Ушедшие в пепел-4

Глава 14
…Какое мне дело до вас, до всех и вам до меня …
Пятый день после похищения. До конца срока – двадцать пять дней.
 
Георгий проснулся рано, если конечно можно назвать сном тот давящий кошмар, который его сознание породило ночью… Он оказался в каком-то запутанном лабиринте с выщербленным полом и испещренными непонятными нечеловеческими рисунками стенами. Странный неземной свет слепил глаза, бил в них со всех сторон, куда бы он не повернулся… Любая попытка сделать хотя бы маленький шажок вызывала ощущение ужаса, которое усиливалось тем, что он точно знал – в лабиринте он не один. Кто-то очень близкий ему, но кто конкретно он понять не мог, до боли знакомым голосом звал его на помощь. А Георгий не мог сдвинуться с места, потому что огромный питон начал душить его своими мощными кольцами тела. Когда этот кто-то, другой прокричал последнее: ”Прощай…”, он испытал такое потрясение, что ему показалось, что он поседел. Чувство неотвратимости смерти, осознание невозможности помочь вылилось у него в страшном зверином вопле. Диким усилием воли Георгий вырвался из сна и долго лежал, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Встав с кровати, он прошел на кухню, где обнаружил Антона неподвижно сидящего перед давно остывшей чашкой кофе. Рядом стояла пепельница полная окурков. Антон никак не отреагировал на приход отца и продолжал молча сидеть. Георгий уселся напротив него и, собравшись с мыслями, произнес:
- Послушай меня внимательно, сынок. Я не буду больше тебя уговаривать не терзать себя, объяснять, что таким поведением ты никому не поможешь… Хватит… - голос Георгия был глухим, а речь медленной, как будто он говорил через силу. – Сейчас я тебе скажу то, что никогда не говорил. Ты, дорогой мой, выбрал очень легкий способ поведения – ушел в тихую истерику, мол, у меня несчастье, не трогайте меня – я горюю. Вы там думайте, соображайте, а я пока тихо в уголочке посижу, поплачу. У тебя горе, но позволю себе напомнить, что Валера не только твой сын, но и мой внук, которого я очень люблю. Так почему ты занял такую страусиную позицию? Почему я должен ломать голову, чтобы выход найти, а ты решил на готовенькое? Рожу подними и смотри на меня! – Антон посмотрел на отца. – Я-то думал, что на тебя можно рассчитывать, а в результате? Шиш с прованским маслом!
- Я не могу, отец… - Антон говорил еле слышно, - Валерка у них, как ты не понимаешь? Ему же всего пять лет! Мне плевать на Оксану, мне плевать на Грекова… Хотят, чтобы мы развелись – нет вопросов, только бы сына отпустили.
Георгий молча слушал его. Он понимал, что Антон уже сломался и оставался только один способ как привести его в чувство. Георгий протянул руку и сгреб Антона за ворот рубашки. Тот, изумленно глянув на отца, попытался вырваться, но Георгий держал крепко.
- Не рыпайся, сучонок, - презрительно процедил Георгий, - я вижу, что слова бесполезны, поэтому будем действовать по-другому! – Он резко толкнул Антона. Тот, ударившись затылком о стену, сел, не сводя с отца взгляда. – Ты дурак, если не понимаешь, что ни Валеру, ни тебя, ни Оксану в живых не оставят, ни при каких условиях! Ладно… Короче так: в холодильнике стоит бутылка водки, и если до вечера ты не придешь в себя, я тебя собственноручно застрелю, понял меня? Ты меня знаешь – я никогда тебя не пугал. Я сяду за убийство, но, честное слово, с чистой совестью, потому что избавлю мир от человека, который не захотел помочь собственному сыну. Все, до вечера! – Георгий, быстро поднявшись, вышел из кухни. Он боялся, что если промедлит, то жалость к Антону пересилит рассудок, а этого допускать было нельзя.
…Время тянулось медленно, как будто издеваясь над измученными людьми. Со словами: “Если что – сразу звоните”, уехали Ремизов и Коваль. За день до этого уехал и больше не появлялся Сапегин. Георгий не обижался на него – дела закрутились нешуточные и требовать с постороннего человека чего-то большего, чем предоставленная квартира, было бы глупостью. Антон, последовавший совету и угрозе отца, выхлебал бутылку водки, закусил волокардином, и сейчас спал в комнате, храпя так, что казалось, дрожали окна. Сам Георгий, неподвижно сидя в кресле, пытался хотя бы задремать, но… Но ничего не получалось – стоило закрыть глаза – как перед ним появлялся Валера и, глядя на Георгия, беззвучно шевелил губами… Георгий не слышал ни одного слова, но почему-то догадывался, что внук молит о помощи. Георгию начало казаться, что он сходит с ума – голос Валеры вдруг внезапно послышался на лестничной площадке; Георгий распахнул дверь, но там конечно же никого не было. Час назад он увидел Валеру прямо перед собой, так отчетливо, что он даже подался вперед, чтобы прижать внука к себе, но руки естественно встретили пустоту. Не на кого было надеяться, не от кого было ждать помощи… Тишина в квартире, безмолвный телефонный аппарат, молчащий мобильник еще больше давили на Георгия, наполняя его сознание пустотой и тупым безразличием. “Господи… - думал он, -  хоть бы что-нибудь произошло, пусть самое страшное… Только бы кончилась эта неизвестность”. Никто не знает, есть бог или нет, но телефонный звонок, раздавшийся в квартире, заставил Георгия вздрогнуть, и аккуратно, так, как если бы это был очень хрупкий и дорогой прибор, взять трубку.
- Я слушаю Вас…
- Здравствуй, Георгий… - Лаврентьев говорил медленно, как бы выдавливая из себя каждое слово.
- Привет, Алексей Спиридонович…
- Тебе из больницы не звонили? – У Георгия внутри все сжалось. Сердце заколотилось как бешенное, между лопаток поползла холодная струйка пота.
- Нет… А что там? – Голос у Георгия вдруг сел и последнее слово он смог произнести только шепотом.
- Не волнуйся, новости не такие уж плохие…
- Ну говори же, черт возьми!!!
- Я получил сообщение – Оксана пришла в себя…
- Ну и? Что она говорит?
- Не перебивай… Она хочет говорить только с тобой или с Антоном. Как быстро вы сможете подъехать?
- Через час.
- Хорошо… Пропуска вам будут заказаны и… Короче, до встречи!
- До встречи, - сказал Георгий в пиликающую короткими гудками трубку.
Георгий вдруг почувствовал, что его воля вдруг исчезла, и ему все стало все равно. Чтобы стряхнуть наваждение и придти в себя, он с силой хлестнул себя по щекам. Как ни странно, это подействовало, и он почувствовал, что силы к нему возвращаются. Георгий налил в кружку холодной воды, и, подойдя к спящему Антону, вылил воду ему на лицо. Тот заворочался, засопел и сквозь сон пробормотал:
- Сдурел, что-ли… Хорош…
- Подъем, Антон! – голос Георгия с каждым словом наливался силой. – Оксана пришла в себя, говорить желает только с тобой или со мной, так что надо ехать.
Последние слова произвели на Антона магическое действие: он вскочил, прошел в ванную и через пять минут появился с таким решительным выражением на лице, что Георгий еле удержался, чтобы не рассмеяться.
В машине Антон окнчательно пришел в себя, и даже по привычке попытался сделать Георгию замечание за “неправильную” езду, но наткнувшись на холодный взгляд, пристыжено умолк.
- Пока мы вдвоем, Антон, - после некоторой паузы сказал Георгий, - давай с тобой решим одну банальную проблему.
- Ну все, бать, сколько можно, договорились же… Истерика прошла, все будет нормально! – в глазах Антона можно было безошибочно прочитать: “Достал ты меня!”.
- Ты не о том подумал, сынок… Что с деньгами делать будем? А то пока все это говно разгребем – с голода помереть можем.
- Мысль глубокая… - задумчиво ответил Антон. – Пять штук “зеленых” у меня есть, я тебе говорил, но они остались дома. Могу съездить, забрать.
- Поехать-то ты можешь, это понятно, а вот стоит ли? Я не понимаю, почему никто не пасет адрес… А когда я чего-то не понимаю – я обычно не рискую. Поэтому этот вариант я оставлю на крайний случай.
- Ну, а чего делать, бать? – в голосе Антона зазвучали рассерженные нотки. – Других возможностей у меня нет! Не бомбить же начинать! Тем более, моя лайба все равно у твоего дома осталась…
- Ну да, ну да, - рассеянно проговорил Георгий, - ладно, сын! Давай с Оксаной пообщаемся, а потом подумаем… Есть одна возможность…
Остаток пути до госпиталя ФСБ они проделали в полном молчании. Георгию казалось, что его мрачное настроение передалось Москве, как будто город был его живой частью. Потемневшее небо, полное безветрие, почему-то практически полное отсутствие людей на улице вкупе с дурным предчувствием, уже несколько дней поселившимся в душе Георгия, заставляло его напрягать всю свою волю, чтобы не впасть в истерику от полной безысходности и безнадежности. Он вдруг внезапно ощутил страх… Ему стало страшно из-за того, что он никак не мог разобраться в ситуации. Георгий не обольщался: он прекрасно понимал, что Валерку не отпустят не при каких условиях и единственный способ ему помочь – это  найти разгадку и нанести удар первым! В противном же случае… Тогда, одиннадцать лет назад, он впервые в жизни не пошел встречать жену на остановку, хотя был дома. Не было сил после двух суток работы, вот и не пошел. В результате он стал вдовцом. Сейчас он никак не может нащупать кончик нитки, потянув за который можно будет распутать весь клубок. В результате может погибнуть пятилетний мальчик.
- Бать, ты что-о-о?! – Крик Антона резанул по ушам. Георгий, тяжело дыша, повернул голову. Машина стояла на Пехотной улице около проходной. Левая рука Георгия сжимала руль, а правая до белизны суставов вцепилась сыну в колено. За забором виднелись грязно-желтые корпуса госпиталя.
- Извини, сынок, - разжав пальцы, глухо сказал Георгий. – Сам не пойму, накатило чего-то… Пойдем…
После проверки документов они прошли на территорию. Первым, кого они увидели, был Ремизов, который, сухо поздоровавшись, быстро зашагал по направлению к одному из корпусов. Георгий и Антон еле поспевали за толстым Валентином. Перед входом в корпус Ремизов вдруг остновился, и, обернувшись, протянул Георгию небольшую коробочку с антенной.
- Спрячьте в карман, Георгий Степанович! Оксана кроме Вас и Антона никого видеть не хочет, мы на нее пока не давим. Вы с ней поговорите, а мы послушаем.
Пожав плечами, Мусин убрал РМ в карман. После еще одной проверки документов, они поднялись на лифте на третий этаж и прошли к палате, рядом с которой в креслах, откровенно скучая, развалились двое парней. Глядя на них, хотелось воскликнуть: “Не оскудела земля Русская богатырями!”. Увидев Ремизова, парни обозначили вставание, но Валентин жестом остановил их. Открыв дверь в палату, он осмотрелся, после чего, обернувшись к Мусиным, коротко произнес: “Проходите!”. Дождавшись, когда они зайдут, Валентин закрыл за ними дверь и ушел.
Георгий и Антон оказались в небольшом помещении, стены которого были выкрашены в светло желтый цвет. Из мебели там присутствовала застеленная койка, прикроватная тумбочка и кресло, на котором лицом к большому окну сидела Оксана.
- Привет! Проходите, не стойте, - услышали они ее голос, - смотрите какой вид из окна… Хочется просто сидеть и смотреть, и не думать не о чем.
Антон подошел поближе к окну. Оно выходило на безлюдный больничный двор. Из всех живых существ там присутствовала кошка, которая абсолютно неподвижно высматривала что-то в траве. Интересного в этом пейзаже ничего не было.
- Оксана, послушай, пожалуйста, - Георгий решил сам начать разговор, - мы специально приехали, чтобы поговорить с тобой. У нас нет ни единой зацепки. Пойми, ты жива, но Валерка-то у них. Прошу тебя, расскажи все что помнишь. Пожалуйста, напрягись, хотя бы ради сына.
- Не беспокойтесь, - Оксана говорила спокойно, как будто речь шла об обыденных вещах, - Валере ничего не грозит. – Георгий жестом остановил Антона. Резким рывком он развернул кресло к себе.
- Пока он у них, с ним может произойти все, что угодно, ты что этого не понимаешь?
- Я повторяю, - чуточку капризным тоном произнесла Оксана, - Валера будет жив и здоров.
- Да с чего ты взяла?!! – не сдержавшись, заорал Антон. Оксана удивленно взглянула на него.
- Не кричи на меня, пожалуйста, - обиженно ответила она. – С нами очень хорошо обращались, кормили, по крайней мере, - она недовольно посмотрела на Антона, - никто на нас не кричал. Валерка мультики смотрит. – На протяжении всей речи Антон остолбенело смотрел на нее.
- Ну, хорошо, - доброжелательно сказал Георгий, - а где они вас встретили?
- Ничего особенного, - пожала плечами Оксана,- я к маме решила поехать. Посидели с Валеркой у нее, а когда уходили, мне чего-то нехорошо стало, аж в глазах потемнело. Я наверное упала. Очнулась уже в машине, там мужчина сидел. Ну вот и все.
- Оксаночка, - Георгий присел перед ней на корточки, - милая, а как он выглядел, не помнишь?
- Да никак не выглядел, - Оксано как-то по-детски развела руками, - он черный был.
- В смысле, черный? С Кавказа, что-ли? Или негр?
- Да нет! Он в маске был.
- А ехали вы куда?
- Откуда я знаю? Там шторки на окнах были.
- Ясно, - терпеливо произнес Георгий,- ну а так, по ощущениям? Сколько ехали, хотя бы примерно сколько раз поворачивали, что за помещение, где ты была? Вспоминай, девочка, это очень важно!
- О, Господи! – устало сказала Оксана, - я ж вам объясняю: мне в машине опять нехорошо стало, мужик этот сделал мне укол, я и заснула. А потом так здорово было! Я спала, а мне такие сны снились, я летала во сне, понимаете? Когда я просыпалась – меня кормили, а потм опять укол – и я снова сплю… Это же кайф!!! Зачем вы меня сюда привезли?
- А Валерка с тобой в машине был? – влез в разговор Антон.
- Нет! – засмеялась Оксана, - со мной в машине его не было.
- Так с чего ты взяла, что с ним все в порядке?
- Ну я ж говорю: я во сне видела! Он такой веселый был, смеялся!
- Может его уже нет? – безжизненно спросил Антон. Оксана посмотрела на него и ее лицо вдруг приобрело сварливое, базарное выражение.
- А чего это ты так беспокоишься, муженек? А? – Антон от неожиданности застыл с глупым выражением на лице.
- То есть как?!! Это же мой ребенок! Оксана! Ты что, с ума сошла? Это же мой сын!
- Валера не твой сын! – тихий голос Оксаны прогремел громом.
- Что-о-о?!!! – Антон схватил ее за отворот халата.
- Отпусти, дурак! – она ударила его по руке. – Валера – сын Геннадия Забелина, так что можешь не волноваться! – Антона затрясло. Георгий, наверное, впервые в жизни ощутил полную беспомощность.
- Это мой сын, сука!!! – заорал Антон. – Мой!!! Ты поняла?!! Я его растил, я вас из роддома встречал!!! Ты все врешь, стерва, врешь, я знаю!!! Говори, где он?!!
Георгий успел перехватить его руку и, взяв Антона в охапку, чуть ли не волоком вытащил о из палаты. Навстречу к ним бежал Ремизов, зачем-то держа в руке пистолет. Георгий и двое охранников с трудом удерживали Антона, силы которого, казалось, удесятерились.
- Быстро, врача! – крикнул Георгий. Появившийся через несколько секунд врач, мгновенно сориентировался и с воплем: “Не выпускайте его!” убежал, чтобы вновь появиться с полным шприцем. Улучив удобный момент, он сделал укол в руку Антона. Тот практически сразу ослаб и перестал сопротивляться. Глаза его закрылись и он заснул.
- Давайте его в свободную палату! – распорядился врач. – Часа три он поспит.
Георгий, тяжело дыша после схватки, проводил каталку с Антоном взглядом. Охранники, заняв свою прежнюю позицию на креслах, молчали, изредка с интересом поглядывая на Георгия.
- Георгий Степанович, - услышал он голос Ремизова, - пока Антон спит, пойдемте со мной.
- Пошли, - безразличным голосом ответил Георгий. На мгновение ему показалось, что против его семьи ополчился сам сатана. “Может Воланд опять наведался в Москву? – мелькнула у него в голове дурацкая мысль. – Человек такое закрутить не в состоянии. Не потому что тяжело, а потому что не виден смысл.”
Они с Ремизовым шли больничным коридором, поднимались по лестнице, опять шли, спускались, а в голове Георгия молотом били последние слова Оксаны. Такого поворота не ожидал даже он.
…Георгий и Валентин подошли к кабинету, на двери которого не было ни номера, ни таблички. Ремизов, открыв дверь, приглашающе кивнул головой. Георгий зашел в просторный кабинет с черной кожаной мебелью, с красивы и наверное очень дорогим столом.
- Кто-то должен прийти? – спросил он у Валентина. Тот уклончиво пожал плечами.
- Присаживайтесь, Георгий Степанович, подождите несколько минут!
Георгий, вздохнув, опустился в кресло и пододвинул стоящую на столе красивую пепельницу поближе к себе. Валентин молча расхаживал по кабинету. Насколько его Георгий знал – заговаривать с ним сейчас было бесполезно. Пока Ремизов не обдумает все до конца – он будет молчать как партизан на допросе. А судя по легкой растерянности на его лице, то, что он услышал в палате, поразило его не меньше, чем Георгия с Антоном.
- Коньяку не хотите? – неожиданно спросил Ремизов.
- А тут что? – усмехнувшись, Георгий оглядел кабинет, - наливают? - Ремизов без тени улыбки на лице, вынул из внутреннего кармана пиджака фляжку и протянул ее Георгию.
- Держите, Георгий Степанович! Рюмки, к сожалению нет.
Георгий, отвинтив крышку, сделал большой глоток. Коньяк действительно был хорош: он не обжег горло, а мягко прокатился, наполнив желудок приятным теплом. Скрипнула входная дверь. Ремизов, мельком взглянув на вошедшего, вдруг вытянулся по стойке “смирно”, что при его сложении выглядело довольно забавно. Георгий меденно повернул голову и увидел стоящего на пороге Лаврентьева.
- Погуляй немного, Валентин, - негромко сказал Лаврентьев. Ремизов вышел, плотно закрыв за собой дверь. Лаврентьев опустился в кресло рядом с Георгием.
- Привет, Георгий, - не глядя на Мусина, произнес он.
- Здорово, - в тон ему ответил Георгий, - давно не виделись…
- Нда-а, Жора. – после небольшой паузы произнес Лаврентьев, - во сюжетец-то закрутился, а? Не ожидал…
- Что делать будем? – хмуро спросил Мусин. Лаврентьев рывком стал и подошел к окну.
- Не знаю пока, Георгий! – ответил он, глядя в окно. – “Дупль-пусто” по всем направлениям. Если ничего не нароем, останется только одно – уступать их требованием, подготовить документы, о которых они просили и дожидаться возможного контакта. А там уже работать, пока не вытащим всю цепочку.
- Все правильно, Алексей… Надеялся я на Оксану, а тут видишь как… Алевтину трясти надо…
- Без толку, Георгий… Нет у нас на нее ничего, кроме Оксаниных слов. А ее слова, - Лаврентьев безнадежно махнул рукой, - я тут с врачом поговорил. В нее столько галлюциногенов закачали, что удивительно как она тебя и Антона узнала.
- Ну и чего теперь?! – заорал Георгий. – Закрываем это дело на хрен, потому что следов никаких?! Или как?!
- Ты на меня не ори – не дома! Чего ты завелся? Я ж ясно сказал – готовим документы, которые эти уроды требуют, и берем всех на передаче, чего непонятного?!
- Ладно, Леша, я понял, - еле сдерживая рвущееся наружу бешенство, сказал Мусин. Он скомкал пустую сигаретную пачку и швырнул ее в урну. – Но, пойми сам, документы, если идти обычным путем, мы получим месяца через три. А эти требуют уже через двадцать пять дней.
- Дай-ка фляжку… Все документы будут готовы точно в срок. Но, Жора, учти: они будут подлинные, понял? – Мусин удивленно посмотрел на Лаврентьева.
- Это почему?
- Да потому, Жора, - терпеливо, как учитель бестолковому ученику, объяснил Лаврентьев. – Если это действительно устроил Греков, то я тебе уже рассказывал… У него в правительстве связи, не то что в каком-то сраном районном суде. Тебе надо объяснять, что могут сделать с твоим внуком, если Греков заподозрит липу? – Мусин молчал. – Вот то-то и оно… Ладно, не грусти, - Лаврентьев взглянул на часы, - мне пора! Давай, Жора, счастливо, документы будут готовы, в суд Антона вызовут.
Мусин вяло пожал протянутую руку и Лаврентьев быстро ушел… Спустя два часа, Мусин забрал пришедшего в себя Антона из госпиталя, и они уехали. Последние слова Оксаны, изменили Антона буквально за считанные часы. Сейчас рядом с Мусиным сидел не его прежний сын, а выгоревший изнутри, утративший человеческие качества, мужик, которому уже все равно: может убивать, а может и не убивать…
- Вот что, Антоша, - осторожно начал Мусин, не отрывая взгляда от дороги, - сейчас мы начнем решать денежный вопрос.
- Хорошо, - равнодушно ответил Антон.
- Правильно, сынок, с деньгами всегда хорошо, это без денег плохо. Теперь так: в Москве живет один человек, когда-то давно я ему помог. Его дальнейшая судьба мне была неинтересна, но по слухам он не бедствует. Я сейчас уточню адрес и поедем к нему. Мне кажется пришло время собирать долги. К тебе отдельная просьба: веди себя тихо, а? – Георгий ткнул Антона в бок кулаком. – Слышишь меня? Вот этих сцен, как в больнице, не надо больше, хорошо?
- Выходит, она и с ребенком меня на…ла? – на лице Антона не шевельнулась ни одна мышца, двигался только рот.
- Выходит, что ты дурак, Антон, - в голосе Георгия зазвучали нотки искреннего сожаления, - ты говорил с женщиной, которую накачали сильнодействующими препаратами. Я удивляюсь, что она еще помнит, кто она такая, а не считает себя, к примеру, Клаудиой Шиффер! Не отвечает она сейчас за свои поступки, понятно тебе или нет? Ладно, все, эта тема закрыта.
- Куда мы едем?
- К Борису Иосифовичу Фельтишинскому. Слушай, сынок, приди в себя, будь другом! Уже надоело, честно говоря!
- Все нормально, пап, я в норме… А кто это такой? – в голосе Антона появился интерес, и Георгий перевел дух. Ему вдруг показалось, что Антон сходит с ума, что не было удивительным… Испытания, которые выпали на его долю, были, деликатно выражаясь, непростыми.
- Борис Иосифович-то? – хмуро ответил Георгий. - Это мой давний знакомый, еще со старых времен… Он чуть себе жизнь не поломал из-за одного идиота.
- Ну а ты при чем?
- Я ему помог… Знаешь что, Антон? Давай ты меня не будешь об этом расспрашивать, хорошо? – Антон удивленно взглянул на отца.
- Не хочешь рассказывать – не надо… Чего ты так нахмурился?
- Не знаю, сын… Возможно, я испорчен временем… Мне сейчас придется, вообщем-то, брать за горло нормального человека, который, по большому счету, ни в чем не был виноват. Просто… Время было такое…
- Да ладно, бать… - Антон поудобнее устроился на сиденье и закурил, - я тебя не узнаю. А то тебе прижимать никого не доводилось!
- Дурак! – резко оборвал его Георгий. – Фельтишинский не был ни шпионом, ни уголовником… У него просто был длинный язык…

