, и будет против. 

- Не будет. Ну, улыбнись. У тебя такая красивая улыбка, Мы с тобой не виделись столько лет, давай не будем ссориться с самого начала? Хорошо? – Трухин заглянул дочери в глаза.   

Ирина расслабилась.   

- Ладно. Извини, Я пошутила. Характер такой.   

Власов, молчавший до этого, посмотрел на Ирину, и с сожалением произнес:   

- Ну, вот, еще один миф развеялся, разлетелся  в пух и прах. Только я решил, что вы пали жертвой моей неотразимой внешности и готовы здесь остаться навсегда из-за меня любимого, как выясняется, что я не имею к вашим решениям никакого отношения. В моих ушах уже звучал марш Мендельсона, а вы, оказывается, просто пошутили. Я обижен, уничтожен, унижен. Какой удар по моему самолюбию! Мое мужское эго стонет, и кричит от боли.   

Ирина рассмеялась. 

- Да ну вас.   

Напряжение, до этого ощутимое даже физически, исчезло. Весело смеясь, все трое распрощались с шофером и вышли из машины. Войдя в подъезд, они поднялись по лестнице пешком, и позвонили в дверь. Им открыла Татьяна, и улыбнувшись, произнесла, глядя на Ирину: 

- С приездом! Добро пожаловать домой.   

 Ирина с удивлением осмотрела ее с ног до головы.

- Спасибо. – Повернувшись к Трухину, она шепнула, - ну ты силен папик. Она просто красавица. Полный отпад. Расскажу матери, вот побесится. Она считает, что ты до сих пор любишь только ее, поэтому и не женился.   

В прихожую вышли Борисов и Звягин. Поздоровавшись с Борисовым, Ирина протянула руку Звягину, и замерла. Он осторожно взял ее ладонь в свои руки и улыбнулся. Они молча смотрели друг на друга, пока это молчание не нарушил Трухин.   

- Проходите все в комнату. А ты дочка, если хочешь, пойди, прими душ, переоденься, отдохни. Мы не торопимся, подождем, сколько будет надо.   

Ирина, покраснев, вырвала ладонь из рук Звягина и быстро прошла в приготовленную для нее комнату.   

Власов с усмешкой поглядел на растерянного Звягина. 

- Федос, ты чего к месту прирос? Очнись от волшебных чар, и выпусти пар. Любовь с первого взгляда, на сюрпризы богата. Да и не для нашего она брата.   

Борисов рассмеялся. 

- Ну, если Вовка стихами заговорил, то пиши - пропало. Что, зацепило никак самого? Вова, ты учти, что это не просто девочка, а дочь нашего шефа и лучшего друга. Если что, я тебя придушу вот этими вот руками. Ферштейн? Вечный ты наш Ромео. 

Власов обиженно засопел. 

- Достали уже своим Ромео. Не совсем  поди дурак, понимаю.  Я об этом и Федосу говорю, чтобы губы зря не раскатывал. Смотри, застыл на месте, и никак в себя прийти не может.   

Татьяна обняла их обоих за плечи, и подтолкнула в комнату. 

- Все, хватит перепираться, идите уже, женихи. 

Ирина, посвежевшая, с румянцем на щеках и влажными волосами, вошла к шумно обсуждающей что-то компании минут через двадцать.  Все дружно сели за стол. Власов как всегда балагурил. Звягин молчал, изредка бросая взгляды на Ирину. Борисов расспрашивал о Праге, о жизни в Чехии. Татьяна угощала гостей блинами, пельменями, салатами, квасом собственного изготовления.   

Трухин, оглядывая собравшуюся компанию, чувствовал себя как никогда счастливым человеком. Рядом была дочь, любимая женщина и друзья. Что еще человеку надо в этой жизни? Все дела, проблемы, заботы, отодвинулись куда-то на дальний план. Они, конечно же, вернуться, но это будет завтра. А сегодня, он просто был счастлив!

                Глава 12   

   Утро понедельника снова встретило питерцев проливным дождем и шквальным ветром. Как будто и не было вчерашнего теплого, и солнечного дня. Деревья шумели листвой, и гнулись в разные стороны, постанывая и плача, сбегающими по ветвям и стволам струйками воды.  Рваные, серые облака опустились на крыши домов. Люди старались удержать в руках зонтики, пытающиеся улететь вместе с ветром. 

- Да, сглазил погоду, - вздохнул Трухин, - Иришка хотела сегодня побродить по городу. Татьяна дежурит, я на работе. Вот и побродила. Сидит одна дома.   

Они с Власовым ехали в гостиницу «Пулковская». Трухин попросил группу СОБРа подъехать туда чуть попозже. Вначале он хотел побеседовать с Дайнеко, что называется, один на один.   

- Знаешь, Вов, он произвел на меня неплохое впечатление при первом знакомстве. Не хочется верить, что он может оказаться убийцей. Наш коллега как никак. 

- Поэтому и попросили ребят подъехать позже?   

Трухин задумчиво кивнул.   

- Конечно. Если он ни при чем, то зачем позорить парня и портить ему карьеру? Ну, а если появятся хоть малейшие подозрения или сомнения, что ж, тогда придется брать под стражу. Не хотелось бы ошибиться. Ты же сам знаешь, как в «предвариловке» к «нашему брату» относятся.    

Шофер подвез их прямо к подъезду. Швейцар и охранник встретили их вопросительными взглядами. Трухин предъявил удостоверение. 

- Старший лейтенант Дайнеко здесь?   

- Здесь, - ответил охранник.

- Где его можно найти? 

Охранник махнул рукой.   

- Вон в той комнате. Позвать его или сами к нему пройдете?   

Трухин кивнул. 

- Сами пройдем. 

Они прошли через знакомый холл и постучали в дверь.   

- Входите, - дверь открылась, на пороге стоял Дайнеко. Увидев Трухина и Власова, он побледнел, - вы ко мне? 

Трухин с Власовым вошли и закрыли за собой дверь. Трухин сказал: 

-  Вы не ошиблись. К вам Игорь, именно к вам.   

Дайнеко быстро взял себя в руки, и показывая на стулья, стоявшие у стенки, бодрым голосом произнес: 

 - Проходите, присаживайтесь. Что-то еще хотите уточнить?   

Власов сел, Трухин остался стоять, глядя прямо в глаза Дайнеко. 

- А вы ничего не хотите нам рассказать, а Игорь?   

Дайнеко улыбнулся дрожащими губами. 

- Да я вроде рассказал все, о чем знал. Больше добавить нечего.   

Трухин сел. 

- А жаль. Я думал, что у нас может получиться доверительный разговор. Жаль, - повторил он еще раз, - ну, что ж, тогда начну я. Сразу скажу: нам известно кто вы и, откуда приехали. В вашем отделении нам сообщили о вас все необходимые данные.   

- Ну, и что же вам такое сообщили обо мне? – Дайнеко достал дрожащими руками сигарету и закурил.

Трухин смотрел на его дрожащие руки, и ему было, отчего-то жаль, этого парня.   

- Нам известно, что вы выросли в Московском детском доме. 

- Это является преступлением?   

Трухин скрипнул стулом, нагнувшись вперед. 

- Нет. Это не является преступлением. А вот то, что вы скрыли тот факт, что Ник Столь являлся вашим сводным братом по отцу, это уже наводит на определенные мысли. Вы ведь его ненавидели, не так ли? И вот ваш брат погибает именно в ваше дежурство.  У вас есть оружие. Мы его, конечно, проверим, это не проблема. У вас есть повод, и у вас есть возможность это сделать. Ну, как, Игорь, будем разговаривать или как?  Вам и сейчас нечего мне сообщить?   

Дайнеко закрыл лицо руками. Несколько минут в кабинете стояла напряженная тишина. Потом, не отрывая рук от лица, Дайнеко простонал: 

-   Я знал. Я знал. Эта сволочная семейка еще не раз доставит мне неприятности. – Он истерично рассмеялся, - нет, это судьба, от нее никуда не убежишь и не скроешься. Я всегда был фаталистом, и оказался прав.   

Он встал, достал из кармана брюк носовой платок  вытер им лицо и глаза, и  по-детски шмыгнув носом,  тяжело вздохнул. 

- Ладно. Я вам расскажу все, как есть, а вам уже решать: верить моему рассказу или нет.  Не буду вдаваться в подробности моего детства. Вам, как я понял, о нем уже все известно. Наш уголовный розыск, оказывается, может работать быстро. Да еще как работать! Я ведь никому здесь, ни одному человеку не рассказывал о своем прошлом. В отделе кадров, конечно, знали, что я детдомовский и все. Сразу, после окончания школы я переехал из Москвы в Ленинград. Поступил, и окончил школу милиции уже здесь. Сначала жил в общежитии, потом получил комнату, в коммунальной квартире. Какой это был для меня праздник! Кто не жил в комнате, в которой стояло еще пятнадцать кроватей, никогда меня не поймет. Жизнь понемногу начала налаживаться. У меня хорошо шла служба. Я получил очередное звание, и стал подумывать о женитьбе. И вот все рухнуло в одно мгновенье!   

Дайнеко снова замолчал. Он как будто ушел в себя, вспоминая о чем-то известном только ему.   

Власов кашлянул, и посмотрел на Трухина. Тот сделал ему предупреждающий жест. Через несколько минут взгляд Дайнеко стал более осмысленным, и он продолжил:   

- Мой, так называемый, «папаша», как вы знаете, от меня после смерти матери, отказался. Он ни разу не пришел ко мне в детдом. По выходным, обычно, родственники, которые не могли по тем или иным причинам забрать к себе детей в свой дом (были престарелыми, и им не разрешали опеку, или не позволяла жилплощадь), приходили с подарками, сладостями. Забирали детей хотя бы на  время. Водили их в кино, в цирк,  отмывали в ванне у себя дома, кормили. Ко мне не приходил никто и никогда.   Став старше, я навел справки, и узнал, что мой «папаша» живет в шикарной квартире у Никитских ворот. В огромной, 130 метровой квартире, он живет с женой и сыном. Для четвертого жильца, внебрачного сына там места не нашлось. Как-то, набравшись храбрости, я решил встретиться со своим родителем, и поговорить по душам. Я надеялся, сам не знаю на что. Но в душе каждого ребенка живет надежда, что есть на земле хоть один человек, который его любит, и которому он нужен.  Я подкараулил его у дома и подошел. Знаете, что он мне сказал? Он сказал мне, что я – его ошибка. Что моя мать была шлюхой и алкоголичкой. И что он ничего не хочет знать обо мне.  Он сказал мне: пошел вон!  Я проплакал три дня, а потом в моей душе поселились ненависть и злоба. Ночами, лежа в кровати, когда все уже спали, я представлял себе картины, в которых я убиваю своего отца разными самыми ужасными способами. Он молит у меня пощады, а я смеюсь ему в ответ. И тут они уехали, удрали в сытую Америку. Как же, им здесь так «плохо» жилось! Им не давали здесь развернуться, притесняли. Я узнал об их отъезде спустя три месяца. Для меня это был шок! Теперь я не мог достать его, даже когда выросту.  О своем брате я не знал почти ничего, но симпатии к нему, как понимаете, не испытывал тоже. Он жил в тепле и уюте, окруженный  любовью и лаской своих родителей. Я видел его несколько раз со стороны, но подойти не насмелился ни разу. Наверное, боялся, что он оттолкнет меня так же, как и  отец. Поэтому я и не узнал его, когда он поселился в нашей гостинице. Я ведь знал его, как Колю Столова и естественно не мог предположить, что Ник Столь и Коля Столов – это один и то же человек. Иностранцев в нашей гостинице селится каждый день великое множество. Въезжают, и выезжают, чуть ли не по сто человек за день.  Мое дело, это порядок на вверенной мне территории. Только, когда приехали вы, в день убийства Коли, я и узнал, именно от вас, что Ник Столь бывший российский гражданин. А после уже до меня дошло, что это мой брат Николай Столов. Конечно, я растерялся. Потом решил, что никто о нашем родстве с ним не знает, а афишировать самому это мне ни к чему.  Вначале, я испытал даже какое-то удовлетворение, что «папаша» лишился своего любимца, а потом подумал, что теперь у меня нет, пусть и незнакомого мне, но все же кровного брата. Поверьте,  к его убийству я не имею никакого отношения. Скажу честно: не знаю, как бы я поступил, узнай я раньше, что в гостинице живет мой несостоявшийся брат. Конечно, об убийстве речи идти не может, но морду ему набил бы, наверное, точно. За все мои страдания и мытарства. Хотя, его вины в этом, я это отлично понимаю, нет. Дети за отцов не в ответе. Может, он обо мне и вовсе не знал. А может, и знал. Я теперь об этом никогда не узнаю. Да, вот это сюрприз для «папаши». – Дайнеко невесело покачал головой, - любимый, законный сын погибает в расцвете лет, а не любимый, внебрачный жив, и здоров. Ирония судьбы. Я понимаю ваши подозрения на счет меня, я и сам бы так подумал, окажись на вашем месте, но я уверяю вас, я не убивал Николая. Извините за сумбурный рассказ. Мысли путаются. Я уже несколько дней не в себе, после того как узнал всю правду.

Трухин задумчиво смотрел на него. 

- Да, проблема. Игорь, у вас есть свидетели на время убийства Ника Столя? Время вы знаете. От восьми до девяти тридцати утра.

Дайнеко нахмурился, а потом развел руками. 

- С этим  как раз большие сложности. С восьми до восьми пятнадцати я принимал смену. А потом, сменщик ушел, а я остался в кабинете. Просматривал документы, сводки о происшествиях. Да, я никуда не выходил, пока мне не сообщили об убийстве Николая.   

- Кто сообщил?   

- Охранник, который на входе дежурит – Алексей. 

Трухин посмотрел на Власова, тот кивнул головой и вышел за дверь. Дайнеко проводил его безжизненным взглядом, и хриплым голосом спросил:   

- Меня арестуют?   

Теперь Трухин развел руками. 

- Игорь, вы ведь сами работаете  в нашей системе, и знаете, если человек находится под подозрением, и у него нет алиби, да если еще он скрыл от правосудия важные факты, то его берут под стражу.  Если бы это было обычное преступление, не связанное с убийством, тем более, иностранного гражданина, то взяли бы просто подписку о невыезде. Но, здесь как раз тот случай, когда подпиской не ограничиться. Дело на контроле у мэра и в Консульстве. Поэтому, нам, скорее всего, придется задержать вас, до выяснения всех обстоятельств дела. Но это вовсе не значит, что мы на этом  закончим расследование и сделаем из вас «козла отпущения». Если вашей вины нет, то вас выпустят. 

Дайнеко скривился, как от зубной боли.   

- Вы же знаете, как в «крестах» относятся к «нашему брату»? Я там просто не выживу. Мне не дадут этого сделать.  Можно считать, что я уже труп. Вот будет радость - то для папаши.

Трухин успокоил его. 

- Об этом можешь не волноваться, Мы поместим тебя в камеру, где содержат таких - же, как ты. Сейчас у нас есть  такая камера и мест там, как не странно не хватает. Вот такая жизнь настала.   

Дайнеко умоляюще посмотрел на Трухина.   

- Но вы, хоть немного верите мне? Не убивал я. Вы знаете, в подсознании у меня всегда жила какая-то детская мечта, что наступит день, и мой брат разыщет меня, и мы станем самыми близкими людьми на этом свете. Мне так хотелось верить в это. У меня ведь больше никого нет.  «Папашу» я в расчет не беру. Если бы я раньше узнал, кто такой Ник Столь, я бы обязательно встретился и поговорил с ним. Попытался бы выяснить: знает он о моем существовании или нет? 

  Вошел Власов. Трухин вопросительно вскинул брови. Власов отрицательно мотнул головой.

- Нет. Я опросил всех, кто находился в то время на дежурстве. Никто к Дайнеко не заходил. Охранник действительно сообщил ему об убийстве Столя. Говорит, что Дайнеко был в кабинете один. Но вот дежурная четвертого этажа не уверена. Ей показалось, вернее она видела спину человека в милицейской форме, который спускался по лестнице вниз, как раз где-то около девяти часов утра.  Но с уверенностью она утверждать не может, был ли это Дайнеко или другой человек.

Трухин посмотрел на старшего лейтенанта, тот мотнул головой. 

- Нет, я никуда не выходил, слово даю. Видимо, или она ошиблась, или кто-то специально решил «подставить» меня. 

- Тогда получается, что этот кто-то знал вашу биографию. А вы только что утверждали обратное. Говорили, что о вашей московской жизни здесь никто не знает. Или все же знает? Подумайте хорошо. Точно, никому не рассказывали о своем житье – бытье в детском доме? Разные бывают ситуации: выпили больше, чем положено, расслабились.   

Дайнеко задумался. Спустя несколько минут он с отчаянием в голосе произнес: 

- Нет. Пить, я не пью из принципа. Знаете, у людей отчего-то существует такое мнение, что если ты из детдома – значит, обязательно или бандит, или алкоголик, или тупой. Да и мать родная на всю жизнь охоту к этому делу отбила, своим примером. Я, конечно, не полный трезвенник. Могу рюмку водки на праздник выпить, или на день рождения, но так, чтобы поддержать компанию и не более того. Что касается друзей, так таких друзей, которым бы я мог полностью довериться, у меня нет. Приятели есть, но им душу не открывают. А уж подруге я бы тем более не стал рассказывать о своем детстве и игнорирующих меня родственниках. Зачем?   

Трухин побарабанил пальцами по столу. 

- Но тогда получается, некому и незачем было вас, как вы говорите «подставлять». Вернулись к тому, с чего начали. Ничего не попишешь. Сдайте оружие, мы проведем  экспертизу, и выясним: из него стреляли, или нет. Мы вынуждены взять вас под стражу.  Мотив для убийства у вас был, возможности тоже. Алиби нет.   

Дайнеко  закрыл глаза, и застонал. 

- Но я не убивал его. Чем хотите поклянусь. 

- А вот доказать это или обратное – наша работа. – Трухин посмотрел на Власова, - Володя, ребята подъехали? 

- Подъехали, товарищ подполковник. Может, без них? Человек же здесь работает. Зачем его унижать? Старлей, - Власов повернулся к Дайнеко, - ты ведь не наделаешь глупостей? Не хотелось бы тебя под конвоем выводить. 

- Каких глупостей? – Голос Дайнеко снова задрожал.   

- Обыкновенных. Типа побега или самоубийства. Так, как?   

- Не наделаю, не беспокойтесь. – Плечи Дайнеко ссутулились, и весь он поник, словно молодое деревце, после сильного урагана. Руки его повисли плетьми, глаза потухли. Он постарел сразу лет на десять.   Вдруг, он встрепенулся. 

- А как же быть с дежурством? Ведь сегодня моя смена. Я не могу все бросить просто так.   

Трухин понимал, что Дайнеко никак не может осознать то, что с ним произошло, и пытается уцепиться за соломинку.   

- Не волнуйтесь. Капитан уже сообщил вашему начальству. Сейчас пришлют замену.   

На глазах Дайнеко выступили слезы. 

- Значит, майор уже знает о моем аресте?   

- Не аресте, - поправил его Трухин, - а предварительном задержании, - он поднял вверх указательный палец, - а это разные вещи, коллега. Вы бы должны в этом разбираться. Если ваша вина не будет доказана, то никто вас со службы не уволит, и претензий предъявлять не будет. Все мы люди и понимаем, что каждый человек может оказаться в такой вот ситуации, когда не может сам доказать свою невиновность.  Ну, что, пошли?   

Они вышли из кабинета. Навстречу им спешил грузный, среднего роста, отдувающийся на ходу, майор. Козырнув Трухину, он грозно посмотрел на Дайнеко.   

- Да, наша ошибка, не разглядели. С виду такой тихоня, трезвенник, ети его в душу! А вот, поди ж ты, что натворил! Правду  люди говорят: в тихом омуте черти водятся. 

Трухин перебил его.   

- Старший лейтенант Дайнеко задержан, а не арестован. Я, надеюсь, вам не надо объяснять разницу? Лишь тогда, когда его вина будет доказана в суде, тогда вы можете винить себя в недогляде и ошибках и посыпать свою голову пеплом. А пока, будьте так любезны, ведите себя достойно, майор. И прошу вас на время ведения следствия не распространяться в коллективе на счет виновности или невиновности Дайнеко. Даст Бог ему еще придется служить с вами бок о бок еще не один год. 

- Нет, уж, увольте, - майор вытер мятым, грязным носовым платком лицо и высморкался, - нам сотрудники с подмоченной репутацией, тем более для работы с иностранными гражданами, не требуются. 

Трухин покачал головой, подумав про себя: как быстро у нас умеют открещиваться от знакомых, друзей, любимых, стоит им только оступиться, или просто попасть в трудную ситуацию. Особенно, если это грозит карьере или личному спокойствию.  «Моя хата с краю, ничего не знаю». Удобный девиз, не обременительный. Не требующий: ни  эмоциональных, ни физических, ни материальных затрат.   

А вслух он произнес:   

- Неужели Дайнеко был настолько никчемным и безответственным сотрудником? Вы так быстро вычеркнули его из списков вашего коллектива. Это настораживает. У него были по службе какие – либо замечания?   

Майор тяжело засопел. 

- Нет. Маскировался под порядочного. Смотрел на всех с высокомерием. Типа – гусь свинье не товарищ. Вот и до выпендривался, до смотрелся. Но ничего, на зоне с тебя быстро всю спесь и весь гонор собьют. Узнаешь, почем фунт лиха. – Он погрозил Дайнеко кулаком.   

Трухина покоробила радость на лице майора и то злорадство, которое звучало в его голосе. 

Власов, молчавший до этого, наклонился к уху майора. 

- Я бы не советовал вам так бурно выражать свою радость. За моральный и профессиональный облик офицера, совершившего преступление, отвечает начальник подразделения, в котором и служил  этот самый офицер. Именно он и  отвечает по всей строгости закона. Глядишь, придется вместо одной звездочки, снова четыре в пагоне делать. Так, что молитесь, если умеете, конечно, чтобы Дайнеко оказался невиновным, а иначе, - он развел руками.   

Майор побледнел. Видимо такая перспектива не приходила ему в  голову. Радость на его лице быстро пошла на убыль. Он растерянно начал озираться, ища глазами, куда бы присесть.   

- А я - то здесь при чем? Ну, выговор за недогляд, еще, куда ни шло, а чтоб в звании понижать – это перебор. На понт берете? Я каждому в башку залезть не могу и мысли читать не умею. А за такую зарплату, как у нас, кто нормальный служить будет, да еще жизнью своей рисковать? Вот и набрали, черт знает кого. Лимиту всякую. 

К ним быстрым шагом, с искусственной улыбкой на губах,  подошла дежурный администратор. Она выглядела сногсшибательно. Мужчины на мгновение замерли, уставившись на нее. А она, изобразив на лице, при виде майора,  гримасу, очевидно   выражающую, высшую степень радости,  (в отличие от Власова и Трухина, его тут очевидно хорошо знали) пропела: 

- Ой, какие  у нас большие гости, а я и не в курсе. Что же вы здесь стоите? Господа, давайте пройдем ко мне в кабинет, - она повернулась к дежурной за стойкой, - быстро ко мне Пашу. Пусть принесет кофе, пирожные, ну и все остальное. Ты меня поняла?   

Подтянутая, в идеально сидящем на ней строгом костюме темно-синего цвета, в белоснежной блузке, с безукоризненно уложенными волосами и идеальным макияжем – типичная бизнес–вумен, она напоминала сейчас сеттера, принявшего стойку на хозяина.   

- Василий Васильевич, ну что же вы? Проходите ко мне с вашими гостями. У меня для вас все готово.   

Майор побагровел, и тяжело засопел. Трухин с любопытством посмотрел на обоих, и протянул:   

- Так, так, интересно, и,  что же там готово для Василия Васильевича, если конечно это не секрет?         

 Женщина поняла, что проговорилась. Она смущенно посмотрела на майора, мучительно пытаясь найти правдоподобный ответ и выйти из этой щекотливой ситуации.  Потом, вдруг, облегченно вздохнула. 

- Да, понимаете, Василий Васильевич очень любит сладкое. А на нашей кухне пекут такие вкусные пирожные. Нигде в городе больше таких не найдете. Вот господин майор иногда и заходит сюда за ними. Я именно про пирожные и говорила. – Она снова изобразила на лице профессиональную улыбку.   

Майор шумно выдохнул: 

- Да уж, выпечка здесь отменная и вообще кухня замечательная.   

