Светило солнышко, пели птички, в отделении провинциальной психушки №3 было знатное пополнение. Ночью скорая помощь привезла к парадному входу больницы сразу троих пациентов: двух братьев и сестру. Молодые люди так увлеклись празднованием выпускного девушки, что упились паленым спиртом до состояния, в котором отдельных индивидов посещает чудесная гостья по имени белая горячка. Но наши индивиды оказались особенным типом людей, из той когорты, кого психоз накрывает сообща: в их затуманенных алкогольными парами мозгах синхронно родилась общая идея, подстегнутая разгулявшимся воображением.
Петя, Боря и Женя Котиковы вдруг решили, что на самом деле их зовут Питером, Альбертом и Жаклин д’Артемисами, и что они графы, проживающие в Англии начала семнадцатого века. Все-таки, юные звёзды британской аристократии были людьми весьма просвещёнными, а потому имена и времена выбрали себе не абы какие. Со страной и веком все и так ясно — новоявленные графы были помешаны на средневековье, рыцарстве и романтизме.
По сути, не стукни им в головы идея отпраздновать выпускной Жени, так и остались бы они навсегда обычной русской семьей, увлеченной эпохой плаща и шпаги, собирались бы по вечерам вместе и грустили бы о тех славных далеких временах, в кои они не могли переместиться… Не было бы в их жизни психиатрической больницы №3 и всех тех замечательных друзей и врагов с коими повстречались они в ее длинных и загадочных коридорах…
Но к несчастью (а может быть и к счастью) Пете все же пришла в голову эта роковая идея, в корне изменившая их жизни, давшая прочувствовать им на собственной шкуре победы и поражения, дружбу и предательство, ненависть и любовь, слабость и даже отчаяние… Но не будем забегать вперед.
Итак. Молодые люди избрали себе имена со смыслом, воплотили в себя так сказать своих любимых героев, коим они поклонялись долгие годы. И в те же мгновения свято поверили, что это их истинные имена, данные им при рождении. Бедные родители, если бы они только знали, какие деяния им припишут великие отпрыски!..
Петя внезапно стал Питером, вспомнив ту неземную страсть к капитану Бладу, которую испытал в двенадцатилетнем возрасте; Боря превратился в Альберта, вновь воодушевившись образом графа Рудольштадского, бывшего его патроном с тринадцати лет; а Женя… Женя обратилась в Жаклин, бесстрашную дочь д’Артаньяна. Девушка с удовольствием стала бы Гелиосом, белокурым хранителем мечты из Иллюзиона, тем кто первым сумел взволновать ее душу и украсть сердце наивной десятилетней девочки, но увы: он был парнем, а она нет. Женя четко осознавала это различие даже под давлением белой горячки, нагрянувшей нежданно-негаданно на ее праздник. Пришлось довольствоваться женским образом, по крайней мере, не вызывающим антипатии.
Скромная квартира на улице Горячей Белочки в одночасье превратилась в роскошнейший замок Артемис (трое жильцов с детства были неравнодушны к чудесному мультику «Сейлор Мун», а их любимым героем, разумеется, был белоснежный кот защитницы планеты Венера), а соседи — в недостойную челядь. «Челядь», к слову сказать, с таким положением дел долго мириться не стала: просто и без затей взяла и позвонила в 03.
Причины у несчастного населения были веские: новоявленные графы мало того что залихватски скакали на швабрах вверх и вниз по лестницам, создавая тем самым адский грохот на лестничной клетке и воображая себе конные прогулки по собственным угодьям; еще они изображали из себя «добрых хозяев», пытаясь принудить соседей служить им: мыть полы, пасти на полях (читай — газонах вокруг дома) скот, мыть и кормить своих «господ» и так далее. Они вламывались в соседние квартиры, мотивируя это тем, что у слуг не должно быть от графов никаких секретов. Если же жильцы протестовали и запирались в своих жилищах, д’Артемисы начинали выламывать двери, угрожая расправой… Никакие увещевания не помогали: юные полоумные были твердо уверенны в собственной безнаказанности, ведь они — аристократы! Многоэтажка ходила ходуном, а у добрейших людей, ее населявших, заканчивалось терпение.
Первой не выдержала пожилая старушка с первого этажа после того, как ее выдрали из постели посередь ночи, с дикими воплями требуя под дверью, чтобы она шла пасти каких-то мифических коз. Бабка в отчаянии схватилась за телефон и вызвала бригаду санитаров из местной психушки, прокричав дежурному что-то о «…буйно помешанных подростках, ломящихся к ней в квартиру!..». Дед, докуривавший у окна вторую папиросу, печально взглянул на нее:
— Ты наконец-то решилась на этот шаг?
— Да, — обреченно подтвердила бабулька, прислоняясь седым виском к косяку.
— И ты тверда в этом решении? — дед печально сгорбился. — Ведь они такие подающие надежду дети!..
«Дети» утроили усилия, дверь ходила ходуном.
— Я тверда, — пожилая женщина стояла на своей маленькой кухне, вся облитая лунным светом, и походила на изваяние. — Если мы не сделаем этого, их постигнет участь душевнобольных навеки! А сейчас, возможно, их еще удастся спасти…
— Ну что ж, посмотрим… — согласился старик, пессимистично прошаркав мимо нее в тапках с большими кроличьими ушами. — Главное, чтобы не залечили как Ваську из дома напротив…
Тяжко вздохнув, бабка пошла открывать двери: нужно было сдержать разрушительные порывы юных графов до приезда добрых людей в белых халатах. К своему немалому изумлению старушка обнаружила, что к ней ломилась одна лишь Женя, но несчастная дверь угрожающе прогнулась под ударами ее маленьких кулачков.
— Поистине, дитя мое, в тебе заключена великая сила, — печально проронила бабка, глядя на хрупкую «графиню». — Ты будешь страшна для своих недругов!