………………………………………………………………………………………………………………..

За семнадцать лет до похищения. Москва.

Георгий Мусин имел все основания быть довольным жизнью. Как часто бывает, черная полоса сменилась светлой. Буквально, за последний месяц произошли события, которые даже он, при всем его пессимистическом взгляде на все, считал радостными. Во-первых, его сын, пятнадцатилетний Антон, выиграл открытый чемпионат Москвы по боксу, во-вторых, он сам, уже в третий раз, стал чемпионом Москвы по дзюдо, оставив позади более молодых соперников, в-третьих, его товарищ, подполковник Лаврентьев, перешел на работу в центральный аппарат КГБ, и естественно, перетащил за собой Георгия. На новом месте круг обязанностей Мусина расширился и… И людей, которые сами не бельмеса не смысля в оперативной работе, тем не менее упорно долбили его в макушку, требуя результатов, стало существенно меньше.
…Георгий появился на работе за десять минут до начала совещания, бодрый и полный сил. Но, вот ведь как бывает: душа не лежала заходить в кабинет, думал перекурить, и сразу же пойти к Лаврентьеву! Не послушался внутреннего голоса, добросовестность взыграла, решил документы просмотреть… Не успел Георгий подойти к столу, как задребезжал городской телефон. Мусин смерил аппарат добрым взглядом и медленно взял трубку:
- Алло… - задушевным голосом произнес он.
- Добрый день, Георгий Степанович! – как только собеседник заговорил, Мусин скривился как от зубной боли.
 Звонил Константин Федорович Бекетов, начальник отдела кадров одного из московских НИИ, ни с какого бока не секретного, но со звучным названием. Начальник этот мучился от безделья, потому что прошлогодний снег интересовал иностранные разведки больше, чем этот институт. Делать ему было абсолютно  нечего, поэтому он названивал Мусину с завидной регулярностью! Кто-то опоздал на партсобрание – звонок, кто-то рассказал нехороший анекдот – звонок и бумага и т.д. Причем звонил именно ему, коллеги Георгия из пятого управления его не интересовали. Мусин, в чье оперативное обеспечение попал в частности этот НИИ, матерился, но ничего поделать не мог.
- Здравствуйте, Константин Федорович! – голос Георгия звучал абсолютно безжизненно. – Что у Вас случилось?
- Георгий Степанович! – голос звонившего налился металлом. – Вопрос очень серьезный! Речь идет о безопасности государства.
Мусин беззвучно выругался.
- Даже так? Хорошо, подъезжайте, обсудим!
- Когда?
- Прямо сейчас можете?
- Конечно, Георгий Степанович! Через двадцать минут я у Вас! – Мусин безнадежно вздохнул.
- Хорошо, Константин Федорович… Пропуск я Вам закажу. Если меня на месте не будет – дождитесь! – Не дожидаясь уверения в преданности, Мусин повесил трубку.
Совещание прошло гладко и быстро. После окончания, Мусин из маленькой мести специально задержался, заодно проконсультировавшись с Лаврентьевым по одному вопросу. Когда он, наконец, вернулся в кабинет, первое, что он увидел, был нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу Бекетов. Когда они зашли в кабинет, Бекетов, не успев даже присесть, начал расстегивать объемистый портфель.
- Подождите, Константин Федорович, бумаги потом… - Мусин еще на что-то надеялся, хотя надежда эта была очень слабой. Он уселся за стол и изобразил крайнюю заинтересованность. Бекетов устроился напротив. – Расскажите, в чем проблема?
- А проблема, Георгий Степанович, в том, - лицо Бекетова приобрело “политическое” выражение, он надулся от важности момента, и Мусин понял, что ему не отвертеться, - проблема в том, что к нашему НИИ стала проявлять свой интерес небезызвестная разведслужба.
- Какая именно?
- МОССАД! Вот так, не больше, не меньше! Вы сами понимаете, что это уже не шутки!
- А мы, Константин Федорович, вообще шутить не любим, - также “политически” произнес Мусин. Он ненавидел красивые слова и подобный тон, но другого Бекетов не понимал. – Вы располагаете какими-то конкретными фактами?
- Разумеется, товарищ майор! Я, знаете-ли, тоже человек серьезный, - Бекетов говорил, роясь в портфеле. Найдя нужные бумаги, он с довольным видом положил их на стол перед Мусиным. – Вот, полюбуйтесь! Если не принять меры, дело может закончится очень плохо.
Мусин медленно взял документы и начал их читать. Суть дела ему стала ясна через пять минут, а еще через одну он понял, что попал. Разумеется, никаким МОССАДом здесь и не пахло, но Бекетов, что называется, завелся. Теперь, если как-то не отреагировать, он начнет бомбардировать этими бумагами все инстанции, а, учитывая, что каждая бумажка подшивается, то рано или поздно Мусина могут вызвать “на ковер” и поинтересоваться: “А почему?!!” Если при этом внятно чего-нибудь не ответить, то начальство сделает оргвыводы, что чревато. Пытаться спихнуть Бекетова с его ерундой в “пятерку” нечего даже и думать – ребята там работают ушлые, и связываться с идиотом не захотят. А вот если… Если, как любит выражаться Лаврентьев, “надуть слона”? Пусть Бекетов думает, что Мусин очень сильно заинтересовался, изобразить бурную деятельность, а потом, как говорится, “в результате проверки факты не подтвердились” и все! Мусин спрятал бумаги в сейф и, не обращая внимания на Бекетова, подошел к окну. “Итак, что мы имеем? Старший научный сотрудник этого самого НИИ, Борис Иосифович Фельтишинский, скрыл, что имеет родственников в Израиле, а именно двоюродного брата с семьей. Этот двоюродный брат, Михаил Шапиро, после соответствующей подготовки, пошел служить офицером в армию обороны Израиля и не куда-нибудь, а в Сайрет Моткал – антитеррористическое подразделение, а чем с радостью сообщил в письме своему горячо любимому двоюродному брату, проживающему в Москве. Вот идиот! Сам устроился, а брату жизнь ломает! Все остальное в письме сплошная лирика… Фельтишинский тоже хорош гусь! Взял и написал ответ, да еще и фотографию приложил, дурак! Смотри, мол: это я в санатории! И зачем ты, брат Мишка, в Израиль смотался, у нас все налаживается. Да… Боря, Боря! Дурак, хотя и еврей! Теперь так… Место службы Михаила Шапиро и есть единственная связь с МОССАДом, хотя Фельтишинский и зачуханный НИИ, где он работает, здесь абсолютно ни при чем – это раз, Шапиро – это самый обычный боевик и никакой оперативной информации через него получить будет нельзя – это два! Ну а Бекетов, - Мусин взглянул на приунывшего Константина Федоровича, - Бекетов не успокоится. Вот блин, невезуха! Ладно…”
- Я все понял, Константин Федорович! – государственным тоном произнес Мусин, усевшись за стол. – Но у меня есть к Вам несколько вопросов…
- Я слушаю Вас… - Бекетов от усердия подался к Мусину всем телом.
- Сколько времени Фельтишинский работает у вас в НИИ?
- Уже четыре года, Георгий Степанович! – Мусин мысленно перекрестился. Четыре года назад НИИ его не интересовал.
- Очень хорошо… - Мусин закурил и умышленно затянул паузу. Бекетову стало неуютно, и он заерзал на стуле. – А Михаил Шапиро уехал в Израиль три года назад, так или нет?
- Да, это так… - осторожно произнес Бекетов.
- Понятненько… - протянул Мусин. – Ну что же, Константин Федорович, Ваша информация очень серьезная и нуждается в тщательной проверке. Но Вам надо забыть об этом деле…
- То есть, как? – растерянно спросил Бекетов.
- Очень просто! Вопрос слишком серьезный, чтобы Вас подставлять, понимаете? У нас свои методы работы и мы сделаем все, чтобы МОССАД не проник на территорию Вашего НИИ, но Вы – Вы должны остаться в стороне. Кроме того, если будет известно о Вашем участии, то у руководства могут возникнкть вопрос: а где раньше был товарищ Бекетов? Почему спохватился только сейчас?! Вам это надо?
- Я понял, Георгий Степанович! Но я могу надеятся?
- Разумеется! Враг не пройдет! – Мусину непереносимо хотелось харкнуть Бекетову прямо в рожу. – Спасибо, Константин Федорович и всего Вам доброго! Помните о нашем уговоре!
Бекетов ушел. “Тэ-экс… - подумал Мусин, - задачу минимум я выполнил. Этот урод теперь будет сидеть тихо. Далее, работать по Шапиро – мартышкин труд. Сил уйдет много, а пользы – ноль целых, хрен десятых. А вот дать жиду по башке, чтобы правильно себя вел – идея неплохая… И работать в НИИ останется, и обязан мне будет, и я вроде как проверку провел. И сделаю я это завтра.” Георгий снял трубку и набрал номер рабочего телефона Фельтишинского:
- Добрый день, Борис Иосифович!
- Здравствуйте… - настороженно ответил Фельтишинский. У него оказался густой бас.
- Вас беспокоит майор Мусин Георгий Степанович из Комитета Государственной Безопасности СССР. У меня есть к Вам несколько вопросов. Вы сможете завтра к 11:00 приехать ко мне или нужно присылать повестку? – Мусин физически ощутил флюиды страха, которые заструились из трубки, после его слов.
- Я приеду, - с обреченностью в голосе сказал Фельтишинский, - куда?
………………………………………………………………………………………………………………..
На следующий день ровно в одиннадцать Фельтишинский был у Мусина в кабинете. Борис Иосивович оказался невысокого роста, но мощного сложения мужчиной, при этом внешне абсолютно не похожим на еврея. Страх, который вполз вслед за ним, казалось, заполнил все помещение. Воображение рисовало Фельтишинскому всякие ужасы, которые, кстати, могли быть вполне реальными, если бы на месте Мусина был бы кто-нибудь другой.
- Скажите, Борис Иосифович, Вы разумный человек? – после приветствия спросил Мусин.
- Я думаю, что да! – изо всех сил стараясь сохранить чувство собственного достоинства, ответил Фельтишинский.
- Ну тогда, наверное, Вы мне скажете, что это такое? – Мусин протянул ему оба письма. Фельтишинский, мельком взглянув на них, побледнел.
- Это письмо от моего брата, Михаила Шапиро и мой ответ … Как они попали к Вам?
- Нет, Фельтишинский, - вздохнул Мусин, - я все-таки в Вас ошибся – Вы человек неразумный, если задаете мне настолько глупый вопрос. Кроме того, это не просто письмо от брата, это то, что может сломать Вам жизнь, понимаете или нет?!
- Вы мне и так всю жизнь перекорежили… - пробурчал Фельтишинский, уставившись в пол.
- Кто, я?! – изумился Мусин.
- Не Вы лично, контора ваша. Отца забрали в сорок седьмом, сына в “физтех” не  взяли, потому что он Фельтишинский, а не Иванов. – на него жалко было смотреть. “Мда-а, - подумал Георгий, - это тяжелый случай. Ну вот тебе это надо, Жора, а? Блин, чего я переживаю? Почему мне вечно больше всех нужно? Может, раскрутить этого идиота на полную, написать победный раппорт и все!!!”
- Вы не вполне верно оцениваете ситуацию, Борис Иосифович. Ваш отец реабилитирован, Ваш сын не поступил в МФТИ, но учится в МИИТе, Вы лично снс в НИИ. Так вот даже это может все рухнуть. И именно из-за глупости Михаила Шапиро и Вашей лично.
- Что Вы от меня хотите?
- Я? Ни-че-го! – по слогам произнес Мусин. – У Вашего брата своя жизнь, у Вас своя. Не ломайте ее. И прошу учесть – если Вы не прекратите вести интересные беседы в общественных местах – Вам не поможет никто и ничто! Все, Вы свободны, Фельтишинский. Наша беседа должна остаться в тайне, надеюсь это понятно. Давайте Ваш пропуск, я подпишу. – Фельтишинский продолжал сидеть. Мусин удивленно взглянул на него.
- Вам что-то неясно?
- Что я должен за такую доброту? – криво улыбнулся Фельтишинский. – Согласиться “освещать” своих друзей и исправно Вас информировать?
- Читайте меньше Солженицына и прочих – большне пользы будет, - отрывисто сказал Георгий. – Идите, Борис Иосифович, у меня очень много дел.
Фельтишинский молча встал и пошел к двери. Выходя, он обеонулся к Мусину и тихо произнес только одно слово: “Спасибо”.
Самое cмешное, что вопрос закрылся сам собой: через три месяца после этой беседы Михаил Шапиро, его жена Руфь погибли в кафе из-за взрыва, устроенного боевиками из Фронта Освобождения Палестины. Врачи чудом спасли жизнь десятилетнему Менахему – сыну Шапиро. Но Фельтишинский узнал об этом гораздо позже. С тех пор прошло семнадцать лет.
………………………………………………………………………………………………………………..
Да, с тех пор прошло семнадцать лет… Мусин прекрасно представлял, что хотя Фельтишинский и понял тогда в 84-м, чего он избежал, благодаря Георгию, он совершенно не обязан помнить это сейчас, в 2001-м. И все равно Мусин ехал к нему. Быстро выяснив адрес, он присвистнул от удивления – жил Борис Иосифович в элитном доме на Рублевке. Пробираясь туда, Мусин застрял в грандиозной московской пробке со всеми необходимыми атрибутами: гудящими машинами, пропавшими непонятно куда гаишниками… В довершении ко всему, сломался светофор. Сидящий рядом с отцом Антон, злобно матерился, а Георгий… А Георгий, вдруг неожиданно для себя, погрузился в тягостные размышления. Он никак не мог разобраться – правильно ли он делает, что едет к Фельтишинскому? Правильно ли, что хочет появиться этакой тенью из прошлого? Наверное, правильно! Ему и Антону надо выжить, чтобы спасти Валеру. Им просто нужны деньги, а Фельтишинский единственный человек, у которого они есть.
Пробка, как это часто бывает начала сама собой рассасываться. Круто вывернув руль вправо, Георгий, непрерывно сигналя, заехал на тротуар и, проехав по нему метров сто, влился уже в относительно свободный поток машин. Антон, не ожидавший от отца такой прыти, одобритетельно хмыкнул. Георгию, как обычно после принятия решения стало легко на сердце и он, пользуясь этим редким в последнее время моментом, незаметно для себя отодвинул все проблемы на задний план. Он, правда на очень короткое время, решил ослабить те стальные оковы ответственности за все, которые он добровольно одел на себя несколько дней назад. Пока он не доехал до Фельтишинского, Георгий решил побыть обычным московским автолюбителем, который со своим великовозрастным сыном едет в гости на самой обычной по столичным меркам машине к своему приятелю и при этом если от чего и страдает, то только от присутствия тупоголовых водителей, типа вот этого на ядовито-зеленом “москвичонке”.