Трухин подумал о том, что надо бы заняться самим майором. После этого разговора было ясно, что он берет «мзду» с администрации гостиницы и, таким образом, закрывает глаза на какие-то нарушения. Скорее всего, это связано с проститутками,  наркотиками, карточными шулерами. Эти люди сегодня чувствуют себя в гостиницах вольготно и уверенно. Сама же милиция их и охраняет, за определенные проценты от «навара». Да разве только в гостиницах? В метро, в подземных переходах, всюду сидят попрошайки, которые используют малолетних детей в своем грязном бизнесе, а рядом с ними стоят стражи порядка. И все вместе они прекрасно уживаются, и каждый имеет от этого бизнеса свой кусок. И все ведь об этом знают: и в руководстве МВД и в правительстве и в администрации городов, но закрывают на это глаза, потому, что понимают, что на ту чисто символическую заработную плату, которую выплачивают сотрудникам милиции прожить практически невозможно. Поэтому и не разрывают этот порочный круг, и вряд ли разорвут в ближайшее время.   

Трухин посмотрел на замершую рядом с ним женщину. Странно, что при первом посещении гостиницы, он не видел ее. Он разговаривал с директором, его замом, а вот с главным администратором не получилось. Да,  директор обмолвился об ее отгуле.   

Трухин посмотрел на потупившегося майора. 

- С вами мы не прощаемся. Я, думаю, нам предстоит еще не одна встреча. А вам, - он посмотрел на администратора, - спасибо за приглашение, но, увы, - он развел руками, - служба. До свидания. 

Трухин, Власов и Дайнеко пошли к выходу. Власов пробурчал себе под нос. 

- Зря не пошли. Надо было пойти посмотреть эти пирожные, прихватили бы его на взятке, может, и растряс бы майор свой жирок на нарах. Хрюшка в погонах. Вот по таким и о нас судят, зовут «погаными ментами».  Гад.   

Трухин хмыкнул.   

- Тебе дай волю, ты такого наворочаешь. Взятки, Вова, это не наш профиль. Напоминаю тебе просто, если ты об этом забыл. Пусть этим другие службы занимаются, а у нас своих дел хватает. Сообщить о нем ты, конечно, можешь, пусть Павлов этого «плохиша» капнет. А мы – уголовный розыск, значит, будем заниматься чем? Правильно поиском убийцы иностранного гражданина Ника Столя. Все, поехали. 

     Глава 13

 
   Юрий Звягин задумчиво смотрел в окно машины на мелькающие дома, людей и не видел их. Перед глазами Юрия стояла смеющаяся Ирина Трухина. Ее образ впечатался в его мозг прочно и никак не хотел покидать его. Яркие, серые глаза, в которых плясали смешинки, казалось, заглянули к нему прямо в душу. Тоненькая, изящная фигурка напоминала фарфоровую статуэтку, и вызывала неодолимое желание оберегать, защищать ее от всех и вся.  Он не мог сказать, чем она его так зацепила: своей ли непосредственностью, или переливчатым смехом, или юмором и иронией звучавшей в ее словах, но зацепила! Нет, она не была красавицей в общепринятом смысле этого слова, но в ней была какая-то изюминка,  которая покоряет иногда больше чем красота. 

  Чертыхнувшись, Юрий увидел удивленные глаза Борисова направленные на него. А он ведь совсем забыл, где он находиться. Звягин извинился, и снова затих. В составе группы он ехал с комплексной проверкой в фирму «АСС». Разрешение на проверку было получено без проблем. В состав группы входили: экономист, налоговый инспектор, инспектор по охране труда и они с Борисовым.   

Юрий потер виски, пытаясь отогнать непрошенные мысли.  Но, они не давали ему покоя.

 Ну, и что теперь делать? – Начал он безмолвную беседу сам с собой.       – Влюбился с первого взгляда, как сопливый пацан. Не было печали, черти накачали. Все это время спокойно жил и обходился без этой самой любви. Нет, надо было ей приехать из своей Праги. Сидела бы там, как все эти десять лет и продолжала бы кружить головы чехам, так нет, приехала. По папеньке соскучилась. 

Он злился и на себя и на нее, и в то же время мечтал о ней, жаждал ее. До этого отношения с женщинами у него строились на чисто физиологическом фундаменте. Ни к чему не обязывающие встречи, голый секс  и все. Да и таких встреч было не много. Вначале школа, потом армия, война, госпиталь, учеба. Времени не хватало. А иногда не было ни сил, ни желания. Конечно, и на войне были женщины, но Звягина никогда не привлекали девушки «общего пользования». Если уж быть совсем честным, перед самим собой, то у него и было - то всего две женщины. Первая – бывшая одноклассница, которая теперь уже успела дважды выйти замуж и дважды развестись. Вторая – медсестра из госпиталя, в котором он лежал после ранения. С одноклассницей он и сейчас встречался время от времени. Света смеялась, говоря, что он у нее вместо подружки – подушки, в которую можно уткнуться,  выплакаться, и пожаловаться на свою неудавшуюся жизнь. Но, как очередной муж он ее не устраивает, так-как дать ей никаких материальных благ не может, а в нищете она уже нажилась и с первыми двумя. Денег у него нет, и не предвидится. Квартира одни слезы. Машины нет. А в перспективе  - оружейные залпы и похороны за счет государства. 

Юрия коробили такие ее слова. Он уходил и не появлялся неделю, другую, потом, кляня свою бесхарактерность, шел к знакомой двери снова. Нет, он не любил ее, но физиология требовала своего, а он был нормальным здоровым мужчиной.   

И вот вляпался! Влюбился!  Да в кого… . Он понимал, что эта любовь не принесет ему ничего, кроме страданий и горя. Во-первых, она практически иностранка. Во-вторых – дочь непосредственного начальника. А в третьих, и это самое главное, ему нечего ей предложить, кроме своей любви.  А он уже наслышан о том, из-за чего в свое время распался брак Трухина. Именно из-за него – материального неблагополучия. Ирина избалована, привыкла к хорошей, обеспеченной жизни. И все же он не мог не думать о ней.    

- Приехали, - Борисов хлопнул его по плечу, прервав тем самым невеселые думы Звягина. 

Они вошли в вестибюль. Борисов подошел к охраннику, представился, и попросил пригласить кого-нибудь из администрации. Охранник засуетился.  Набрав быстро номер, он произнес в трубку:

- Валентина Николаевна, здесь люди пришли, вызывают кого-нибудь из администрации. Не знаю.  Хорошо, - Он поднял глаза на Борисова, -  сейчас выйдет заместитель директора по работе с клиентами, Сидоренко Валентина Николаевна и проведет вас.   

Экономист Суриков, который был в составе группы, и должен был проверить всю финансовую сторону работы фирмы, пошутил:   

- Да мы вообще-то не клиенты. Мы, скорее всего патологоанатомы. Делаем вскрытие, и разбираем по косточкам, только не тела, а фирмы. Что сокрыли, что утаили, сколько украли и так далее и тому подобное.    

Охранник натужно рассмеялся, показывая, что шутка дошла до его сознания.   

- У нас все тип-топ. Можете не сомневаться. Вся работа на виду. Мы, фирма серьезная, глупостями не занимаемся.   

К ним быстрым шагом спускалась Сидоренко. Борисов узнал ее по описанию Власова.   

- Добрый день, господа! – Она улыбалась, но глаза ее были серьезны. Они, как буравчики впивались в каждого из стоящих мужчин, как бы пытаясь понять: кто чего стоит. 

Да, подумал Борисов, эта привыкла оценивать человека в денежном эквиваленте. Кому сколько надо дать, чтобы решить и закрыть проблему. Нет, голубушка, с нами у тебя ничего не получится.  Ладно, спектакль начинается. 

- Валентина Николаевна, - Борисов выступил вперед, - мы их Мэрии. Плановые проверки крупных фирм. Сегодня ваша очередь. Вот список комиссии, приказ на проверку вашей фирмы. Для работы, нам нужна отдельная комната, документы, ну и с сотрудниками побеседуем, по мере необходимости.   

Валентина Николаевна быстро просмотрела документы, кинула многозначительный взгляд на охранника, и улыбнувшись, развела руками. 

- Милости прошу в мой кабинет. Там обо всем и поговорим.   

Они поднялись по лестнице,  вошли в кабинет, и расселись на предложенные стулья и кресла.  В дверь постучали и вошла молоденькая, длинноногая девушка, в обтягивающих брючках и топике, не оставляющем места воображению. На вытянутых руках она несла большой поднос, на котором стояли чашки, кофейник и сахарница. Борисов не заметил, как на столе появилась бутылка бальзама,  конфеты, печенье, маленькие рюмки и ликер. 

- Угощайтесь. Всегда лучше работается, если организм немного под- стимулировать. Бальзам на сорока травах. Улучшает работу головного мозга и сердца, нормализует обмен веществ.   

Сидоренко была само радушие и очарование.   

Борисов, сделав простоватое лицо, взял бутылку со стола и начал рассматривать ее ос всех сторон.   

- Надо же, - он покачал головой, - вот научились делать. Прямо сразу ото всех болезней излечивает.  Медицина идет в гору семимильными шагами. Жаль, - Он отставил бутылку подальше от себя, - на работе не имеем права. Все же он на спирту, этот бальзам. А вот проверку закончим, напишем акт, и тогда уж оприходуем ее родимую за милую душу.  А вот за кофе спасибо, выпьем. И давайте все же перейдем к делу.   

Взгляд Сидоренко стал ледяным, но губы продолжали по-прежнему улыбаться.   

- Извините, конечно, я не в коей мере не хотела вас обидеть, и тем более спаивать.  Бальзам – это просто добавка к чаю, к кофе, для вкуса и запаха. Я же не предлагаю вам водку. Но, раз не хотите, то навязывать не стану. Желаете работать, значит, будем работать. Какие документы вам принести, кого пригласить для беседы?   

Борисов посмотрел на нее в упор.   

- Ну, во-первых, нам хотелось бы увидеть директора фирмы. Мы обязаны ознакомить его лично о комплексной проверке. Хотя, вы и являетесь его заместителем, насколько я понял, но по закону положено поставить в известность именно директора фирмы. Во-вторых, наш сотрудник, - он кивнул головой в сторону экономиста, хотел бы попасть в вашу бухгалтерию и вместе  с вашим сотрудником проверить все финансовые отчеты и документы. В третьих, нам нужен начальник отдела кадров и все личные карточки сотрудников. Ну, а лично я, хотел бы побеседовать непосредственно с некоторыми сотрудниками вашей фирмы. Еще вопросы есть? 

Сидоренко прищурила глаза, скрывая досаду и злость, и развела руками. 

- Директора, к сожалению нет. Он в отпуске и будет только через две недели. Его обязанности временно возложены на меня. Поэтому я вас и встречала. Бухгалтер сейчас подойдет. Начальник отдела кадров тоже в отпуске. Не забывайте господа, лето – время отпусков. И с сотрудниками пообщаться тоже проблема. У нас, видите ли, такая специфика работы, что наши сотрудники работают вне нашего офиса. Они работают там, куда их приглашают, где идут переговоры. Это может быть: и офис и ресторан и гостиница. Я надеюсь, вы в курсе, чем мы занимаемся?   

Борисов кивнул. 

- В общих чертах. Поэтому и хотели побеседовать, чтобы узнать весь круг обязанностей ваших сотрудников.    

Сидоренко снова растянула губы в улыбке. 

- Об их должностных обязанностях могу рассказать вам и я. Тут ничего сложного нет. Все сотрудники нашей фирмы, кроме обслуживающего персонала (я имею в виду охранников, уборщицу, шофера) и управляющего звена – переводчики и в какой-то мере гиды, по совместительству. Каждый приезжающий в наш город иностранный бизнесмен, после нудных переговоров, встреч, обязательно старается выбрать время и посмотреть наш замечательный город, его исторические места, памятники архитектуры.  Естественно, им проще и спокойнее, если с ним едет тот же человек, который ему уже известен по работе. Он ему доверяет, а это немало важно. Поэтому наши сотрудники обязательно учатся  еще и на курсах гидов. Имеют как бы два образования. Естественно, ночной досуг клиентов и другие их прихоти, в обязанности наших сотрудников не входят. Об этом даже не может быть и речи. Но сразу скажу, что за поведение наших сотрудников в их не рабочее время фирма ответственности не несет. У нас сейчас демократия, свобода слова, мыслей и поведения. Мы не имеем права диктовать нашим сотрудникам, а они все совершеннолетние люди, как и с кем им проводить свое личное время. – Она вызывающе вскинула голову.   

Вошел высокий, худощавый мужчина лет сорока.

- Горин Ефим Георгиевич, - представился он, - главный бухгалтер. Кто из вас по мою душу? – Он внимательно осмотрел всех сидящих в кабинете Сидоренко людей.      

Суриков весело хмыкнул:   

- Если мне не изменяет память, специалист по душам – это Люцифер. А мы, люди земные, скучные. Интересуемся только цифрами. Дебет, кредет, баланс, прибыль, налоги и чтобы копеечка в копеечку.   

Горин кисло улыбнулся. 

- Ко мне в кабинет пойдем или сюда принести все документы?   

- Зачем же здесь? – Суриков посмотрел на Горина, - работать лучше в привычной для вас обстановке, где все под рукой, не так ли Семен Семенович? – Он повернулся к инспектору из налоговой службы Федорчуку.   

- Абсолютно  с вами согласен коллега, - Федорчук тоже поднялся, и посмотрел на Звягина, - пойдемте Юрий, труба зовет.   

Все вместе они вышли за дверь.  За ними следом поднялись инспектор по охране труда Левин и представитель СЭС Чуркин. Левин обратился к Сидоренко.   

- Кто нам покажет ваше помещение? Есть ли у вас санитарный паспорт, комната отдыха, приема пищи, санузел, работает ли вентиляция? Как обстоят дела с противопожарной безопасностью?   

Борисов увидел, как Валентина Николаевна сжала кулаки, и подумал про себя: да, подруга, твоя бы воля, ты бы нас передушила своими руками всех по очереди. Отчего же ты так нервничаешь? Есть чего бояться и что скрывать? А директор-то у тебя хорош, бросил на растерзание одну. Не сомневаюсь, что в отпуск он ушел неожиданно, после смерти Столя и Мазур. Это мы, конечно, проверим,  не проблема. От того ты и бесишься. А бросил он тебя разбираться одну, потому, что ты с Власовым  «прокололась». Хоть список услуг в руки и не дала, но показать, показала. Ему естественно об этом донесли. А он, видимо, не дурак, понял, что за этим последует и оказался прав. И она, конечно, понимает, с чем связана эта «комплексная проверка». Ладно, посмотрим, как ты со всем этим справишься, и сумеешь ли выйти сухой из этой мутной воды.

Сидоренко кинула нервный взгляд на Борисова, думающего о чем-то своем, и повернулась к Левину. 

- Сейчас подойдет секретарь директора и проводит вас.  А вам что показать и, о чем рассказать? – Она снова перевела взгляд на Борисова. 

Борисов лениво улыбнулся ей. 

- Валентина Николаевна, а почему вы вдруг так занервничали? Разве у вас это первая проверка? Встретили нас такой очаровательной улыбкой, угощением, а сейчас на вас просто лица нет. Или что-то не ладно в «датском королевстве»?   

- Сидоренко дернула плечиком.   

- С чего это вы взяли? Я совершенно спокойна. Ничем противозаконным мы не занимаемся, так почему я должна нервничать? Просто любая, даже самая незначительная проверка отнимает уйму времени и сил. А мою работу за меня никто делать не будет. Насколько я понимаю, именно вы возглавляете комиссию?   

- Правильно понимаете, - Борисов отодвинул стул и встал из-за стола, - мы с вами, Валентина Николаевна, будем смотреть трудовые книжки, договора с сотрудниками,  их личные карточки, договора с фирмами – заказчиками. Раз начальника отдела кадров на месте тоже нет, значит, это все мне будете показывать вы.   

Сидоренко нахмурила брови.   

- Это конфиденциальная информация. 

Борисов удивленно приподнял брови.   

- Отчего же? Из ваших предыдущих слов я понял, что ничем противозаконным вы не занимаетесь. Так в чем же проблема?   

- Мы гарантируем нашим клиентам строгую секретность. На том и стоим. 

Борисов широко улыбнулся, подошел к окну, и присел на подоконник. 

- Мадам, я же не собираюсь узнавать у вас с кем и, о чем ваши клиенты ведут переговоры. Мне нужны всего лишь договора между вашей фирмой и фирмами, к которым вы направляете своих сотрудников. Договора, в которых оговаривается перечень оказываемых вашей фирмой услуг и размер оплаты за эти услуги.    

Сидоренко, сосредоточенно сдвинув брови,  нервно теребила в руках носовой платочек. Потом, видимо собравшись с духом, подошла к Борисову, и кокетливо улыбнувшись, произнесла, словно пропела:   

- Неужели такому молодому и интересному мужчине хочется в такую погоду заниматься перетряхиванием пыльных бумажек? Ну, найдете вы пару недочетов, составите акт, дадите срок на их устранение и что? Не лучше ли, вместо этого, попариться в настоящей русской баньке, с веничком. Потом окунуться в бассейн и выпить по кружечке холодного, освежающего пива? – Она выжидающе посмотрела на Борисова. 

Тот, закрыл глаза, и мечтательно улыбнулся.

- А девочки? 

Сидоренко осторожно поинтересовалась. 

- А, что, девочки?   

- Девочки тоже будут?   

Сидоренко облегченно вздохнула.   

- Конечно. Какие проблемы? Вам, лично, какие нравятся: блондинки, брюнетки? 

Борисов приоткрыл глаз. 

- А у вас они на любой вкус и цвет что ли?   

Сидоренко смеясь, погрозила ему пальчиком. 

- Шалунишка. Так какую предпочитаете? 

Борисов встал, и тихо чеканя слова, проговорил:   

- Мне, лично, нравиться моя жена. Она устраивает меня во всех отношениях. А в баню я люблю ходить, но только с друзьями и предпочитаю там мыться, и париться, а не заниматься сексом с незнакомыми девушками. И пиво я не люблю. Я люблю квас. Надеюсь, я объяснил все подробно и доходчиво?   

Сидоренко сникла, улыбка постепенно исчезла с ее лица. Борисов продолжил: 

- А то, что вы мне сейчас предлагали – называется подкупом должностного лица, находящегося при исполнении своих непосредственных обязанностей, и преследуется по закону. Ах, Валентина Николаевна, Валентина Николаевна, вы меня фундаментально разочаровали.   

Сидоренко вскинула голову. 

- Мало ли я чего сказала? Может, я пошутила? А, может, проверяла вас на «вшивость». Попробуйте, докажите. Таких комиссий сейчас, как собак не резанных. Ходят, вымогают, не хуже рэкетиров. Всем кушать хочется. Кому-то требуется праздник для желудка, а кому-то для тела. Все естественно. А вашего брата, мужика, я как облупленного знаю. Чаще мыслите головой, только не той, которая на плечах, а той, которая в штанах. Так, что не надо из себя корчить чистенького, да благородного. Жену он, видите ли, любит. Как же! Особенно, если она далеко. Не так, что ли?

Борисов покачал головой.

- Да, тяжелый случай. Нервная система у вас, Валентина Николаевна, ни к черту. Лечиться надо. А еще лучше, вести нормальный образ жизни, не связанный с криминалом, убийствами и шантажом.

Сидоренко побелела.

- С какими еще убийствами? Чего вы такое несете? Это вам лечиться надо, это у вас не все нормально с мозгами. 

Борисов изобразил на лице сильнейшее удивление.

- Как это, с какими убийствами? Не уж-то, уже успели забыть? Быстро, однако. Например, Любы Мазур. С ней вы явно поторопились. Испугались, очевидно, сильно. А испуг, он, как известно, плохой советчик в делах. От испуга: кто-то штаны мочит, а кто-то человека.

 Борисов видел, что Сидоренко на грани срыва, и решил идти ва-банк. Часто, человек, находящийся в состоянии сильного возбуждения и напряжения, совершает поступки, и признается в том, в чем, будучи  в нормальном состоянии не признался бы ни за что и никогда.   

Борисов специально подлил масла в огонь.

 - Вы знали, что  Любу вызвали на беседу  к следователю, и решили не допустить этой встречи.   Вы просто решили этот щекотливый для вас вопрос – отправили ее на тот свет. Но вы не учли тот вариант, что мы разговаривали с ней утром, сразу после убийства Столя. Она успела нам сообщить: чем занимается ваша фирма на самом деле, и, что это за «бизнес». Вот так-то, гражданка Сидоренко.  – Он специально сделал упор на слове гражданка.

- А вы откуда это знаете? Вы из милиции? – Она испуганно закрыла рот рукой. Потом, вдруг, зло расхохоталась, - Комиссия. Надо же! Замаскировались. Проверять они нас приехали.  Ну, и что! Попробуйте, докажите. Никакого криминала вы на нашей фирме не найдете, не на тех напали. И вообще, если на то пошло, когда Любку сбила машина, я к вашему сведению, была на деловой встрече. Человек шесть это могут подтвердить. И, потом, мало того, что я не умею водить грузовик,  у меня вообще прав нет. Так, что я к смерти Мазур я ни какого отношения не имею. Наоборот, мне ее даже жаль чисто по-человечески.

Борисов вкрадчиво произнес:

- А откуда вам известно: когда погибла Мазур и когда, а главное чем именно ее сбили? И что вообще сбили, а не убили в подворотне ножом, или каким – либо другим способом? Я ведь вам подробностей убийства Мазур, вам не рассказывал.

Лицо Сидоренко побагровело. До нее дошло, что в запальчивости, она практически созналась в соучастии убийства Мазур. Но, она тут же попыталась выкрутиться.

- Соседи ее рассказали.

Борисов приподнял брови.

- Да? Вы ходили к Мазур домой? А можно поинтересоваться, зачем? Ведь Мазур у вас уже не работала, насколько я знаю? Странное желание, не находите? Или вы в гости ко всем бывшим сотрудникам ходите? А, может,  вы были с Любой близкими подругами?

Сидоренко фыркнула.

- Нет, подругами мы не были.  А хожу только к тем, у кого случается какое-то горе, например: убивают жениха, и на кого были сделаны определенные расчеты, которым теперь не суждено исполниться. Хотела пригласить ее снова на работу в нашу фирму. Надо же было кому-то поддержать человека в ее беде? Вот тогда-то я и узнала о смерти Любы.

-  А о смерти ее жениха от кого узнали?   

Сидоренко раздраженно произнесла: 

- Об этом весь город гудит. Только глухой и слепой этого не знает.

Борисов кивнул головой. 

- Допустим. А с кем из соседей Мазур вы разговаривали?

Сидоренко растерялась.

- С теткой какой-то. Я не помню. Да, какая разница! Я спросила, мне ответили. Я была в шоке, поэтому ушла сразу. Мне не до запоминаний всяких там имен и лиц было.

Борисов вкрадчиво спросил:

- А где разговаривали: в коридоре, в комнате, или на лестничной площадке второго этажа возле лифта?

Сидоренко вначале напряглась, потом энергично закивала головой.

- Да, да, именно у лифта, возле двери. Я позвонила, мне открыла какая-то женщина, она вышла из квартиры, вот с ней я и говорила.

Борисов понял, что Сидоренко боится запутаться, если он спросит: где находится кухня, или как выглядит коридор, и решила, что лестничная площадка наиболее безопасный вариант.

- Да, Валентина Николаевна, а в доме-то, где жила Люба Мазур, вы  не были, а то бы, знали: на каком этаже она жила. К вашему сведению, она жила в квартире, которая находится на четвертом этаже, а не на втором.

Сидоренко дернулась.

- Какая разница! Я не запоминаю не нужную мне информацию. У меня был записан  номер квартиры, для меня этого было достаточно. Поднялась на лифте, и позвонила в дверь. Зачем мне запоминать ненужные подробности?

Борисов покачал головой.

- Ах, Валентина Николаевна, Валентина Николаевна, да где же вы видели в четырех этажном доме лифт? Тем более в старом доме. Может, достаточно вранья? Давайте, хотя бы ради разнообразия, поговорим начистоту. Я думаю, вы в курсе, что бывает за дачу заведомо ложных показаний сотруднику правоохранительных органов? Я действительно старший оперуполномоченный уголовного розыска. Вот мое удостоверение. – Он достал и показал Сидоренко свое удостоверение, -  на основании нашего с вами «дружеского» разговора, в котором вы так напутали с этажами, лифтами и тетками, да и к тому же проявили большую осведомленность в том: когда и как погибла Мазур, я имею полное основание для вашего временного задержания. Наши сотрудники сейчас проверят вашу фирму досконально, и думаю, обнаружат много чего интересного. Я имею в виду побочные виды услуг вашей фирмы. Такие, как: проституция, шпионаж, шантаж, вымогательство. Как же вы так не осторожно, можно сказать, первому встречному, назвавшемуся бизнесменом, предлагаете весь перечень ваших услуг? Уверились в своей безнаказанности, вседозволенности?