Разумеется, Жаклин, в силу своего недуга, восприняла все слова «служанки» буквально. Но в ее воспаленном мозгу произошли пугающие метаморфозы, и вот уже перед ней стоит не соседка, не служанка, а Королева. Замусоренная лестничная площадка превратилась для нее в руины страны, некогда управляемой этой Королевой, но разрушенной таинственными «недругами». С чего бедная девушка это взяла, во веки веков останется совершенно неясным, но все последующие слова бабки приобрели для нее силу пророчества.
— Я искренне надеюсь, что ты сумеешь победить коварного врага, впившегося в нашу страну, — продолжала ораторствовать бабка, вошедшая во вкус и тянущая время, обрадованная таким безоговорочным вниманием слушательницы. — Да что там, в страну! — она потрясла кулаком, — Вся Земля под угрозой противника, под названием Пьянство! Вы, подрастающее поколение, должны стать хранителями здорового образа жизни, воинами трезвенности и!..
Извилины в мозгу Жаклин окончательно капитулировали под шквалом информации, открывшейся ей только что, и она, не слушая далее, глубоко поклонилась Королеве и с чувством произнесла:
— Ваше величество, я ничего не поняла из вашего послания, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить Землю от происков коварных недругов! Я – один из легендарных воинов-хранителей! Не мне убегать от опасностей!!!
Вывалив на соседку столь пламенную речь, против пафосности которой без роковых потерь для психики мог устоять лишь бывалый анимешник, Жаклин схватила швабру, оседлала ее и с ужасающим грохотом поскакала вверх по бетонным ступеням.
Бабка постояла-постояла в дверях, почесала репу, поразмыслила о бренности бытия, а потом внезапно расцвела:
— Воин-хранитель? — она изобразила замысловатый жест, едва не переломав пальцы. — Я несу возмездие во имя Луны! — торжественно породила она в гулкую тишину подъезда и радостно побежала пугать своего деда.
Сей феномен мог бы подтвердить гипотезу о том, что сумасшествие может передаваться воздушно-капельным путем, но, увы: старушенция часто смотрела мультики вместе со своей внучкой и решила просто поприкалываться над муженьком, выбрав подходящий момент. О том, что тот может сдать ее, за компанию с Котиковыми, к санитарам, она как-то не учла.
А Жаклин тем временем достигла двери собственной квартиры, где и встретилась с братьями, кубарем скатившимися откуда-то сверху. Тут же на площадке (в цветущем саду, по мнению юных графов) и состоялся горячий обмен последними новостями. Во время эмоциональной дискуссии Питер небрежно поигрывал куском стальной арматуры, добытым на пятом этаже, и воображал, будто это — трость из черного дерева.
Выяснилось, что Петя и Боря схлестнулись с соседями, живущими на шестом этаже. Чего они там добивались от несчастных людей не так уж важно: Женя не заострила на этом внимания. Зато она четко осознала, что братья получили еще один кусочек пророчества.
Между нами говоря, злой, как Сатана, полуголый мужик, вспоротый из постели посреди ночи, просто послал их в Преисподнюю, пригрозивши в противном случае сделать из болезных треугольнички с повидлом. Да-да, любое упоминание о еде всегда пробуждало в нем скрытые страсти! Но братцы все, конечно же, восприняли превратно: жена разъяренного соседа, стоя около телефона, тут же в коридоре, как раз орала подруге о том, что «…враги ломятся в родную хату, а она с мужем завтра уезжает во Флориду…», начисто игнорируя тот факт, что на дворе пятый час ночи.
Таким образом, подруга, сидя у себя дома и периодически отмахиваясь от благоверного, которому не давала спать вот уже шесть часов, получала прямой репортаж с места событий; мужик, поднятый д’Артемисами, в конец озверел, вспомнив о нежно любимых им кондитерских изделиях, и убежал на кухню, тешить свою страсть; а Питер и Альберт помчались к сестре делиться сведениями о загадочных «врагах, засевших во Флориде».
Пока графы судились да рядились, к дому подкатила бригада санитаров из чудесного желтого дома. Пятерка опытнейших специалистов рассредоточилась по местности, окидывая территорию наметанными взглядами. Они были во все оружие: шприцы с мощными транквилизаторами тускло поблескивали, отражая свет уличных фонарей, смирительные рубашки только дожидались своего часа, надежно свернутые в металлических чемоданчиках, черные пояса по карате грозно выглядывали из под белоснежных халатов… хм, простите, я увлеклась…
Расстроенные мозги сумасшедшей троицы совсем отказали: Петя, Боря и Женя решили, что скорая — это корабль, который отвезет их во Флориду, а санитары на самом деле моряки, которых они наняли. До поры до времени эксперты не стали их разубеждать: им важно было без приключений довезти пополнение до психушки. Да и в любом случае, слушать разуверения никто бы не стал — в стане молодой аристократии разгорелся нешуточный спор.
Питер полагал, что им предстоит опасное предприятие, а посему Жаклин должна остаться дома. Девушка встала в героическую позу, и отступать была не намерена:
— С каких это пор графы д’Артемис боятся опасностей?! — гневно вопрошала она, безумно сверкая зелеными глазищами.
— Я вовсе не говорю, что мы боимся, — возразил её старший брат. — Но…
— Можешь не продолжать! — яростно тряхнув блондинистыми волосами, оборвала его графиня. — Но учти: твои доводы на меня не подействуют! Я всё равно поплыву с вами, даже если мне придется преследовать вас с риском для жизни!!! Я ничем не хуже вас! Наш отец научил меня владеть шпагой и пистолетом ничуть не хуже тебя или Альберта!
Санитары, еще не разобравшиеся в сути недуга новых пациентов, с опаской попятились, крепче сжав под полами халатов железные цепи… э-э… то есть веревки. Тут в дело вклинился Альберт, до этого стоявший с мечтательным видом у окна и накручивавший на палец каштановые локоны.
— Питер, прекрати, — лениво посоветовал он, — всё равно тебе её не переубедить. Она всегда выигрывала споры с тобой.
