Было это до начала времён. Время шло само по себе, с людьми не пересекаясь.
Трудно жили, от урожая до урожая, хотя уже понимали, что сообща легче. Одни пашут, сеют, другие молотят, третьи пекут хлеб. Так же и с вином: одни выращивают гроздья, собирают, другие мнут и давят, третьи настаивают, выдерживают, доводят до кондиции. Более тонкая работа требует гибкости ума и тела. А грубая — не требует. Поэтому люди-человеки постепенно стали отличаться способностями.
Особенно ценилась способность верховодить другими людьми: учить, лечить, управлять. Только благодаря им возникали города, обнесённые высокими крепостными стенами. Зачем стены, спросите?
Изо всех чувств обуреваемых человеками более всего преобладала, как водится, лень и зависть. Если другие жили на лучших землях, то все окружающие стремились отобрать их, захватить себе. Если другие имели богатство, то все завидовали и стремились отнять. Ведь всегда хочется получить готовое сразу, здесь и сейчас, чем трудиться и когда-нибудь добиться того же. Людям-человекам казалось, что так проще жить. Поэтому войны не прекращались, убийства и грабежи случались днём и ночью, а кражи — воровали всё, всегда, везде. Именно тогда возникло определение: плохо положить что-либо, ибо сразу исчезнет, если что.
Крепостные стены защищали на время, о котором, пока не имели должного понятия. Но его хватало, чтобы зачать, родить и воспитать новое потомство. Люди-человеки жили не долго. Болезни, войны сметали целые города и близ лежащие селения. Тогда человеки строили всё заново.
Он появился из-за холма. Опираясь на посох, с котомкой за плечами. Его длинные волосы развевались ветром, как полы его одежды. Внешне он был похож на многих других, пасущих коз и овец, умывающихся у ручья в то утро. Он подошел и попросил пить. Ему показали на ручей. Он поблагодарил, наклонился к роднику и отпил с ладони. Потом омыл лицо и присел. Достав из котомки кусок высохшего хлеба, он смочил его в ручье и стал есть.
- Кто ты? - спросили его.
- Путник — ответил пришелец.
- Откуда ты? — опять спросили.
- Издалека — последовал ответ.
- Тогда передохни с нами, - сказал самый добродушный, прикинув что поиметь с нищеброда нечего, но мало ли...
- Я могу плести корзины из ивовых веток, могу мастерить из дерева всё, что понадобиться, - как бы отвечая на его мысли изрек путник.
- Нам нужны мастеровые люди, - откликнулся самый предприимчивый, смекнув, что на путнике можно и нажиться.
- Можешь оставаться с нами, пришелец, - сказал главный среди них, давая тем самым надежду путнику на благополучный сон и самое существенное на возможность утром проснуться, что не со всяким может случиться.
Пришелец остался с этими людьми и прожил с ними не одну луну. В первую же ночь у него украли всё, что плохо лежало. А именно, сандалии и посох. Тогда он сделал себе новый и за одно ещё двадцать посохов, которые отдал предприимчивому. Тот продал их и половину денег вернул пришельцу. Это позволило купить тому новые сандалии, а так же плотницкий инструмент. Этим он и стал жить.
Пришелец не обременял себя постройкой жилья, ночевал где придётся. Он довольствовался случайным заработком, то есть малым. Часто бродил в одиночестве, устремляя взор к небу и как бы разговаривая с ним.
Однажды он заночевал у костра с пастухами. Те пасли овец одного зажиточного горожанина по имени Мон. Случайно он услышал такой разговор между ними.
- Давай убьём этого Мона и всё стадо будет наше, - предложил чернобородый пастух.
- О-то да, но как мы это сделаем? - спросил другой, рыжий.
- Очень просто. Когда он приедет забирать барашек к празднику, мы его напоим сонным зельем и задушим.
- Ты забыл о-то, что он приезжает не один, а с охраной.
- Дык, мы напоим охрану, порежем всех и больше нас здесь никто никогда не увидит. А овечки нас сделают богатыми, гы-гы, - он с радостным предвкушением потирал ладонями.
Пришелец, слушая эти планы, не сдержался и воскликнул:
- Не делайте этого, друзья мои!
- Так ты не спишь! Подслушиваешь, гнида?
- Я предостерегаю вас от кошмарной ошибки.
- С чего ты взял про ошибку? - вскипел чернобородый, - План сыроват, но мы доработаем и всё получится.