Сидоренко встала, и гордо выпрямилась. 

- Ну, что ж, попробуйте меня арестовать. Посмотрим, кому от этого станет хуже? Максимум через сутки, а может, и того меньше, вы будете ползать у меня в ногах и умолять, чтобы  вас оставили служить в вашей поганой ментовке. – Она, вдруг села на диван и резко перешла  - на  ты, - ты еще не знаешь, с кем ты связался, сопляк. Да за мной такие люди, такие силы стоят – тебе и не снилось. Так, что, если хочешь остаться на «своем посту», давай сделаем так: никакого разговора между нами не было. Забирай своих придурков, и дуй отсюда по быстрому. ( Весь напускной лоск слетел с нее, и сейчас, перед Борисовым стояла возрастная, потная тетка со злыми глазами). У тебя ведь, наверное, семья есть, и детки папу любят, не так ли? Не жалко будет оставлять их сиротами?   

Борисов с отвращением посмотрел на эту, пытающуюся запугать его вульгарную особу, развалившуюся на диване и оголившую свои ноги до нижнего белья. 

- Меня и  не такие, как вы пугали,   стреляли, ножи кидали.  А ничего, как видите, стою перед вами жив, и здоров, чего вам, правда,  не желаю. Как быстро  с вас слетел ваш показной лоск и доброжелательность, а госпожа Сидоренко?  Я так думаю, на привычные для вас нары умчался вперед вас? Я прав?   

Сидоренко закурила, глубоко затянулась, и хрипло рассмеялась. 

- Чего скрывать? Все равно узнаете. Да, сидела, ну и что?  У нас пол России с нар. Вы же кого сажаете? Кто сто рублей украл – того в тюрьму, а кто миллион – в депутаты или того выше. Законники. Холуи вы, а не законники. Сами воруете, грабите, вымогаете. Но себя-то не сажаете. Скольких людей по тюрьмам да лагерям погубили, не считали? Не сняться по ночам? А мне тут  из-за одной шмакодявки все нервы вытянули.   

Борисов остановил ее бурную речь. 

- За кражу сидели?   

Сидорено затянулась, и выпустила дым через ноздри. Посмотрев на произведенный ею эффект, хмыкнула.   

- А за что же еще? За нее, родимую. Глупая была. Всего восемнадцать было. Одеться красиво хочется, а денег-то ни шиша. Отец в бегах. Мать гроши до получки считает, да причитает. А кофточка в Пассаже, глаз не оторвать. Одела под низ эту кофточку, а сверху свою, задрипанную и пошла к выходу. А про этикетку не сообразила, она меня и подвела под монастырь.   И что, думаете, кто-то попробовал разобраться, пожалел? На полную катушку залепили. Пять лет за какую-то кофточку. Вошла в зону дура-дурой: наивная, испуганная, забитая. Зато вышла человеком. Нашлись люди добрые – всему обучили. Знаешь, что я там поняла, опер? Выживает сильнейший, и каждый в этой жизни сам за себя. Мужику тяжело в этом мире, а уж бабе подавно. Стоит разнюниться, раздавят, как таракана, и не заметят. Но ты меня пока не раздавил, и вряд ли у тебя на это силенок хватит. Больше ничего не скажу.        – Она закрыла глаза.

Заглянул Звягин.

- Борис Иванович, можно вас?

Борисов вышел в коридор и вопросительно посмотрел на Звягина.

- Ну, что, удалось, что-нибудь обнаружить?

Звягин мотнул головой.

- Ничего. Все точно, как в аптеке. Даже придраться не к чему. По штатному расписанию в фирме пятнадцать сотрудников. Учредителем фирмы является «Росс-банк». Возглавляет фирму Скляр Ефим Соломонович. Имеет высшее экономическое образование. Сейчас действительно находится в очередном отпуске. Отдыхает где-то за рубежом. У него два зама. Первый зам по финансовым вопросам – Остужев Борис Яковлевич. Второй зам – Сидоренко Валентина Николаевна. Есть главный бухгалтер, кассир и десять человек специалистов. Все дипломы, личные карточки сотрудников – все в ажуре. Заработная плата, налоги – все платится регулярно. Без сомнения, что зарплаты липовые, но не подкопаешься, все оформлено как надо. Обязанности сотрудников отпечатаны, и каждый ознакомлен под роспись. Никакого криминала нет, все чинно, благородно. Охранники наняты из охранной фирмы «Пуаро». Есть комната отдыха, комната для совещаний, санузел. Везде евроремонт. Из сотрудниц, удалось застать только одну, остальные на выезде. Дама лет тридцати, на вид приличная. Переводчица с арабского.

Борисов задумчиво произнес:

- Ничего не понимаю. Если все в таком порядке, почему Сидоренко «сломалась» практически сразу? Нервы не выдержали? Не похоже. Она калач тертый. Сидела в зоне. Пойматься на таких пустяках простительно новичку, но не ей. Тогда зачем она дала себя поймать на вранье?

Звягин вопросительно посмотрел на него.

- А что она вам такого сказала?

Борисов потер подбородок.

- Да, понимаешь, напрямую, вроде бы и ничего. Запуталась на мелочах. Сама дала понять, что имеет непосредственное отношение к убийству Мазур. Рассказала о своем прошлом, о судимости. Где здесь подвох, не могу разобрать? Надо ехать к шефу. Давай с комиссией закругляйтесь, зови ребят, и поехали. А мадам Сидоренко мы официально вызовем на допрос завтра. Никуда она от нас не денется.

Он вернулся в кабинет. Сидоренко сидела в той же позе, в какой он ее оставил, и на приход Борисова ни как не отреагировала.

- Валентина Николаевна сейчас я вам выпишу повестку, подойдете завтра к десяти утра по указанному адресу. Мазур была вашей сотрудницей, на данный момент вы замещаете директора, поэтому и разговаривать будем с вами, но уже официально с протоколом и всеми вытекающими отсюда последствиями. – Он протянул ей повестку. Она не пошевелилась. Борисов положил листок на стол, и вышел.

Сидоренко усмехнулась про себя: щенок, думает, он меня поймал. Она взяла повестку и разорвала ее на мелкие клочки. Ломает, наверное, голову, как меня раскрутить, что б я пошла на сознанку. Ох, Любка, Любка – стерва, заварила кашу. Тихоня чертова. Как я ее упустила? Ведь все под контролем держала. Другие и помыслить не могут, что бы обойти «маму» (так они называют ее за глаза). Каждая знает, какая расплата ожидает за предательство. Все в курсе, что у меня в сейфе хранятся папочки со всеми их постельными и не постельными подвигами.

Эта фирма была ее детищем. Генеральный директор – сплошная фикция. Именно она – Сидоренко Валентина Николаевна, являлась, и является мозгом и сердцем этой фирмы. В начале она создала бордель для элитных клиентов. Благо, государство позаботилось о том, что бы молодых и красивых девчонок ждали закрытые двери заводов, фабрик, учреждений. А рынки, которыми управляют в основном лица кавказской национальности, опускают этих девчонок ниже плинтуса, платя им гроши, пользуясь ими в любое время дня и ночи. Фирмачи, тоже, мало чем отличаются от них. А она дала им хороший заработок, и приличных клиентов. Однажды, одна из девочек, после ночи с иностранцем, рассказала ей, как тот, выпив лишнего, и расслабившись на полную катушку, рассказал ей все о своем бизнесе: вкладах, проектах. После чего ей и пришла в голову мысль: создать легальную фирму, набрать девочек и молодых парней, владеющих иностранными языками, и использовать их для сбора информации и последующего шантажа. А уж то, что в постели у мужиков, после хорошего секса, развязываются языки, это не новость. 

Все шло, как по маслу, пока в «стаде» не появилась эта «паршивая овца». В это время в фирме работали уже не только девочки, но и мальчики (гомосексуализм уже не считался из ряда вон выходящим делом и даже начал входить в моду).

Она никогда не «трясла» клиентов по горячим следам. Обычно давала им месяца три, четыре на то, чтобы воспоминания о переводчице или переводчике и вообще о фирме, выветрились из их памяти.  У нее была группа ребят (бывших зеков), которые и занимались для нее «грязной» работой. Возглавлял эту группу, бывший ее любовник, которому она полностью доверяла. 

До Мазур, никто даже и не пытался воспользоваться полученными данными от клиента сам, минуя «маму». Все знали, чем это грозит. А эта шмокодявка зарвалась. Сделала это дважды.  Такое прощать нельзя. Надо же, а она хотела еще использовать ее и дальше,  в Америке. Хорошо, что «Сиплый» открыл ей глаза на эту тихоню. Интересно, это она «замочила»  своего дружка или нет? В живых ее оставлять было нельзя, слишком многое она знала. Да и предательства не прощают.  «Сиплый» все-таки профессионал в своем деле. 

 Но уголовка все же вышла на нее. Хотя, это можно было предвидеть, после посещения этого  красавчика, прикинувшегося бизнесменом. Комиссию прислали, думали напугать ее этим. Как говорится: ищите господа, ищите. Думаете, взяли меня за жабры? Не выйдет! Загранпаспорт на имя Штейнберг Эльзы, гражданки ФРГ лежит дома в сейфе. Деньги хранятся в надежном «Дойч – банке» в Дюссельдорфе. Ей их с лихвой хватит до конца жизни. Билет на самолет с открытой датой на руках. Прощай Россия! С твоими перестройками, ГКЧП, реформами, ментами, и прочими заморочками. 

Она хрипло рассмеялась, взяла сумочку и, окинув кабинет прощальным взглядом, вышла за дверь. Спустившись к охранникам, она сказала:   

- Я уехала на переговоры. Если меня будут спрашивать, отвечайте, что буду завтра к десяти утра. 

А про себя хмыкнула: ждите, может, кто-то чего-то и  дождется. 

Она заехала в «Салон красоты» сделала короткую стрижку, и покрасила волосы в рыжий цвет (как на фотографии в загранпаспорте). В шесть часов вечера она была уже в Москве, а восемь вылетела из Шереметьево – 2, уже, как гражданка Германии.      

                Глава 14 

 
   Ирина сидела на тахте, поджав под себя ноги, укутавшись в теплую, пуховую кофту и сердито смотрела в окно.

Монотонный дождь все бил и бил по стеклу, не переставая ни на минуту. В доме царил полумрак, хотя не было еще и семи часов вечера. Во всем доме с сегодняшнего дня отключили горячую воду. Татьяна сказала, это на двадцать дней. Что же это за профилактика, которую надо проводить целых двадцать дней? В Праге тоже проводили профилактику, но это занимало не более трех, от силы четырех дней. Двадцать, это уже не профилактика, а капитальный ремонт. И вообще, как можно отключать горячую воду летом? Не все ведь такие дождливые и холодные дни? А если жара градусов тридцать пять? Как можно обойтись без освежающего душа? Ирина никак не могла этого понять. Ежедневный душ, иногда два раза на дню, был ее нормой.   

И, что теперь прикажете делать? Что такое общая баня, Ирина не помнила, да и не хотела вспоминать. А сегодня из-за дождя и ветра, в квартире было сыро и холодно. Она вернулась с прогулки мокрая и озябшая. Она насухо растерлась полотенцем, переоделась, но через пятнадцать минут все же почувствовала озноб. Ирина подошла к градуснику, который висел на стене. +16, и это летом! Сейчас бы как раз под горячий душ и в теплую постель.   

- Как они здесь живут? Дурдом какой-то!  На улице везде попрошайки. Лезут, хватают грязными руками за платье, канючат. Люди угрюмые, раздраженные. На вопросы не отвечают, а только махают руками или посылают матом. В транспорте разговоры только о политике, задержанной зарплате и ценах. Дороги, дома, как после бомбежки. Грязные, голые столики в кафе, огрызающиеся официантки и безобразная еда. Зачем я сюда приехала? Что я ожидала увидеть?   

Ирина вспомнила их уютный дом в Праге. Сад возле дома, бассейн, чистые, ухоженные улицы, улыбающихся людей, и поморщилась.

Отец остался таким же, как и прежде. Сутками пропадал на работе. Поздно вечером, смущенно улыбаясь, он входил к ней в комнату и извинялся, что уделяет ей так мало внимания. Татьяна, Ирине понравилась. Красивая, спокойная, доброжелательная, но так же помешанная на своей работе. Она даже дома консультировала всех, кто бы к ней не обратился.  Все соседи, имеющие детей, считали своим долгом сообщать ей о каждом прыщике, соскочившем где-то на теле их любимого чада, о каждом чихе или кашле. Татьяна никому не отказывала в совете и помощи, но не брала за это ни копейки. Ирина не могла понять этого. В Праге, каждый уважающий себя врач, за консультацию и оказанную помощь получал гонорар. Это было естественно, ведь он потратил свое личное время, энергию и знания.

 А альтруизм отца и мачехи был для Ирины сродни глупости. Они как будто не замечали той ужасающей бедности в которой жили. У отца было два костюма, которым было лет по десять и которые давным-давно уже вышли из моды. Старенький телевизор «Березка», без пультового управления и холодильник «Ладога», который била крупная дрожь при включении и выключении. Это не говоря уже о том, что Ирина, привыкшая к своему маленькому автомобилю «Шкода», не представляла себе: как в таком большом городе можно жить без машины? А ведь отец занимал руководящий пост в Уголовном розыске, и был в звании подполковника.

 Она не понимала Татьяну, которая в простеньком штапельном халатике ставила на обеденный стол отварную картошку, посыпанную укропом и луком, и при этом чувствовала себя счастливой. Ирина подумала о матери, считавшей картофель плебейской пищей, и улыбнулась.   

Мать до сих пор поддерживала форму, борясь с каждым лишним килограммом не на жизнь, а на смерть. Она употребляла только «здоровую» пищу: фрукты, овощи, злаки. Она занималась аэробикой и йогой, имела личного косметолога и визажиста.   

А Татьяна, тратя на себя минимум времени и косметики, выглядела так, как ее матери и не снилось. Какую бы партию она могла бы сделать с ее то внешностью! Но, очевидно, ее устраивала эта полунищенская жизнь с ее отцом.  Они очень нежно и трепетно относились друг к другу. Ирина, глядя на них, порой испытывала зависть: я бы, наверное, так не смогла. Я привыкла к комфорту, деньгам, и независимости, которая достигалась наличием этих денег.

Ей очень понравился Звягин. У нее начинал учащаться пульс при звуке его голоса, и замирало сердце. Она сразу заметила его горящий взгляд, и поняла, что не безразлична ему, но… . Разум забивал голос сердца. Жить здесь? Считая копейки до получки, в двадцати восьми метрах? Да, получается так, что она все же больше мамина дочь, и взяла от нее все черты, свойственные эгоистам. Судьба жен декабристов не для них.

Она вспомнила, как вчера они допоздна гуляли по городу, взявшись за руки. Они все время о чем-то говорили, но о чем, Ирина теперь вспомнить не могла. Ей было так хорошо рядом с ним. Они целовались до головокружения в голове, до дрожи во всем теле. Ирина потеряла голову. Она сама настояла на том, чтобы они пошли к нему домой. Они занимались любовью прямо на полу, не дойдя до кровати. Он ласкал каждый сантиметр  ее тела, шептал слова любви. На  какой-то миг она поверила, что он, ее судьба. Но наступило утро, и  разум переборол сердце. 

А как же любовь? Или, как говорят: с глаз долой, из сердца вон? Правильно. Время лечит. Только не надо затягивать. Чем дольше я буду находиться здесь, тем тяжелее будет уехать.

Сегодня она попробовала позвонить двум своим бывшим подругам, и узнала, что одна из них вышла замуж, и уехала в Америку, а другая не смогла, а может, просто не захотела ее вспомнить.

 Ирина встала, подошла к окну. Дождь усилился, и уже с остервенением бил по стеклу. Рваные, серые облака висели прямо над крышами домов. Ирина глубоко вздохнула, и, приняв для себя окончательное решение, повеселела.

Раздался телефонный звонок. Звонил отец, предупредил, что задержится на работе часиков до десяти, просил не скучать.

 После него позвонил Звягин и, извинившись, пробормотал, как он сожалеет, но сегодня пойти с ней в театр не сможет. На работе аврал. Он долго вздыхал, просил не обижаться, и уверил, что завтра они пойдут точно, и туда, куда она захочет, что он любит ее бесконечно.

 Не успела Ирина повесить трубку, как позвонила Татьяна, и сообщила ей о болезни подменяющего ее врача. Утром обещала обязательно забежать часика на два.

Ирина покачала головой: нет, эти люди просто сумасшедшие. Трудятся целыми сутками, практически за спасибо. Она, вдруг, почувствовала себя настолько не нужной, бесполезной, и всеми забытой. Она потерялась в этой стране, среди этих людей. А ведь она всегда считала себя индивидуальностью.

 Быстро, чтобы не передумать, она сняла трубку телефона, и набрала номер авиа кассы. После чего быстро побросала свои вещи в чемодан, и написав записку, выскочила за дверь.

Трухин вернулся домой усталый.  Подходя к двери, он виновато подумал о дочери. Мало того, что сам до ночи на работе, еще и ей поход в театр сорвал.

 Он, вдруг, подумал: как бы было хорошо, если бы они со Звягиным подошли друг другу. Юрий нравился ему своей вдумчивостью, неторопливостью, и не многословием. Такие мужики надежны.   А какому отцу не хочется счастья для единственной дочери?   

Она оказалась на удивление не такой уж и избалованной. Возилась с Татьяной на кухне, пару раз убрала квартиру, мыла посуду, нахваливала приготовленные на скорую руку блюда. Нормальная девчонка. Трухин довольно улыбнулся. С этой улыбкой на устах он и нажал кнопку дверного звонка. 

 Постояв минуты две у двери, он достал ключи. В квартире было темно и тихо.

 Может, она одна куда-нибудь ушла? – подумал он. Включив свет, он прошел на кухню. На столе лежал лист бумаги и ручка. Трухин взял записку и прочел.

« Дорогие папа и Таня, простите меня, я улетела домой. Спасибо вам за все. Не обижайтесь. Вы чудесные люди. Желаю вам счастья. Как долечу домой, сразу позвоню. Звягину привет. Целую, Ирина».

Трухин опустил листок на стол, и сел, устало, вытерев лицо рукой. Он откинул голову к стене, и закрыл глаза. Защемило сердце. Раздался телефонный звонок. Он схватил трубку.

- Ирина, это ты?

В трубке раздался голос Татьяны.

- Саша, это я. Что случилось? Где Ирочка?

Трухин тяжело вздохнул.

- Улетела.

- Как это улетела? Куда? – удивилась Татьяна.

- Домой. К матери.

- Как же так? Я с  ней разговаривала буквально несколько часов назад. Она ничего мне не сказала об отъезде. Может, ты зря паникуешь? Ушла просто погулять, и все. Может, она с Юрой?

Трухин раздраженно ответил:

- Она записку оставила. А ты, почему на работе? У тебя же утром должно было закончиться дежурство?

Татьяна извиняющим голосом произнесла: - Да, понимаешь, Света заболела, попросили подменить. Как откажешь? Я поэтому Ирочке и звонила.

- Да, хороши оба. Девчонка прилетела в кои веки, а мы бросили ее одну, и с работы не вылазим. Моя вина. Плохой я отец. Так мне и надо.

- Саша, ну что ты! – воскликнула Татьяна, - конечно же, ты хороший отец. И потом, она ведь взрослая девушка, зачем с ней постоянно сидеть?  И что поделаешь, если у нас такая работа.

- Да пропади она пропадом эта работа! – Трухин почти кричал, - если из-за нее я во второй раз лишился дочери. Может, мне за эту работу кто-то памятник поставит? Да ничего подобного! Через день забудут, и не вспомнят, что был такой.

Татьяна перебила его.

- Саша, успокойся, ничего страшного не произошло.

Трухин сжал трубку, так, что побелели пальцы.

- Конечно, это ведь не твоя дочь. Если бы у тебя были дети… , - Трухин осекся, и растерянно замолчал. В трубке послышались короткие гудки.

 «Господи! Как я мог такое сказать? Как у меня только язык повернулся?» - Он застонал, и лихорадочно начал набирать номер ординаторской. Шли длинные гудки, но трубку никто не снимал. Трухин набрал еще раз. Звонкий девичий голос произнес.

- Алло.

- Будьте добры Татьяну Ивановну. Скажите, это ее муж звонит.

- Татьяна Ивановна ушла на срочный вызов.

- Тогда передайте, пожалуйста, когда она вернется, что я звонил ей. Мне надо срочно с ней переговорить. Я еще перезвоню.

Трухин понимал, что Татьяна просто не захотела с ним разговаривать. Это была их первая размолвка после свадьбы.

 Он, вдруг, страшно испугался того, что и Татьяна покинет его, как это сделала дочь. Ведь он так обидел ее, и главное, не заслуженно. Не ее вина, что у нее нет детей. Она мечтает о ребенке, грезит им, а он ляпнул ей такое. Трухин огляделся, представил себя одного в пустой квартире, и содрогнулся.

Быстро вскочив, он схватил зонтик, и выбежал из квартиры. Поймав машину, он поехал к родильному дому.

                Глава 15

    Власов шел,  весело насвистывая, и улыбался. У него было прекрасное настроение. Вчера вечером, возвращаясь с работы, он познакомился с очаровательной девушкой. Вернее, вначале он познакомился с ее котом, который сидел, спрятавшись в густой траве, прижав уши и хвост. А хозяйка бегала по тропинкам, выкрикивая взволнованным голосом:

- Стивен, Стивен, ты куда подевался? Отзовись. Стивен, пошли домой, пора ужинать, тебя ждет «Вискас».

Но противный кот не «покупался»: ни на «Вискас», ни на ласковые слова. А так как мужчин в нашем отечестве пока не принято называть Стивенами, и они не едят «Вискаса», Власов понял, что речь идет об этом рыжем чудовище.

Взяв его за шиворот, Власов окликнул девушку:

- Мадемуазель, не этого ли красавца вы ищете.

Кот шипел, сопротивлялся, и пытался зубами и когтями получить свободу, но он не знал, с кем имеет дело.

Девушка поспешно подбежала, и всплеснула руками.

- Ну, конечно его. Вот паршивец!  Вы знаете, - она посмотрела на Власова, - до чего хитрый кот. Мы живем на третьем этаже. Так он научился спускаться с нашего балкона на балкон второго этажа, оттуда прыгает на ветку и по стволу дерева вниз. Дня три гуляет, а потом месяц мы его отмываем, и выводим блох.

Власов поглядел на кота, взгляд которого как бы говорил: эх ты, а еще мужчина! Лишил меня свободы, и рад. Власов пожал плечами, и мысленно произнес, глядя коту в глаза: извини, друг, не знал, не подумал.

Девушка взяла кота на  руки и с интересом посмотрела на Власова. Потом протянула ему руку.

- Катя.

Катя была миловидной, улыбчивой, полненькой девушкой, лет девятнадцати-двадцати. Ее по детски пухлые губы то и дело расплывались в улыбке, открывая при этом крупные, белоснежные зубы. Голубые глаза смотрели доверчиво и наивно. Большая, пшеничного цвета коса, была перекинута через плечо. На носу весело прилепились веснушки.

- Власов. Ой, извините, Владимир.

- Володя, вы так меня выручили. Большущее вам за это спасибо. Я даже не знаю, чем мне вас отблагодарить? Вы очень торопитесь домой?

Власов замотал головой.

- Нет. Не тороплюсь. Меня дома никто не ждет.

Катя робко спросила:

- Тогда, может, зайдем к нам, я угощу вас чаем. Моя мама заваривает изумительный чай. А к чаю есть домашние ватрушки с джемом и с творогом. Соглашайтесь.

И Власов согласился. Он просидел у Кати и ее матери Варвары Семеновны до неприличия долго. Варвара Семеновна была точной копией Кати, только подороднее.

 Они все вместе пили чай, смеялись, болтали обо всем и ни о чем. Власов съел штук десять умопомрачительно вкусных ватрушек, и выпил стакана три чая. Он чувствовал себя так хорошо и спокойно, как будто попал домой после долгого блуждания впотьмах.