— Хорошо, — сдался Петя, сопротивлявшийся только для вида. Все это время он стрелял глазами в сторону, обступивших их и проявляющих поразительное терпение, санитаров, стараясь представить себя в наиболее выгодном свете. Не удержавшись, он патетично воскликнул, принимая красивую позу и посылая стыдливую улыбку двухметровому детине, перекрывавшему выход из квартиры: — Если с вами что-то случится, я никогда себя не прощу!
Санитар наступил санитару на ногу и тихо прошептал:
— Кажется, этому придется вправлять не только мозги, но и ориентацию…
А Жаклин, принявшая выступление брата за чистую монету, воскликнула с жаркой уверенностью:
— Мы все будем в порядке! — смело ударила она себя в грудь кулаком. — Обещаю, Питер!..
— А имечко под стать диагнозу, — в ответ так же тихо поделился наблюдением человек в белом халате, обращаясь к своему соседу.
Всходя на «корабль», Жаклин в необъяснимом порыве оглянулась на свой родной дом не зная, доведётся ли ей увидеть его вновь. В честь такого события, половина соседей, и так разбуженная ночным дебошем, вывалила к подъезду, облегченно вздыхая и вытирая со лба холодный пот. Заколдованной троице мерещилось прямо противоположное: им казалось, что «слуги» горестно рыдают, провожая своих «господ».
В толпе мелькнул дед с первого этажа, не теряющий надежду присоединить свою бабку к отбывающему кортежу. Все-таки, явление прекрасного воина Луны, бесстрашно размахивающего магическим жезлом (то есть сковородой) и погоняющего воображаемых демонов громким кличем не прошло для него бесследно: от неожиданности он сел мимо унитаза и сильно отбил копчик. Теперь же он, как заправский злодей, жаждал возмездия, но новоявленная Сейлор Мун в руки просто так не давалась, улепетывая и петляя среди соседей.
Полуголый мужик, уже успевший приготовить себе засахаренные кексы, с удовольствием уплетал их за обе щеки, ненадолго смирившись с окружающей действительностью. Его бравая супруга продолжала прямую трансляцию подруге, по пояс высунувшись из окна, чтобы не упустить мелких деталей. Муж подруги в черном отчаянии закатился под кровать, заткнув уши подушкой, и там отключился, панически перепугав кошку. Да вы сами представьте: засыпала в гордом одиночестве, а открыла глаза — хозяин храпит прямо в морду…
Светало.
До желтого дома автомобиль доехал без происшествий, но графы, из памяти которых начисто стерлись достижения современной цивилизации, обрыгали за это время все, что смогли: их укачало. Помимо этого они сообразили, что попали в жестокий шторм, и теперь их на гигантской скорости несет на прибрежные рифы.
— Мы разобьемся о скалы!.. — стенал Петя и лез на приглянувшегося ему санитара с тем, чтобы перед смертью прижаться к его широкой груди.
Санитар сражался с настойчивыми поползновениями: дома его ждала невеста, да и вид всклоченного черноволосого и синеглазого психа, залитого потеками желтой рвоты и пытающегося взгромоздиться ему на колени, отнюдь не настраивал его на романтический лад. Остальные специалисты тихо угорали, наблюдая за мучениями своего товарища; Женя и Боря мычали в уголке.
— На выход! — взревел взбешенный детина, когда машина наконец-то остановилась у парадного входа психиатрической клиники.
— Нет! — взвизгнул граф д’Артемис. — В шлюпке нам будет угрожать еще большая опасность… Прошу, дорогой, доверься моей интуиции!..
«Дорогой» в ответ позеленел. Санитар, сидевший напротив, уже буквально рыдал от смеха, сдерживаясь от припадка гомерического хохота лишь от выражения лица своего несчастного коллеги. Все-таки не зря тот считался самым сильным быком всей психушки… связываться с ним было опасно для здоровья.
К несчастью, любвеобильный Питер об этом не знал, за что и поплатился: возлюбленный в два счета скрутил его в бараний рог и, не мудрствуя лукаво, отправил в глубокий сон, вкатив сильную дозу успокоительного. Та же участь постигла и Альберта с Жаклин, которые даже не сопротивлялись: им было слишком плохо для серьезных телодвижений.
— Совсем рехнулся, — покачал головой один из санитаров глядя на Питера, который уснул счастливым, так как последним, что он испытал наяву, были железные объятия полюбившегося ему человека в белом халате. — О каких шлюпках он баял?..
— А я-то откуда знаю?! — поразился специалист, с облегчением избавившийся от настойчивого поклонника. — Теперь это проблема психиатров.
— Уверен? — с сомнением протянул его собеседник. — По-моему, они тут никому не дадут и минуты покоя!
— В любом случае, зря ты его так, — влез третий санитар, готовя носилки. — Это была любовь с первого взгляда! Сколько езжу по вызовам, в первый раз попался такой перец…
— Я тебе сейчас покажу любовь!.. — многообещающе процедил детина, разминая пальцы.
— Молчу! — клятвенно пообещал санитар, пятясь. — Даже невесте твоей расскажу, не вдаваясь в подробности!..
— Только попробуй, я тебе!..
В общем, выгрузка «добычи» происходила весело. За всем этим из окна своей палаты наблюдал старый агрессивно настроенный маляр по прозвищу Дерхис. Однажды ему крупно не повезло на работе: ему было поручено красить высотный дом, но веревка, поддерживавшая платформу, оборвалась и он с громким воплем «Дерхи-и-ис!!!» рухнул вниз. По идее это было «держись», но в создавшемся бедламе этого никто не понял.