- Ну ты резче, урод! Крути рулем, давай, один что-ли?!! – Георгий проорал эти слова водителю “москвича”, чувствуя поразительную легкость.
В глазах Антона читалось такое изумление, что Георгий не выдержал и рассмеялся. “Москвич” наконец завершил сложнейший маневр – разворот через две сплошные линии, и освободил Георгию дорогу. Он поехал дальше и вдруг услышал голос сына.
- Бать… - Георгий обернулся к Антону и увидел, что его лицо приобрело приятный бледно-зеленый оттенок.
- Что, Антоша, водяра выходит? Ничего, не помрешь… - весело сказал Георгий.
- Бать… - слабым голосом повторил Антон, - я ж тебе всю машину заблюю…Ну не будь ты садистом, а? Остановись… Сил нет…
- Ладно, алкаш, знай мою доброту… - Георгий припарковался между киоском и аптекой. – Иди облегчайся... В следующий раз держи себя в руках – никакой допинг не понадобится.
Антон вышел и через несколько секунд Георгий услышал характерные звуки. Через пару минут Антон вернулся с двумя бутылками пива. Усевшись в машину, он быстро откупорил одну и надолго приник к горлышку. “Как мало человеку надо для счастья”, - подумал Георгий, с усмешкой глядя как сын прямо на глазах приобретает человеческий облик.
………………………………………………………………………………………………………………..
К дому, где жил Фельтишинский они добирались еще добрых часа полтора. Была пятница, конец рабочего дня и дороги Москвы напоминали тюбик, из которого с усилием выдавливают пасту. Любят москвичи поездки за город на выходные… Как говорится: что есть, то есть. Все забито: электрички полны пассажиров с обязательными сумками, авоськами и тому подобной чепухой. На дорогах столпотворение – выезжают в эти часы на московские дороги “чайники”, которые машину используют только для поездки на дачу и обратно. Машину водят соответственно – неумело, заставляя остальных водителей напрягаться в раздумьях: что еще этот “лох огородный” выкинет? Представители славной ГИБДД тоже вносят свою лепту в дорожную суматоху: перегораживают выезды из города, оставляя один ряд, по непонятному признаку выбирают машины для досмотра и ухмыляются, глядя, как плотный поток машин, двигаясь с черепашьей скоростью втягивается в единственно возможную дырку, чтобы выбраться из города. А уж если из Больших Людей кто-нибудь, к примеру, в аэропорт соберется в это время, то тогда вообще туши свет! Перекроют дорогу на несколько часов и будешь от площади Гагарина до МКАДа добираться так медленно, что ей-богу, пешком получилось бы быстрей.
Всего этого Мусины хлебнули сполна, за исключением, разве что, Больших Людей, но все равно – когда подъехали к нужному дому, настроение у них было хорошее-хорошее, доброе-доброе! Бедолага Антон еще пару раз просил отца остановиться, угрожая в противном случае испачкать салон автомобиля, а Георгий чувствовал, что и его терпению приходит конец. От дорожной суматохи, от дурацких просьб Антона он готов был начать орать, крушить все и всех подряд и только колоссальным усилием держал себя в рамках. Они остановились перед красивым домом. Георгий закурил, а Антон, с хрустом потянувшись, поинтересовался:
- Бать… А ты этому, Борису Иосифовичу, звонить не стал, предупреждать о приезде?
- Не стал… - хмуро ответил Георгий. – Черт его знает, как бы он отреагировал. Лучше так – нежданчиком… Разговор легче пойдет.
- Ну-у, блин, приехали… А если его нет? Так и будем стоять как два дурака?
- Антон, ты достал уже своим нытьем! – заорал Георгий, уже плохо владея собой. – А если нет? Что за манера такая – если, если?! Значит будем стоять и ждать! Если… Сколько вы там в засаде сидели, в Тушино, когда “чехов” брали?
- Сутки… - обиженно пробурчал Антон.
- Ну вот и отлично! Геморроем не страдаешь? Нет?! Я тоже! Все! И я тебя умоляю – посиди спокойно! Вон, там газетка сзади валяется – возьми почитай, только меня не дергай!
Георгий слегка лукавил – конечно же, не собирался он торчать здесь даже несколько часов. Тем более, машина рядом с элитным домом обязательно привлечет внимание и через короткое время появится милиция для проверки документов. Он вышел из машины и подошел к пожилому охраннику, бдительно сторожившему въезд во двор.
- День добрый, командир! Мы к Фельтишинскому Борису Иосифовичу, квартира номер … Он, как на месте?
- Эва, милок! – охранник слегка куражился, изображая полуграмотного пролетария. – Они за город уезжают. Ты им кто?
- Старый знакомый… - усмехнулся Георгий.
- Ну раз так, то вон гляди… - охранник кивнул в глубь двора. – Торжественный выход. Ишь, прямо как президент какой.
Проследив за его взглядом, Георгий увидел во дворе шикарный мерседес и огромный джип. Около дальнего подъезда выстроились четверо “шкафов”, о функциональной принадлежности которых не догадался бы только полный дурак. “Шкафы” были одеты в одинаковые черные костюмы.
- Так мы пройдем? – спросил Георгий.
- Попробуй… - нехорошо улыбнулся охранник, - может получится…
Недоуменно пожав плечами, Георгий позвал Антона и они пошли к подъезду. Когда до него оставалось метров двадцать, в сопровождении еще двух “шкафов” показался толстый самодовольный молодой человек с портфелем в руке и… И Борис Иосифович Фельтишинский, совершенно неизменившийся с той памятной встречи. Разве что, поседел немного. А вот дальше, все стало развиваться как в дешевом боевике. Охрана заметила быстро приближающихся двух здоровых мужиков и рванулась к ним с воплями: “Стоять!!!”. Антон и Георгий были блокированы двумя “шкафами”. Георгия довольно умело и быстро обыскали, молодой человек мгновенно утратил свой самодовольный вид и инстинктивно прикрылся портфелем, а Фельтишинский удивленно, но спокойно смотрел на всю эту суету из-за спины прикрывавшего его телохранителя. Георгий уже хотел его поприветствовать, как вдруг услышал рядом с собой рык Антона:
- Да ты че, с-сука!!! – и смачный звук удара в лицо. Повернув голову, он увидел, что второй охранник с расквашенной физиономией бесчувственным мешком валяется на полу, а Антон с неприкрытой агрессией двинулся вперед. Оставшиеся телохранители выхватили пистолеты, и медленно приближаясь, орали:
- На землю, твари!!! Лежать!!!
Георгий, которому жутко не хотелось падать на землю и пачкать одежду, воспользовался растерянностью опекавшего его “шкафа”, сместился к Антону, подсечкой сбил его с ног, придавил шею ногой, и, подняв руки, отчаянно закричал:
- Мы не вооружены! Не стреляйте! Борис Иосифович, я к Вам! Моя фамилия Мусин!
На охрану, эти слова не произвели никакого впечатления и они продолжали приближаться. Молодой человек, высунув голову из-за портфеля, пронзительно завизжал:
- Немедленно задержите их! Это преступники! Вызовите милицию!
Георгий понял, что ничего не помогает, и, держа руки над головой начал опускаться на колени. Вдруг раздался незабываемый бас Фельтишинского:
- Не трогайте их… Я его знаю… Это свои… - помолчав, он добавил – до некоторой степени.
- Арон, успокойся… - проговорил далее Фельтишинский молодому человеку. – В данный момент ты похож не на коммерсанта, а на мокрую курицу. Поднимись домой и скажи к маме, что я сейчас вернусь с гостем.
Телохранители спрятали оружие, и, с ненавистью глядя на Георгия и поднявшегося Антона, отошли назад. Фельтишинский подошел поближе.
- Здравствуйте, господин Мусин… - голос его звучал абсолютно спокойно. – Как говорится, гора с горой… - он протянул руку. Пожатие у него оставалось таким же крепким, как и семнадцать лет назад. – Этот физически развитый парень, нокаутировавший моего телохранителя, надо полагать, Ваш сын?
- Вы не ошиблись, Борис Иосифович. Это действительно мой сын – Антон. К сожалению, мозги за силой не успевают!
- Ну-ну! Очень приятно, молодой человек! Ну что же, Георгий Степанович кажется? Я не ошибся? Пойдемте ко мне… На улице нам делать решительно нечего. А молодежь пусть здесь останется, Вы не возражаете?
…Дверь им открыла невысокого роста рыжеволосая женщина с лицом, густо осыпанным веснушками. Апартаменты Фельтишинского представляли из себя огромную пятикомнатную квартиру, обставленную дорогой антикварной мебелью. Георгий медленно осмотрелся, скользнул взглядом по каким-то картинам, которые висели на стенах в коридоре, и выжидательно глянул на Фельтишинского. Мусин готов был поклясться, что хотя выражение лица Бориса Иосифовича не изменилось ни на йоту, но в глазах что-то такое неуловимое мелькнуло. Какая-то еле заметная нотка злорадства…
- Вот так я и живу,  Георгий Степанович, - спокойно произнес Фельтишинский, - как говорится, все течет, все изменяется. Кстати, познакомтесь… Это моя жена, Софья Моисеевна. А это - Георгий Степанович Мусин, мой старый знакомый… До такой степени старый, что я даже подзабыл о его существовании. Сонюшка, мы пойдем побеседуем в кабинете, а ты распорядись, пожалуйста… Пусть нам принесут чего-нибудь… - Женщина холодно посмотрела на Мусина. В глазах безошибочно читался вопрос: “Кто ты и зачем пришел в наш дом?”
- Спасибо, Борис Иосифович! – улыбнулся Мусин. – Я, если можно кофейку, и все…
- Можно, почему нет? Ну а я, с Вашего позволения, чего-нибудь, покрепче. Пойдемте, Георгий Степанович…
Они зашли в кабинет – просторное помещение с огромным письменным столом, старинным диваном, креслами, резным столиком и камином у стены. Все свободное место на стенах занимали заполненные книжные полки. На письменном столе столе находился “набор бизнесмена”: телефон, факс, компьютер. Мусин обратил внимание, что в комнате не было ни телевизора, ни видеомагнитофона.
- Мне пятьдесят восемь лет, - услышал Мусин голос Фельтишинского. – Я и в молодости не любил ни телевидение, ни музыку. Спорт и книги – вот и все мои увлечения. Ну что же, присаживайтесь, Георгий Степанович, где Вам удобнее, исключая место за письменным столом. Здесь всегда сижу я.
Бесшумно открылась дверь и симпатичная девушка в униформе горничной вкатила столик на котором стояла бутылка дорогого коньяка, две рюмки, чашка с крепким кофе, тарелка с нарезанным лимоном, вазочка с конфетами. Расставив угощения перед мужчинами, девушка пожелала приятного аппетита и удалилась.
- Вы хотели кофе, Георгий Степанович, - произнес Фельтищинский, пригубив коньяк. – Попробуйте, не стесняйтесь. Света варит его по какому-то особенному рецепту. Говорят, получается неплохо. – Георгий отхлебнул из чашки. Кофе был действительно очень вкусный с необычным ароматом. Он достал сигареты и вопросительно посмотрел на Бориса Иосифовича. Тот небрежно махнул рукой…
- Как Вы поживаете, Георгий Степанович? – вежиливо поинтересовался Фельтишинский.
- Пока неплохо, - усмехнулся Мусин. – Веду жизнь относительно честного российского пенсионера. То есть иногда живу только на пенсию, а иногда – нет. А Вы как?
- Я? – внимательно посмотрел на него Фельтишинский. – Я – сами изволите видеть… - он неопределенно повел рукой. - Бизнес – штука такая: засасывает похлеще наркотика. Здесь, в России, мой ближайший партнер – это мой сын, Арон. За рубежом – Менахем. Сын моего покойного брата. Так что, такие дела… - он побарабанил пальцами по столу.
- Понятно… - протянул Мусин, мучительно размышляя, как приступить к самому главному.
- Георгий Степанович… Пауза, по-моему, совершенно неприлично затягивается. Обмен любезностями, как полагается в светском обществе, у нас закончен, поэтому я Вас внимательно слушаю. Чем обязан вашему неожиданному визиту?
- Понимаете, Борис Иосифович… Мне нужны деньги! – решившись, выпалил Мусин.
- Вот как? И сколько? – поинтересовался Фельтишинский.
- Много…
- А если чуть точнее?
- Тридцать тысяч долларов! – быстро проговорил Мусин и напрягся. “Сейчас кэ-э-эк пошлет он меня куда подальше! Да кэ-э-эк пойду я отсюда весь обосранный!”
- Может быть Вам нужно больше? – Мусин покачал головой.
- Ну что же, - вздохнул Фельтишинский. Он взял трубку телефона и набрал номер.
- Алло! Лев Яковлевич? Приветствую, это Борис Иосифович! … Все в порядке… Да… Значит, будьте любезны, сделайте вот что: подготовьте кредитную карту… Нет, не именную… На тридцать тысяч долларов… Пришлите ко мне… Ничего не случилось… Всего доброго! – Он повесил трубку. – Через двадцать минут, Георгий Степанович, кредитка будет у Вас!
- Подождите, Борис Иосифович, - оторопев, сказал Мусин, - я хочу объяснить…
- Не надо, Георгий Степанович, - с легкой улыбкой остановил его Фельтишинский. – Мой покойный отец, Иосиф Фельтишинский был весьма неглупым человеком. Так вот он всегда говорил: “Меньше знаешь – легче умираешь!” Вам нужны деньги? Пожалуйста! Помочь такой суммой я в состоянии.
- Но как же так? – Георгий чувствовал себя полным дураком.
- Очень просто! – голос Фельтишинского вдруг заледенел. – Вы можете объяснить, зачем мне помогли, тогда, семнадцать лет назад?
- Да как-то… - замялся Георгий.
- Ну вот и я как-то… Очень хочу надеяться, что эти деньги Вам помогут.
- Помогут… - пробормотал Георгий.
…Время пролетела незаметно. Разговаривать было решительно не о чем, поэтому Фельтишинский углубился в чтение какого-то документа, а Мусин размышлял. Он совершенно не ожидал такого быстрого и удачного завершения беседы. Он никак не мог надеяться, что Фельтишинский не просто даст, точнее подарит ему эти деньги, а даже не поинтересуется целью. “Само смешное, - думал он, - это то, что я ему сейчас абсолютно не нужен. То есть – совсем! Он просто-напросто сделал доброе дело …”. Борис Иосифович не обманул: через двадцать минут дверь открылась и молодой человек с внешностью бизнесмена из рекламного ролика передал Мусину кредитку. Он повертел ее в руках, сунул в карман и встал. Фельтишинский проводил его до дверей и вскоре Георгий, все еще не веря в происходящее, шел с Антоном к машине. По дороге домой Антон молчал и только в конце осторожно поинтересовался: “Ну что, пап?”. В ответ Георгий вытащил кредитку, повертел у сына перед носом и, коротко ответив: “Тридцать тысяч.”, спрятал обратно.
*      *      *
Глава 15
…Предательство – души незаживающий ожог!..
Двадцатый день после похищения. До конца срока – десять дней.