Варвара Семеновна успела за это время рассказать и о своей жизни и то, чем занимается и, где учится Катя. О том, что у них много родственников, но всех их жизнь разбросала по разным теперь странам. Практически в половине бывших республик Советского Союза проживали: дяди, тети, племянники, племянницы, бабушки и дедушки Кати.  А вот они с Катей живут в городе одни одинешеньки, без мужского пригляда. 

Власов с усердием прибивал гвозди, чинил бра, утюг, электрический чайник. Менял прокладки в ванной в подтекающем кране. Он и не знал, что может все это делать, и делать с удовольствием.

Катя ходила за ним попятам и восхищенно ахала. Власов млел.   

На прощание его просили заходить запросто, без стеснений, и в любое время.

Утром, вдруг, выглянуло солнце, весело отражаясь в лужах и окнах. Оттого и настроение Власова было таким же веселым и радужным.

Открыв дверь в кабинет, он застыл, словно пораженный громом. У окна стояла Соня, и разговаривала с Борисовым.

- А вот и наш супер герой. Явился, не запылился, - Борисов с усмешкой глянул на друга, - опаздываем-с. Рабочий день, между прочим, начался уже пятнадцать минут назад. Проспали-с?

Власов не растерялся.

- Господин начальник, а что же вы вчера не посматривали на часы? По трудовому законодательству рабочий день заканчивается в восемнадцать часов ноль ноль минут. А я вышел из этого кабинета в двадцать один сорок пять. Так что замечание не по адресу.

- Я, друг мой Вова, вчера не посматривал на часы, так как рабочий день у нас не нормированный, и не лимитированный. Ладно, я шучу, забыли. Хочешь, сообщу радостную весть? Сонечка получила распределение, и как ты думаешь, куда?

Власов нахмурился, и кинул быстрый взгляд на Соню. Борисов продолжил:

- Ну, чего примолк, пошевели мозгой-то. Правильно, к нам в отдел. А если быть точнее, то в нашу группу. Ну, и как тебе новость?

Настроение Власова резко пошло на убыль. Он пытался улыбаться, но по глазам Сони видел, что это получается плохо и не искренне.

Борисов хлопнул его по плечу.

- Ну, ладно, обсуждайте совместную радость, а я пошел к шефу. Вернусь минут через десять, что бы обстановка была рабочая. Смотрите мне! – он шутливо погрозил пальцем и вышел.

В кабинете повисла напряженная тишина. Соня не выдержала первой.

- И так, я вижу, ты не рад моему назначению? Во-первых, ты вчера вечером обещал быть у меня. Ты же знал, что вчера было распределение? Забыл, или просто не захотел прийти? Во-вторых, мы собирались вчера определиться со днем нашей свадьбы, и объявить об этом родителям. Я звонила тебе весь вечер, до половины первого ночи. Дома тебя не было. Где ты был? Только не говори, что у Борисова, и на работе, я с ним только что разговаривала.

Власов покаянно молчал. Он действительно вчера шел к Соне, когда встретил этого рыжего Стивена и его хозяйку.

 Он, вдруг, с ужасом подумал, что пока сегодня не увидел Соню, он и не вспомнил: ни о предстоящем бракосочетании, ни вообще о Соне. В его мыслях всю ночь и все утро была только Катя. Он тяжело вздохнул, и подумал, что Борис правильно упрекает его в том, что у него в голове гуляет ветер.

- Сонечка, извини. Так заработались вчера, устал, как собака, и совершенно все вылетело из головы. Бродил по городу, дышал свежим воздухом, а потом пришел домой, и завалился спать. А если я усну, то меня и из пушки не разбудишь, не то, что телефонным звонком.

Соня серьезно поглядела на него.

- А если честно?

Власов молчал.

- Вова, я ведь тебя под венец не на аркане тащу. Ты сам об этом заговорил, первый, и просил меня выйти замуж за тебя. Если передумал, так и скажи. Только не надо врать, и придумывать небылицы. Мы с тобой взрослые люди. Я пойму и никаких истерик не будет, не бойся.

Власов вспомнил улыбающееся лицо Кати, и ее наивно распахнутые глаза, и убитым голосом произнес:

- Прости. Наверное, я еще, действительно не созрел для семейной жизни. Ты умная, красивая девушка, и не заслуживаешь вранья. Дай мне еще немного времени. Мне надо…, - он не успел досказать предложение, как Соня, хлюпнув носом, выскочила за дверь.

Власов тяжело опустился на стул, и закрыл лицо руками.

- Вот тебе и хороший денек. Начало, просто, как в дешевой мелодраме. Не хватает только криков, слез  и обмороков.

Вернулся Борисов, вместе с ним зашел Звягин. Борисов оглядел комнату.

- А где Соня? Мы с Юрием в буфете пирожных купили, хотим отпраздновать ее назначение.

Власов молчал.

- Так, - протянул Борисов, - все понятно. Свадьба отменяется, и намечается развод по-русски, с битьем физиономии несостоявшегося жениха, другом невесты, то есть, мной. Вова, ты чего опять натворил? – он повернулся к Звягину, - ты знаешь, золотая девчонка в него влюбилась. Красивая, умная, смелая. Я не каждому мужику смогу доверить свою жизнь, а вот ей с закрытыми глазами. Она у нас на практике была зимой, и в это  время у них с Вовой закрутился роман. А весной у нас такая заварушка получилась. Большие люди были замешаны. У шефа жену похитили, я своих прятал в глухомани. Кошмар. Если бы не Соня с ее идеей, не знаю, как бы все закончилось. Она своих ребят из группы организовала, и полезла вместе с ними на вооруженных бандитов. Я за нее любому горло перегрызу.

Власов буркнул:

- А я, что сидел сложа руки, что ли? Соня, Соня. Я не отрицаю, мировая девчонка, надежная. Если я в кого и был влюблен по настоящему, так это в нее. Планы строил на совместную жизнь, каюсь. Но не могу я! Борь, поверь мне, не могу! Не созрел я еще для семейной жизни! Ну, убей меня за это.

Борисов нахмурился.

- Я тебе говорил, в обиду Соню не дам? Говорил. А ты снова напакостил, и в кусты? Как я в глаза ей смотреть буду? Кобель ты, Вова. Я больше чем уверен, опять за новой юбкой побежал. Скажешь, я не прав?

- Ну, прав. Прав, черт тебя возьми! Натура такая дурацкая, ничего не могу с собой поделать.

И тут вмешался Звягин.

- Я, конечно, не знаю всей ситуации, но считаю насильно любить заставить нельзя. Неужели, было бы лучше, если бы он женился на этой девушке, а потом стал обманывать ее?  Значит, это была не любовь. Я сам такой, бежать в ЗАГС лишь бы с кем, не хочу. У меня друг есть Санька, он типа Володи был. Все думали: никогда не женится, а он влюбился, да так, что трясся, как осиновый лист, боялся, вдруг она ему откажет. Ночи возле ее дома простаивал. Сейчас вот живут уже четыре года, он никого из женщин, кроме нее не видит. Я тоже так хочу. Может и Вова, пока еще не встретил свою настоящую любовь. А хороших девушек на Земле много: и красивых, и умных, и надежных. А любовь – одна.

В кабинет заглянула Виолетта, и томным голосом произнесла:

- Александр Анатольевич ждет вас всех у себя, - и покачивая бедрами, затянутыми во что-то лилово-оранжевое медленно пошла по коридору.

Борисов хлопнул Власова по плечу.

- Вставай, Казанова. Пошли к шефу на ковер, потом договорим.

Трухин, мрачный, и сердитый кивком указал на стулья.

- Присаживайтесь.

Под глазами у него залегли тени, и весь он был какой-то всклокоченный и помятый. Борисов недоуменно переводил взгляд с Трухина на Власова. С друзьями явно происходило что-то не то. Если с Власовым вопрос был практически выяснен, то какая беда случилась с Трухиным, он не знал. 

Трухин поднял голову, и медленно окинул всех взглядом.   

- Ну, что, сыщики? Время идет, а воз и ныне там. Топчемся на месте, как кони стреноженные. Теряем свидетелей, сажаем невиновных, а кто убийца Столя так до сих пор и не знаем. Хороши работнички. Борис Иванович, - обратился он к Борисову, - вы выяснили с кем все же вел переговоры Ник Столь? Зафиксировано ли это в фирме «АСС»?  Насколько мне известно, что ни Парамонов, ни фирма «АРВИ» к этим переговорам ни какого отношения не имеют.   

Борисов понял, что раз шеф перешел на отчество, то дело плохо. Он достал из папки лист бумаги и официально доложил. 

- Нами был найден в бухгалтерии фирмы «АСС» приходный ордер на оплату услуг переводчицы Мазур. Фирма, оплатившая услуги, называется «Компакт». Генеральный директор Юшков Вадим Вадимович. Время переговоров со Столем совпадает.   

- Чем занимается эта фирма, выяснили? 

- Разработкой компьютерных программ. Помещение фирмы находится на улице Кирова, дом 6. Занимают весь второй этаж.   

Трухин раздраженно потер лоб. 

- Не понимаю, почему Мазур скрыла этот факт? Какой смысл был в ее обмане? Ведь не могла же она не знать, что мы все равно, рано или поздно, но до копаемся до  правды? На что она рассчитывала?

- На доллары шеф. На доллары. – Власов встал, и подошел к окну. – Я думаю, она рассчитывала улететь в Штаты. Виза в паспорте у нее была открыта. Паспорт на руках. Деньги на первое время были. Может, к родителям Ника подалась бы. Как никак, а несостоявшаяся невеста сына. Скорее всего, он не успел сообщить родителям о разрыве. Поэтому и пустила нас по ложному следу. Пока мы бы все выяснили, ее бы уже и след простыл. Ищи ветра в поле.   

Трухин поднял руку в протесте. 

- Погоди, но ведь она шла к нам  на допрос, когда ее убили. 

Власов хмыкнул. 

- А почему вы так решили? Ведь она вышла на улицу после второго звонка. А вы, насколько я помню, ей второй раз не звонили. Я уверен, что она и не собиралась идти к нам. А вот куда она направлялась: на встречу к сообщнику или наоборот, пыталась бежать, этого мы уже не узнаем никогда. 

Звягин поднял руку. 

- Можно мне? 

Власов съехидничал: 

- Точно «Федос», до Юры еще не дорос. Ты, что, на экзамене, что ли?   

Звягин смутился. Трухин кинул сердитый взгляд на Власова и ободряющий на Звягина. 

- Ну, ну, какая мысль пришла тебе в голову? Говори, не стесняйся. 

Звягин неуверенно произнес: 

- Я считаю, если бы она убегала, то взяла бы все деньги  с собой. А раз она оставила деньги, то, скорее всего она шла на встречу. Я согласен, она шла не к нам. Это она соседям так сказала. Но к кому-то ведь она шла. К бывшим сослуживцам или к сообщнику? А что сообщник был, теперь не вызывает ни каких сомнений. 

Трухин с интересом посмотрел на него. 

- Почему ты так считаешь?   

- Продажа информации, тем более секретной и большая сумма денег. Одной это сделать сложно. И потом, раз она завела разговор с Гурамом о продаже кассеты, значит, не была такой уж умной женщиной. 

 Борисов поглядел на часы. 

- Скоро должна подойти, если конечно подойдет, Сидоренко. Мы ей уже вторую повестку посылаем. Попробуем с ней еще раз поговорить, уже напрямую.   

В дверь робко постучали, и в кабинет вошла Соня, с покрасневшим лицом и припухшими от слез глазами. 

- Разрешите? 

Трухин встал ей навстречу, и пошел, раскинув руки.    

- Сонечка, здравствуй! Дай тебя обнять. Очень рад твоему назначению к нам. Поздравляю тебя с получением диплома. Умница. Я решил направить тебя в группу Борисова. Устраивает? – Он весело прищурился, и посмотрел на Власова.   

Соня шмыгнула носом.   

-  А можно к Ермошину?   

Трухин опешил. Он кинул быстрый взгляд на Борисова, потом на опустившего голову Власова, начавшего что-то тихо насвистывать, и покачал головой.   

- Так. Опять номера выкидываешь? Перестань свистеть. Совсем разболтались! Ты забыл, где ты находишься? 

Власов замолчал. Трухин заглянул Соне в глаза. 

- Давай горячку пороть не будем, хорошо? Поработай с недельку, оглядись, потом и решим все окончательно. Договорились?   

Соня кивнула головой. Трухин облегченно вздохнул. 

- Ну, вот и лады.   

Борисов обратился к нему.

- Можно выйти? Узнаю, пришла ли Сидоренко. 

Трухин кивнул.

- Да, конечно. Если пришла, зови ее сюда, я тоже хочу послушать, что она скажет.   

Борисов вышел в приемную, Виоллета сидела за столом и сосредоточенно, с полным усердием, занималась обработкой ногтей. Оттопырив очередной пальчик, она осматривала его со всех сторон и только после этого принималась за очередной. На Борисова, она не обратила ни какого внимания. Постояв с минуту, он гаркнул во весь голос: 

- Здесь, что, педикюрный салон открылся? Может, и мне ногти на ногах покрасишь? Неужели не видишь, раз я к тебе подошел, значит, дело есть? Безобразие!   

Виолетта медленно подняла на него глаза, и равнодушно произнесла:

- Вы не мой начальник и приказывать мне, а тем более кричать на меня не имеете права. На своих подчиненных кричите. А раз у вас есть дело, так и делайте его. При чем здесь я? – И она снова принялась за обработку очередного пальчика.   

Чертыхнувшись про себя, Борисов, чтобы не сорваться окончательно, быстро вышел из приемной. Спустившись к дежурному, он спросил о Сидоренко. Дежурный посмотрел в журнал, и покачал головой. 

- Нет, такая, не приходила. Пропуск на нее лежит. 

Борисов набрал номер рабочего телефона Сидоренко. Шли длинные гудки, но трубку никто не снимал. Тогда он набрал ее домашний номер. Результат был прежний. Посмотрев в записной книжке, Борисов набрал номер бухгалтерии. Растерянный голос Горина сообщил ему, что Сидоренко вот уже два дня на работе не появлялась, и дома ее тоже нет. Руководство фирмы отсутствует.  Люди волнуются. Валентина Николаевна очень пунктуальна. Если куда отлучается, обязательно сообщает, где ее можно найти. А тут ни звонка, ни сообщения. Они как раз хотели звонить в милицию, чтобы сообщить об исчезновении Сидоренко.   

Борисов повесил трубку, и подумал, что сегодня все идет наперекосяк. Бывают такие дни, когда все валится из рук, рушатся все планы, по независящим от тебя причинам, а ты не можешь сделать ничего. Именно в такие вот дни ты понимаешь, насколько беззащитен и мелок человек пред судьбой. Ты можешь метаться, трепыхаться, пытаясь, что-то исправить, изменить, но все твои усилия будут тщетны. Поэтому, очевидно, и появилась пословица, которую так часто повторяют: «Человек предполагает, а Бог располагает». Да, если Сидоренко убили, то это будет уже полный швах. Три трупа в одном деле, это уже перебор.   

Он поднялся и вошел в кабинет Трухина. Тот вопросительно поглядел на него. Борисов шумно выдохнул, и развел руками.

-  Сидорено пропала.

Трухин нахмурился. 

- Как это пропала?   

Борисов виновато произнес: 

- Ее не могут нигде найти. Я звонил на работу, сотрудники в панике. Они ездили к ней на квартиру, звонили по всем известным телефонам,  ее нигде  нет. Говорят, что раньше она,  даже если отъезжала хотя бы часа на два, сообщала, где ее можно найти. Это полностью моя вина. Когда она не явилась вчера, я не придал этому особого значения, других дел было много. Послали повторную повестку и все. Если с ней что-то случилось, то… 

Трухин перебил его. 

- Ладно, кончай каяться, и посыпать голову пеплом. Если случилось то, о чем ты думаешь, то успеешь еще самобичеванием заняться. – Он повернулся к Власову, - бери Юрия, группу СОБРа и давайте к Сидоренко домой. Разрешение на вскрытие квартиры я сейчас получу. Не забудьте о понятых. Будут новости, сразу сообщайте. Вопросы есть? Нет? Выполняйте.  – Он посмотрел на расстроенного Борисова, - А мы с вами Борис Иванович займемся пока «Компактом» и господином Юшковым.   

Звягин, нерешительно потоптавшись, все же насмелился и подошел к Трухину. 

-   Извините, товарищ подполковник, у Ирины все в порядке? Я не могу до нее дозвониться. Я взял на сегодня билеты в Кировский театр. Вы не могли бы ей об этом сказать?   

Трухин тяжело вздохнул, и с жалостью посмотрел на Звягина. 

- Не кому звонить Юра.  Улетела Иринка. Пропали твои билеты, брат. Вот такие дела.   

Звягин побледнел. 

- Как это улетела? Куда? 

- Домой улетела. К маме улетела. Ладно, потом поговорим, трудно все это объяснить. Иди, выполняй задание.   

Звягин растерянно потер рукой лоб, еще раз вопросительно посмотрел на Трухина, не шутит ли он? Понял, что шефу не до шуток, и вышел, тихо закрыв за собой дверь. 

Борисов спросил: 

- Это правда? Ирина уехала? 

Трухин сел в кресло и произнес погасшим голосом: 

- Правда.   

- Но, почему? Она же не собиралась.   

Трухин махнул рукой. 

- Боря, хоть ты меня не доставай такими вопросами. Не знаю я, почему. Не знаю! Татьяну из-за этого обидел. Ездил к ней ночью, хотел извиниться (она на работе), так она не захотела со мной говорить. Ума не приложу, как теперь быть? Не тебе рассказывать, как у нас все трудно налаживалось. Жаль. Что Настя уехала. Она бы сумела Татьяне объяснить, какими мы, мужики, бываем непроходимыми тупицами, и  часто говорим не то, и не так.  Срываем свое зло на тех, кто рядом.  В запальчивости произносим такие слова, за которые потом сами себе готовы язык отрезать, да поздно.   

Борисов тронул его за плечо. 

- А, может, мне поговорить с Татьяной Ивановной? 

Трухин отрицательно мотнул головой.   

- Нет, не надо, спасибо. Попробую еще раз сам. Если уж и на этот раз ничего не получиться, тогда обращусь к вам с Вовкой за помощью. Главное, чтобы она не ушла от меня на свою квартиру. Ладно, оставим это до вечера. Давай работать. Время на исходе, все  трясут, а результат нулевой.  Поехали к Юшкову, послушаем, что он нам скажет, и посмотрим на его реакцию.   

Фирма « Компакт» арендовала помещение недалеко от Петропавловской крепости, в одном из домов, находящихся в небольшом уютном дворике.  Когда-то во времена Советской власти здесь жил  Романов, руководивший в то время городом. Тут же, рядом с этим домом, на берегу Невы,  находился  «Летний домик Петра», окруженный зеленью деревьев. Туристы, иностранцы сновали здесь с утра до позднего вечера.  В этом же дворе, в одном из домов, провела свою жизнь известная поэтесса Ольга Бергольц.  Это был ухоженный зеленый дворик, со скамеечками, качелями и детскими площадками. В одном из этих домов и находилась фирма «Компакт». Поднявшись по лестнице на второй этаж, они увидели настежь открытую дверь и зевавшего во весь рот охранника, комфортно развалившегося за столом. 

Увидев входящих, охранник, не меняя позы, лениво поинтересовался:

- К кому?   

Трухин ответил: 

- К Юшкову Вадиму Вадимовичу. 

Охранник оживился, предвкушая развлечение.

- Вот так прямо сразу и к Юшкову? А почему не к Собчаку? Или, например,  к Ельцину? – И, довольный, своей шуткой весело расхохотался.   

Трухин присел на  стул, стоявший рядом со столом, за которым сидел охранник, и нагнув голову,  тихо спросил:

- Не уж-то ваш шеф настолько крут?

Охранник хмыкнул. 

- А ты думал. У нас ни какая - то  там шарага, а крупное предприятие. Усек?  И просто так, без предварительной записи, к шефу комар не просочится. А запись уже на два месяца вперед расписана. А потом, шеф здесь никогда и не бывает.  У него хоромы по круче будут. Здесь клерки сидят. Шестерки, которые черновую работу делают. Так, что мужики излагайте свою проблему, а я скажу, к кому вам надо топать.

Борисов с Трухиным переглянулись. Трухин достал удостоверение.

- Уголовный розыск. Подполковник Трухин. И потопаем мы все же к вашему шефу.

Охранник заюлил.

- Не знаю. Я же сказал: он здесь не бывает.

Борисов протянул:

- А за сокрытие подозреваемого, улик и прочего, знаешь, что бывает? Правильно. Статья светит. Давай, не тяни время. Не знаешь сам, зови того, кто знает. Или ты плохо слышишь, и читать не умеешь?

Охранник нажал кнопку на пульте.  К столу быстрым шагом подошел мужчина лет сорока, в белом костюме, черной рубашке, и черных, начищенных до блеска, туфлях.

- Какие-то проблемы, Санек? – он окинул быстрым и цепким взглядом посетителей.

Санек, почему-то шепотом произнес:

- Это из Уголовного розыска. С В.В.  хотят  лично  разговаривать.

Мужчина повернулся, и выделив взглядом Трухина, как старшего, обратился к нему.

- Я вас слушаю. Что за вопросы возникли, вдруг, у Уголовного розыска к простой, не связанной с криминалом, фирме «Компакт».

Трухин еще раз предъявил свое удостоверение.

- Простите, с кем я разговариваю? Представьтесь.

- Начальник охраны, Звонов Вениамин Станиславович. Может, я смогу ответить на ваши вопросы? Зачем тревожить шефа по пустякам?

Борисов  удивленно приподнял брови.

- А почему вы так уверены, что мы в Уголовном розыске, да еще  в отделе, занимающемся раскрытием особо тяжких преступлений, тревожим людей по пустякам? Или вы думаете, начальник отдела лично прибыл сюда просто повалять дурака, и пообщаться с вами? Может вы и интересный человек, и даже посещаете музеи и выставки, но у нас немного другое направление в работе. И общаемся мы большей частью с преступниками и убийцами. Бывают, правда, исключения, чему мы откровенно радуемся. Вот поэтому мы и хотим встретиться с вашим шефом, что бы определить, к какой категории людей отнести его. Я понятно выразился?  Вежливо и предельно кратко, да? Если нет, то сейчас подъедет группа, и тогда уже разговаривать будем у нас. Так как?

На скулах Звонова заходили желваки.

- Ну, зачем же так сразу нахрапом брать? Сейчас попытаюсь связаться с секретарем В.В., и разыскать его. Подождите минут пять, - он быстро пошел назад по коридору.

Трухин повернулся к Борисову.

- Борь, ты чего это? Какая муха тебя укусила?

Борисов дернул плечом.

- Надоело. Каждый строит из себя пуп Земли, а тебя старается с говном смешать. Совсем перестали за людей держать. Мусора – одно слово. Видели, вырядился, петухом ходит? Как же – начальник охраны, а мы грязь под ногами.

Трухин тихо произнес:

- Борь, не заводись. Я тебе не один раз говорил: на свете дураков  много. Будь выше.

Борисов махнул рукой.

- Да, день какой-то. С утра не заладился. На Вовку наорал. У него очередная «настоящая» любовь появилась, а Соня плачет. У Вас с Татьяной Ивановной разлад. Юрка, как в воду опущенный поехал. Он в Вашу дочку, по- моему, влюбился. А я по Насте и мальчишкам так соскучился, просто сил уже нет. А еще две недели одному куковать. Сидоренко пропала. А тут еще этот франт, в черных штиблетах. Короче, все к одному. 

В коридоре появился Звонов, следом за ним спешила молодая девушка. Подойдя к Трухину и Борисову, она заулыбалась так, будто встретила лучших и любимых друзей. 

- Господа, проходите, пожалуйста.  Вадим Вадимович будет здесь с минуты на минуту. 

Она провела их в красиво обставленную комнату, очевидно предназначенную для переговоров.

- Меня зовут Лика. Располагайтесь удобнее в креслах. Журналы, газеты на столике. Что предпочитаете выпить: джуз, колу, пепси, минералку или кофе? 

- Минералку, - ответил за двоих Трухин, - только, если она холодная. 

- Конечно. Сию минуту принесу. – Лика еще раз лучезарно улыбнулась, и покачивая бедрами, вышла из комнаты.

Трухин посмотрел на Борисова. 

- Ну, вот, видишь, господами назвали, джуз предложили, а ты все недоволен. Борь, ты не знаешь, джуз – это спиртное что ли? Я в иностранных языках не силен.   

Борисов хмыкнул. 