С тех пор в жизни маляра произошли крутые перемены: в первое время после травмы он вообще ничего не говорил, только рычал свое «дер-рхис» на каждого, кто пытался к нему приблизиться, и замахивался ведром с краской. Откуда он брал эти ведра, каждый день изымаемые, оставалось большой загадкой для всех окружающих. Волосы его приобрели цвет светлой лазури, что не удивительно: при падении банка с краской наделась ему на голову. По неизвестному капризу, Дерхис, прозванный так за свое любимое словечко, наотрез отказался расставаться с новым цветом «локонов», каждый день самостоятельно подкрашивая себе облупившиеся участки.
Видок того, во что вскоре превратились его волосы, в сочетании с рубиново-алыми, навсегда налившимися кровью, глазами, приводил по первости в трепет даже бывалых санитаров психушки. Что уж говорить о простых смертных, душевное здоровье коих и так находилось в отнюдь не лучшем состоянии? Как они могли выздороветь, имея у себя под боком такое чудо?.. Поэтому вскоре агрессивно настроенный маляр оказался на привилегированном положении: он занял отдельную палату, и соседей к нему подселяли только в случае крайней переполненности клиники.
Стоит ли говорить, что троим д’Артемисам несказанно повезло: их, в бессознательном состоянии, приволокли прямиком под крылышко к замечательному соседу. Не последнюю роль в этом начинании сыграло желание санитара, от которого пал в экстазе Петя, отомстить за свое поруганное достоинство.
***
Агрессивно настроенный маляр, мерзко хихикая, в предвкушении потирал руки, бросая ехидные взгляды на своих валяющихся в отключке соседей. Он слышал все, о чем громко говорили санитары и психиатры клиники, собравшиеся под дверями палаты. Общим советом было решено дать новоприбывшим проспаться: кто знает, возможно, после сна вся дурь вылетит из них и без дополнительного лечения. Однако люди в белых халатах не учли, что Дерхис, как раз переживающий период душевного подъема, решит хорошенько повеселиться.
Маляр действовал стремительно: жестом фокусника достал из-под кровати очередное ведерко с голубой краской, окунул туда кисть и прошелся ею по волосам, обновляя цвет. Потом кинулся к стене и завозил по ней кисточкой, наспех малюя море. Талант, как говорится, не пропьешь, а уж падение с высотки и вовсе не смогло загубить великие дарования Дерхиса: водная синь получилась на славу.
После этого художник, видя, что новые пациенты все еще не приходят в себя, перешел к решительным мерам: подхватил ведерко и решительно двинулся к своим жертвам. Начать он решил с Пети, так как именно о нем больше всего рассказывали санитары. Сунув ему под нос емкость с вонючей краской, он присел в ногах кровати в позе лотоса и принялся ждать. Средство оказалось не хуже нашатыря: подышав несколько минут его ядовитые испарения, Питер подскочил как ошпаренный.
Перед глазами у него все плыло, что и не удивительно: если бы он провалялся без сознания еще несколько минут — обладал бы реальным шансом превратиться в токсикомана. Питер испытал на себе, практически одновременно, убойную дозу успокоительного, которого не пожалел для него возлюбленный санитар, и порцию ацетоновой краски, на которую не поскупился щедрый маляр. Стоит ли удивляться, что теперь его отчаянно штормило? Помимо этого в ногах у него имело место быть вонючее и щербатое красноглазое чудище, с голубыми волосами. Впервые увидев Дерхиса, доблестный, но дезориентированный граф д’Артемис вновь едва не отправился в глубокий обморок.
Заметив, что Петя очнулся, маляр склонился над ним, радостно осклабившись.
— Я тебя спас, — хрипло заявил он, обдавая утонченного аристократа смрадным дыханием. — Спас тебя и их, — он махнул рукой в сторону Альберта и Жаклин.
— Правда? — невнятно прошепелявил Питер, едва ворочая тяжелым языком. Произошедшее начало медленно воскресать перед его мысленным взором. — Мы попали в шторм, и…
— Да-да, в шторм! — согласно закивал Дерхис, махая рукой в сторону свеженарисованного моря, обтекающего сейчас со стены. — Я остановил его!
Определенно, ему все больше нравилась собственная затея. Как любой творческий человек, маляр умел и любил импровизировать, так что с головой бросился в увлекательную игру.
— Так ты… — Питер все еще плохо соображал, — ты — еще один воин-хранитель, да? Шторм вот остановил… наверное, на воде специализируешься?..
— Ага, — Дерхису пришла на ум блестящая идея: — Ты, видно головой ударился — мы ж с тобой давно знакомы!
— А-а! Точно! — Петя сейчас согласился бы с чем угодно, хотя бы потому, что вообще ни в чем не был уверен. А странное чучело, сидящее сейчас перед ним на корточках, прямо-таки располагало к доверию. — Мы же с тобой сражались с Атлантами!
— Ну, наконец-то!
Это восклицание маляра относилось к тому, что он, наконец, выяснил, что на уме у новых дурачков, и зачем они так рвались во «Флориду», однако Петя принял его на свой счет. Прочитав на бирке, прикрепленной к одежде собеседника, «Христофор (Дерхис)», граф д’Артемис полез к нему с дружескими объятиями:
— Христофор, друг, как я рад тебя видеть!..
Вне всяких сомнений, он еще многое хотел сказать, но маляр не оценил оказанной ему чести. Петя до сих пор был заляпан засохшей блевотиной, и Дерхис, спасая свою по парадному испачканную краской робу, резко отпрянул в сторону. Увы, кровать была узкая и колченогая, а постоянный обитатель палаты сидел верхом поверх Питера, упрямо тянущегося к нему своими корявками… Ужасный грохот двух рухнувших тел и железной кровати сотряс психиатрическую клинику от пола до потолка.
За несколько мгновений до этого, в сознание пришел Альберт, который наблюдал за разворачивающейся на соседней кровати драмой с умеренным интересом. Он был еще очень слаб телом, чего нельзя сказать и о его духе: воображение работало вовсю. Настольная лампа, горевшая рядом, была принята им за костер. Днище упавшего ложа было в каких-то темно-зеленых потеках, что навело молодого человека на мысль о густых зарослях девственного леса. Почти произошедшее на его глазах лобзание, не вызвало в нем сомнений: брат был хорошо знаком с четвертым воином-хранителем!