Все мы, в той или иной степени, следим за модой. Даже бомжи, если присмотреться, ходят в лохмотьях, которые когда-то были модной одеждой. Для одного мода – это прежде всего, как им кажется, удобная одежда, а также, тщательно скрываемое стадное чувство, мол, все носят кожаную куртку с меховым воротником, ну и я буду носить, для другого - способ эстетического наслаждения. Бывают моды для различных социальных групп. Например, в середине 90-х годов, одна очень серьезная преступная группировка приезжала на “стрелки” одетая по бандитской моде: короткие черные кожаные куртки, черные кепки, черные брюки. Все одинаковые как из инкубатора. Но мода бывает не только на одежду, но и на поведение, речь, вообще на образ жизни. Несколько лет назад, у чиновников очень модным словом было: “Понимаешь!”, произносимое с характерной интонацией, а самым верным способом завязать полезные знакомства было посещение теннисного корта. Сейчас времена изменились, и представить себе какого-нибудь большого босса проводящего деловые переговоры на борцовском ковре очень тяжело. Но мода на спорт осталась. Для “крутых” бизнесменов модно стало посещение элитных спортзалов с обязательным бассейном, где они не столько напряженно тренируются, сколько общаются с нужными людьми.
Юрий Греков не был исключением из правил. Сегодняшнее посещение спорткомплекса было для него очень важным. Помимо легкой нагрузки на тренажерах, он собирался встретиться с очень нужным и важным человеком, с которым давно и плодотворно работал. Поскольку это был действительно очень серьезный человек, автор позволит себе не называть его имени, а говорить просто – Генерал. Когда-то давно этот человек был просто “крышей” для Грекова, потом они постепенно стали полноценными партнерами. Греков был обязан Генералу быстро решаемыми проблемами с конкурентами, а Генерал был обязан Грекову наличием больших звезд на погонах. Каждый из них думал про себя, что он главный в этом дуэте и каждый, что характерно, ошибался. Они действительно были равноправными. Как бы то ни было, после тренировки они оба прошли в бар при спорткомплексе, где у Грекова был отдельный кабинет. Вышколенный официант, знавший привычки высоких гостей, поставил перед каждым из них по высокому стакану с апельсиновым соком, по вызочке с фруктовым салатом и удалился. Несколько минут, пока гости расправлялись с салатом, прошло в полном молчании.
- Хорошо сегодня нагрузились, Юрий Петрович, как считаешь? – сказал Генерал, делая большой глоток из стакана с соком. – Что-то давно тебя здесь видно не было… Нельзя, Петрович, спорт забывать, никак нельзя. Особенно, в нашем с тобой возрасте.
- Да-да, - слегка рассеяно ответил Греков, - но сам понимаешь, работа. Кстати, хочу тебя порадовать: деньги с кувейтского контракта поступили на известный тебе счет. Так что, поздравляю.
- Это хорошо, - без тени улыбки произнес  Генерал, - а вот я тебя порадовать никак не могу.
- Что ты говоришь? – в голосе Грекова прозвучала еле заметная ирония.
- Я тебя предупреждал, Петрович, что игры с похищением людей заканчиваются плохо? – вполне серьезно произнес Генерал. – Тем более, когда это касается сотрудников ФСБ. Этим ведь не милиция занимается, а моя родная контора. И освобождать не СОБР будет, а “Альфа”. И подвели это под терроризм, а с террористами знаешь как поступают? “Потрошат”, а потом, так сказать, мочат в сортире. И потянется, Юра, цепочка… А к кому она приведет, я даже говорить не хочу. Зачем тебе это понадобилось – честно скажу, не знаю.
- Я позволю себе напомнить, дружище, - мягко произнес Греков, - что за одиннадцать лет ты мог бы понять, что я никогда и ничего просто так не делаю. Но в данном случае я ни при чем. – Генерал удивленно взглянул на Грекова. – Да, дорогой, да. Но при этом добавлю: через десять дней твоя родная контора получит этих злодеев просто-таки на блюдечке. Мне почему-то кажется, что при этом вы сможете раскрыть к тому же несколько громких дел, пока приостановленных. Ну а ты, я просто в этом уверен, станешь еще немного богаче.
- Ты что, серьезно? – тихо спросил Генерал.
- Конечно! Только вот что… Я знаю, что у этих подонков в заложниках ребенок, поэтому церемонится с ними, думаю, не стоит. – Генерал долго смотрел ему в глаза. Он прекрасно понял Грекова. Цена просьбы Юрия Петровича была очень высокой, но если хоть что-то сорвется…
- Ну хорошо… - Генерал встал из-за стола. – Жду от тебя информацию. – Не прощаясь с Грековым, он ушел. Юрий Петрович остался один. Он понимал, что после выполнения просьбы, Генерал может попросить очень многое, но не боялся этого. Конечная цель перевесит все.