- Ага, а я так силен. Институт иностранных языков не заканчивал. А тот, который заканчивал, в то время больше налегал на специальные предметы, чем на ненужный в то время английский язык. Надо будет Вовку спросить, он все знает. А лучше всего Соню. Она по-английски щебечет, как птичка, сам слышал. Помните, когда она у нас на практике была, к нам американцы приезжали, по обмену опытом? Так она у них за переводчицу была. Лучше американцев по - ихнему говорила. А вообще-то надо бы, хотя бы азы выучить, а то неудобно как-то. Правильно Настя говорила: занимайся вместе с сыном, когда он уроки учит. Послушал бы ее, не гадали бы сейчас, чего такое нам предложили. 

Трухин задумчиво произнес: 

- Боря, а ты сейчас мне подал интересную мысль. А что, если мы Соню попросим с нами позаниматься? Ну, хотя бы самые простые фразы, слова выучить. А то, действительно чувствуешь себя перед этой девчушкой неучем безграмотным.   Да, - он огляделся, - эта фирма, по-моему, ничем не отличается от всех остальных так называемых «крутых фирм». Верхушка айсберга блестит, а внизу черт знает что делается. Быстро научились  у западных бизнесменов уму разуму. Только те – работают, и зарабатывают, а наши норовят - сразу, и по больше кусок отхватить. Честное слово, кулаки от бессилия сжимаются. Ведь знаем про подлоги, воровство, двойную бухгалтерию, а документально все научились проводить так,  комар носа не подточит. Никак не могу привыкнуть  к тому, что практически легализированы  в стране: проституция, дача взяток, вымогательство. А мы все это наблюдаем, и только руками разводим.  Как же: демократия, частное предпринимательство, бизнес. Все работают под вывесками различных фирм, и не стесняясь, дают рекламу куда угодно: на телевидение, в газеты, журналы. А тем, лишь бы деньги платили, а что печать неважно. Раньше, такие вот бизнесмены и предприниматели у нас на нарах сидели и баланду хлебали, а теперь в городских собраниях, депутатами сидят, да икру ложками едят. Ты знаешь, меня многое раньше раздражало и не устраивало: хамство, безнаказанность партократов, их диктат. Но при всем при этом в  стране был порядок. Ты вспомни: какая у нас дисциплина была? Выпил на рабочем месте? Позор! Разбирают на собрании коллектива, выговоры, взыскания, увольнения. А сейчас? Норма. У молодежи было будущее. Не важно, кто у тебя родители и много ли у них денег. Есть ум, желание, будешь учиться, стипендию получать, потом работу дадут, жилье. Отработал свое честно, иди на пенсию. Шиковать не будешь, но и милостыню просить тоже.  Была уверенность в завтрашнем дне. Зарплата пятого и двадцатого – это святое. Отпуск заработал – отдыхай. Заболел, больничный лист дадут, лечись. А теперь что? Сосед на фирму устроился работать, так его сразу предупредили: болеешь, отдыхаешь за свой счет. Представляешь? Заболел, выбросят на улицу, и не поинтересуются: умер или жив остался. Отпуск за свой счет. А где он этот счет? Государство позаботилось, на свои нужды конфисковало. Заработанную зарплату ждем по два – три месяца. Молодежь никому, кроме наркодельцов, сутенеров и бандитов не нужна. Не знаю, как ты, а мне Борь, иногда от всего этого страшно становится. Я сегодня даже подумал, может и хорошо, что Иринка живет в другой стране. Может, поэтому она и сбежала? Мы-то уже привыкли вариться во всем этом, многого не замечаем. А она выросла в цивилизованной стране, привыкла к спокойной, размеренной жизни. Походила, посмотрела на весь этот кошмар, и не выдержала? И я не в праве ее за это винить. Если она может жить лучше, то почему должна жить хуже? Это я привык довольствоваться малым, но таких ненормальных, единицы. От того, наверное, и убивают, воруют – хоть день, да живут королем. Может, это мы неправильно живем, а Борь? Может, пора нас на свалку, как утильсырье?   

Вошла Лика, неся на подносе две запотевшие бутылки с «Боржоми». Сверкнув белоснежными, ровными зубами, она прощебетала: 

- Пожалуйста, угощайтесь. Вадим Вадимович уже едет. – И выпорхнула за дверь.   

Борисов посмотрел ей вслед. 

- Жаль, Вовки нет, они бы сейчас друг друга своими улыбочками до умопомрачения довели. – Выпив стакан минералки, он с удовольствием крякнул, и посмотрел на Трухина.

 - Пора нас на свалку или нет – не знаю. А вот за пацанов своих страшно иногда становиться, это точно. Что я им сейчас могу дать? Обучение стало практически везде платным, а у меня таких денег нет и вряд ли когда появятся, если конечно не скурвлюсь и не стану, как многие, брать взятки или охранять какого - нибудь толстосума. Настю жалко. Годы проходят. Я знаю, ей, как и любой женщине, хочется принарядиться, хорошо выглядеть. А она носит то, что покупали лет семь назад.  Я тогда еще сопливым лейтенантом был, но на свою лейтенантскую зарплату я мог позволить делать жене покупки и модные, и красивые. А теперь, будучи капитаном, на майорской должности – не могу.  А выхода не вижу. Знаете, какая у  меня самая заветная мечта? Никогда не догадаетесь. Купить Насте стиральную машину – автомат. У нее уже вся кожа на руках от стирки полопалась. Вот так-то. Помню, когда только поженились, мечтали всю страну объехать, за границей побывать, мир посмотреть. А теперь вот мечта – стиральную машину купить…  . Зато сейчас к нам  «хозяин» этой жизни подъедет на «Мерседесе» с кучей охранников и будет на нас, как на надоедливых козявок, сверху вниз смотреть. Эх, не сорваться бы. У меня сейчас такое настроение, что я и в морду заехать могу, что со мной бывает крайне редко, вы это знаете.

Трухин успокаивающе похлопал его по плечу. 

- Все, Борь, все. Успокойся. Это я виноват. Начал этот разговор не к месту. Накачал тебя. С проблемами своими полез. Ну, подумаешь, приедет на «Мерсе», с охранниками. А ты представь, что ему бедному, наверное, и в туалет с ними приходится ходить. Он боится каждой тени, каждого незнакомого человека. Любовницы есть, но они любят не его, а его деньги, положение. Конкуренты давят, мы трясем, кто-то, может, уже «заказал»?  Не чему тут завидовать Боря. А вот нам, нищим сыщикам, позавидовать можно, да еще как. У нас есть женщины, которые любят нас, такими, какие мы есть, а не за деньги. У нас есть настоящие друзья, любимая работа и жизнь. Так, что выше нос друг! Нам раскисать нельзя. Посмотри, какие люди нас окружают: Настя, Таня, Вовка, Соня. Разве этого мало?

Снова впорхнула Лика и радостным, звенящим голосом, словно сообщала о чем-то из ряда вон выходящем, на одном дыхании выпалила:

- Приехал Вадим Вадимович. Он ждет вас у себя в кабинете. Пойдемте, я вас провожу, - летящей походкой она двинулась по коридору.   

Друзья переглянулись, дружно встали и пошли следом. 

В приемной, у двери кабинета, сидели два амбала, в строгих темных костюмах, галстуках и белых рубашках, но с полным отсутствием интеллекта на круглых, тупых физиономиях. Звонов тоже был здесь. Он указал Трухину и Борисову на дверь. 

- Вас ждут. Извините, но время у шефа рассчитано по минутам. Постарайтесь уложиться в десять минут. 

Борисов открыл было рот, но Трухин взяв его за плечо, подтолкнул к двери.

- Боря, молчи.   

Кабинет поражал своей показной, бьющей по глазам роскошью. Мягкие, бежевого цвета диваны и кресла. Яркий, насыщенного синего цвета палас на полу. На стенах картины художников авангардистов, тоже выдержанные в синих или голубых тонах. На окнах бежевые жалюзи. Синий стол сделанный в виде не полной луны, на нем компьютер, несколько телефонов, факс. И среди всего этого великолепия восседал маленький, с редкими светлыми волосенками, мужчина, сухощавого телосложения, с бесцветными желто- зелеными глазами и брезгливым выражением лица. Определить его возраст было сложно. О таких говорят: что-то от сорока - до шестидесяти. 

Он не поднялся на встречу вошедшим, а продолжал сидя, буравить их взглядом.  В правом углу, на стуле, сидел здоровый мужчина с выражением на физиономии злой цепной собаки. Очевидно, это был личный телохранитель. 

Трухин достал удостоверение и предъявил его хозяину кабинета. Тот впился в него глазами, потом перевел взгляд на Борисова. Борисов достал свое удостоверение и поднес его прямо к глазам «шефа». Тот дернул головой, и демонстративно посмотрев на часы, проскрипел: 

- У вас десять минут. Вас предупредили? Какие у вас ко мне вопросы?   

Трухин еле заметно улыбнулся.

- Да, предупредили. Мы и не предполагали о вашей такой загруженности, извините. Давайте сделаем так: сейчас я выпишу вам повестку, на вторую половину дня. Вы разберетесь со своими делами, утрясете график встреч, и подъедите к нам в Уголовный розыск, для дачи показаний, по делу об убийстве гражданина Америки, Ника Столя, который имел с вами непосредственные и личные контакты, господин Юшенков. Так, как, я думаю, наш будущий разговор займет  у нас с вами  не менее часа, а может и больше, в зависимости от того,  что мы услышим, то не будем больше отвлекать вас от важных дел.   

Он посмотрел на Борисова.

- Товарищ капитан, оформляйте повестку.

Он повернулся к Юшенкову. 

- Разрешите откланяться. Не прощаюсь. -  И пошел к выходу.

В кабинете повисла напряженная тишина. Трухин уже взялся за ручку двери, когда раздался голос Юшенкова.   

- Ну, зачем же так сразу и повестку? Я же не бандит. Я – бизнесмен. Если вопрос действительно настолько серьезный и требуется моя помощь, разве я могу отказать? Я ведь думал, какие-то мелочи, неувязка с таможней, налоговиками. А если дело касается убийства, какие могут быть разговоры? Я, законопослушный гражданин и в помощи «органам» никогда не отказывал.       – Он выскочил из-за стола, подбежал к Трухину, и взяв его за локоть, повел назад, к дивану.

- Извините за мой резкий тон  при знакомстве. Давайте начнем сначала. Сейчас Лика принесет нам кофейку, и мы обо всем поговорим спокойно и обстоятельно.

Он кинул быстрый взгляд в угол на охранника. Тот быстро встал, и вышел. Через минуту он вернулся с Ликой, которая несла поднос с кофейником и чашками. Разлив кофе, Лика вышла, а охранник снова прошел, и сел в угол. 

Юшков, отхлебнув глоток кофе, посмотрел на Трухина. 

- Я весь внимание.   

Трухин сделал очень серьезное лицо. 

- Вадим Вадимович, чтобы не терять ни вашего, ни нашего времени, будем сразу вести протокол  нашего с вами разговора. Все, что вы сейчас скажете, будет запротоколировано, и в конце беседы  прочитано, и подписано вами. Это серьезный документ. Я, думаю, вам известно, что за дачу заведомо ложных показаний   существует уголовная ответственность. Поэтому, прежде  чем говорить, хорошо обдумывайте каждое ваше слово.

Борисов понял, что Трухин «учит», ставит на место, зарвавшегося бизнесмена, привыкшего все вопросы решать с помощью денег и оценивающего людей по их одежде, часам, машине и прочей очень важной в их кругу дребедени. 

Трухин сделал паузу. 

- И так, начнем. Вам знакома фамилия Столь?  Ник Столь? 

Глаза у Юшкова забегали. 

- Столь, Столь… . Как же! Конечно, знакома. Обязательно, знакома. 

- Где и, когда вы познакомились? 

Юшков прищурил глаза, словно бы пытаясь вспомнить.   

- Видите ли, моя фирма, это крупнейшая фирма в городе, которая занимается программным обеспечением. Говорю об этом без ложной скромности. Мы работаем на российском рынке уже четыре года. Мои сотрудники высококвалифицированные специалисты в этой области. Хотя, конечно, чего греха таить, нам еще далеко до специалистов, работающих в компании «Микрософт». Именно эту компанию и представлял Ник Столь. Он приехал к нам с оригинальным предложением. То, что он предлагал нам, это прыжок в будущее. Чтобы было понятнее, это как из девятнадцатого века с его счетами перепрыгнуть в наш компьютерный век.   

Юшков, рассказывая об этом, преобразился. Он как-то даже стал выше ростом. Глаза его блестели, на щеках появился румянец. 

- Ник показал нам программы, которые максимально упрощают работу: бухгалтеров, юристов, да в принципе сотрудников фирм любого направления. Чтобы добиться его приезда сюда, и оформить контракт на сотрудничество, я трижды летал в Штаты, оббивал там пороги.   

- Вы подписали контракт о сотрудничестве?   

Юшков скис. 

- Нет.

- Почему? 

- Ну, это сложный вопрос. Во-первых, мы хотели иметь право единолично распоряжаться этими программами в России. Чтобы вся реализация шла только через нас. Ник сказал, что его фирму это не устраивает. Они хотят охватить весь рынок сбыта, даже в самых дальних уголках России. Поэтому отдавать монополию на реализацию и распространение в одни руки им не выгодно.

Во-вторых, мы не сошлись в цене. Если разговор шел о нашем единоличном владении этой продукцией, то это была бы приемлемая цена, а так, существовал риск, войти в конфликт с конкурентами и прогореть. 

Трухин вопросительно посмотрел на него. 

- Значит, контракт вы не подписали? 

- Увы, - Юшков развел руками, - как говорят: лучше ехать на телеге, и в случае опасности спрыгнуть с нее, чем на полной скорости на «Джипе» и  всмятку.   

Трухин недоверчиво покачал головой.

- Как-то не вяжется Вадим Вадимович. То, вы говорите, что оббивали пороги, только бы заключить договор о совместном сотрудничестве. То, вдруг, отказываетесь от него. А ведь вы понимали, что монополизировать этот рынок сбыта практически не реально. Таких фирм, как ваша, на сегодняшний день достаточно и в нашем городе, и в Москве.   

Юшков неопределенно пожал плечами.

Трухин продолжил: 

- Ответьте мне еще вот на какой вопрос: переговоры велись в присутствии переводчика или без оного?

Юшков замялся. Трухин протянул: 

- Ну, же, Вадим Вадимович. Неужели это такой сложный вопрос? Или вы так часто ведете переговоры с иностранными представителями?   

   Юшков огрызнулся. 

- Представьте себе, не так уж и редко. 

- Перечислите, за  последний месяц, с какими еще иностранными фирмами были проведены переговоры? 

- С казахской фирмой «Ашун», и с киргизской «Белек».   

Трухин улыбнулся.   

- Ну, это уже даже не смешно, Вадим Вадимович. Я имею в виду не ближнее зарубежье, а Европу, Америку.

Юшков допил кофе, и кинул быстрый взгляд на сидевшего в стойке сторожевого пса охранника. Тот, молча, соскочив со стула, выскочил за дверь. Через минуту он занес небольшую папку, и положил ее перед хозяином. Открыв ее, Юшков быстро пробежал глазами вложенный в нее лист, потом потер подбородок, и посмотрел на Трухина.

- Да, я так понимаю, мы влипли в очень неприятную историю. Моя служба охраны докладывает мне, что Ник Столь и переводчица, которая участвовала в переговорах – оба погибли. А раз именно наша фирма была заинтересована в контракте, и не получила его, то мы первые и попадаем под подозрение. Я прав?

Трухин развел руками.

- Не могу отрицать. Поэтому, пожалуйста, подробно, и во всех деталях: о переговорах, переводчице, о фирме из которой вы ее наняли. Поймите, если те программы, которые привез сюда Столь, каким либо образом выйдут на рынок сбыта (пусть даже спустя какое-то время) подозрение падет именно на вас. Потому, что по нашим сведеньям более ни с какой фирмой, занимающейся конкретно этим видом бизнеса, Столь не встречался. И так?

Юшков молчал минут пять, потом встал, открыл бар, налил себе сто грамм коньяка, и залпом выпил. Вернувшись, он сел в кресло, и глянул на Трухина.

- Вам не предлагаю. Знаю, на службе. Ладно, начнем. С фирмой «АСС» мы работали в первый раз, но много о ней слышали. Девочки и мальчики там, как на подбор. А главное, как говорят, они и: кузнец, и жнец, и на дуде игрец. О том, что Столь бывший наш соотечественник, мы естественно не знали. А нужного клиента, сами понимаете, надо ублажить со всех сторон. Вот мы и вышли на эту фирму. Обрисовали ситуацию, заплатили требуемую сумму, и нам прислали переводчицу. Это и была Люба Мазур. Конечно, у каждого свой вкус, но я тощих и стриженных не люблю. Но раз сейчас такая мода, куда от нее денешься? Правда, пацанка она только с виду. Взгляд у нее цепкий, можно даже сказать, по-мужски жесткий. Предварительно обговорили с ней все нюансы. Она оказалась девочкой без комплексов, согласна была на все. Составили программу: куда повезем после переговоров, как ночь будут проводить, ну, и тому подобное. Приехал Столь. Где-то часа два общались через переводчицу, изучали документы и друг друга. Он продемонстрировал нам компьютерные версии, все показал, объяснил. Потом поехали обедать в ресторан. А через несколько дней он признался мне, что он бывший наш соотечественник.  Посмеялись. Я, было, предложил ему отказаться по такому случаю от услуг переводчицы, но Ник не согласился. Он сразу, как говорят, положил на нее глаз. Короче, она присутствовала на всех наших переговорах. Ну, а когда они зашли в тупик (я вам уже объяснял по какой причине), мы расстались. На следующий день мне позвонила Мазур, и пригласила на встречу. Я, было решил, что  Столь пересмотрел свои условия и решил пойти на уступки. Естественно, я согласился. Но, на встречу пришла одна Люба. Она предложила мне купить у нее пакет документов, которые были у Столя, за пятьдесят тысяч долларов. Вначале, я отказался. Я понимал, что документы либо  украдены, либо Столь решил таким образом заработать деньги лично для себя.  Но потом, видимо, черт попутал. Короче, сговорились на  тридцати пяти тысячах. – Трухин с Борисовым переглянулись. – Она потребовала деньги вперед. Показала несколько документов. Каюсь, я действительно решил какое-то время их придержать, а потом, немного изменив, пустить в ход. Время такое. Не обманешь, не выживешь. Но главный фокус в том, что это не я их обманул, а она меня обманула.

Трухин удивленно приподнял брови. 

- Каким образом? 

- Обыкновенным. Провела и меня, и моих ребят, как пацанов. Мы обменялись ключами ячеек на вокзале. Она деньги забрала, а нам подкинула дискету с играми. На месте ведь дискету не проверишь, компьютер нужен. В машине, конечно, есть, сразу все проверили, но было уже поздно. Мазур сумела каким-то образом уйти от моего человека, который ее вел. Я сразу дал команду и  мои ребята вышли на фирму «АСС», пытаясь узнать ее место проживания, но на фирме нам сказали, что она вышла замуж за этого Столя, и  улетела  в Америку. Не лететь же за ними следом?   

- Кто вам дал такую информацию? 

Юшков кинул быстрый взгляд на охранника. Тот встал и пробасил:

- Сидоренко. Она у них разводящая мама. Мы побрызгали там слюной, но раз сами лопухнулись…  .

Юшков махнул рукой, охранник сел. Юшков пожал плечами.

- Я после этого решил, что они оба аферисты. А видите, как вышло. Оба уже на небесах.   

- Вадим Вадимович, - Трухин встал, и прошелся по кабинету, - ни за что не поверю, что вы, с вашими амбициями, кучей охраны и собственных дознавателей, не выяснили все до конца. Где она живет и как ее можно найти, неужели это такая большая проблема для вас? Улетела она или нет? И при обмене, неужели были настолько уверены в ее честности, что «вел» ее, как вы говорите один человек?  И вы так легко смирились с поражением?   

Юшков махнул рукой. 

- Да разве это деньги? Что такое тридцать пять тысяч долларов? Так, семечки. Вот, если бы речь шла о миллионе или большей сумме, тогда было бы из-за чего копии ломать, а так, себе дороже.  Проучить, конечно, следовало, но раз была информация, что она улетела, я выбросил этот случай из головы, и забыл об этом. Я решил, что Люба блефовала, и дискеты у нее не было.

Трухин зафиксировал его взгляд на себе. 

- Но ведь сейчас вы довольно оперативно получили данные и по Столю и по Мазур. Каким образом?

- Ну, это не сложно. Убийства в нашем городе, даже которые не афишируются, и которые скрывают от прессы, это не секрет. А из этих убийств секрета никто не делает. И потом, раз ко мне пришли «тузы» из Уголовного розыска и интересуются иностранными партнерами, то сложить два плюс два, уже не составило труда. 

 А почему я раньше не знал о смерти своего бывшего партнера и его невесты, то это оттого, что до сего момента я просто этими людьми  не интересовался. Я вычеркнул их из моей памяти.  У меня появились новые идеи и я, вплотную занялся ими. У меня просто нет времени ни на что другое. Рынок диктует свои условия. Не успел, значит, проиграл. Я  даю вам слово, хотя слову сейчас никто не верит, что к убийству  Столя и Мазур, я ни какого отношения не имею. 

 С законом я конечно не всегда в ладах, но сейчас такое время, что если будешь жить по законам, то быстро прогоришь. Но «мокрыми» делами, пока Бог миловал, заниматься не приходилось, и надеюсь,  не придется никогда.  Понимаете, моя фирма известна, набирает обороты,  зачем мне нужна отрицательная реклама? Я же не камикадзе.   Если бы я не проводил официальных переговоров со Столем, а встретился, и провел тайные переговоры, тогда, может, и появился бы искус прихлопнуть его, и все присвоить себе. А так?  Вы можете подумать, что из-за мести, что они меня «кинули»? Мелко. Для меня это мелко. Хотите, верьте, хотите, нет. - Юшков замолчал. 

- Вадим Вадимович, а вы не в курсе, Столь вел переговоры с кем-то еще, кроме вас?   

Юшков покачал головой. 

- Думаю, нет. Он приехал сюда по моему приглашению. Правда, он сказал мне, что его коллега с таким же предложением находится сейчас в Москве. Отсюда я и сделал вывод, что монополия нам не «светит»,  а быть одним из многих это не мое призвание.

Оформив протокол, получив необходимые подписи, и взяв с Юшкова подписку о невыезде,  Трухин и Борисов вышли на улицу. Сев на скамейку, рядом с детской площадкой, в которой  играли ребятишки, друзья расслабились.  Детские, звонкие голоса, смех, действовали успокаивающе. Потом один из малышей, видимо обидевшись на что-то, развалил строящийся общими усилиями песочный дом. Поднялся рев, крик и мамаши начали растаскивать своих чад, каждая к себе. 

Трухин рассмеялся. 

- И здесь без проблем не получается.   У каждого  свои амбиции. Кто-то обязательно должен быть лидером. А если его таковым не признают, нате вам, разрушу все без сожаления и до основания. А мы еще удивляемся, что Правительство с Думой общий язык найти не могут. Тут вон, какие крохи и те воюют за власть и лидерство.  Да, Боря, - он посмотрел Борисову в глаза, -  к чему мы пришли? Трупы есть, а преступников нет. Кто  убил, и зачем? Ну, допустим, Мазур было, за что убивать. Она сумела «насолить»  не одному человеку: и «АСС» обманула,  и Юшкова, и даже Столя. А вот кто убил Столя и, за что? Вот это вопрос вопросов. Опять мы у разбитого корыта. Поехали в управу, там дальше разбираться будем. 

Они подошли к машине, ожидавшей их. Борисов долго пристраивал свои длинные ноги в неудобных для него «Жигулях», потом поинтересовался. 

- Александр Анатольевич, а чего вы сами мотаетесь? Вы же теперь большое начальство. А начальство должно сидеть в кабинете и руководить по телефону, нагоняй давать и взыскания объявлять. У вас есть мы, чтобы снимать показания у подозреваемых.  А то носитесь с нами по всему городу.   

Трухин повернулся к нему.

- Борь, тебе ли об этом спрашивать? Ты же знаешь: для меня бумажная работа, хуже смерти. Сам не знаю, зачем я согласился на эту должность? Я оперативник. Сыскарь. Мне надо везде самому свой нос сунуть.   Поэтому не обижайся, и не думай, что я тебе не доверяю, поэтому и таскаюсь за тобой следом.  – Он немного помолчал, потом добавил: - ничего, Боря, прорвемся. Все будет путем. Ты теперь начальник группы, скоро майора получишь. Представление на тебя уже подготовлено. Если это дело распутаем, может, и досрочно получишь. Я знаешь, о чем хотел с  тобой посоветоваться? Может мне порекомендовать Власова начальником группы?  Он парень умный, настырный, быстро наведет порядок.  Да и, по-моему, им с Соней в одной группе отныне тесно будет. 