Тут зашевелилась и Жаклин. Она проворно села, изумленно оглядываясь по сторонам.
Боря испустил вздох облегчения.
— Как мы умудрились спастись во время бури?! — потрясенно спросила Женя, доверчиво глядя на голубую мазню на стене.
— Благодаря способностям четвёртого воина, - уверенно усмехнулся Альберт, не сомневаясь в достоверности своей информации, большую часть которой выдумывал прямо на ходу. – Он каким-то образом может управлять водой. После того, как он нас выудил, хватило одного взмаха руки, чтобы волны опять начали бесноваться.
— Да? — спросила впечатленная девушка. Таинственный спаситель, обладающий магическими силами, взволновал ее воображение. — Но где он? И где Питер? — разочарованно поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам. Жаклин только сейчас заметила, что кроме неё и Альберта вокруг никого нет.
— Пошли на разведку в лес, — все с той же непрошибаемой уверенностью в голосе, пожал плечами Альберт, махая рукой в сторону перевернутой кровати. – Если честно, они встретились, как старые друзья: пожали руки и назвали друг друга по имени.
— А… — начала было задавать новый вопрос Женя, и тут же заткнулась.
Из-за кровати поднялось нечто. Это нечто грязно материлось и пыталось лягнуть кого-то, невидимого с наблюдательных пунктов юных графов, однако Женя была сражена на повал. От этого сурового удара по нежной психике ей уже не суждено было оправиться. О, эти налитые кровью глаза, с ненавистью взирающие на мир; эта пакля светло-лазоревого цвета, стоящая на голове колом; щербатые зубы, обнаженные в грозном оскале… Жаклин влюбилась в Дерхиса с первого взгляда, но понять это, ей суждено было гораздо позже… Пока же она глядела в рубиново-алые глаза агрессивно-настроенного маляра и силилась вспомнить, видела ли она его прежде.
Дерхис пребывал в скверном расположении духа, но увидев, что остальные идиоты пришли в себя, почесал голову, подался вперед и радостно осклабился. Воспаленное воображение Жаклин рассудило иначе: она решила, что привлекательный спаситель проворно сорвал с головы шляпу и поклонился, с такой грацией, что дух захватывало. Ну… любовь же слепа. Каких только благородных поступков не припишешь объекту симпатии!
— Христофор поделился со мной соображениями по поводу нашего пророчества, — проблеял Питер, выцарапываясь из-за баррикады вслед за Дерхисом.
Все тело у д’Артемиса болело, но он счел это последствиями безжалостного шторма. Истина же заключалась в том, что маляр, пытаясь отстоять свою честь, не гнушался приемчиками карате, катаясь с ним за кроватью. Звуки этой кратковременной битвы Боря и Женя списали на диких животных, коими без сомнения изобиловали густые леса Флориды.
Агрессивно настроенный про себя всерьез задумался о том, что его почетный диагноз вот-вот перекочует в руки новоприбывшего придурка. Он не понял, что нападение Пети было всего лишь изъявлением дружественных чувств, о которых он сам первым заговорил. И уж по любому, он, помимо нецензурной брани, ничем другим с Питером не делился. Но у д’Артемиса на этот счет было иное мнение.
— Так как силы Христофора пробудились раньше, чем было произнесено пророчество, он овладел ими гораздо лучше нас, — гордо поведал миру Петя, усаживаясь под лампой и воображая, будто он греется у костра. — Он думал над пророчеством очень долго — не то что мы! — в голосе графа слышались нотки превосходства, которые Дерхис проигнорировал, закатив глаза.
Когда-то, будучи подростком, он хотел стать психологом, но не сдал вступительные экзамены, сделавшись маляром. Теперь же, спустя столько лет, он вспомнил о юношеской страсти. Еще бы — судьба посла ему таких занимательных сумасшедших! Рядом с ними жертва большой высоты чувствовал себя вполне уравновешенным человеком.
А Петя тем временем продолжал:
— Нам нужно в правый нижний угол Флориды, дорогие мои! Именно там мы найдем Атлантов и защитим Землю от угрожающего ей зла!
— Ну, раз так, вперёд! – радостно воскликнула воодушевленная Жаклин, вскакивая на ноги. При этом она чуть не завалилась на пол, но ее энтузиазма это не убавило.
Отряд вывалил в коридор. Дерхис замыкал шествие, задаваясь вопросом: есть ли у Флориды вообще какой-нибудь угол, тем более правый нижний? Полузабытый учебник географии придушенно хрипел где-то в уголке подсознания о том, что низ данного полуострова напоминает собой скорее параболу, но уж никак не квадрат. Впрочем, дуракам закон не писан, и маляр с интересом следовал за д’Артемисами, предвкушая, что же будет дальше. Графы уверенно чесали по коридору, не смущаясь тем, что он ну никак не походил на девственную чащу. И о направлении они тоже не задумывались: в их мироустройстве существовали лишь прямые дороги.
Вот только им не суждено было далеко уйти — тишину коридора нарушили громкий топот и крики. Через мгновение отряд бесстрашных спасителей человечества был окружен со всех сторон. Санитарами.
***
Санитары прибывали отовсюду, с явно недружественными намерениями. Был слышен звон открываемых ампул, а в руках новоприбывших были судорожно зажаты шприцы. Четверо воинов-хранителей и глазом не успели моргнуть, как на них обрушился живой поток людских тел.
Д’Артемисы, разумеется, сообразили, что подверглись нападению Атлантов, и приготовились дорого отдать свои жизни. Абсолютно точно, нападающие стремились обезоружить защитников Земли, но не убить их. Однако это оказалось сложной задачей.