Еще через восемь дней.

Георгий и Антон молча сидели в комнате. Сутки назад семья Антона прекратила свое существование, о чем была сделана соответствующая запись. Условие поставленное похитителями было выполнено. Но на связь никто не выходил. Копия решения суда лежала на столе. Но никаких известий о Валере не было. В паспорте Антона стоял штамп о разводе, но никто не знал – жив ребенок или нет. Нажав на нужные кнопки, развод удалось оформить без участия Оксаны Мусиной, потому что ее состояние застыло на одном уровне – очень близком к психическому заболеванию. Но никаких известий не было. Вряд ли бы Антона сейчас узнал кто-нибудь из его старых знакомых. Вместо крепкого энергичного веселого парня (помните начало повествования?) в кресле сидел похудевший мрачный тип, с запавшими глазами, нервно реагировавший на любой посторонний звук, будь то телефонный звонок или гудок автомобиля за окном. Они не предполагали, что развязка уже близка. Зазвонил мобильный Георгия… Тот поднес трубку к уху и некоторое время молча слушал. В процессе что-то записал и наконец закончил разговор.
- Что там, бать? – голосом, в которм явно звучала смертельная усталость, спросил Антон.
- Электронный адрес, - ровным голосом ответил Георгий, - на него надо сбросить копию постановления суда. Черт! – в отчаяние крикнул он, - ну неужели и здесь зацепиться нельзя?!

Через час. Кабинет генерал-майора Лаврентьева.

Лаврентьев ничего не понимал. Он естественно знал о звонке. Ему уже принесли сведения об электронном адресе. Сведения, надо сказать, неутешительные: анонимный сервер, установленный предположительно где-то в Центральной Америке. Но только что от него вышел начальник отдела, который вел разработку по делу о похищении. Он сообщил, что был звонок от неизвестного, в котором были сведения о похитителях и адрес человека, который будет забирать информацию с компьютера. Было сказано, что через час похитители будут перевозить заложника в другое место. Была названа марка автомобиля – это оказался микроавтобус “Фольксваген”, указан маршрут. Кроме того, было сообщено, что еще через два часа человек с компьютером съезжает с адреса. Куда – звонивший не сказал. Засечь звонок не удалось. Надо было принимать решение. Лаврентьев понимал, что это могла быть “деза”, но друго выхода все равно не было. Времени оставалось мало, точнее говоря, его не было вовсе. Он отдал соответствующие распоряжения.
Подразделение “Альфы”, которое должно было учавствовать в операции, получило соответствующий инструктаж. Заложник – пятилетний ребенок, поэтому самое главное сохранить ему жизнь. Кроме того, необходимо взять живыми кого-нибудь из преступников, а самое главное не упустить человека с компьютером. Но после инструктажа командир подразделения имел деликатную беседу с уже известным Генералом. После нее командир вышел со смешанным чувством удивления и радости. Он ненавидел террористов, поэтому пожелание Генерала живыми злодеев не брать, ничего, кроме радостного чувства у него не вызвало. Он был удивлен, во-первых, потому, что разговор был неофициальный и, мягко скажем, противоречил полученному приказу, а во-вторых, по окончании операции ему была обещана квартира, в очереди на которую он стоял уже четыре года. Генерал рассчитал все правильно: он не просил командира нарушать закон, а в качестве конфетки предложил то, что человеку было необходимо. Он был очень тонким психологом, этот самый Генерал.

Спустя полтора часа. Новорижское шоссе.