Борисов задумчиво протянул: 

- Да, с Соней, у них, очевидно, любовь не состоялась. Я лично, ее назначением в мою группу, очень доволен. Хорошая, добросовестная и честная девчонка.  А Вовка, что ж ему полет нужен, простор. А то мы его, как те «добрые дядюшки» учим жизни, зажимаем со всех сторон, и все из «благих побуждений». А он уже вырос. Порой и мне фору дать может и в работе и в других делах.   

Трухин кивнул.

- Ну, и лады. А с любовными делами они сами, без нас разберутся. Тут не так все просто, - он вспомнил о размолвке с женой,  и тяжело вздохнул.   

Борисов понял, о чем он, и подбодрил. 

-  Обойдется Александр Анатольевич. Вот увидите. В семейной жизни без ссор не обойтись, сами знаете. Даже если любовь и полнейшее взаимопонимание и то глядишь: то одни проблемы возникают, то другие. Мы с Настей чаще всего из-за мальчишек ругаемся. Я их ругаю, она защищает. Она хорошая мама, а я плохой папа. Я ей объясняю, что нельзя с мальчишками сюсюкать, надо из них бойцов растить, а она ни в какую. Успеют, говорит, еще в этой жизни ругани и нравоучений наслушаться. А дома пусть только ласку видят, да любовь. Вот и повоюй с ней после таких слов.  А Татьяна Ивановна женщина умная. Только не торопите ее.  Тут время надо, остыть,  переварить. 

Трухин покачал головой. 

- Нет, Боря, здесь ты не прав. Конкретно для нас,  время, это не друг, а враг. И прощать она не умеет с юности. Боюсь, спрячется снова в свою скорлупку, и не вытащишь ее оттуда. Вот скажи мне, почему во всех нас сидит эта пакость: если самому больно, то обязательно надо тоже кого-то ударить, чтобы и ему стало так же больно как тебе? И ведь бьем обычно, не чужих людей, а самых близких и по самому больному месту.  Я часто об этом думаю. Ведь отчего-то с чужими людьми себе такое не позволяем. Или знаем, что чужой может дать сдачи, а близкий всегда смолчит, и простит?  Да…, дела.   

Машина остановилась у Управления.  Разговор прервался. Трухин и Борисов вышли из машины и пошли к двери, думая каждый о своем.

Глава 16 

 

Власов со Звягиным в это время маялись в приемной Трухина. Звягин сидел, закрыв глаза, а Власов раздраженно ходил из угла в угол, что-то бурча себе под нос. 

Невозмутимая Виолетта, сидела за своим столом, уставившись в экран компьютера. Что она там пыталась отыскать, понять было трудно, потому, что экран мигал звездочками, показывая всем и каждому, что он в режиме отдыха. 

Увидев входящих шефов, Власов облегченно вздохнул. 

- Ну, наконец-то! Мы с Федосом уже потихоньку съезжать с катушек стали.   

Виолетта фыркнула.

- Может, кто и потихоньку, а ваше бурчание и топот, все Управление слышало. Бегемот и тот тише себя ведет.   

Власов с возмущением уставился на нее, потом перевел взгляд на Трухина. 

- Нет, вы слышали? Если я бегемот, то вы мадмуазель, как бы вам сказать, чтобы не обидеть?  Пантера с характером гиены.   

Трухин жестом остановил перепалку.

- Все, обмен любезностями закончен. Давайте в кабинет, - он посмотрел на Вилолетту, которая с пунцовым лицом и с глазами, мечущими молнии, что-то шептала себе под нос, - прошу вас в ближайшие тридцать минут меня ни с кем не соединять и никого не впускать. У нас срочное совещание. 

Виолетта сделала удивленное лицо. 

- Даже если будет звонить начальник Управления или из Консульства и мэрии? 

Трухин нахмурил брови. 

- Я не ясно выразился? Повторю еще раз: никого. Как только я освобожусь, я сам пойду на прием к шефу. Кофе и чая тоже не надо. 

Виолетта сердито дернула плечиком, и вновь уставилась в компьютер. 

Трухин вошел в кабинет, и прошел к столу. 

- Володя, ну, что там с Сидоренко? Нашли? 

Власов развел руками. 

- Похоже, наша птичка упорхнула. Прокололись мы в очередной раз. Не «дело» а черт знает что! Прокол на проколе.  Надо было ее сразу задержать, хотя бы на трое суток. Имели на это полное право. А теперь, ищи ветра в поле. Бросила и фирму и квартиру, все деньги со счета фирмы перевела на иностранные счета, и была такова.   

Трухин перебил его. 

- Вова, ты можешь без эмоций? Доложи четко и ясно.  Все сначала и до конца. Эмоции будут потом, хорошо? 

Власов встал по стойке смирно. 

- Слушаюсь. Докладываю казенным языком. Робот и тот бы не смог лучше. Говорят, в Японии изобрели робота, он даже…,- глянув на Трухина, он осекся, - понял, про Японию расскажу позже.  Надо же кому-то ваш кругозор расширять. Короче, приехали мы к дому Сидоренко, поднялись, долго звонили в дверь, но нам никто не открыл. Пригласили, как положено, понятых, сотрудника РЭУ и вскрыли квартиру. При тщательном осмотре помещения, нами были обнаружены два паспорта, на разные фамилии, с фотографиями Сидоренко. Деньги, драгоценности в квартире отсутствовали. В квартире чисто, прибрано. Следов взлома нет. Хорошие, модные вещи висят в шкафу, серебро, фарфор стоят в буфете. 

Трухин постучал ручкой по столу.

- И на основании этого, вы сделали заключение, что Сидоренко скрылась сама. А может, ее похитили? И вся эта чистота тщательно продумана? Или она вообще никуда не скрывалась, а уехала в какую-то командировку, или по своим делам? 

Власов молча протянул ему лист бумаги, на котором крупными буквами было написано: СЛАБАКИ!      

- Это еще не все, - он протянул Трухину объемистый пакет, - она нас еще и носом ткнула. Мол, смотрите, какие дела проворачиваются рядом  с вами, а вы, сыщики сопливые, только пузыри пускать можете. Она всех своих бывших клиентов сдала. Можно сказать огромную помощь нам оказала. В этом пакете фотографии, документы, отчеты о полной работе их фирмы.  Мерзость такая. В этом «АССе» она была серым кардиналом. Остальные куклы, которых она дергала за нужные ей ниточки. Пока все шло нормально, она была здесь. После убийства Столя и Мазур, она поняла, что ее «зацепили» и многое может выплыть на свет божий. А это грозит разоблачением не только перед нами, но и перед клиентами. А те, долго думать и разбираться не будут. У них расправа скорая. Все деньги  фирмы хранились на счетах в филиале «Дойч - банка», поэтому особых хлопот у нее не было с переводом.  Это мы уже узнали, когда приехали к ней на фирму. Бухгалтер Горин в панике. Проверил по компьютеру, а на счетах фирмы, одни нули. Директор, как вы знает, где-то на Канарах. Я думаю, он там и останется. Фирма лопнула, как мыльный пузырь. Возмущенные сотрудники рвут, и мечут. Мадам, оказывается, прислала им электронное письмо, в котором довела до сведения бывших сотрудников, что отправила бывшим клиентам конкретные сведенья: кто, когда и где их «подставил» и обокрал.  Люди в ужасе. Опасаются за свои жизни. Девицы рыдают, мальчики горько плачут. Вот такая веселая картина получается Александр Анатольевич. Лично я думаю, что у госпожи Сидоренко на всякий случай был заготовлен зарубежный паспорт и не один, да к тому же на разные фамилии. Может и с гражданством какой-то страны, типа Кипра. Денег у нее достаточно, короче, я считаю, для нас она потеряна навсегда. Искать ее через Интерпол? Нет особо веских оснований, а главное, доказательств. Мошенничество, шантаж? Так этим занималась не она лично, а ее сотрудники. А сама она числилась заместителем директора по работе с клиентами. Вела первоначальные переговоры, и отправляла переводчиков для обслуживания встреч. А это дело неподсудное. Вот так-то. Умная тетка оказалась. Обвела нас вокруг пальца. Поэтому и вела себя так вызывающе.   

Он посмотрел на Борисова. 

- А кто-то вчера говорил, что она сломалась, предлагала то и это. Играла она с тобой, как кошка с мышкой. Вот и все. Я вообще считаю, что она это и без нас собиралась сделать, а мы ей только помогли быстрее принять решение. Все равно «дела» фирмы вскоре бы вышли наружу. Кто-то умный должен был догадаться, откуда «ноги растут», рано или поздно.   

Трухин откинулся к стене, и вздохнул. 

- С каждым днем живем все веселее и веселее.  А с охранниками ее поработали? Удалось что-то выяснить по поводу Мазур? Их рук дело или нет?   

Власов хмыкнул. 

- Да кто же теперь сознается? Самоубийцы у нас, конечно, есть, но по большей части, это люди, у которых «крыша поехала» или жить надоело. А этим мордоворотам ни то, ни другое не подходит. Клянутся, и божатся, что к убийству Мазур, ни какого отношения не  имеют. Их работа офисная, чистая. – Власов развел руками, - все. А у вас как?   

Борисов махнул рукой.

- Тоже ни как. Правда, деньги, тридцать пять тысяч «баксов», которые нашли у Мазур, мы узнали, кто заплатил ей. Дело было так: директор фирмы «Компакт» Юшков, во время переговоров общего языка со Столем не нашел. Контракт сорвался, и тут наша Любочка позвонила ему, и предложила сделку, минуя Столя. Юшков, оказался «дядей честных правил», денежки ей отдал, а она вместо дискеты с программой, подсунула ему дискету с играми. Естественно к Столю обратиться Юшков не мог. Было бы смешно, если бы он позвонил ему, и пожаловался, что его невеста получила от них деньги, а украденную у него дискету им не отдала. Они обратились к Сидоренко, объяснили ей всю ситуацию, и попросили помочь разыскать Мазур. А та сообщила им, что она уволилась, вышла замуж за господина Столя, и благополучно отбыла в Штаты. Они, конечно, сказали ей все, что думают о ее фирме и ее сотрудниках, но результат остался нулевым. Вот тут-то, я думаю, Сидоренко, узнав, какими делами за ее спиной занимается Мазур, решила ее «убрать» за своеволие и неподчинение.

Трухин, вдруг, неожиданно для всех стукнул кулаком по столу.

- У нас одни предположения! Работаем столько дней, а результата-то нет. Мы не сдвинулись с мертвой точки ни на шаг. Если с Мазур еще хоть что-то ясно, то со Столем просто мрак. Кто убил его, за что, почему? О чем я сейчас буду докладывать генералу? О том, как нас водят за нос, как безусых пацанов, а кто, мы  и знать, не знаем?  Что-то мы упустили, проглядели, но, что?

Никто не заметил, как в кабинет тихо вошла Соня, и пристроилась в углу за шкафом. Поэтому, все вздрогнули, и разом повернули головы в ее сторону, когда раздался ее голос.

- Можно мне высказать свою точку зрения?

Борисов вздрогнул, и резко выдохнул.  Трухин рассмеялся.

- Ну, Соня, ты нас так заиками сделаешь. Мы тут рвем, и мечем, не особо стесняясь в выражениях, а у нас тут, оказывается, дама сидит, и молчит. Как это тебя Виолетта пропустила без боя?

Соня улыбнулась.

- Секрет фирмы. Вам расскажи, так потом вот такие, как товарищ капитан, - она кивнула в сторону Власова, (тот сделал обиженный вид, и уставился в потолок) отсюда вылезать не будут, забыв о своих непосредственных обязанностях. Хотя, - она ехидно глянула на пытающегося изобразить невозмутимый вид Власова, - я не сомневаюсь, что он успел уже и Виолетту «обаять». Кто же сможет устоять перед неотразимым капитаном Власовым?

Трухин встал,  подошел к Соне и сел рядом. Обняв ее за плечи, он, смеясь, проговорил:

- Ну, все, хватит. А то бравый капитан, как я вижу, уже готов к ответной атаке. У тебя есть какие-то соображения по делу Столя?

Соня кивнула.

- Да. Вы же сами сказали: посмотреть, оглядеться, вникнуть. Ну, вот, пока вас не было, я просмотрела документы, те, что вы мне оставили. Сейчас послушала последние новости, рассказанные вами, и, знаете, у меня, вдруг, возникла навязчивая идея.

- Так, так, и что это за идея? – Трухин с интересом посмотрел на Соню, - давай, выкладывай. Не стесняйся, говори все, что думаешь.

Соня кивнула.

- Хорошо. Знаете, когда я читала протоколы, то обратила внимание, на слова, которые сказала эта бывшая «графиня-княгиня» с первого этажа на Поварском, нашему бравому капитану.

Власов дернулся, но Трухин кинул на него предостерегающий взгляд.

- А сказала она ему о том, что  Мазур встречалась раньше с другим мужчиной, тем, который был у нее до появления Столя. И после, она его тоже видела в их доме.  А со слов Мазур записано, что у нее до Ника никого не было. Почему она скрыла от вас своего бывшего приятеля? Что в этом такого, что она встречалась с другим мужчиной? Она молодая, симпатичная девушка, и в этом нет ничего  предосудительного. Но, она пыталась убедить вас в том, что Ник был ее единственным мужчиной, и до него она ни с кем не имела любовных отношений. Эта мысль никак не давала мне покоя и  я  подумала: а почему никто из вас не попытался ничего узнать об этом тщательно скрываемом приятеле? Ведь теперь нам уже известно о лживом характере Мазур, и о том, что она не была бедной пай-девочкой.

Трухин перебил ее.

- Ты думаешь… .

Соня кивнула головой.

- Да, я предполагаю, что Люба Мазур была не настолько проста, как хотела казаться. Скорее всего, она не прекращала встречаться со своим бывшим другом и во время, «бурного» романа со Столем, раз он бывал у нее дома и после их так называемого «разрыва».  Я предполагаю, он был в курсе всех переговоров Столя с Юшковым, и о влюбленности в нее Ника. Может, они вдвоем и задумали этот план, чтобы уехать в Америку. План простой: Люба влюбляет в себя Ника, поощряет его ухаживания, ложится с ним в постель. Тем более, что Ник, как сказал Юшков, сразу «запал» на нее. Через какое-то время он предлагает ей замужество, оформляет ей паспорт, визу, извещает своих родителей о невесте. У них так все и получилось. Ник сделал ей предложение, Люба увольняется с работы, хотя Сидоренко предлагает ей продолжить работу в их филиале уже в Штатах. Но Мазур этого не надо. Она знает, что у Сидоренко на всех сотрудниц имеется компромат. Я не знаю: согласилась ли она, или отказалась от дальнейшего сотрудничества, но работать больше на «АСС» она не собиралась. Я сделала такой вывод, потому, что она, минуя фирму, продала информацию Юшкову, подставив его. Она не могла не знать, и не предполагать, что обманутый Юшков кинется прямиком к Сидоренко, и об ее афере станет известно. Значит, она имела сообщника, на которого рассчитывала, и доверяла ему полностью. Иначе она бы не вела себя так открыто и дерзко. А если нет, то она просто самоубийца.

Борисов развел руками.

- Но я все равно тогда не понимаю: зачем им надо было убивать Ника? Вышла бы за него замуж, как рассчитывала, уехала с ним, там развелась, и с деньгами, и со своим бывшим другом жила бы припеваючи. А так? Все же пошло насмарку.

Соня покачала головой.

- Борис Иванович, как вы не понимаете? В том-то и дело, что все так и задумывалось первоначально. Но Ник узнал о пропаже дискеты, и о том, кто это сделал. Помните, старушка сказала об их ночной ссоре, и об отказе Ника жениться на Любе. Он обвинил ее в шантаже и воровстве, и порвал с ней все отношения. Очевидно, ему кто-то сказал, что пропажа, это дело рук Любы. А, может, он и не знал об этой пропаже, если она сделала копию? А тут ему открыли глаза.  Хотя, дискеты у него не нашли, значит, это все-таки был оригинал.

Звягин обвел всех непонимающим взглядом.

- А почему он это сделал в последний момент? Соседи же говорили о пышных проводах, и о Любином отъезде. А ведь ему еще Солидзе в ресторане сказал о предложении Любы продать документы и дискету. Почему он тогда не порвал с ней отношения?

- А он ему не поверил, - Трухин встал, и прошелся по кабинету, - он ему не поверил, понимаешь? Кто такой для него Солидзе? Торговец, к тому же мелкий торговец «ножками Буша». Ник не дурак, и понимал, что для Солидзе компьютерные программы, все равно, что для него ядерная физика. Его просто никто не примет всерьез с таким предложением. Не поверят.  Но он знал, что Солидзе грузин, и не любит женщин, занимающихся бизнесом, и чувствующих себя наравне с мужчинами. Я думаю: Ник посчитал, что Солидзе просто решил подставить Любу, и рассорить ее с ним. Я прав? – он повернулся к Соне.

Соня кивнула.

- Я тоже так думаю. Значит, кто-то, кто сидел за «прощальным» столом и  рассказал все Нику, но рассказал так, что он  поверил. Но кто? Это, конечно, не трудно выяснить, людей там было не много. Надо будет снова съездить к соседям Мазур, и попробовать восстановить тот вечер по минутам, до мелочей. Кто заходил? Кто был постоянно? Почему Ник был в хорошем расположении духа, как говорят соседи, а расстался с Любой в ссоре. Я предполагаю, что не задолго до его ухода кто-то сообщил ему об обмане невесты. Ник в бешенстве. Он выходит из квартиры, она бежит за ним и у них происходит серьезный разговор.  Ник говорит Любе о разрыве их отношений и уходит. После чего, Мазур сообщает об этом своему сообщнику. Они понимают, что весь их план летит в тар-тарары. Оставаться в городе Мазур нельзя, потому, что Сидоренко скоро узнает об обмане Юшкова, и ей этого не простят. Но и улететь со Столем, она теперь тоже не может. Билеты на самолет у него. Да и куда, она одна полетит?  И тогда они решаются на убийство Ника. Расчет простой. В гостинице все знали об их отношениях, благодаря соседке, которая работает уборщицей в этой гостинице. Люба создает себе алиби: сидит у телефона, на виду у соседей и ждет звонка от жениха. В это время ее сообщник приходит в гостиницу, а проникнуть туда, если захотеть, не составит большого труда. Нужно только надеть какую-нибудь униформу или форму – и путь открыт. Вы помните, дежурная по этажу видела спину человека в милицейской форме. Скорее всего, это и был убийца. Он пришел и на входе сказал, что с отделения, и ему нужно к дежурному. Кто буде проверять? Раз в форме, то и на оружие никто не обратит внимание. Я думаю, он наблюдал встречу Парамонова со Столем (заметьте, не запланированную встречу), потом он зашел в лифт со Столем, убил его, и спокойно покинул гостиницу. Люба позвонила ему (ведь она набирала номер телефона несколько раз, пытаясь якобы дозвониться до Ника, как она говорила соседям). Но звонила она не ему, а своему сообщнику. Тот сказал ей, что дело сделано, и сюда можно приплести Парамонова, то есть сбить нас на время с правильного пути. После этого, она уже действительно позвонила в гостиницу, где ей и сообщили об убийстве любимого жениха. Она помчалась туда… .

Власов вызывающе посмотрел на Соню, и буркнул:

- Тебе надо было в литературный идти, а не в юридический. Фантазии прямо через край хлещут. Если бы ты читала внимательно, а не фантазировала, то должна была заметить, что соседки говорили, что она ждала звонка, а не звонила сама. Есть разница?

Соня фыркнула.

- А ты думаешь, они сидели с ней постоянно рядом, не отлучаясь ни на секунду? С чего бы это? У них у каждого свои дела и свои жилые комнаты. Да, они видели ее, сидящей у телефона, потом разговаривающей с дежурной из гостиницы. Но это она сказала им, что говорит с дежурной. Набрать номер телефона, а потом молча послушать, что тебе скажут на другом конце провода не сложно. Не согласен?

Власов хмыкнул.

- Я в дамских хитростях и обманах не силен. Вам, женщинам  лучше известно, как нас мужчин можно обдурить.

Глаза у Сони сузились, как у кошки.

- Где уж тебе в наших обманах разобраться? Если ты в своих-то и то  разобраться не можешь. – Соня повернулась к Трухину, - я могу продолжить?

Трухин спрятал улыбку. Соня и Власов напоминали ему двух взъерошенных воробьев, наскакивающих друг на друга.

- Конечно, Соня, мы тебя внимательно слушаем.

Борисов показал Власову кулак.

- Не перебивай.

Власов насупился.   

- Молчу. Пусть мисс Марпл, или, как там ее – Агата Кристи, высказывается дальше. Куда нам бедным российским сыщикам, с нашим скудным умишком, у которых напрочь отсутствует фантазия,   до ее интеллекта и аналитического склада мышления?

  Трухин сердито посмотрел на него.

- Кончай ерничать. Соня дело говорит, нечего ей мешать. У нас уже «глаз замылился», мы тонкостей и не замечаем. Протоколы допросов все вместе не анализировали, а она это сделала, и видишь, что выплыло?  Или сиди, слушай, или подожди в приемной.  А, личные обиды  и претензии, выскажешь после работы.  Ясно? 

Власов обиженно засопел, и затих. Трухин снова повернулся к Соне. 

- Продолжай Соня. Не обращай внимания, мы  тебя слушаем.

Соня неуверенно произнесла,  глянув на Власова:   

- Ну, дальше, это действительно уже мои фантазии. Но я думаю, дело было так: вначале у них все шло по плану. Она рыдает, безутешна в своем горе, и вы ее жалеете.  ( Трухин крякнул, вспомнив, как пытался «выбить» у Борисова билет на самолет для Любы).  Она едет с Власовым к себе домой. Соседки подтверждают ее алиби. Паспорт у нее на руках, деньги тоже. Она решает лететь в Америку на похороны  Ника. Вы сами подкидываете ей эту идею. Она уверена, что Ник не успел сообщить родителям об их разрыве. Слишком мало у него было на это времени. А потом,  она хорошо видимо изучила мужскую психологию за время работы в фирме, и знает, что гордость не позволит ему сообщить им о том, что его обманула какая-то девчонка. Она думает, что ей там будут рады. Как-никак она все же невеста их сына. И тут звоните вы, и  приглашаете ее на беседу, но уже в Управление. Она понимает, что где-то  «наследила».    Она не ожидала этого звонка. Я думаю, она ждала его не раньше, чем через дня два – три. Я предполагаю, что где-то в это же время ей позвонила Сидоренко, и сказала  о посещении Власова и звонке Юшкова. Скорее всего, она начала угрожать Любе. Ситуация вышла из-под контроля.  Люба в панике звонит своему другу и бежит к нему. И тут уже я не в силах предугадать: кто первым успел ее «убрать»? Я не знаю. Это может быть и ее друг, который понял, что дело провалено и ему грозит опасность.   Или люди Сидоренко. Этот вопрос мы сможем выяснить только тогда, когда найдем друга Мазур. Все. – Соня замолчала.   

Трухин задумчиво потер переносицу. 

- Похоже на правду. Очень похоже на правду. Молодец Соня. Хороший из тебя аналитик получится. Даже если в твоем изложении что-то и неверно, то логическую цепочку ты все равно выстроила отлично. Теперь остается один вопрос: как и где найти этого самого «друга»?  Если оба убийства его рук дело, то он сейчас заляжет на дно, и пиши, пропало. Хотя, я думаю, он попытается забрать деньги и дискету из квартиры, где жила Мазур.  Если, конечно, уже не попытался, и добрые соседи не рассказали ему о том, что был обыск и все забрала милиция. Мы его не просчитали и вот результат. Жаль, время уходит.  В любом случае, Соня права: надо ехать на Поварской. Надо  разговаривать, с каждым человеком, проживающим в этом доме, отдельно, детально, не пропуская ни каких мелочей. Давайте, поезжайте. Володя, ты еще раз поговоришь со своей «княгиней». Борис и ты Соня займитесь остальными жильцами. Юра, а ты поезжай в гостиницу и расспроси еще раз охранников и дежурную: не видели ли они незнакомого человека в милицейской форме, который  мог сказать, что пришел из отделения милиции к Дайнеко или к кому-то из администрации.  А я пошел к начальству, а потом, буду на телефоне, ждать от вас новостей.