Графы вооружились кто чем: в психушке как раз шел ремонт, так что простора для фантазии хватало. Альберт, как заправский фехтовальщик орудовал двумя остро заточенными скребками; Жаклин вооружилась зазубренным куском кафельной плитки. Питер опрокинул железную стремянку и теперь размахивал ею в разные стороны. Дерхис, видя все это безумие, тоже вдохновился и, вспомнив лихие дни, схватил два тяжеленых ведра с краской и закрутил их над головой, словно нунчаки. Все вместе они представляли собой убийственный квартет, перед лицом которого даже бывалые санитары, побывавшие не в одном сражении, призадумались.
Женя сражалась храбро, но вдруг, отбившись от очередного нападающего, увидела, что Христофора окружили сразу четверо атлантов. Они явно наносили ему такие удары, что попади хоть один из них цель, Дерхис уже никогда бы не встал. Сломя голову она бросилась ему на выручку. Сражение бушевало вокруг. Девушка бежала мимо воюющих санитаров, перепрыгивала через поверженных недругов, чуть было не попала под вращающуюся в руках Питера стремянку, но, в конце концов, достигла своей цели. Два выпада плиткой, и двое санитаров обратились в бегство, вопя что-то о слезоточивом газе. С двумя оставшимися маляр расправился без труда — они упали в полном нокауте от близкого знакомства с его ведрами.
Не обращая внимания на тихо мычащих санитаров, Дерхис резко обернулся, готовый отразить новую атаку, но с сожалением понял, что его верное ведро влетело Женечке прямехонько в лоб. Бедная девушка, не ожидавшая такого с собой обращения, замерла у него под рукой, в ожидании благодарности, и может быть, немедленного признания в любви. Увы… последним, что она увидела перед тем как последовать на пол за злосчастными санитарами, было бешеное выражение глаз ее возлюбленного маляра. Правда, ей показалось, что они светятся изумлением и признательностью, а вместо боевого клича она услышала слова благодарности, но все же…
В тот же миг к ним подоспели шестеро санитаров, связали, несмотря на яростное сопротивление Дерхиса, и оттащили к Питеру и Альберту, которых немного ранее постигла та же плачевная участь.
— Итак, конец нашему предприятию? – сквозь зубы поинтересовался Альберт, когда их начали привязывать к каталкам. Д’Артемисы, конечно же, думали, будто это лошади.
— Не думаю, — самоуверенно возразил Питер. – Если нас оставят одних хоть на минуту, мы выберемся.
— Как? – поинтересовался Дерхис.
— Увидишь, — ответил граф. – Думаю, я еще не разучился пользоваться собственным даром.
Маляр благоразумно промолчал, но подумал, что если дар Пети сродни его собственному таланту рисовать волны, толку от него будет немного.
Санитары, ликуя от осознания собственной победы, помчали каталки в сторону палаты строгого режима для особенно буйных больных. Следы недавнего боя были видны на каждом: гематомы, глубокие порезы, разодранная в клочья одежда. Нескольких сотрудников унесли с поля боя с переломами и сотрясениями. Полностью невредимого не осталось ни одного. Торжество разума над безумием далось нелегко.
Волшебная палата представляла собой подвальное помещение, лишенное окон. На двери стояла толстая решетка, а внутри не было ничего кроме кроватей с ремнями. На них и завалили извивающихся больных. В клинике прохудилась канализация, так что со стен обильно текло, а на полу уже даже чавкало.
На беду санитарам и всем остальным обитателям клиники, в ней гостило новое, но уже знаменитое светило психиатрии, которое жаждало испробовать на ком-нибудь свою новую методику исцеления. Она заключалась в полном игнорировании лекарств и воздействии на мозг пациента чисто словестной информацией. Доктору наук, то бишь светилу, показалось, что он сумеет вылечить воинов-хранителей, только что едва не поубивавших половину персонала, оставшись с ними в палате и просто поговорив по душам. Как ни старались компетентные люди отговорить светило от самоубийственной затеи, ничего не получилось. Пришлось уступить — в противном случае доктор угрожал подать на них в суд за то, что они мешают излечению ближнего своего.
Но не успели санитары уйти и запереть за собой дверь (они-то не были дураками и понимали теперь, что этих буйных нельзя оставлять на свободе!), как произошло замыкание. Вода, текущая откуда-то с потолка, добралась до проводов и в палате воцарилась полнейшая темнота. Одновременно с этим Жаклин, пребывавшая до этого в беспамятстве, пришла в себя.
— Что это? — удивленно простонала она, чувствуя, что привязана и не может подняться. — Где я?..
Темнота и тишина наводили страх на бравую графиню д’Артемис, но тут наконец-то ожило светило, потерявшее на несколько мгновений дар речи:
— Дорогие слушатели, — начал он, забыв, что находится наедине с особо опасными психами, а не за трибуной в аудитории, полной благодарных почитателей. — Все мы должны понимать, что умопомешательство — есть ни что иное, как каприз разума, химера, которую можно и нужно одолеть своими силами, не прибегая к помощи транквилизаторов и других психотропных средств…
Определенно, методика светила была хороша лишь на словах: практика же показала, что ни Дерхис, ни д’Артемисы не прониклись революционными идеями доктора наук. В случае последних, проповедь и вовсе имела прямо противоположный результат: общую идею выразил неумолкающий Петя:
— Хронос, неужели это, в самом деле, ты?! — срывающимся от счастья голосом спросил он, вглядываясь во тьму.
— …поэтому мы просто обязаны… — самозабвенно продолжал бубнить новоявленный Хронос, но осознав суть постановки вопроса, подавился воздухом: — Простите?..
Питер не терял времени даром: извиваясь ужом, он ухитрился дотянуться пальцами до кармана и извлечь на свет божий оранжевую зажигалку. То есть, конечно, во тьму дьяволову.
Миг и он, щелкнув, поднес огнеопасный инструмент к своим путам.
Светило все еще тормозило в углу, со священным трепетом глядя, как огонь начинает заниматься. Еще бы, доктору ведь невдомек было, что пациент — на самом деле воин-хранитель, повелевающий огнем! «Хронос» все еще рассуждал, по какой причине к нему так обратились.