…Сотрудники ГИБДД, дежурившие на пикете на Новорижском шоссе остановили для проверки темно-синий микроавтобус “Фольксваген” с наглухо тонированными стеклами. Приметы машины они получили некоторое время назад по рации. Также им было приказано задержать микроавтобус на максимально возможное время, до тех пор пока не подъедет опергруппа. Больше сотрудники ГИБДД не знали ничего. Дежурный по главку ГИБДД не счел нужным посвящать их в подробности, тем самым, допустив роковую, но, увы, вполне объяснимую ошибку.
Микроавтобус, повинуясь указанию инспектора ГИБДД, старшего лейтенанта Сапожникова, послушно принял вправо и остановился, проехав за пикет метров десять. Из машины никто не вышел. Сапожников пожал плечами и в сопровождении сержанта Латышева, вооруженного автоматом подошел к дверце водителя. Еще не начав разговор, милиционеры с ходу совершили две грубейших ошибки. Сапожников подошел вплотную к дверце, а Латышев стоял прямо перед ветровым стеклом, не удосужась даже приготовить автомат к стрельбе. Сапожников аккуратно постучал по стеклу, которое медленно опустилось и на старшего лейтенанта глянуло мужское лицо с правильными чертами, исключая расплющенный нос.
- Инспектор ГИБДД, старший лейтенант Сапожников! Попрошу документы.
- Пожалуйста, командир! – мужчина доброжелательно протянул ему документы. Сапожников взял их в руки и, заглянув в окно, спросил:
- А это кто? – больше он не успел спросить ничего.
Откуда-то из глубины салона полохонуло огнем и грудь старшего лейтенанта разорвало чудовищной болью. Выстрел из АКМ отшвырнул его от микроавтобуса и Сапожников погиб раньше, чем упал спиной на дорогу. Латышев, побледнев от ужаса и от растерянности, попытался воспользоваться автоматом, но не успел. Микроавтобус, резко взяв с места, с силой ударил его бампером по коленям, сломал их и, проехав колесами по ногам, раздробил берцовые кости. От болевого шока Латышев даже не мог кричать. “Фольксваген”, проехав метров пятнадцать начал разворачиваться в обратную сторону, но наглухо застрял в грязи газона на разделительной полосе. Из машины абсолютно спокойно вышел вышел среднего роста мужчина в ношенном камуфляже, который держал в руках автомат. Из него мужчина сделал несколько выстрелов. Две пули избавили от мучений сержанта Латышева, а еще две попали в голову, выскочившему из здания пикета капитану Архипову. “Альфа” в этот момент находилась в своем автобусе и на огромной скорости неслась к месту драмы. Им оставалось проехать еще три километра. Пассажиры “Фольксвагена” этого не знали. Час назад они получили приказ перевести маленького Валеру Мусина в другое место. Валера уже не кричал как в самом начале, не плакал, а просто настороженно следил за окружающими его мужчинами. Он думал только об одном: как сделать так, чтобы эти дяди его больше не били.
- Один останься с пацаном, а остальные выходите… Надо выталкивать. – мужчина отдал приказ вроде бы тихим голосом, но из машины тут же выскочило еще двое мужчин, одетые как и первый в поношенный камуфляж.
- Руслан, газуй!!! Ну! Раз-два, взяли!!! – колеса микроавтобуса беспомощно закрутились, обдавая мужиков грязью. – Ну, еще!!! – эффект был тоже самый.
- Твою мать!!! - выругался главный. – Ну что делать будем, красавцы?! Погоди-ка… - он прислушался.
- Чего там, Витек?
- Быстро в машину! Быстрее, я сказал! Оружие к бою!
Теперь и остальные услышали звук, который насторожил Виктора. Это было завывание сирен. Его издавали “Мерседесс” и машина “Скорой помощи”, которая сопровождала автобус со спецназом. Машины резко затормозили, не доезжая метров пятидесяти до “Фольксвагена”. Бойцы высыпали из автобуса и, мгновенно рассредоточившись, блокировали “Фольксваген”. Из “Мерседесса” послышался голос, усиленный мощными динамиками:
- Это ФСБ! Сопротивление бесполезно! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками! В противном случае открываем огонь на поражение!
Сидящие в микроавтобусе вопросительно посмотрели на Виктора. Тот, усмехнувшись, взял лежащий рядом с ним мегафон и выкрикнул в приоткрытое окно:
- Полегче на поворотах, командир! У нас заложник! Маленький такой! Ему всего пять лет! Один выстрел и к вам покатится его голова. – он поднес микрофон к губам Валеры и упер ему ствол автомата в голову. – Зови папу, щенок! Ну!!! – глаза ребенка налились слезами и он в ужасе закричал:
- Папа!!! Забери меня!!! Я боюсь!
Истошный крик мальчика резанул по нервам сотрудников ФСБ. Сидящий в “Мерседессе” Лаврентьев, бессильно выругался.
- Ты все понял, командир?!! Мы не шутим! Отводи своих бойцов и будем разговаривать.
………………………………………………………………………………………………………………..
…Мы не будем описывать здесь весь процесс переговоров с похитителями. Это цель не этой книги. Скажем только одно: процесс этот – дело очень сложное и требует высокого профессионально мастерства.
…Для ведения переговоров террористы получили рацию. Через два часа на отдельной машине подвезли Георгия с Антоном. Лаврентьев понял уже, что переговоры ни к чему не приведут и отдал приказ о штурме. Тем более шли непрерывные звонки из администрации области. “Альфа”, следуя “указаниям” уехала, но через полтора километра выгрузилась и, скрытно двигаясь, заняла нужные позиции.
Антон безостановочно курил сигарету за сигаретой. Он что-то бормотал про себя. Георгию даже показалось, что он молится. Сам Георгий как заведенный повторял про себя фразу: “С ними разговаривают… Спокойнее…”. Еще через пятнадцать минут к месту проишествия подогнали тягач, который должен был вытащить “Фольксваген” из грязи. За рулем сидел боец “Альфы” капитан Сергей Вяземский. А вот дальнейшие события автору хотелось бы привести подробно.
Виктор из звонка на свой мобильный получил информацию, что их отпустят. Но они не должны освобождать заложника. Звонивший был Виктору очень хорошо знаком. Виктор ему доверял.
Когда подъехал тягач, снайперы получили по рации сигнал: “Ноль!”, что означало быть готовыми самостоятельно открыть огонь.
Вяземский, очень по-деревенски матерясь, привязал трос к тягачу и подошел к “Фольксвагену”.  Поискав крюк и не “найдя” его, он заорал сидящим в микроавтобусе:
- Да вы чего, вашу мать!!! …!!!… Где тут этот е…й крюк?!! Вам не надо что ли?!! Ну и х.. с вами!!!
Внешность Вяземского не вызывала никаких сомнений ни у кого: типичный пьющий пролетарий, при этом любящий подхалтурить. Виктор кивнул Руслану и тот начал приоткрывать дверцу. Тут все и произошло. Выстрелом из бесшумного оружия снайпер убил Руслана. Сергей, отпрыгнув, кинул что-то прямо на водительское сиденье. Сверкнула ослепительная вспышка и раздался страшной силы грохот. Такой же взрыв прогремел сзади микроавтобуса. Бойцы “Альфы” бросились вперед. Послышались звон разбитого стекла, несколько автоматных очередей и все стихло. Зашипела рация у Лаврентьева:
- “Центр” – “Алмазу”!!!
- На связи!
- Операция завершена! Заложник жив! Потери среди бойцов – ноль! Среди террористов – пятеро “двухсотых”! Нужна “Скорая” для заложника! Как поняли? Прием!
- Живые среди злодеев есть? – похолодев, спросил Лаврентьев.
- Живых нет!
- Вас понял! Конец связи…
Еще через минуту Лаврентьев получил сообщение от группы, штурмовавшей квартиру. Преступник, находившийся там, успел схватиться за пистолет, как впоследствии оказалось – газовый, и навести его на спецназовцев. Больше он сделать ничего не успел, потому что получил очередь из автомата в башку. И это правильно: если есть команда: “Лежать! Руки за голову!” – надо подчиняться.
Лаврентьев вышел из машины. “Фольксваген” догорал. Пятеро террористов в разнообразных позах валялись на земле. Навстречу Лаврентьеву шли двое бойцов “Альфы”. Один из них нес на руках Валеру Мусина. Забрало шлемов у бойцов было поднято, и Лаврентьев узнал в одном из них командира подразделения, выезжавшего на операцию. Алексей Спиридонович молча посмотрел на него.
- Как же так, полковник? Неужели нельзя было живыми взять? Хотя бы одного?
Командир ответил мрачным взглядом. В принципе можно было взять даже двоих, но он помнил о договоренности с Генералом. При этом он понимал, что придраться к нему невозможно!
- Нельзя было, товарищ генерал-майор! Они за стволы схватились! Мои ребята, что из-за этих сук свой лоб будут подставлять?! – Лаврентьев махнул рукой.
- Ладно, не горячитесь! Вы молодцы! Главное – ребенок жив.
Лаврентьев резко развернулся и пошел к машине, где сидели Георгий с Антоном.
… Когда начался штурм, Антон вскочил и хотел выбежать из машины, но Георгий успел его удержать.
- Это что, бать? – срывающимся голосом спросил Антон.
- Ничего… Все уже закончилось… Сиди спокойно…
- А Валерка?
- Сейчас его приведут… Сиди спокойно, говорю.
Сам Георгий уже не был уверен ни в чем. В машину заглянул Лаврентьев.
- Георгий Степанович! На минуту тебя!
Остановив взглядом Антона, Георгий вылез на улицу. Лаврентьев стоял молча, глядя мимо него.
- Дай-ка закурить, Жора!
- Держи… - Мусин протянул пачку сигарет. Лаврентьев достал одну, долго и безуспешно закуривал. Мусину надоело ждать, он поднес свою зажигалку…
- Леша, что случилось? Почему штурмовали? Говорили же будут переговоры. – Лаврентьев холодно посмотрел на него.
- Отвечаю по пунктам. Все прошло гладко: все злодеи убиты, ребенок жив. Сейчас с ним “Скорая” занимается. Шок у него сильный… Приказ о штурме отдал я, потому как возникла реальная угроза жизни заложника. Начальство на меня многочисленное давило. Переговоры зашли в тупик. Еще вопросы?
- Что ж теперь делать, Леша? Греков опять сухим из воды выскочил? Так что ли? Если эти все дохлые – с кем же теперь разговаривать?
Лаврентьев молча курил. Этот разговор ему самому был неприятен. Но себя он не винил – он сделал все что мог.
- Значит выскочил, Жора! Ребенок жив, террористы убиты. Все! ФСБ теперь это дело отдает милиции. – Мусин, оторопев, смотрел на него.
- Ты что несешь? Мы же договаривались…
- Извини, Георгий, у меня приказ. Ребенка освободили и точка! Официально, - Лаврентьев подчеркнул это слово,- я помочь тебе не могу. Вот так вот. Да, и подойдите к врачам, там по-видимому кому-то из Вас в больницу придется ехать вместе с Валерой. Счастливо, Жора! Звони, если что.
Лаврентьев ушел к своей машине. Георгий подошел к “Скорой помощи” и заглянул внутрь. Валера лежал на носилках и мелко дрожал. Голова сверху была забинтована, оставляя свободным только нижнюю часть лица. Рядом на сиденье с меланхоличным видом сидел врач. Увидев Георгия, он выбрался из машины и выжидательно глянул на него.
- Что с ребенком, доктор? – Задавая вопрос, Мусин внутренне приготовился к самому худшему.
- А Вы, простите, кто?
- Я его дед.
- Понятно… А родители?
- Отец в машине, а мать… - Георгий помедлил, - короче,  нет матери.
- Ясно… - врач сплюнул, - ну что я могу сказать… Жить будет, но… - он запнулся. Мусин не сводил с него холодного взгляда. – Обожжена сетчатка – могут быть проблемы со зрением, истощение организма – эти звери похоже его практически не кормили и, кроме того, сильное сотрясение мозга… По-видимому, от удара прикладом. Тут уж не поймешь от кого. Везем в больницу. Кто поедет с нами?
- Оба. – Георгий говорил глухо, отвернувшись, чтобы врач не заметил предательской слезы. – Оба поедем. Подождите, мы сейчас…
Он повернулся и пошел за Антоном. Врач молча глядел ему вслед. Он не сказал, что проблемы уже есть, ребенок ослеп и будет просто чудо, если удасться спасти хоть десять процентов зрения.































Глава 16
…Если бы да кабы …

Маленькое авторское отступление
У того, кто, может быть начнет читать эту книгу, а тем паче, доберется до этой главы может возникнуть два абсолютно закономерных вопроса: во-первых, почему забыты Людмила Сташевская и Колян, и, во-вторых, неужели в спецслужбах работают такие дураки и пофигисты, что даже не заинтересуются целью Грекова? Автор позволит себе ответить по пунктам:
1) Людмила и Колян действуют по своему плану и обязательно появятся на страницах этой книги, только чуть позже;
2) Лаврентьев очень умный человек и далеко не пофигист. Просто, многолетняя служба в органах приучила человека, который прошел все ступени служебной лестницы, к осторожности, скрытности даже от своих коллег. Так что, лукавил Алексей Спиридонович, ох лукавил, когда говорил, что ФСБ этим делом больше не занимается. Хотелось Лаврентьеву получить вторую звезду на генеральские погоны, а дело Грекова было счастливым шансом. Упускать его Лаврентьев не имел никакого желания. Поэтому, наберитесь терпения господа читатели… Автор обещает, что дальше будет не менее, а может и более интересно.

…Действительно, Лаврентьев лукавил, да еще как. Не бросал он этого дела. Зная очень многое про Грекова, он очень четко уяснил для себя: человек это очень умный, до предела прагматичный. Греков не сделает ни одного, даже самого маленького шажка, если сейчас или впоследствии это не принесет ему прибыли. Тем более, он не пойдет просто так на такие грязные меры, как похищение женщин и детей. Для этого должны быть ну-у-у очень веские мотивы. И какой риск! А вдруг в результате штурма кто-нибудь все-таки остался в живых? Что тогда? Потянулась бы ниточка… Нет, положительно, речь идет не о просто деньгах, а о деньжищах! Но как эти самые деньжища сочетаются с Георгием Мусиным и с его сыном? Георгий, который во время службы слыл бессеребренником и вообще малость не в себе, после выхода на пенсию подрабатывал в фонде для ветеранов спецлужб, где ему платили неплохие деньги, но за них Греков даже не высморкается, иногда его привлекала для консультаций или неких мероприятий контора, но там деньги вовсе уж смешные… Сын Георгия, Антон, это вообще отдельная песня…  Физически крепкий бугай, с низким, по меркам Лаврентьева интеллектом, максимум был способен лишь на эпизодические заработки либо на “бомбежке”, либо в пограничной с криминалом зане. Опять же суммы там просто смешные… Но ведь чего-то Грекову надо? Но чего? Лаврентьев выругался.
Юрий Петрович Греков, получивший в ФСБ псевдоним Южанин, заинтересовал Лаврентьева уже давно, задолго до возникновения проблем с Мусиным. Ни для кого не секрет, что все крупные фирмы, имеющие зарубежные контакты находятся в поле зрения ФСБ. Иногда это диктуется оперативной необходимостью, иногда тем, что сотрудники конторы тоже хотят кушать и просто “крышуют” фирму, интеллигентно называя это “оперативным прикрытием”. Но все попытки  Лаврентьева поступиться к “Гамма-Холдингу” оканчивались неудачей. При этом он помнил о провале операции по ликвидации чеченского полевого командира Салмана Адыгова и его небольшого, но крайне опасного отряда, который действовал в тесной связке с Грековым. Вначале Лаврентьев получил сообщение, что в нужном месте ни Адыгова, ни его людей не оказалось, зато была найдена голова его боевика, по совместительству информатора ФСБ. Потом Лаврентьев был вызван к своему непосредственному начальнику, который упорно глядя в пол пробурчал, что операция по Южанину отменяется, а что касается Адыгова, то он скорее всего ушел за кордон, поэтому теперь это головная боль СВР. Короче, свободен Алексей Спиридонович! Утерся и на рабочее место шагом марш! Лаврентьев мысленно помянул всех предков начальника по женской линии, а вслух вежливо попросил разрешения под свою ответственность продолжить разработку Южанина. “Под свою ответственность? – подобрело начальство. – Ну что ж, давай! Только об остальной работе не забудь.  Ее много будет, я тебе обещаю.”  С тех пор прошло время, но дело не сдвигалось с мертвой точки. Лаврентьев чувствовал, что у Грекова есть могущественный покровитель в конторе, но кто он? Очень Алексею Спиридоновичу хотелось пересеть в удобное кресло начальника управления и дело Южанина было шансом. Не упустить бы его…
Лаврентьев вновь начал перечитывать рапорта бойцов “Альфы”, участвовавших в операции. Что-то ему не нравилось… Что-то непонятное, вроде трещинки на стекле, мешало считать операцию успешной. Был же инструктаж, нужно было взять хоть кого-нибудь живым… Вместо этого пятеро дохлых на шоссе и еще один в квартире. В рапортах-то все гладко… “При проникновении в салон микроавтобуса через водительскую дверь заметил, что один из преступников замахнулся автоматом для нанесения удара прикладом в голову заложника. Был открыт огонь на поражение… Преступник выстрелил в мою сторону из пистолета. Мной произведен выстрел из автомата на поражение…” и т.д. Лаврентьев задумался. Придраться к спецназу не за что. Тот кто передал “просьбу” живых не брать прекрасно это понимал.
Он поднял трубку внутреннего телефона.
- Александр Дмитриевич, зайди ко мне.
Заместитель Лаврентьева полковник Зырянов, вошедший ровно через минуту после вызова, выглядел, как всегда на пять с плюсом. Великолепно сидящий костюм “Hygo Boss”, дорогие часы, носимые по последней моде на правом запястье, сияющие трехсотдолларовые туфли наводили на мысль, что он не бедствует. Но Лаврентьеву на это было наплевать. У Зырянова была золотая голова, и, кроме того, он был кровно заинтересован в Алексее Спиридоновиче. Почему? Очень просто! Лаврентьев пересаживается в кресло начальника управления, Александр Дмитриевич занимает его место. Ну… и так далее.
- Присаживайся, Александр Дмитриевич… - Лаврентьев помолчал. – Что с личностями убитых преступников?
- Все установлены, Алексей Спиридонович. Тот кто на квартире – неоднократно привлекался за хранение наркотиков. Другие пятеро во всероссийском розыске: убийства, нападения на дальнобойщиков и т.д. Начальник МУРа мне уже звонил. Я думал от радости из штанов выпрыгнет….- Зырянов усмехнулся.
- Чудненько… Ну а откуда они взялись? Что по связям?
- А ничего… Мобильный телефон ничего не дал. В распечатке только входящие звонки с трех номеров междугородных таксофонов. Пеленг тоже неинтересен. Начинается от дома, где они захватили ребенка и женщину, потом теряется, восстанавливается на месте проведения операции. Что касается связи с интересующим Вас… нас, - поправился Зырянов, - лицом, то заверяю… - он посмотрел в глаза Лаврентьеву, - заверяю, что такой уважаемый бизнесмен как Греков не может иметь ничего общего с этими отбросами общества. По крайней мере так мне было сказано в московской прокуратуре. – Лаврентьев присвистнул.
- Вот даже как?
- Так точно. Дело передается в компетенцию МВД, дальше, я думаю, объяснять  не надо.
- Не надо… - задумчиво произнес Лаврентьев. – Ну а что по Южанину?
- По Южанину так… Подробный рапорт я подготовлю, а если в двух словах… За последний год он два раза вылетал в Вену и один раз в Тель-Авив. Никаких коммерческих дел у него там нет. В Вене он имел дело с неким Альбертом Штраухом, помощником директора крупнейшего детективного агентства Австрии. Подходов к этой структуре и к означенному Штрауху мы не имеем. Через неделю он собирается еще раз в Вену. Может быть попробовать по каналам СВР? – Лаврентьев пожал плечами.
- Ну что ж… Давай попробуем… Хуже, по крайней мере не будет. Пиши рапорт!
- Слушаюсь! Разрешите идти?
- Иди, Александр Дмитриевич. Завтра с утра рапорт у меня на столе.
Когда за Зыряновым закрылась дверь, Лаврентьев достал коробку дорогих кубинских сигар, подаренных он уже и не помнил кем, раскурил одну и начал заново перечитывать материалы по последней операции.