Когда троица: Борисов, Власов и Сойка вышли, Трухин задержал Звягина.

- Юра погоди минутку. Видишь, обещал тебе, что будешь постепенно входить в курс дела. Приглядываться, учиться, но, - он развел руками, - не получается. Поедешь один. Ситуация так складывается, что эту бабку, знающую все про всех, может разговорить только Власов. Они его просто обожают. А женщины лучше расскажут все Соне, чем нам, мужчинам. Но посылать этих двоих одних сейчас нельзя – поубивают друг друга по дороге. Не до работы будет, отношения выяснять начнут. Борисов вроде буфера между ними. Да, как-то не задалось у нас лето, сплошные проблемы, - он тяжело вздохнул. 

Звягин несмело спросил: 

- Товарищ подполковник, а Ирина не звонила? Как она долетела?   

Трухин отрицательно покачал головой. И тут раздался телефонный звонок. Сняв трубку, Трухин устало произнес: 

-  Слушаю Виолетта. Хорошо, соедини. – Он махнул рукой, показывая Звягину на стул.  – Да, Ира, это я. Ты откуда звонишь? 

В трубке раздалось щебетание дочери. 

- Папик, ты только не сердись. Я уже дома. У нас здесь жуткая жара, солнце палит нещадно. Я не вылезаю из бассейна. Знаешь, я тебя очень люблю. Ты у меня классный мужчина.   И Таня твоя мне очень понравилась. Честно, честно, нисколько не кривлю душой.  Но, оказалось, что  я не такая как вы. Я, другая. Наверное, я страшная эгоистка и чересчур привыкла к комфорту, но другой я быть не умею. Не приучена.  «Декабристки» из меня не получится. Хотя, они, по-моему, из Питера уезжали в Сибирь, а не наоборот? Но для меня Питер, это по сравнению с Прагой  и есть – Сибирь.  Я вами горжусь, но если быть до конца честной, плохо понимаю, как можно жить в таких условиях, и еще чему-то радоваться? Это же не жизнь, а борьба на   выживание. Не ругайте меня сильно, ладно? Я не буду теперь исчезать надолго. Я буду звонить. Тане от меня передай большой привет и спасибо за все. Да, - Ирина замялась, - если Звягин будет спрашивать обо мне, скажи ему, что он отличный парень и я жутко хорошо к нему отношусь, но… . 

Трухин перебил ее. 

- Он здесь, скажи ему все это сама. Спасибо, что позвонила и за честность. Не исчезай. Помни, что я твой отец и люблю тебя. До свидания дочка, - он протянул трубку Звягину и вышел в приемную.      

                Глава 17 

   Звягин ехал в гостиницу «Пулковская», но думы его были очень далеки от служебных дел. Впервые в жизни он так переживал из-за женщины. Мало того, что он влюбился с первого взгляда, в дочь шефа, так еще и получил отворот поворот. Непривычно щемило сердце, и пульсировало болью в висках. В ушах все звучали последние слова Ирины: 

- Юрочка, ты настоящий мужчина и отличный друг, но тебе нужна не такая, как я: избалованная, капризная и взбалмошная девчонка. Я бы испортила тебе жизнь, как это в свое время сделала моя мамочка с Трухиным. Прости за напрасно подаренную надежду. Забудь меня. Ты еще встретишь свою любовь. Настоящую любовь.   

Руки сами собой сжались в кулаки. Он застонал от бессилия и боли. Как теперь жить дальше? Прага для него, это все равно, что Марс или Луна. Значит, он больше ее никогда не увидит?! 

Вдруг он увидел себя как бы со стороны. Сидит здоровый мужик и чуть не плачет из-за того, что его бросила девушка. Он мысленно одернул себя: Звягин, ты же солдат! Сколь раз в этой жизни тебе приходилось видеть смерть, она ходила рядом, но и тогда ты не раскисал. Возьми себя в руки! Расслюнявился, разнылся. Растаял, как кисейная барышня. Любви не получилось, видите ли. Значит, просто это была не твоя половинка. Она это поняла, пойми и ты. Не выставляй себя на посмешище, и не изображай из себя умирающего лебедя. Тебя послали работать? Вот и занимайся делом. А иначе, твое место не в уголовном розыске, а в пансионате благородных девиц. Тебя взяли в такую команду, доверили самому вести расследование, а ты сидишь, льешь слезы. В госпитале, на больничной койке было не легче, но ты же выдержал? Вот и  здесь выдержишь.

Он вышел из автобуса и быстрым шагом пошел к гостинице. Ему повезло, сегодня дежурила та же смена, что и в день убийства Столя. Звягин еще раз подробно расспросил охранников на входе, но те не смогли припомнить ничего нового. Один из них сказал: 

- Ты пойми, друг, за день столько народу проходит, в глазах рябит. Разве всех запомнишь? Тем более, если кто-то в спецодежде, форме – на них вообще внимания не обращаешь. С посетителями да приезжими разобраться бы. 

Юрий подошел к дежурному администратору. Она задумалась, потом развела руками.

- Игорька помню, Степа – сантехник туда - сюда сновал. Он вечно со своими шуточками да прибауточками. Без заигрываний не может. Тетя Катя пол мыла. Меня всегда раздражает, как она ведро переставляет. Ручка с таким грохотом по ведру бьет. Сколько раз ей об этом говорила и все бес толку. Электрик Паша лампочки менял в фонтане в левом углу, где диваны и кресла стоят.   

Звягин остановил ее. 

- Что за Паша? Почему о нем прошлый раз никто ничего не сказал? Я не помню, чтобы мы с ним разговаривали.  Где его можно найти? 

Администратор пожала плечами. 

- Да, наверное, у себя. У них комната специальная есть. А может, на  вызове где-то в номере. У электриков 111 комната. Позвать его?   

Звягин, на ходу мотая головой, крикнул: 

- Нет, не надо. Я сам к нему пройду.   

- Тогда направо и по коридору, дверь слева. 

Звягин подошел к 111 комнате и постучал. 

- Можно? 

- Входи. Кто там такой вежливый? – Раздался веселый голос.

В комнате метров десяти – двенадцати сидел молодой мужчина в синей униформе и смотрел телевизор. Глянув на вошедшего Звягина, он спросил: 

- Чего перегорело? Заявку надо дежурной написать. Ох, Россия – матушка!  Привыкли, как при «совке» сами везде бегать, да выбивать. Никак отвыкнуть не можете. Ну, в какой номер идти? – Он встал.

Приглядевшись, Звягин увидел, что электрик не так уж молод, как ему показалось вначале. Что-то около сорока лет, не меньше. Круглое, добродушное лицо. Мощное телосложение и, совершенно рыжие волосы, торчащие в разные стороны, которые и придавали лицу детское выражение.

Звягин достал свое удостоверение

- Лейтенант Звягин, уголовный розыск. У меня к вам есть несколько вопросов.

Паша удивленно посмотрел на него, потом в удостоверение и снова сел.

- Так, опять в каком-то номере что-то свистнули, а Паша отвечай? Да на фига мне сдались ихние шмотки, жвачки - фигачки? Вот заразы импортные! Сами куда-то засунут, а всю обслугу трясут, как грушу. Ну, и что на этот раз «пропало»? Колготки или трусики? 

Звягин улыбнулся, настолько был смешон в своем праведном гневе рыжий Паша. 

- Павел, я из Уголовного розыска, Из отдела по раскрытию особо тяжких преступлений, а если короче – убийств. Мелкие кражи – это не наш профиль. Вы успокойтесь, не нервничайте. У меня к вам серьезный вопрос и мне хотелось бы, чтобы вы отнеслись к нему с большим вниманием и вдумчиво.  Вы, конечно, в курсе, что на днях у вас в гостинице произошло убийство иностранного гражданина? 

Паша протянул: 

- Так вы из-за этого ко мне пришли? А я-то здесь, с какого боку?   

- Дежурный администратор говорит, что вы в то утро меняли лампочки в холле.   

Паша перебил его.

- Менял, ну, и что? Там у нас фонтан со светомузыкой. Вечная морока. Перегорают то и дело. Но раз начальству нравится, ничего не попишешь. Говорят, красиво, вот и меняю то и дело. 

Звягин сел на стул.

- Павел, постарайтесь припомнить, когда вы работали в холле, вы не обратили внимания, может случайно, на кого-то незнакомого, но тоже в униформе или в форме: милицейской, либо какой другой? 

Павел задумался.

- Да, вроде, нет. Я, когда работаю, никого не замечаю. Хотя, постойте… . Точно! Как я мог об этом забыть? Вот память дырявая стала! Я еще подумал: что это Игорь Дайнеко прошел мимо и не поздоровался? Мы с ним не то, что бы друзья, но поговорить иногда, когда есть время, любим. Оба болеем за «Зенит». Я его окликнул. Зазнался, говорю, чешешь мимо, и не здороваешься.

- А он?  - Насторожился Звягин.

Павел с возмущением произнес: 

- А он пошел дальше и не обернулся  даже. Я вначале сплюнул, не хочет здороваться, ну и не надо. Мало ли. Может, в звании повысили и теперь ему со мной западло разговаривать. А может, не до меня просто. Бывает такое настроение.  Потом пригляделся, вижу, это не Игорек. Обознался, получается. Ну, и подумал, что начальство его прибыло. Они тут любят «пастись», место-то хлебное.   

Звягин боялся спугнуть удачу.

- А почему вы решили, что начальство? 

Павел хмыкнул.

- А звездочки на погонах разглядел.  Погоны капитана от лейтенантских погон отличить могу еще. Я не совсем тупой, если даже таким и кажусь. 

Звягин улыбнулся. 

- А описать этого капитана сможете? 

Павел взъерошил и так стоявшие торчком волосы, и прищурился, видимо для пущей важности.

- Так, значит: рост средний, сухощавый, физиономия длинная, лошадиная. У меня вон круглое, как луна. А у него,  как огурец. Все, я же его только со спины видел, и мал, мал, с боку. 

- А цвет волос, у него какой? 

Паша удивился. 

- Так он же в фуражке был. Откуда я знаю, какие у него под ней волосы? Знаешь, чего я у него запомнил?  У него с левой стороны на шее шрам рваный. У меня глаз, как у ястреба.  Вблизи хуже вижу, чем вдаль. Я еще подумал: вот работенка у мужиков: стреляют их, режут, а они  все равно служат. Все, больше ничего о нем сказать не могу. А Игоря-то за что арестовали? У нас тут разговоры идут, что это он убил. Неужели, правда? Такой вроде с виду хороший парень. Спокойный, улыбчивый, внимательный. Я думаю, оговорили его. Не верю я. Прислали вместо него Федьку, ну и стервец же! Девок гоняет, деньги с них требует, еще и его обслуживать заставляет. Нос дерет. С нами не разговаривает. Кто мы для него? Шушера мелкая, обслуга одно слово. Мент поганый! Извини, к тебе это не относится. Ты, вроде, парень ничего. Да и оперов народ уважает, а вот ментов не любит. Ох, как не любит!

Звягин встал, и протянул Павлу руку.

- Спасибо, за информацию. Я вас попросил бы после работы подъехать к нам в Управление, оформить протокол надо, и попробовать создать, хотя бы приблизительный фоторобот человека, которого вы видели. Хорошо?

Паша засуетился.

- А чего же не подъехать? Конечно, подъеду. Если особенно это Игорьку поможет. Жаль парня, «парится» на нарах не за что. – Он, вдруг, соскочил со стула, - я и сейчас могу. Отпрошусь у начальства. Ради такого дела, я думаю, отпустят. Подожди здесь.

Звягин остановил его.

- Погодите. Давайте, отпрашивайтесь у начальства, а мне еще с дежурными по этажам поговорить надо. Может, этого человека еще кто видел? А после я за вами спущусь. Договорились?

Паша согласно мотнул головой.

- Давай.

Через час Звягин вернулся в 111 комнату. Павел ждал его. Ничего нового Звягин больше узнать не смог. Забрав Павла, Звягин поехал вместе с ним в Управление, предварительно позвонив, и предупредив Трухина об их приезде.

                Глава 18

    Власов весело насвистывал, делая вид, что совершенно не слушает разговор Борисова и Сони. А те, весело пересмеиваясь, рассказывали друг другу новости. Борисов: о проказах своих мальчишек. Утром он разговаривал с Настей, и та поведала ему обо  всех их шалостях, включая и кота Афиногена, который разогнал всех местных котов в округе, и теперь царствовал в окружении кошек различных мастей на отвоеванной им территории. Соня поведала ему о смешных случаях и казусах произошедших на государственных экзаменах и выпускном вечере. Она со смехом рассказывала об охах и переживаниях родителей «как это их маленькая деточка, такая хрупкая и беззащитная будет ловить убийц»? Отец настаивал на профессии нотариуса, или на крайний случай юрист - консульта. Он отчего-то считает, что эти две профессии чисто женские, и абсолютно безопасны.

Власов злился. Он понимал, как он обидел Соню, и она имеет полное право так вести себя, то есть игнорировать его, но ничего не мог с собой поделать.

 «Наверное, я точно не нормальный, - думал он, - если бы сейчас увидел рядом с Соней кого-нибудь другого, любезничающего с ней, а не Борьку, прибил бы. И обнять ее хочется, и поцеловать. И родная она и близкая. Но увидеть Катю хочется еще больше. Нет, надо точно врачу показаться. Не может же здоровый, нормальный человек с одной девушкой говорить о свадьбе, а к другой мчаться на свидание с замирающим от восторга сердцем». – Он тяжело вздохнул.

- Вова, ты чего вздыхаешь? Не заболел случаем? – Борисов нарочито -серьезно приложил ладонь ко лбу Власова, и с усмешкой посмотрев на Соню, добавил, - ты смотри, как печка раскалился. Прямо пылает. Боюсь, Вова, как бы от такого жара у тебя мозги не расплавились. Это, очевидно, от тяжелых мыслей и дум.

Соня хмыкнула.

- У кого мозги? У Власова? Не может этого быть.  У него, по моему, в голове ничего и ни кого, кроме похотливых мыслей:  о Танях, Манях, Катях, отродясь не бывало.  Чему там плавиться?

Власов вскинулся.

- А при чем здесь Катя?

Борисов протянул:

- И так, она звалась Катюшей?

- Не ваше дело, - огрызнулся Власов.

- Приехали, - сообщил водитель, - Поварской.

Выйдя из машины, все трое подошли к парадной двери. Борисов поглядел  на надутого Власова.

- Так, ладно, все разговоры на отвлеченные темы оставим на потом. А сейчас ты Вова иди к своей «графине», а мы с Соней поднимемся в бывшую квартиру Мазур. Закончишь, подходи.

Они стали подниматься наверх, а Власов постучал в дверь к Зиминой. Дверь открылась моментально, словно бабка стояла, прижавшись к двери.

Власов спросил:

- Софья Леопольдовна, вы меня помните? Я из Уголовного розыска. Моя фамилия Власов. Мы с вами на днях разговаривали о Любе Мазур.

Бабка расплылась в улыбке.

- Чего же не помнить? Конечно, помню. Из ума пока не выжила. Заходи, коли снова, моя помощь понадобилась. – Она впустила Власова в квартиру, и быстро закрыла за ним дверь, - а те двое кто же? Любкины знакомые, или с тобой работают?

Власов удовлетворил ее любопытство.

- Со мной работают. Вы же знаете, что Люба погибла? Вот теперь и ее убийством занимаемся.

Софья Леопольдовна довольно захихикала, потирая руки.

- Клуши. Говорила я им: убили Любку! А они: несчастный случай, несчастный случай. Меня не проведешь! Я в этой жизни много чего повидала, да и мозги пока еще не совсем высохли, шевелятся,  работают понемногу, - она постучала себя по голове пальцами.   

Власов с удивлением посмотрел на нее.   

- А почему вы так решили? Софья Леопольдовна поделитесь своими предположениями, если можно, - он состроил умильную физиономию, - вы здесь все и про всех знаете.   

Бабка погрозила ему пальцем. 

- Льстец, ох, льстец. Девкам видать привык головы кружить? Пред такой улыбкой, мало какая устоит. У меня вон и то сердце дрогнуло, а мне давно на погост пора. Наплачутся от тебя девки-то, ох, наплачутся. Жена-то есть? Детишки?   

Власов нарочито - тяжело вздохнул, и развел руками. 

- Нет. Один, как перст.   

Бабка улыбнулась. 

- Это хорошо. Пока холостой, гуляй в волю. А вот когда решишь обзавестись семьей, то больше уж этими делами не занимайся, не обижай жену-то. Мой тебе совет, пока не нагуляешься, не женись.   

Власов про себя подумал: ну, разговор прямо на больную тему. Ясновидящая эта бабка что ли?   

Бабка окликнула его:

- О чем задумался? Давай, чего ты хотел от меня услышать, спрашивай. Только пошли на кухню, у меня чайник вскипел. Чай лучше в компании пить, веселее. 

Власов развел руками.

- Так я ничего не принес. Не удобно как-то. 

Бабка махнула рукой.

- Ничего, не обопьешь, не бойся. Я тут на днях вазочку продала, так теперь шикую. Мне Светка конфет разных накупила, да пряников. Мы с тобой сейчас пир горой устроим. Одной-то не интересно. – Она вдруг рассмеялась. 

Власов посмотрел на нее с удивлением. Бабка закрыла рот ладошкой.

- Ты не удивляйся. Я разговор со Светкой вспомнила. Она мне и помогла эту вазочку продать. А когда пришла, сели с ней также чаевничать, я ее и спрашиваю: чего замуж не выходишь? Время-то летит. Еще годков несколько, и никому не нужна будешь. А она мне  в ответ историю поведала. Хочешь, расскажу? 

Власов, конечно, не хотел, но деваться было некуда.

- С удовольствием послушаю.

- Правда? – Как-то по-детски удивилась она. – Выставив на стол всевозможные вазочки с вареньем, конфетами, печеньями, пряниками, она налила в чашки чай и села. Отхлебнув чаю, она начала свой рассказ. 

- У Светки сейчас трое мужиков на примете имеется. Один бывший одноклассник, еще с детского сада друг друга знают. Вместе сопли в кружку пускали. Одни грузин. И еще один какой-то иностранец. Не помню толи финн, толи швед. Вот она и не знает, кого из них выбрать? Одноклассник, тот уже дважды женился, и развестись успел за это время. Зато детишек настрогал, аж четверых. Светка и говорит: с одной стороны это даже хорошо, не будет ко мне приставать с наследником. Потом, знаю его, как облупленного, ежели чего под зад коленом и все. А с другой стороны, ему еще полжизни на алименты вкалывать надо. На кой такой муж сдался? Себя содержи, да еще его и его детей? Грузин, говорит, тот, конечно, красавец, при деньгах. Все в рестораны  водит. Но ревнивый, страсть какой. Чуть что не так, сразу в ухо.  Так все его деньги на примочки, да лекарства уйдут. И потом, он ведь, как грач, птица весенняя: сегодня здесь, а завтра там. Ищи ветра в поле. Да и жилплощади своей нет, прописывать надо.  Своя-то, у него где-то в горах затерялась. Да и деньги сейчас на меня, говорит,  спускает, а женится, на других баб будет спускать. Какой от него прок?  Иностранец, тот, конечно, культурный, вежливый, но жмот, каких мало. За копейку удавится. Приехал к нам за большими деньгами. У нас, говорит, сейчас легче всего их заработать можно. Светка аж слюной брызжет. Назло, говорит, за него гада замуж выйду и все его деньги, здесь наворованные в унитаз спущу. Ей за страну обидно. 

Власов украдкой посматривал на часы, но бабку было не остановить.

-  А что? Понаехали эти иностранцы - засранцы  и скупают все по дешевке. Для них тысяча долларов, это как для нас копейка. Чувствуют здесь себя хозяевами. Говорят, они и наш район уже весь подчистую скупили. Нас скоро на окраины выбросят, в новостройки, а сами здесь свои офисы на открывают.   Я, лично никуда не поеду! Меня отсюда только ногами вперед вынесут! Здесь я родилась, здесь и помру. 

Власов успокаивающе погладил ее по морщинистой руке. 

- Не волнуйтесь, никто вас не выселит. Я вот, что хотел у вас спросить…

Но бабка перебила его.

- Погоди чуток, сейчас уж до расскажу про Светку, тогда и ты меня пытать будешь.   

Власов удивился.

- Так вроде все рассказали?

Бабка захихикала. 

- Не все. Про самого главного жениха-то я и забыла. Познакомилась она тут с одним старичком. Такой, говорит, чистенький да аккуратненький. Вежливый. Жена померла, дети своей жизнью живут. У него квартира своя да дача старенькая с машинешкой. Светка и решила посоветоваться со мной. Может, за него, говорит, мне выйти? А, что? Кашку ему сваришь, тапочки подашь, лысинку вытрешь, и живи в свое удовольствие. А умрет, все ей достанется.  Я отсоветовала. А вдруг он еще лет десять проживет, а то и больше? Дача за это время совсем развалится, машина тем более. А за квартиру дети кинутся драться. А она сердешная будет за дедом горшки таскать. Отсоветовала я. – Бабка поджала губы.

Власов еще раз попробовал вклиниться, и перевести разговор в нужное ему русло.      

   - Софья Леопольдовна, я собственно вот по какому делу к вам зашел: вы говорили прошлый раз, что Люба до Ника встречалась с кем-то еще.  Вы его знаете?   

Бабка задумалась. 

- Да как тебе сказать? Лично не знакома, врать не буду, а видеть видела и не один раз. Тискались с Любкой, шушукались у моей двери, сколь раз я и со счету сбилась. Она его все Кириллом называла.  Ничего в нем такого особенного нет. Среднего росту, щупленький такой. Подстать ей.  Она ведь тоже, как ребенок была, маленькая, да худенькая.   А лицо у него неприятное, злое. Губы тонкие, глазки маленькие. Не хорошее лицо. Я знаю, это он Любку с правильного пути сбил. Я тебе вот что скажу? Даже когда Любка уже с этим иностранцем начала встречаться, этот Кирилл все равно к ней шастал. Я как-то их разговор услышала, и обомлела. Он ей наказывал, чтобы она с этим иностранцем была по ласковее, да по приветливее. Говорит: голову ему так заморочь, чтоб он замуж  взял. Любка плакала, сопротивлялась, про любовь ему свою все говорила. А он, бесово отродье, ни в какую! Зачем он ее хотел замуж за другого отдать, ума не приложу?   А как не получилось у Любки с этим самым замужеством, так он взял, и порешил  ее.   

Бабка поманила Власова пальцем, и на ухо прошептала: 

-  Я его вчера видела здесь. Видно чего-то у Любки в комнате искал.   

Власов впился в бабку глазами. 

- Откуда вы знаете? Почему вы  решили, что он к ней заходил в квартиру?   

Бабка покачала головой. 

- Не внимательный ты, а еще сыщик. Я ведь тебе уже говорила: я редко куда выхожу, а сидеть одной-то скучно. Вот и наблюдаю, то у окошка, то у глазка дверного. Все быстрее день проходит, да и интересно же: кто куда пошел, кто к кому пришел. А этот Кирилл пришел тогда, когда в Любкиной квартире никого не было. Катька в это время на работе в гостинице полы драит. Людка детей в школу проводила и в магазин за продуктами ушла. Машка к детям уехала.  А Светка свой очередной «шедевр» на базар потащила продавать. Мужики, те с самого утра на работу уходят и до вечера. В общем, все в разброде. Он наверх поднялся, и минут пятнадцать его не было видно. А где он так долго мог быть, если не в квартире? Я думаю, искал чего-то. Потом, бегом спустился и на улицу. Я к окошку. Смотрю, он в машину сел и уехал. 

Власов с надеждой в голосе спросил: 

- А какая  машина не запомнили случайно?   

Бабка удивилась. 

- Почему не запомнила? Запомнила. Жигули белые. А номер у нее       1659 ЛЕО. 

Власов вытер  вспотевший  от напряжения лоб, и подумал: ну, и бабка! Ей бы в разведке  служить, цены бы ей не было.

Он встал, и  склонив голову, поцеловал ей руку. 

- Благодарю Вас. Вы оказали нам неоценимую помощь. Может, Вам что-то надо? Помочь прибить, отремонтировать, сходить куда-то?  Вы только скажите, я все сделаю.   

Зимина махнула рукой. 

- Не надо мне ни чего. Ты мне лучше вот что пообещай: как все узнаешь про Любку окончательно, приди и расскажи. Я ведь страсть какая любопытная. Узнать хочу: права я или нет? Кирилл порешил Любку или нет? Придешь?   

Власов утвердительно кивнул головой,   

-  Обязательно. Даю слово. 