Однако, учуяв вонь паленых тряпок, светило подорвалось с места быстрее реактивного самолета.
— Позвольте, позвольте! — засуетился он, бестолково бегая вокруг кровати болезного. — Ваши действия!.. это нарушение правил пожарной безопасности! Немедленно прекратите!
Питер не внял его кудахтанью.
— Хронос, успокойся, — процедил он надменно. — Огонь — моя стихия! Сначала я освобожусь сам, потом помогу остальным, а после мы все вместе найдем способ вырваться из этого мерзкого подземелья. И уж тогда Атлантам не поздоровится.
— Нет, не нужно! — в ужасе завопил доктор, почувствовав, что жареным запахло в прямом смысле этого слова. — Я вас освобожу! Я сейчас же вас развяжу, только уберите, наконец, свою чертову зажигалку!
«Хронос» не терял времени даром: мгновенно развязал не только Питера, но и всех остальных — так велик был его страх перед этими ненормальными. Только сейчас он понял, во что ввязался: запертый с бешеными в одной клетке, а избавление придет только через пять часов — он сам на этом настаивал. Доктор пытался дозвониться хоть до кого-нибудь, чтобы коллеги пришли и забрали его подальше отсюда, но сотовая связь в подвале не ловила.
«Ну же, это не бомбоубежище!», — с отчаянием взмолился про себя доктор, в десятый раз набирая номер. — «Пожалуйста!».
Связи не было. Светило с трепетом поднял глаза на своих соседей, бродящих по комнате кругами, словно дикие звери. Нельзя было их развязывать! Нужно было просто отобрать зажигалку… Теперь уже поздно — что же он натворил; как теперь бороться с четырьмя ненормальными?! Методика не работала.
— …В прошлом я, вместе с Христофором, Хроносом и Элеонорой уже сражался с Атлантами, — Питер, по всей видимости, продолжал какую-то давно начатую речь. — Мы сражались с ними и с их организацией Белого Икса, стремящейся поработить планету Земля!
— Я ни с кем не сражался! — тихо пискнул из своего угла доктор. Ему очень хотелось заплакать. — Я просто попал как кур в ощип!..
Конечно, его словам никто не придал значения. Фантазия Пети несла всех за собой, не давая остановиться, передохнуть и подумать. Из всей компании один только Дерхис, остался способен мыслить критически, но ему все еще было интересно, чем все закончится, так что он ни во что не вмешивался и подыгрывал где нужно.
Прикинув, что упорное молчание «Хроноса» может навести троицу на ненужные размышления, маляр решил взять роль рассказчика на себя:
— Тебя ведь у индейцев все это время держали, верно? — подыграл он молодому графу, обращаясь к несчастному доктору. Потом ненадолго задумался, почесав затылок. — И уж, наверное, ты задал им жару — наверное, полоскал их дождями и туманами все время!
— О чем вы говорите? — слабо спросил обессилевший от страха доктор. Ему даже стало почти все равно, где он и с кем.
— Ну, ты ведь можешь управлять погодой, — в голову Дерхиса не приходило ничего лучшего, и он решил идти напролом. — Атланты держали тебя в заточении год — примерно столько прошло с того времени, как мы потеряли тебя и Элеонору.
Что это за Элеонора такая, маляр понятия не имел, но коль скоро Петя упомянул ее, и в их компании таковой не имелось, значит, она тоже была «похищена» санитарами. Одновременно агрессивно настроенный озаботился тем, чтобы придумать новенькой специализацию — чутье подсказывало ему, что роковая встреча не за горами.
— Хронос, а про Элеонору ты что-нибудь знаешь? – Каким-то придушенным голосом спросил Петя.
«Эге…», — подумал маляр, заинтригованный переменой тона.
— Не знаю! — в отчаянии прошептал несчастный доктор наук. — Я не знаю ни Элеоноры, ни Атлантов, ни вас всех! Отстаньте от меня, в конце-то концов!!!
Начинающуюся истерику прервал оглушительный взрыв, сотрясший подземную палату.
— Что случилось?! — хором заорали д’Артемис и Дерхис.
— Я… я… — Альберт, сидевший у стены, хватал ртом воздух, с выпученными глазами. — Я заснул, а тут этот давая орать, ну я и… хватанул рукой по стене!
На Жаклин нашел приступ безудержного веселья и она покатилась со смеху. Доктору стало совсем печально — мало того, что не дали выговориться, так еще сейчас и взорвут ни за что ни про что… А ведь он еще обязан выяснить, почему его методика не работает! Но только не на практике.
— Альберт, видимо это твой дар — управлять взрывной силой! — восторженно воскликнул Петя. — Давай, взорви эту стену, и мы будем свободны!
— В самом деле? — недоверчиво переспросил Боря. Где-то на задворках его сознания начал шевелиться разум. Слабенько еще, но уже что-то… — Как это может быть моим даром, если я даже не понял, что произошло?
— Попробуй еще раз, — посоветовал Дерхис. Ему нужно было поддерживать игру.
— Как? – поинтересовался Альберт. – Снова шибануть рукой?
— Собери в руке всю свою волю, и максимально сосредоточь на мысли о том, что бы использовать свою силу, — вовсю делился богатым опытом Питер.
Альберт с размаху ударил стену. Ничего не произошло, зато он сам запрыгал по комнате, держась за отбитый кулак. Потом обескуражено повернулся к «учителям».
— Попробуй ещё раз, - подбодрила брата Жаклин. – Если получилось однажды, то должно получиться вновь!
— Нам все равно некуда торопиться, — мрачно буркнул себе под нос Дерхис.
Доктор перестал скулить и теперь жевал рукав: он с детства боялся всего магического, после того, как папа на Хэллоуин нарядился Северусом Снейпом и выскочил ночью из-под кровати.
Боря продолжал ломиться в стену. Та не поддавалась. На третий раз раздался адский грохот и стена обвалилась.