Через пять дней. Загранаппарат СВР. Вена. Австрия.

Руководитель венского загранаппарата СВР генерал-майор Хмелев Игорь Максимович, рано поседевший мужчина с внешностью и манерами английского аристократа из старых романов расхаживал по кабинету, слегка улыбаясь своим мыслям. Только что он получил шифровку на свое имя из Москвы. В содержании ничего, вообщем-то, экстраординарного не было: провести комплекс оперативных мероприятий по “Грекову Юрию Петровичу, оперативный псевдоним “Южанин”, прилетающим в Вену из Москвы  …”. Но Хмелева развеселило не это. Ознакомившись с установочными данными на Грекова, Игорь Максимович понял, что не только Москва – одна большая деревня, но и весь мир, похоже, одна большая коммунальная квартира. Дело в том, что он знал этого самого Южанина. Это был то самый Юрка Греков, с которым они росли в одном микрорайоне, учились в соседних школах. В десятом классе Хмелев сцепился с ним из-за обворожительной Кати Коростылевой, дочери директора универсама, с которой Греков учился в одном классе. Хмелев мило болтал с ней на танцплощадке, появился Юрка и в нецензурной форме потребовал, чтобы Игорь исчезнул. Слово за слово, было признесено сакраментальное: “Пошли выйдем!”. В результате получилась замечательная драка, в которой Греков хотя и заработал пару хороших плюх, но все же вышел победителем. Катя, на протяжении всего поединка не выпускавшая из рук букетика цветов, подаренных Игорем, презрительно фыркнула и произнесла: “Ну и слабак же ты, Хмелев!”. После чего она, грациозно покачивая бедрами, ушла с Юрой. Игорь, отряхнувшись, молча поднялся и побрел домой. По дороге, вспомнив реплику Коростылевой и оскорбительную ухмылку Грекова, он чуть не разревелся. Потом, купив на последние деньги бутылку самого дешевого портвейна, он напился первый раз в своей жизни, повергнув в ужас свою маму и заработав тяжелый тумак от Хмелева-старшего. Со временем, конечно все забылось, дороги Хмелева и Грекова после школы разошлись, но вот спустя тридцать пять лет пересеклись в Вене. Да, чего только не бывает. Он почувствовал прилив злости. А еще Фрейда не хотели признавать! Все как по учебнику… Хмелев вызвал своего заместителя и отдал соответствующие распоряжения.


Выдержка из сводки службы наружного наблюдения.

…В 14:30 Южанин вышел из отеля и в сопровождении двух мужчин на автомобиле BMW-530 номер …, нигде не остонавливаясь проследовал к железнодорожному вокзалу.
15:05 Южанин приехал на вокзал, оставил машину и сопровождение на стоянке и прошел в здание вокзала, где остановился у справочного бюро.
15:10 К нему подошел мужчина, с которым у Южанина состоялся десятиминутный разговор. Содержание разговора не зафиксировано. Мужчине присвоен псевдоним  Вольф.
15:20 Получив от Вольфа листок бумаги и попрощавшись с ним, Южанин подошел к телефону-автомату и сверяясь с листком набрал номер. Номер и разговор не зафиксирован. Известно лишь то, что был набран код Инсбурка. Разговор продолжался три минуты. В это время Вольф вышел из здания вокзала, сел в автомобиль Фольксваген-Гольф и на высокой скрости проследовал на … дом №…, где располагается офис фирмы … - детективное агентство.
15:25 Южанин вышел из здания вокзала и проследовал обратно в отель. Других контактов не зафиксировано.
…………………………………………………………………………………………………………………….
Вольф – Альберт Штраух, помощник директора детективного агентства. Установочные данные прилагаются.
“…Любопытно… - подумал Хмелев, прочитав сводку и установочную справку. – Что же это за дела у Юры с частными австрийскими детективами… Ну хорошо … Из-за наших долбозвонов, которые не зафиксировали ни номера, ни разговора, придется поработать с этим самым Вольфом. Надо подвести к нему кого-нибудь из местных… Кого же? Так… Судя по справке, больше всего на свете герр Штраух любит деньги и женщин. Даже нет, не так… Женщин и деньги как вспомогательное средство для покупки тех же самых женщин. Однако, достаточно опытный оперативник, поэтому на примитивную “медовую ловушку” его не поймаешь… А вот если не на примитивную…” Хмелев поднял трубку внутреннего телефона:
- Павел Дмитриевич, зайди ко мне.
Зашедший через пару минут Павел Дмитриевич Жерехов был личностью колоритной и широко известной в узких кругах. Когда планировалось контрразведывательное обеспечение какой-то операции и при этом требовалось использование женской агентуры, шел негласный приказ: “Жерехов, вперед!”. Павел Дмитриевич, скромно потупя глазки, кивал и операция проходила как по маслу. Все попытки помешать проваливались. Все, практикующие такие попытки, собаку съевшие на различных вербовочных подходах, сыпались на женщинах. После рвали на себе волосы, но уже было поздно. Но никто и не догадывался, что всему виной скромный российский дипломат или торгпред, невысокого роста мужчина, внешне слегка напоминающий молодого Вицина. Список жереховских женщин-агентов, женщин-инфоматоров, женщин, работающих на доверии, был крайне разнообразен. При работе Павел нарушал все неписанные законы, списывал огромные суммы на “оперрасходы”, но при этом выдавал на гора качественный результат, поэтому ему прощалось все. До поры, до времени…
…Жерехов внимательно прочитал документы, которые ему дал Хмелев, и, посмотрев на Игоря Максимовича, еле заметно улыбнулся.
- С этим фруктом, Игорь Максимович, в качестве подхода я предлагаю использовать Эльзу. А для вербовки – Вернера.
- А ты ее не переоцениваешь, Паша? – Хмелев внимательно посмотрел на Жерехова. – Этот Вольф до своего нынешнего места прослужил пятнадцать лет на оперативной работе в полиции. Ты уверен, что он на нее клюнет? Кроме того, мне совершенно не надо, чтобы в результате нашей операции его с позором уволили.
- Обижаете, Игорь Максимович. Эльза к нему и близко не подойдет. Дело в том, что директором этого агентства работает Отто Кранц. Тоже полицейский в прошлом, но такой… Бумажки перекладывал. Но человек очень властный. Поэтому, я предлагаю следующее…
…Когда Жерехов ушел, Хмелев долго сидел в своем кресле и размышлял. План, предложенный Павлом был конечно очень рискованным, но если все срастется, то… То австрийское детективное агентство станет ручным. Ради такого, стоит попробовать…
Через четыре дня в 11:00 секретарь Отто Кранца доложила о приходе барона Карла фон Штаубе с супругой. Все потенциальные клиенты агентства были окружены вниманием, не говоря о таких, которые подпадали под категорию VIP.
Когда они вошли в огромный кабинет, Отто Кранц вышел из-за стола и, приторно улыбаясь, пошел к ним на встречу. Автор понимает, что самое неприятное в художественном произведении – это штампы, но тем не менее: внешностью Кранц напоминал совпартдеятеля из дешевых фильмов эпохи расцвета перестройки – худой с гладкими зализанными на пробор волосами с легкой бюрократической плешкой, тонкие губы и очки в металлической оправе. Для полноты картины не хватало только портрета Ленина на стене, но его не было. Из под очков цепко и умно смотрели маленькие серые глазки. Отто действительно был очень умным человеком, в том смысле, что в бюрократических и административных играх он чувствовал себя как рыба в воде. Однако, к своему несчастью, оперативник он был никакой. Но мы отвлеклись… Пришедшую пару Кранц очень часто видел по телевизору, на фотографиях в прессе, но живьем – первый раз. Он с радостной улыбкой пожал руку барону – плотному рыжеволосому мужчине и дольше положенного задержал взгляд на его жене – Маргарет фон Штаубе. Бывают женщины, которые не отличаясь голливудской красотой, тем не менее притягивают взгляды всех мужчин мира. От Маргарет за версту веяло аристократизмом, тщательно сдерживаемой страстью и как бы это сказать… Породой. Но при этом ее зеленые глаза казались поддернуты корочкой льда, поэтому все глупые мысли промелькнувшие в голове у Кранца исчезли так же быстро, как и появились.
- Я очень рад вас видеть, господа! – проговорил Кранц. – Пожалуйста, присаживайтесь. Не хотите ли чего-нибудь выпить? – Не дождавшись ответа, он пожал плечами и усадил пришедшую пару за гостевой стол. Сам уселся напротив и придал своему взору крайнюю заинтересованность. Сейчас самое главное, чтобы они сделали выгодный заказ.
- Я слушаю вас внимательно, господа. Чем я могу вам помочь? – Штаубе смотрел на него немигающими глазами.
- Дело очень деликатное, господин Кранц. Мне порекомендовали обратиться к Вам, как к человеку у которого квалифицированные кадры, а кроме того… - барон многозначительно посмотрел на Отто, - кроме того здесь умеют хранить секреты.
- Вы абсолютно правы, барон. Качество работы и тайну мы гарантируем. Это наш принцип.
- Очень хорошо… - Штаубе позволил себе усмехнуться. – Вкратце, суть дела такова: завтра мне необходимо срочно уехать в Южную Америку. По причинам, о которых я говорить бы не хотел, я еду без супруги. Маргарет вынуждена остаться одна. Поездка моя незапланированна, поэтому Маргарет не может скорректировать свое расписание. Кроме того в нашем замке хранятся ее фамильные драгоценности. Они не такие дорогие, но это память. Короче мне надо, во-первых, чтобы Ваши люди круглосуточно находились в нашем замке, а во-вторых, чтобы была обеспечена охрана моей жены.
- Но что же здесь необычного, господин Штаубе? – в голосе Кранца зазвучало разочарование.
- Необычно здесь то, что никто из посторонних не должен догадываться, что Ваши люди – это охранники. На время моего отсутствия я меняю всю обслугу. Ваши люди будут шоферами, садовниками, поварами, камердинерами. Человек, который будет работать с Маргарет, будет ее секретарем. Мне абсолютно не нужно, чтобы рядом с ней таскался огромный детина, привлекающий всеобщее внимание. Но! Главная обязанность Ваших людей – это безопасность. Беретесь?
Кранц надолго задумался. Возможно, будь на месте этой четы, а точнее на месте Маргарет кто-нибудь другой, он бы отказался, поскольку от этого предложения отчетливо тянуло неясностями, влекущими за собой неприятности. Но Маргарет… Она вдруг на мгновение послала Отто такой умоляющий взгляд, что он решил согласиться. А зря… Дьявол сделал свой ход. Операция российской СВР, получившая кодовое название “Венская жемчужина” началась.
Подбор персонала для выполнения полученного заказа Кранц поручил Альберту Штрауху. В разговоре Кранц не преминул упомянуть об огромной ответственности агентства и Штрауха персонально за выполнение работы.
За один день весь обслуживающий персонал в замке графа, включая личного секретаря Маргарет были заменены на других. Этих других подбирал Штраух лично. В частности секретарем Маргарет стал Дитрих Борн – тридцатилетний человек, до недавнего времени служивший в знаменитой “Кобре”. По окончании пятилетнего контракта он не стал возвращаться в полицию, а, воспользовавшись предложением Штрауха, стал охранником. Известность он приобрел, когда охранял одного известного банкира. Тогда Борн, который находился в дальнем кольце охраны, сумел разгадать в приближающемся оборванце потенциальную угрозу. Оборванец успел только достать из под лохмотьев “Узи”, как Борн сделал два выстрела. Первый в вооруженную руку, второй практически сразу после первого в коленную чашечку, после чего нападавший ни о чем, кроме как о страшной боли думать не мог. В описанном эпизоде не было бы ничего не обычного, если бы Дитрих не стрелял навскидку с дистанции двадцать семь метров. После этого Борна приметили и стали поручать ему особо сложные случаи. Внешне это был человек нормального телосложения, напоминавший молодого, следящего за собой бизнесмена.
…О это благословенное словосочетание “если бы”… А еще “что было бы”… Что было бы, если бы брата Володи Ульянова не повесили? А что было бы если бы Гитлера, а тогда еще Шикльгрубера во время разгона демонстрации не ранило, а убило? А что было бы если бы Майка Тайсона покалечили в тюрьме? Как вам вопросы?
Эх, если бы Отто Кранц знал, что Маргарет фон Штаубе давно завербована российской СВР и  имеет оперативный псевдоним Эльза? Если бы тот же Кранц хотя бы краем уха слыхал, что сам барон – отчаянный карточный игрок, который к настоящему моменту проиграл все, что у него было (надо сказать, не без помощи добрых людей)? И в Южную Америку бежит, чтобы провернуть одну крайне рискованную операцию, подсказанную ему еще одним добрым человеком, который дал ему в долг кругленькую сумму? Если бы Кранц хотя бы догадывался, что идея с заменой персонала – это идея Маргарет, а точнее Хмелева и Жерехова? А еще Кранц даже в самом страшном сне не мог представить, что у Маргарет существуют некие специфические наклонности, которые даже в “свободном” западном обществе являются неприемлемыми? Если бы Кранц все это знал, он даже на порог не пустил эту супружескую чету… Но… Если бы да кабы… Какие-то неясные сомнения мелькали у Альберта Штрауха, но как уже было сказано, Кранц был гением административно-бюрократических игр и своих сотрудников держал в ежовых рукавицах. Вот так вот…
Несколько дней все было чинно и красиво… Охранники несли службу, Дитрих находился все время рядом с Маргарет, общаясь с гостями, с корреспондентами, не забывая ни на миг о своей основной обязанности: охранять жизнь и здоровье дорогой баронессы. Каждый вечер он звонил своей жене в Женеву, которая находилась там уже полгода из-за маленького Франца – сына Дитриха. Ребенок был тяжело болен и находился на излечении в престижной швейцарской клинике. Все шло своим чередом…

Блеск “Венской жемчужины”.

