Сейчас, по прошествии многих лет, картины детства кажутся мне яркими. Воспоминания, как льдины на реке в половодье - спешат, бьются друг о друга, наползают одна на другую, стараясь вырваться на середину реки, чтобы там, на стремнине, наконец, плыть свободно, с достоинством, получая удовольствие от плавания.
Моё детство - детство городского мальчишки семидесятых годов, проходило на улице. Оно делилось на две неравные части. Первая часть – учебный год, со своими переживаниями, домашними заданиями, школьной формой, и вторая - каникулы, во время которых, как мне сейчас кажется, я приходил домой, чтобы быстро перекусить и вечером лечь спать. Даже спать я умудрялся иногда почти не дома.
Я с родителями, с дедушкой и бабушкой жил в двухкомнатной хрущовке, на четвертом этаже и настоящим кладом этой квартиры мне казался балкон. Впервые я открыл, что можно спать на балконе, когда мне было лет восемь. Летними душными вечерами так не хотелось лежать в жаркой постели! Хотелось на улицу!
Однажды я попросил отца: «Пап, а можно, я буду спать на балконе?» Будучи человеком разумным, невзирая на возражения мамы, отец не раздумывая, сказал: « А почему бы и нет? Вот только ограждение из металлических стоек… будешь спать, как на витрине». Ну, вопрос витрины решился легко – нужно было всего лишь завесить половину балкона одеялом. Тут же на балконе была разложена раскладушка, на ней – постель.
И вот я в своем уютном домике, со всех сторон огороженном от внешнего мира, лежу практически на улице, не дома. На кусочке неба, который остался незагороженным плитой балкона пятого этажа, видны звезды и полная луна. Впрочем, звезды быстро закатывались, и я погружался в безмятежный детский сон.
Утро! Как же я любил это утро! Оно начиналось с первого трамвая, который ходил прямо под окнами. Двухвагонный, он медленно, скрипучей гусеницей проползал подо мной в пять часов утра. Первые пассажиры – рабочие утренних заводских смен, бесшумно скользили по тротуарам, собираясь на трамвайной остановке. Разговаривали полушёпотом.
Пять утра – это очень рано для летнего подъема, поэтому сладкая дрёма меня охватывала вновь. Сон никак не хотел отпускать меня из своих цепких объятий. По-настоящему я просыпался, когда внизу по тротуару слышался нестройный топот десятков пар покованных сапог – это рота солдат из соседней воинской части отправилась в баню. Тогда я выглядывал в щёлочку из своего домика, разгородив занавеску из одеяла, и смотрел, как сотня коротко стриженых макушек проплывает подо мной.
А на улице уже кипела жизнь. Прохожие уже не такие тихие. Если рано утром по асфальтовым дорожкам шли работники заводов – дяденьки тётеньки, то сейчас шли за молоком разговорчивые бабки, позвякивая крышками своих бидонов. По дороге разъезжали машины, развозя продукты по магазинам и детским садам. Да и трамваи были уже не те. Они нагло летели на наш дом, почти не сбавляя скорости на повороте. Казалось, что они въедут прямо в окна первого этажа. Но мне не было страшно, я же на высоте четвертого этажа.
На балконе, этажом выше, покряхтывал дядя Коля – коммунист, набивая табаком свою трубку. А если приподняться на локте, можно было увидеть, что я не один спал на открытом воздухе. На балконах нижних этажей просыпались люди, вполне взрослые мужчины, которых летняя духота выгнала на свежий воздух.
Было очень приятно лежать, смотреть в уже порозовевшее небо и думать, что впереди у тебя еще целый день! Утренняя прохлада ласкала лицо. Не хотелось выбираться из своего уютного домика. И этот сказочный мир крутился вокруг меня до тех пор, пока я не слышал ласковый мамин голос: «Сынок, пора вставать, пошли завтракать!»