Я не боюсь

Лауреаты Фонда Всм
АНАСТАСИЯ ШЕВЕРДИНА - http://www.proza.ru/avtor/anastasia777 - ПЕРВОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ДОРОГИ, ДОРОГИ..." МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ


 Анна осторожно села на продавленное сидение и уставилась в окно. За грязным стеклом – летнее утро. Тонкие солнечные лучи пронзают запыленную листву осин вдоль платформы, будят птиц, рассыпаются серебром росы по желтеющей траве. Под кустами шиповника кукожатся остатки ночи. Сине-фиолетовый асфальт кажется мокрым.
– Я не боюсь, – тихонько шепчет Анна и смотрит в окно.
Толстый водитель залазит в кабину, сердито хлопает дверью.
– Отправляемся! – хрипло кричит в салон.
Мужчины поспешно выбрасывают окурки и заскакивают в автобус.
– Ну, наконец-то! – облегченно вздыхает длинноволосый парень через проход.
Ревет мотор, дрожит старый автобус. Мгновение – и машина тяжело срывается с места, оставляя позади заплеванную платформу, полуразваленный автовокзал и сонных людей на узких лавках. Впереди – дорога.
– Я не боюсь! – повторяет Анна, вцепившись тонкими пальцами в спинку переднего сидения.
Автобус ползет вдоль серых пригородных домиков с роскошными палисадниками. Розы, ромашки, лилии приветливо кивают из-за низеньких заборчиков. В салоне пахнет бензином.
– Я не боюсь!..
Вот и выезд из города. Шоссе разделяет мир пополам. Справа – море созревающей пшеницы, слева – облака цветущей гречки. Дорога уходит в небо. А на небе звучит орган.
Сколько не едь – вокруг поля и поля. Плоско, пустынно, просторно. Очень много неба – лазурного неба над горячей землей. Это для того, чтобы легче дышалось. Ведь дышать нужно полной грудью.
Началось кукурузное поле. Упругий степной ветер играет золотистыми метелочками. Кукуруза пахнет детством. Кукуруза пахнет родительским домом.
Внезапная остановка. Желудок подпрыгнул к горлу.
– Я не боюсь! Я не боюсь! – шепчет Анна. Шепчет, а хочется кричать.
В салон заваливается пропитый бритоголовый мужчина. Внаглую разглядывает пассажиров, останавливает мутный взгляд на Анне. На красно-сизом лице вспыхивает хищная улыбка. Подходит, падает на соседнее сидение.
– Здааасссьте!
– Здравствуйте! – тихо отвечает девушка и отворачивается к окну.
Вдоль дороги плывут подсолнечники. Нежатся под палящими лучами, томно шевелят шершавыми листиками. Равнодушные к автобусу, мчащемуся по трассе, к глядящей в окно Анне. Очарованные солнцем, обрученные с солнцем. Наверное, так и должно быть. Наверное, стоит всю жизнь смотреть лишь на то, что любишь.
Вдруг в симфонии летнего утра – диссонанс. Анна чувствует на колене горячую мозолистую ладонь. Девушка медленно поворачивается к соседу, долго смотрит в его бычьи глаза и решительно отталкивает руку.
– А ты знаешь, что я сидел? – щурится мужчина.
– Знаю, – отвечает девушка. – А ты знаешь, что я тоже сидела?
Бритоголовый усмехается.
– Не трынди!
– Я не лгу, – лицо у Анны торжественно-спокойное. – Я отсидела три года.
– Ну и за что приняли? – ухмылка постепенно тает на потрескавшихся губах уголовника.
– За убийство. Я убила человека.
– За что?!
– Так, ни за что, – смотрит в никуда Анна. – Просто так…
Мужчина закряхтел, поднимаясь с сидения.
– Ты страшная баба! – дохнул в лицо Анне перегаром и отправился в конец салона.
Анна вновь уставилась в окно. За грязным стеклом – летнее утро. Теперь весь мир для нее – словно за грязным стеклом.
– Я не боюсь! – твердит про себя, как заклинание. – Я не боюсь! Не боюсь!
Над горизонтом клубятся тучи. Белые башни, синие горы. Что, если дождь? Здравый смысл против: дождя не должно быть – утром выпала роса. Но страх – вне компетенции здравого смысла. Анна боится дождя и мокрого асфальта. Они пахнут слезами и кровью.
Оглянулась – бритоголовый мужик смотрит на нее с опаской. Да, она – страшная баба. Ничего не попишешь. Разве она соврала? Нет, не сказала ни слова неправды! Она отсидела. Три года. За убийство. Ее одиночной камерой было собственное искалеченное тело. Пусть идет дождь. Пусть идет! Пусть мокрое шоссе пахнет слезами и кровью. Она не боится. Теперь – нет. Было страшно, когда на крутом повороте занесло автомобиль, желудок подскочил к горлу, ее выбросило через лобовое стекло, машина перевернулась, и запахло бензином. Было страшно, когда локоны подруги вспыхнули одновременно с бензобаком. Было страшно в больничной палате, когда врач ощупывал ноги, а она не чувствовала прикосновения. А теперь – нет. Анна не боится дороги. Пусть боятся те, кто не умирал. Она – умирала. Не было света в конце тоннеля, не было райских кущей и огня геенны. Только тьма и пустота. Пропасть печали. Даже мокрый от крови асфальт, даже кудри в огне, даже самая невыносимая боль лучше бесконечности небытия. Любая дорога лучше такой остановки.
А тучи похожи на гриб после взрыва атомной бомбы. Водитель не чувствует опасности, не боится мокрого асфальта и крутых поворотов – покачивается в такт роковым композициям, доносящимся из радиоприемника, утирает со лба пот. Анна никогда больше не сядет за руль. И дело не в том, что она боится дороги. Она не боится. Просто трасса не любит тех, кто проливает кровь на мокрый асфальт.
Может, и будет дождь. Может, они разобьются. Но не Анна будет в этом виновата. Кто угодно – только не она. Анна отсидела свое. Теперь она будет жить. Просто жить до следующего раза, когда желудок подскочит к горлу.
– Можно я сяду? – слышит девушка бархатный голос над ухом.
– Можно!
Длинноволосый парень осторожно опускается на соседнее сидение.
– Я слышал ваш разговор с тем мужчиной! – сознается молодой человек, щурясь на солнце. У парня на носу и щеках веснушки.
– И что?
– Я не боюсь! – улыбается длинноволосый. – Смотрите, жаворонок! – тычет он пальцем в небо. – Они любят солнце и поле.
– Как я, – тихо отвечает Анна. На душе легко и спокойно.
– И как я, – говорит молодой человек, завороженно глядя на ползущие с запада облака.