В этот день все шло как обычно… Шофер привез Маргарет и Дитриха из ночного клуба в замок, поставил машину в гараж и отправился спать. Маргарет, в сопровождении Борна поднялась в свою спальню. Борн совершил ежевечерний обязательный ритуал, а именно: переговорил со старшим охранником, лично убедился в отсутствии посторонних в спальне и кивком дал добро Маргарет. Обычно она тихо говорила ему: “Спокойной ночи, Дитрих…”, но на этот раз вдруг обожгла его своими глазами и, слегка склонив голову, молча пошла к себе. Дитрих, недоуменно пожав плечами, прошел в соседнюю комнату, где было его место. Ему вполне хватало пяти часов, чтобы выспаться, баронесса не просыпалась раньше полдня, времени было навалом и он решил немного почитать перед сном. Спустя час, когда он уже собирался ложиться, он вдруг услышал звуки, доносившиеся из комнаты Маргарет. Вначале он не понял, что это такое, но потом сообразил и покраснел. Это были стоны женщины, находившейся на пике сладострастия. Благоразумие советовало ему оставаться на месте, но Дьявол, который всегда проявляется в нужный момент, шептал: “…Иди посмотри… Такого ты никогда не видел и не увидишь… Это тебе не Милена…” . Милена -   жена Борна, была воспитанная в строгой католической семье. Кроме того, она была пстоянно занята своим больным сыном, поэтому для секса времени практически не оставалось. Изредка Борн позволял себе снимать стресс с проститутками, но это так – капля меда в море дегтя… Дитрих встал, и двигаясь как сомнабула, вышел из комнаты и тихо приоткрыл дверь в спальню Маргарет. Картина, которая ему предстала не оставила бы равнодушным и более стойкого человека, не говоря уже о Борне – здоровом молодом мужике, сексуально полностью неудовлетворенным. Маргарет в распахнутом пеньюаре разметалась по кровати… Правой рукой она гладила себя по полным грудям, а левой бойко орудовала вибратором, который скрывался между стройных ляжек. Волосы ее разметались, а с губ срывались громкие стоны. Дитрих непроизвольно сглотнул и воровато оглянулся: в коридоре никого не было. Очевидно, он случайно задел дверь, потому что Маргарет вдруг открыла глаза, с ужасом и со стыдом взглянула на Борна, мгновенно отбросила вибратор и прикрылась простыней (надо отдать должное, очень расчетливо прикрылась – ничего интересного простыня так и не скрыла).
- Боже мой, Дитрих, что Вы здесь делаете?
- Извините меня, баронесса, - пробормотал Борн, глядя в пол, - я услышал как Вы стонете и подумал, что может быть Вам нужна помощь… - Дитрих не поднимал глаз, и поэтому не видел как взгляд Маргарет стал холодно-довольным.
- Нет, Дитрих, плохо мне не было… Просто… Господи как стыдно…
- С вашего разрешения, я пойду, - сказал Борн, упорно глядя вниз.
- Подождите пожалуйста, - услышал он тихий и жалобный голос Маргарет. – Прошу Вас, присядьте… Я все равно сегодня уже не засну…
Маргарет быстро запахнула пеньюар и присела к столику, указав Дитриху место напротив. Несколько секунд поколебавшись, он сел на указанное место. Пара минут прошла в молчании.
- Налейте себе что-нибудь… - произнесла Маргарет.
- Благодарю Вас, я не пью.
- Совсем?
- Вообщем-то, да… - нехотя сказал Борн.
- Ну в таком случае, налейте мне коньяку, а себе что хотите… Хоть минеральную воду… Спасибо…
- Дитрих мне очень стыдно за то, что Вы сегодня увидели… Такой меня не знает никто, даже… - губы Маргарет сложились в брезгливо-презрительную усмешку, - мой дорогой муженек… - Дитрих взглянул на нее.
- Почему Вы так говорите о нем? – заинтересованно спросил он и попался. В психологии это называется “крючок” – он сам показал свой интерес к этой теме.
- Потому что это чудовище, а не человек… - тихо проговорила Маргарет. – Нет, не думайте, он не бил меня – это все из книжных романов. Все гораздо более противнее…
- Я не понимаю, баронесса… Барон производит впечатление очень порядочного и культурного человека. Он богат, любит Вас, беспокоится за Вас… Не понимаю…
- Любит… - с горечью произнесла Маргарет. – Это да… Мы заключили брачный контракт, по которому в случае доказанной измены одного из супругов, все материальные ценности достаются другому, после чего следует немедленный развод…
- Ну и что? Вы прекрасная пара – какие могут быть измены? Что с Вами? Почему Вы плачете? – Маргарет действительно горько плакала… - Я прошу Вас… Что случилось?
Маргарет с ненавистью взглянула на портрет молодого фон Штаубе, висящий над кроватью.
- Случилось то, что мой дорогой муж – полный импотент и перед свадьбой он это от меня скрыл. Я, молодая здоровая женщина, живу как в аду. Максимум на что он способен – это облизывать меня своим языком, а мне это противно, противно, противно!!! – Маргарет кричала, уже не сдерживая себя, а Борн изумленно глядел на нее. Он никогда не любил копаться в чужом грязном белье, а тут его вываливали перед ним полной грудой.
- Простите, баронесса, - он встал, - я, пожалуй, пойду.- Маргарет внезапно схватила его за рукав.
- Подждите, Дитер, прошу Вас, - она говорила лихорадочно как в бреду. Щеки ее раскраснелись, а на глазах выступили слезы. – Пожалуйста, выслушайте меня… Он никуда не отпускал меня от себя. Прислуга следила за мной, поэтому я настояла, чтобы весь персонал был заменен. Барон вернется только послезавтра… Прошу Вас, помогите мне или я сойду с ума! Одна ночь с Вами даст мне силы, чтобы терпеть этого немужчину еще очень долго!!! Пожалуйста… - она опять заплакала. Борн ошарашено смотрел на нее.
- Вы понимает о чем просите?
- Да… - прошептала Маргарет, - да понимаю… Господи, но что же мне делать?… Дитер… Неужели я Вам совсем не нравлюсь?… - Она распахнула пеньюар и, бесстыдно расставив ноги, огладила себя руками. Борн как завороженный не мог оторвать от нее взгляда. Долгое отсутствие Милены, надоевшие проститутки, откровенный призыв Маргарет, все это смешалось у него в душе…
- Вы прекрасны, баронесса… - дрожащим голосом проговорил он, делая к ней шаг. Дьявол, наблюдающий за этой сценой, мерзко захихикал и потер ладони… Борн впился поцелуем в губы Маргарет. Она глухо застонала от наслаждения, но потом вдруг оттолкнула его…
- Нет, милый… - задыхаясь, пролепетала она, - не так…
- Я не понимаю…
Дьявол напряженно вглядывался в Борна… Купится или нет?…
- Я шлюха, Борн… Я изменяю своему мужу… Так докажите, что я шлюха! Изнасилуйте меня… Покажите как должен действовать грубый самец с похотливой самкой.. Ну!!!
Маргарет, сама того не зная, угадала тайные мысли Борна… Глухо зарычав, он набросился на нее… Начался поединок, сопровождаемый треском раздираемой одежды, воплями Маргарет, стонами, рыком Борна: “Ты этого хотела, грязная сука?!! Получай!!!” и тому подобным… Дьявол радостно подвывал, науськивая Борна: “Ату ее!!! Делай эту тварь!” А Борн, как будто его слыша, полностью обезумел. Вдруг по замку разнесся вой сирены – это Маргарет, улучив момент, нажала тревожную кнопку. Борн попытался освободиться из ее объятий, но она вцепившись ногтями до крови в его лицо и спину, заорала: “Не-е-ет!!!”, лишив его какой-либо возможности пошевелиться.
…Дверь в спальню распахнулась от мощного удара ногой. Охранники ворвались вовнутрь и в изумлении остановились. Дитер весь в крови ошарашено глядел на них, пытаясь привести в порядок разорванную одежду. Маргарет рыдала. Губа у нее была разбита, грудь была в лиловых пятнах известного происхождения, а на руках наливались синяки от пальцев Борна.
- Что здесь произошло? – медленно спросил один из охранников, хотя картина для него была ясна.
- Боже мой… - сквозь слезы проговорила Маргарет. – Заберите его, пожалуйста… Это мерзкое грязное животное… Он изнасиловал меня… Господи, какой позор…-На лице охранника появилась отвращение.
- Это правда, Дитер? – дрожащим от ярости голосом спросил он.
- Да вы с ума сошли!!! – заорал Борн. – Эта сука сама… - он замолчал.
- Все ясно… - охранник с размаха двинул Борна кулаком в лицо. – Одевайся, ублюдок!!!-заорал он. – Наденьте на эту свинью наручники и отведите вниз.
- Слушай меня внимательно, скотина, - сказал он Борну, когда того стонущего от боли и позора со скованными за спиной руками вывели в коридор, - сейчас здесь будет полиция. Единственное, что я могу сделать для такого негодяя как ты – это позвонить Штрауху. И моли Бога, чтобы он появился здесь раньше легавых. Понял меня?!!
Борн кивнул. Он, действительно все понял, но к сожалению очень поздно. Эта мерзавка подставила его, через него всю фирму. Обвинение в изнасиловании – это не шутка. А то что его обвинят, Дитер не сомневался. Все было настолько очевидно, что не требовало никаких доказательств. И опять это благословенное: “если бы”. Если бы Борн знал, что в нужный момент Маргарет нажала кнопку аудио и видеозаписи. Если бы он знал, что она сама грязная извращенка, имеющая склонность к садизму, к маленьким детям… Этот ужас открылся барону уже после свадьбы и только непонятная жалость удерживала его от развода. Если бы он знал, что все инструкции Маргарет получает от великого Жерехова, который, играя на самых грязных струнах ее души, использует Маргарет как марионетку. Если бы он знал еще кое о чем… Если бы он только знал…



Блеск «Венской жемчужины»-2

…Если бы он только знал… Телефонный звонок разбудил Штрауха, а сообщение, переданное ему, ударило его под сердце и заставило на короткое время впасть в состояние полной прострации. Механически переставляя ноги, он вышел из своего дома, сел в машину и поехал в замок. Ему не хотелось абсолютно ничего. Зная характер Отто Кранца, пуританские нравы венской полиции, а также, предвидя злобные шакальи хари представителей СМИ, которые обожают питаться вонючей падалью, он понимал, что его карьера закончена, если только не произойдет чуда. Борн его протеже, Кранц несомненно это помнит, и чтобы спасти репутацию агентства, швырнет Штрауха и Борна на растерзание толпе. Борн сядет всерьез и надолго, его жена и сын долго не протянут, а Штраух в охранном и детективном бизнесе станет персоной «нон-грата». Короче, все по полной программе…
Понятно, что Штраух, мягко говоря, тоже не все знал. Слишком много сил Хмелев и Жерехов вложили в «Венскую жемчужину», чтобы позволить произойти какому-нибудь чуду. Кроме, разумеется, запланированного… Черт побери, опять придется повториться… Если бы Штраух успел приехать раньше полиции, возможно он что-то смог изменить. Однако, наряд полиции появился в замке буквально через десять минут после того, как Маргарет подняла тревогу. Они совершенно «случайно» ужинали в небольшом кафе километрах в пяти от замка. Получив давно ожидаемый сигнал о нападении на замок, они прыгнули в машину и уже через десять минут с удивлением, перемешанным с отвращением взирали на окровавленного Борна и на бьющуюся в истерике Маргарет. Еще через несколько минут во двор замка въехали машины, принадлежащие одному из венских телеканалов, а также, новенький БМВ Густава Мильке – корреспондента городской газеты. Как перелетные птицы безошибочно находят дорогу на юг, так и Мильке находил «жаренное», где бы оно не находилось и где бы не находился он сам. Подъехавший через пятнадцать минут Штраух увидел «мигалки» полицейского мерседесса, суетящихся телевизионщиков и весело переговаривающегося с ними Милькеи понял, что опоздал. Глубоко вздохнув, Штраух пошел к крыльцу.