- Ну, смотри, не обмани старую. Я ведь ждать буду. – Она погрозила ему пальцем, и хихикнула, - а теперь беги к этой, глазастенькой, что наверх пошла. Хороша девка, и на тебя так и зыркает, когда думает, что ты не видишь. Видать по душе ты ей.   

Ошарашенный Власов вышел за дверь. 

«Нет, точно бабка ясновидящая. Ведьма. Когда она успела Соню рассмотреть?» -  Он поднялся наверх. 

На кухне за столом сидели: Борисов, Соня, Светлана, Людмила и тетя Катя.   

Говорила Светлана, остальные слушали. Власов молча сел рядом.   

- А что я такого особенного сказала? Ну, пришел к Любке ее бывший любовник и, что тут такого?   

Людмила с возмущением посмотрела на соседку.

- А зачем об этом было говорить Николаю? Завидовала ты Любке, вот поэтому и сказала. Ни как не могла смириться с тем, что ей счастье улыбнулось. Пришел к Любе человек, попрощаться, вызвал на минутку, а тебе надо было об этом обязательно сказать Николаю.   

Борисов перебил их перепалку.   

- И что сделал Николай, когда узнал об этом?   

Женщины переглянулись.  Людмила ответила:

- Он тоже вышел вслед за Любой. Его минут пять не было, а потом они уже вместе с Любой вернулись.   

- Как они выглядели?   

- Да, нормально. Люба только была немного растерянная вроде и все.  А Николай, шутил, смеялся. Потом, правда, быстро распрощался и ушел.

- Застукал он их голубков, вот и все, - Светлана вызывающе посмотрела на всех. – Нечего было на два лагеря работать: и нашим, и вашим. А то думала: если с иностранцем не получится, то к Кириллу вернется. Правильно говорят: в тихом омуте - черти водятся.

Борисов жестом остановил ее.

- Дальше, что было?

- А ничего. Гулянку свернули. Любка пошла жениха провожать, а мы со стола убирать стали. Потом Любка вернулась, веселая. Сказала: завтра улетает. Ну, а дальше вы уже знаете.

Власов посмотрел на женщин.

- А почему вы сразу мне об этом не рассказали, когда я у вас с Любой был? 

Людмила пожала плечами. 

- Так они же помирились. О чем говорить было? Мало ли у влюбленных размолвок бывает? Ну, пришел бывший друг проститься, а жених приревновал, что тут необычного?  И потом, я, лично узнала об этом от Светланы совсем недавно. Я и не предполагала, что она Николаю шепнула о приходе Кирилла.

Соня посмотрела на женщин, и спросила:

- А этот Кирилл еще приходил?

Женщины переглянулись. Ответила Светлана:

- Да, вроде, нет. Звонить он ей звонил, сама слышала. Это она ведь к нему побежала, когда ее машина сбила.

Борисов переспросил ее:

- Ничего не путаете? Она не в милицию пошла? Кто-то из вас при допросе говорил, что именно в милицию.

Светлана дернулась.

- А чего путать? Она перед выходом сказала мне, что забежит сначала на пару слов к Кириллу, а потом уже пойдет к вам. Меня об этом лично никто не спрашивал.

- Света, а где живет Кирилл, или работает, вы знаете?

- Откуда? – Светлана пожала плечами, - он и бывал-то у нас в квартире раза два - три.  Любка скрытная была, сама себе на уме, не распространялась насчет женихов. Я и звать-то его как узнала, когда он вызвал ее на переговоры тем вечером.

Людмила вздохнула, прижав руку к щеке.

- Не знает, поди, горемычный, что его зазнобы и на свете нет. Думает, наверное, что она в Америке по Брайтону гуляет. И сообщить не знаешь куда.

- А как он внешне выглядит, можете описать? – подключился  Власов.

Людмила задумалась.

- Сухощавый, можно сказать худой. Среднего роста. Лицо длинное, нос прямой, заостренный, рот узкий. Не красавец, это уж точно. Шрам на шее.  Николай-то видный был мужик, не чета Кириллу.

Власов встал и поглядел на коллег.

- Поехали.

Соня растерянно посмотрела на Борисова.

- Мы же не выяснили еще….

Власов перебил ее.

- Зато я уже все выяснил. Поехали, времени мало. По дороге расскажу.

Борисов поднялся.

- Спасибо за беседу. Если понадобится, мы к вам еще подъедем, или к себе пригласим. Не сочтите уж за труд. Хорошо?

Людмила ответила за всех.

- Чего уж тут. Не чужие люди были, столько лет бок о бок жили. Если надо, значит надо, подъедем.

В машине Борисов повернулся к Власову.

- Ну?

- Я номер его машины узнал, и о том, что он здесь вчера был, когда в квартире никого не было. Бабка его засекла. Давайте заскочим в Управление, узнаем, кому принадлежит эта машина, доложим шефу, и, вперед.

В кабинете Трухина они застали Звягина и мужчину, который, тыкая в лист бумаги, лежащий на столе, громко говорил:

- Похож. Точно. Со спины точь в точь,  как тот,  который проходил мимо.

Трухин мельком глянул на вошедших, и кивнул им в сторону мужчины.

- Электрик из «Пулковской». Капитана милиции видел в то утро не знакомого, но только с боку и со спины. Вот пытаемся с его слов что-то изобразить.

Власов подошел, взял со стола лист и удивленно приподнял брови.

- Что и требовалось доказать.

Борисов заглянул ему через плечо, и протянул:

- Да, если это не Кирилл, то я не Борисов.

Трухин глянул на троицу, не сводящую глаз с листа бумаги, и резко произнес:

- В чем дело? Давайте, докладывайте, что узнали?

Власов поднял руку.

- Можно вначале запросить справку? Времени мало. Его надо брать, а то боюсь, удерет, как Сидоренко.

- Давай, запрашивай. А пока будем ждать, рассказывайте, чего накопали. Юра, - он посмотрел на Звягина, - проводи пока Павла в соседний кабинет. Он посмотрел на Павла. - Мы задержим вас еще не надолго, если не возражаете. Может опознание придется проводить. Не хотелось бы вас еще раз дергать.

- Без проблем, - Павел встал, - сколько надо, столько и подожду. Все равно, рабочее время идет, а где сидеть, какая разница?

Когда Звягин с Павлом вышли, Трухин выжидающе посмотрел на коллег. Власов делал запрос по телефону.

- Соня, рассказывай ты. Что с твоей версией совпало, что нет?

Соня улыбнулась, Борисов хмыкнул:

- Не поверите, практически все совпало. Не голова, а Дом Советов, как раньше говорили.

Соня начала:

- Значит, так: все развивалось именно по такому плану, как я и говорила. Но человек предполагает, а Бог располагает. Весь их план рухнул из-за обычной зависти соседки Светы. Оказалось все очень просто и примитивно. Провожали Любу,  все сидели за праздничным столом, когда пришел Кирилл (так зовут сообщника Мазур). Я не знаю, почему он пришел к ней домой именно в этот день. Может, забыл сказать о чем-то очень важном, или предупредить ее. А может, действительно зашел попрощаться. Они же хоть и на время, но расставались. В коммунальной квартире, вы знаете,  у каждого проживающего на входной двери, своя кнопка звонка  в комнату. Вот  он и  позвонил  не Любе, а Людмиле. Та вышла, он попросил ее позвать Любу. Когда Людмила говорила об этом  Мазур, их разговор услышала Светлана. И тут же, после ухода Любы, сообщила Нику, куда его невеста вышла. Очевидно, Кирилл и Люба Ника не заметили, и он услышал, и  узнал из первых уст и о предательстве невесты, и об их махинациях. Миф о чистой и прекрасной невесте был развеян в пух и прах мгновенно. Но, я так думаю, он дождался ухода Кирилла, и только после этого сказал Мазур о том, что он в курсе всех ее дел.  Они поругались. Ник сказал ей о разрыве их отношений  и ушел. Люба позвонила Кириллу, и рассказала ему о провале их плана.   Вот тогда-то они и разработали новый план -  убийства Ника. Иначе, выезд Мазур в Штаты был бы нереален, а оставаться здесь она не могла. Кирилл надевает форму милиционера (на обслугу и охранников обычно никто не обращает внимания, да и оружие иметь разрешается), приезжает в гостиницу, выбирает удобный момент, и убивает Ника. Идет к выходу, и вот тут ему не повезло. Он сталкивается с Павлом. Тот вначале принимает его за Игоря, но, поняв, что обознался, все равно фиксирует это в памяти. Я делаю такой вывод из того, что вижу передо мной фоторобот человека в милицейской форме, который составили по словам Павла. А вот дальше, я могу только предполагать. Я думаю, Люба запаниковала. Она знала, что мы обязательно выйдем на ее фирму, где она раньше трудилась. А она ее «подставила», и там на нее уже «имели зуб». Она решила на время увести нас в другую сторону, подальше от себя. Поэтому и подкинула нам Парамонова. Она думала, что пока мы разыскиваем его, и разбираемся с ним, она успеет скрыться. Но вы вызываете ее на повторный допрос буквально в этот же день. Она понимает, что надо что-то срочно предпринимать. Она звонит Кириллу, и идет к нему, (это подтвердила соседка). И вот тут она погибает. Кто убил ее: ребята Сидоренко, или Кирилл, испугавшийся, что Люба на допросе может не выдержать, и рассказать о нем, я не знаю.

Раздался телефонный звонок. Трухин снял трубку.

- Слушаю. Записываю. Чуйко Кирилл Владимирович, 1967 года рождения. Проживает: Лиговский проспект, дом 17, корпус 3, квартира 14. Все. Спасибо.

Он оглядел свою команду.

- Все слышали? Тогда в перед. Время, как раз близится к концу рабочего дня, и он должен быть дома.

                Глава 19

 

   Чуйко сидел на стуле, шмыгая разбитым носом. При задержании он активно пытался оказать сопротивление: дрался, кусался, выл, и пытался выброситься из окна четвертого этажа.

Он действительно оказался сотрудником милиции в звании капитана, служившем в отделении милиции на Московском вокзале.

При очной ставке соседки Любы опознали его, как друга Мазур. Экспертиза табельного оружия подтвердила, что Ник Столь был убит именно из пистолета Чуйко. 

Трухин посмотрел на опустившего голову Чуйко.

- Так, со Столем все ясно. Давайте теперь поговорим о Мазур. Зачем вы убили ее?

Чуйко посмотрел на Трухина затравленным взглядом.

- Не убивал я ее! Я ее любил. Она погибла на моих глазах. Я ждал ее в машине, на другой стороне улицы, когда, вдруг, вылетел этот грузовик. Все произошло мгновенно. Я чуть с ума не сошел. Сначала, хотел выскочить из машины, и бежать к ней, потом опомнился. Подъехала милиция, скорая помощь, я уехал. Зачем мне было там «светиться»?

- А зачем вы ходили на квартиру Мазур, после ее гибели?

Глаза Чуйко забегали.

- Когда?

Трухин поглядел на него тяжелым взглядом, и промолчал. Чуйко махнул рукой.

- Ладно, раз знаете. Люба мне говорила: куда она спрятала деньги и дискету. Я, конечно, знал, что у нее был обыск, но понадеялся, что ничего не нашли. Оказалось, нашли. Или Люба меня обманула? – Он вопросительно поглядел на Трухина.

- Нет. Не обманула. Нашли.

Чуйко заплакал, вытирая слезы рукавом. Трухин с интересом посмотрел на него, и подумал: актерствует, или правда так переживает о гибели Мазур? А вслух спросил:

- И как вы собирались воссоединиться, после замужества Мазур?

Чуйко всхлипнул.

- Ну, первоначально, пока Ник нас не раскрыл, думали так: она выйдет за него замуж, уедет в Америку, получит гражданство, потом разведется. У них при разводе имущество делится, и женщинам какие-то выплаты пожизненно полагаются. Вот, после этого я и должен был туда прилететь. Паспорт фальшивый у меня заготовлен. Думали пожениться, и жить там на ее деньги, вернее на деньги Ника, пока я не найду работу. Когда поняли, что ничего не получится, решили Ника убить, а Люба, как невеста, поехала бы к его родителям. Пожила бы вместе с ними какое-то время, они уже старые, других детей у них нет, может, на нее завещание бы составили. А тут бы и я подъехал.

Трухин хмыкнул.

- И вы бы конечно помогли этим старым людям побыстрее уйти в мир иной?

Чуйко побагровел, и замолчал.

Молчавший до этого Власов протянул:

- Я не сомневаюсь, что они и с Ником так планировали. С полгода пожила бы Любочка с молодым мужем, а потом с ним, вдруг, несчастный случай бы произошел. Город-то большой, движение в нем то же. Не так ли? А вскоре за ним отправились бы и его родители, не выдержавшие свалившегося на них горя. Я прав, гражданин Чуйко?

Чуйко молчал. Власов продолжил.

- И подругу свою убил именно ты! Понял, что все провалилось, и ее вряд ли теперь выпустят из страны. Испугался за свою шкуру, и убил. Ты рассчитывал, что мы не сумеем тебя вычислить. Единственным свидетелем твоих преступлений была Мазур, вот ты ее и убил. Ты не рассчитывал, что старушка с первого этажа из любопытства, от старости и невозможности выхода на улицу будет сидеть у двери, и услышит ваш с Мазур разговор, а потом запомнит номер твоей машины. Ты не рассчитывал, что соседки Любы скажут о твоем приходе в тот вечер перед убийством Столя. Ты знал, что им о тебе ничего не известно, кроме того, что ты знакомый  Мазур. Ты даже не предполагал, что какой-то электрик из гостиницы обратит на тебя внимание, и запомнит тебя. Ведь столько людей за день проходит перед его глазами. И ты проиграл! Мы все равно тебя нашли. И Любу ты убил не только из-за страха разоблачения, а из-за того, что рассчитывал забрать тридцать пять тысяч долларов. Она была тебе уже не нужна. Таких дурочек на свете много.

Чуйко вскинул голову, и окинул всех ненавидящим взглядом.

- Да, я хотел убить ее! Я и вызвал ее для этого. Я думал увести ее за город, убить, и закопать в лесу. Она действительно стала угрозой моему существованию. Раз все пошло вкривь и вкось, то ничего хорошего уже не получилось бы. Отчасти мне было жаль ее, но и только. Кстати, это именно она и разработала весь план с Ником. В будущем, она действительно собиралась убить Ника и его родителей. Она не была ангелом, она была страшным человеком. Я даже в чем-то ее побаивался. Но я не успел, ее убили до меня. Я думаю, что это сделали те люди, которых она обманула с дискетой. Если бы я убил ее, я бы сказал. Какая мне теперь разница: одно убийство, или два? Тем более, если на мне висит убийство иностранца. Я понимаю так, что мне грозит пожизненное заключение, да? Сейчас ведь не расстреливают? Нет? – Он заискивающе посмотрел на Трухина.

Трухин поморщился.

- К моему глубокому сожалению. В отличие от вас, у нас государство гуманнее. Жить будете, а вот как жить, это уже не скажу, не знаю.

Он нажал кнопку звонка, и вызвал охрану.

- Уведите.

В кабинете, после ухода Чуйко. Долго стояла удручающая тишина. Первым нарушил молчание Трухин.

- Молодец, Соня. Умница, просто нет слов. – Он посмотрел на всех остальных, - а, в общем, все молодцы. Спасибо за работу. Я пошел на доклад к начальству. Наконец-то можно вздохнуть спокойно. Преступник задержан. Все будут счастливы: Консульство, начальство, пресса. А убийство Мазур, скорее всего так и останется не раскрытым. Это стопроцентный «висяк». Но я думаю, что практически никого этот вопрос волновать не будет. Скорее всего, заставят списать, как наезд и несчастный случай. Лично я считаю, что это дело рук Сидоренко и ее людей. Но с ней мы вряд ли когда теперь увидимся. Да и улик ни прямых, ни косвенных против нее нет. Подождите меня в кабинете. После доклада приглашаю все вас ко мне домой. Надо отметить это событие, и поговорить по душам. Договорились?

Пока Трухин отсутствовал, в кабинете царила мертвая тишина. Каждый думал о своем.   

Борисов – о Насте и сыновьях. Считал дни до их возвращения. Он с удовольствием воспринял приглашение Трухина, так как идти в пустую и тихую квартиру ему не хотелось. Да и надо было узнать, что же все-таки произошло между шефом и его женой, почему улетела Ирина, и чем можно ему помочь?

Звягин, сидел, понуро уставившись под ноги, и думал о последних словах Ирины. Ему очень не хотелось идти к Трухину, но отказаться он не мог. Он не привык, и не хотел, что б его жалели, а тем более «подкалывали» по такому вопросу. А за Власовым это не заржавеет. Звягин уже понял, что он любит подначивать, и подкалывать. В этом случае, он, Звягин,  может не сдержаться. И чем это закончится, не знает никто.  Работать после этого нормально, будет сложно. 

Власов думал о том, что сегодняшнее свидание с Катей пропадает. Да  к тому же, вечером, ему придется провожать Соню, и участвовать в нежелательных «разборках», а он не был готов к этому разговору.

И только Соня чувствовала необыкновенный подъем. Она радовалась, что анализ документации, сделанный ею, оказался верным, и практически полным. Это вселяло в нее уверенность, что профессия выбрана правильно, и служба пойдет на уровне. Единственное, темное пятно – это Власов. Но по этому поводу она уже не обольщалась. Она слишком хорошо сумела изучить его за то время, пока они были вместе. Даже на его предложение руки и сердца, сделанное неделю назад, она с самого начала смотрела как на очередной его «занос». Она видела, что его тянет к ней, что ему с ней легко и комфортно, как может быть легко и комфортно с хорошим другом. А ей хотелось настоящей, большой любви. И что б для своего избранника она была единственной и неповторимой. Она уже жалела о своей вспыльчивости и язвительных замечаниях в адрес несостоявшегося жениха. И если честно положить руку на сердце, она и сама уже «переболела» им. Пусть он бежит к своим: Кате, Вале, Гале. Ее это уже не волнует.

Трухин вернулся повеселевшим.

- Так, господа – товарищи, нас поблагодарили за хорошую службу. Все довольны, и счастливы. На время можно вздохнуть облегченно. Ну, а теперь все ко мне!

Он бравировал, но сердце его сжималось от тоски и боли. Он позвал всех к себе, просто потому, что не смог бы сейчас зайти в пустой и темный дом один. Он отчего-то был уверен, что Таня после работы, уехала на квартиру к себе. Она не позвонила ему ни разу за те двое суток, что не появлялась дома,  и на его звонки тоже не отвечала.

Он надеялся, что друзья помогут ему, хотя бы на сегодняшний вечер. Справиться с этой тянущей болью и страхом одиночества.

Было уже совсем темно, когда они подъехали к дому Трухина. Трухин поднял голову, и посмотрел на окна. В них горел свет! Сердце его бешено застучало: значит, Таня дома!

Борисов вопросительно посмотрел на него.

- Может, мы не пойдем?

Трухин покачал головой.

- Нет, конечно, пойдемте. Отчего же не пойдем? Вперед друзья!

Татьяна, увидев целую ораву у двери, вначале смутилась, потом, улыбнувшись, произнесла:

- Как раз к праздничному столу! Всем быстро мыть руки и рассаживайтесь.

В комнате был накрыт стол, стояла бутылка шампанского, и горели свечи. Когда все расселись, наступила выжидательная пауза. Власов, окинув всех взглядом, встал.

- Я знаю один повод, ради которого мы здесь собрались. Но мне почему-то кажется, что есть другой, и он важнее. Я прав? – Он посмотрел на Татьяну.

Та зарделась, и счастливо улыбнулась.

- Конечно, ты как всегда прав, Вова. Я догадываюсь, что ваш повод – это удачное завершение дела. Я рада, что вы все живы, и здоровы. Я рада видеть Сонечку в вашей дружной компании. Здесь собрались самые близкие друзья и коллеги моего мужа, а с недавних пор и мои друзья. Поэтому, именно вам первым я и хочу сообщить о радостном для нас известии. Ваш шеф и друг скоро станет молодым отцом.

Трухин вначале опешил, потом подошел и, встав на колени, поцеловал ее руки. После чего подхватил ее на руки, и закружил по комнате, шепча на ухо:

- Спасибо, любовь моя, спасибо. Прости старого дурака. Я так счастлив. Только никогда не покидай меня, никогда.  Я этого не переживу.

Татьяна крепко прижалась к нему, и шепнула в ответ:

- Я всегда буду рядом с тобой.

В комнате царил шум, гам, смех. Власов встал на стул.

- Тихо! Прошу внимания. Я требую, что бы крестным отцом у малыша был я!

- Почему это ты? – возмутился Борисов, - почему не я?

- Боря, ты уже дважды отец. С тремя тебе не справиться.

Борисов хмыкнул.

- До сих пор как-то справлялся.

Все рассмеялись. Власов нахмурился, и начал наступать на Борисова.

- Ты на кого это намекаешь, коломенская верста? Да, я… , - он махнул рукой, и тоже рассмеялся, - ладно. Ну, надо же мне когда-нибудь взрослеть. А крестный отец, это тебе не хухры-мухры. Накладывает определенные обязательства, а главное, готовит к настоящему отцовству. И потом, именно я стоял у истоков этой любви. И если бы я приложил больше усилий, может сейчас не шеф, а именно я был счастливым отцом.

Татьяна шутливо дала ему подзатыльник.

- Болтушка. Ну, как Саша, позволим ему такое почетное звание иметь или нет?

Трухин счастливо улыбнулся.

- Обязательно позволим.

В доме еще долго не стихали: смех, разговоры, шутки. Разошлись далеко за полночь. У каждого в душе что-то трепетало. Ведь такое событие! В этот мир собирается прийти еще один человек! На этом и стоит, и держится Земля наша!

                Эпилог

 Лето близилось к концу. Дни стали меньше. Все чаще небо хмурилось, и проливалось дождем на головы горожанам. Полетели с деревьев первые листья, и редко кто отваживался выйти на улицу, без плаща и зонтика. Страна по прежнему реформировалась, народные депутаты воевали с правительством и президентом, в транспорте и на улицах люди говорили о политике и растущих ценах, а в уголовном розыске УВД города Санкт-Петербурга шла рутинная, повседневная работа. Дело по убийству иностранного гражданина Н. Столя было завершено. Состоялся суд. Чуйко приговорили к семнадцати годам лишения свободы, с содержанием в колонии строгого режима. Его адвокат сумел убедить суд, что убийство Мазур это дело рук не его подзащитного. Он сумел убедительно преподнести, что главную роль в разработке и осуществлении задуманного плана играла именно Мазур, а Чуйко был только орудием,  исполнителем.

Как и предполагал Трухин, дело об убийстве Мазур сдали в архив. Трухин получил благодарность в приказе. Борисову было присвоено звание майора. И теперь Власов постоянно бурчал на него, что тот снова обошел его, и стал теперь большим начальником, на которого не пикнешь.

Он сдержал свое слово и сходил к Зиминой, набрав при этом полный пакет сладостей, и угрохав разом половину зарплаты.  Бабка была счастлива. Они долго разговаривали «за жизнь». Власов обещал, хоть и не часто, но навещать одинокую и так понравившуюся ему старушку. 

С Катей любовь прошла так же внезапно, как и началась. Глядя на эту пухленькую, смешливую девочку, он никак не мог понять, что так поразило его в ней вначале?  Но и с Соней отношения сошли на нет. Он прибывал в «гордом одиночестве», оттого и пропадал у Борисовых, жалуясь Насте на свою горемычную судьбу. Она жалела его, подкармливала, чем вызывала раздражение и насмешки мужа, который говорил, что видит Власова насквозь.

Звягин и Соня плавно влились в их команду.

Звягин понемногу пришел в себя, оттаял, и друзья все чаще слышал его веселый, заразительный смех.

Соня работала с упоением, не считаясь со временем. Трухин все чаще поручал ей анализ того или другого запутанного дела. Вечерами, ее все чаще стал встречать молодой, симпатичный парень, который пока только издали, приветствовал всех, чем вызывал глухое раздражение Власова.

Трухин с удовольствием наблюдал, за жизнью своих друзей. Видел, как они  мужают, взрослеют, поднимаются по служебной лестнице, не меняясь в главном. Они теперь виделись реже, но дружба их от этого не ослабевала, а только крепла день ото дня.

Трухин теперь часто слышал, как уже о группе Борисова говорят, как о «святом союзе», и с улыбкой думал о том, что жизнь не стоит на месте. И что впереди их еще ждет много интересного, и важного, как на работе, так и дома.  И вообще, жизнь стоит того, чтобы жить!