- Откажитесь сразу от этого безумного плана. Он принесёт горе вам и вашим близким, поверьте мне.
- А кто ты такой вааще?
- Я — Крис...
- Ах, ты Крис! Ну и заткнись!
- Он знает наш план о-то, - сказал рыжий пастух.
И чернобородый просёк ситуацию, - Теперь у тебя такой расклад: либо ты с нами, либо мы тебя прикончим. Выбирай! - заключил тот.
- Если я пойду с вами до смертоубийственного конца, то загублю свою душу, а потом вы же меня и прикончите. Ибо не захотите делится.
- А ведь он не дурак! - сказал чернобородый рыжему, и снова обратился к пришельцу. - Ну и что ты предлагаешь?
- Убивать ближнего своего непростительный грех.
- Он что о-то твой родственник, этот Мон?
- Мы все родственники на этой земле, братия и сестры.
- Ты чочо... гонишь, братан.
- Вы не верите... хорошо... тогда поймите простой ход вещей: вы убиваете Мона и его людей, но потом найдутся те, кто убьёт вас.
- А мы убежим...
- От себя не убежите. Послушайте горькую правду. Когда вы продадите овец и начнёте делить награбленное, то обязательно поссоритесь и один из вас убьёт другого. Так будет.
- Откуда ты знаешь, гнида? - чернобородый схватил пришельца за его хламиду, - Ты чо каркаешь под горячую руку?
- Вы сами знаете, что я прав. Ведь вы хотите разбогатеть, так?
- А кто не хочет? - отпустил его чернобородый. - Вот ты чего добиваешься?
Лицо пришельца просветлело он взглянул на небо, которое уже начинало освещать всходящее из-за горизонта солнце.
- Я хочу только одного, чтобы люди любили ближнего своего, как самого себя. Тогда наступит счастье на всей земле. Я так хочу и так будет.
- А ты часом не тронулся умом, парень? - недоверчиво произнес чернобородый, - С какого перепугу я буду, как ты говоришь, любить какого-то ближнего, когда я сам себя не люблю. Я ведь скот, такой же как все люди-человеки.
- Нет, вы не скоты, ведь у вас в головах само совершенство... Впрочем, вы не поймёте... так же как своего счастья не понимаете..
- Чочо? Ты чо сказал то?
- Счастья говорю не понимаете своего. Вам всё дадено для наслаждения жизнью, а вы не знаете как подступиться к этому.
- Какое счастье, парнишка? Что за хрень?
- Чувство такое, когда достигаешь чего желаешь всей душой.
- Во! Братан, ты сейчас сказал то что надо! Мы желаем разбогатеть о-то, всей душой желаем деньжат побольше, да!!
- Не в деньгах счастья, друзья мои.
- Гы-гы...о-то так, - засмеялся рыжий, - как сказал один старый мудрый... не в деньгах, правильно, а в том, что за них можно купить, гы-гы... ну рассмешил... гы-гы...
- А ещё счастливые не болеют, - выложил пришелец.
- О! Гы-гы, - продолжает смеяться рыжий, - ну ты опять сказал о-то... вот мы здоровы, как быки. Так и чо? Счастливы что ль?
- У тебя камни в почках, - обратился пришелец к рыжему, - рези были, когда ссышь?
- Ну были, а ты откуда знаешь?
- Во-от, это песок выходит, так что не зарекайся о здоровье...
- Хорош трепаться! - прервал их чернобородый, - Если ты лекарь, то, про меня скажи...
- Скоро ты почувствуешь боль в груди, это жаба начнёт тебя душить, если будешь пребывать в ненависти. И эта грудная жаба тебя таки сожрёт!
- Опять каркает тварь такая... - стукнул себя по колену чернобородый. Он увидел, как пришелец сжал посох жилистой рукой и добавил, - надоел однако... вали пока цел.
- Что ж навязывать своё общество не буду. Как пришел, так и уйду.
- Во-во, вали о-то давай, ушелец, сука... - подтвердил рыжий.
Путник поднялся и взял котомку. Не пройдя двенадцати шагов остановился, обернулся:
- Только помните о чем я вам сказал.
И пошел прочь. Следы его на песке разметал ветер.
Когда пастухи завершили черное дело и продали ворованных овец, они стали делить золотые монеты. В какой-то момент чернобородый вдруг едва уловимым движением вонзил нож в шею рыжему:
- За что? - успел прошептать тот.
- Прости братан, мне на лечение надо... жаба душит.