— Чистая работа, Альберт! — восхитился д’Артемис-старший. – А теперь вперед!
Освободившимся узникам было невдомек, что стену взорвал вовсе не Боря Котиков, а местный пироман, раздобывший взрывчатку и решивший потешить страсть к «огоньку» в туалете. Да-да, туалет в психушке находился именно в подвале, а не где-нибудь еще. Определенно, тот день стал днем диверсий — бедные санитары!
Пироман, оглушенный взрывной волной, лежал в отключке, а воины-хранители, не замечая его, ринулись навстречу свободе. Беднягу чуть не затоптали — даже светило кинулся следом за всеми. Правда, он преследовал несколько иные цели, чем его сокамерники — доктор решительно настроился взять ноги в руки и умчаться из сумасшедшего дома куда глаза глядят. Он предчувствовал — еще немного подобного общества, и идеи здешнего контингента покажутся ему родными и близкими.
— А в какую дверь? – раздался растерянный голос Жаклин, оглядывавшейся вокруг.
Все стояли на гигантском распутье — куда ни глянь, отовсюду на них смотрели двери. Ну, так они же не знали, что оказались в сортире! Из соображений безопасности, каждая уборная представлял собой отдельную маленькую комнатку, со всех сторон огороженную стенами и снабженную добротной дверью. Там вполне можно было выдержать длительную осаду — тем более и вода была всегда под рукой…
К несчастью, на момент взрыва многие справляли естественную нужду, так как шел обеденный перерыв. Переполошившиеся люди испугались теракта и заперлись каждый в своей кабинке. Д’Артемисы и Дерхис настороженно озирались в поисках выхода. «Хронос» воспользовавшись отсутствием внимания к своей персоне и полумраком, царящим в туалете, шмыгнул в сторону двери, ведущей к лестнице. Он-то знал, где она находится!
А вот великие спасители человечества об этом не знали. Ой, недаром люди всегда говорили — «сила есть, ума не надо»! Нетрудно догадаться, каковы были следующие действия воинственной четверки — они начали ломиться куда попало. Но несчастные, запершиеся по ту сторону дверей, люди не пылали желанием впустить к себе в святая святых агрессивных вуайеристов-террористов. Они съежились на толчках и не подавали признаков жизни. Это все больше и больше злило воинов.
Дерхис давно уже прекратил метаться и теперь всерьез раздумывал о том, чтобы показать своим спутникам выход. Происходящее хоть и забавляло его, но уже начинало действовать на нервы. В подземном туалете то и дело раздавались вопли «Тупик!», «Проклятие!», а так же тихое поскуливание несчастных осаждаемых, рычание разъяренных воинов и тихое мычание медленно приходящего в себя пиромана. В общем, зоопарк во время кормежки.
Старый маляр подобрался к двери, ведущей в коридор и распахнул ее настежь.
— Я нашел выход! — гаркнул он что было сил, перекрывая уже поистине звериный вой, раздающийся в помещении. — Все остальные двери — иллюзия, насланная Атлантами с тем, чтобы погубить нас!
Его слова приветствовались дружным ликующим воплем со стороны Пети и Бори. Два братца, не задумываясь, ринулись вслед за Дерхисом, на этот раз возглавлявшим отряд. Никто из них не заметил вопиющего отсутствия Жени.
***
Где же была в это время отважная графиня д’Артемис? О, ее ожидали новые захватывающие приключения!
Девушка выбралась из туалета с абсолютно другой стороны, и попала в узкий и сырой коридор, используемый персоналом клиники как склад хозяйственных средств. Здесь тоже повсюду была вода, даже больше, чем в остальной части подвала. Дверь, в которую вошла Женя, разбухла от воды и заклинила, так что пути назад не было. Единственная лампа была давным-давно разбита злыми гопниками, как-то раз прорвавшимися на территорию психушки. В округе бытовало мнение, что они сами хотели стать постоянными обитателями желтого дома. Впрочем, оно было ничем иным, как фольклорной выдумкой.
К несчастью для себя, Жаклин не знала, что коридор зачастую используется некоторыми местными пациентами в несколько… странных нуждах.
Люди, искренне считавшие себя эльфами, представляли собой элиту психиатрической больницы. Они никогда не буйствовали, как другие, не кидались кашей и вообще вели себя образцово-показательно. В общем, это легко объяснялось тем, что они вообще большую часть времени проводили в прострации, грезя о бескрайних лесах, принадлежащих их народу в ином мире, и о земле обетованной, в которую не могли попасть, будучи заточенными в серых земных буднях.
Но даже на прекрасный народ временами, что называется, «находило». Чаще всего все начиналось с того, что кто-то из них подходил к зеркалу. Ну а дальше сами понимаете… Эльфы — прекрасные, вечно юные создания. А правдивые стекляшки отражали в себе угрюмых, страшных и обросших существ, больше похожих на йети. После такого, бессмертные, всеми тремя палатами, впадали в черное отчаяние и беспросветное горе — за это остальные обитатели клиники прозвали их «эмо-эльфами». Персонал не раз пытался изъять из обиталища слишком впечатлительных «бессмертных» зеркала, но успехов не добивался — перворожденные, лишаясь источника муки, впадали в неистовство.
Кульминацией страданий на тему: «мы не самые красивые, у-у-у!», как правило, служило одно и то же — все эмо-эльфы собирались в подвале и ложились на пол по всей длине коридора, притворяясь мертвыми. Никакие посторонние действия не могли помешать им. Санитарам надоело каждый раз волоком растаскивать их по палатам, и на общем совете было решено не мешать эльфам. Тем более что ничего плохого они, по сути, не делали и никому не мешали. Отлежав положенный срок, страдальцы сами разбредались по местам и вновь погружались в голубые мечты.
Вот и сейчас они добросовестно лежали, полузатопленные ледяной водой неисправной канализации, льющейся сверху.
***
В подземелье царил непроглядный мрак, было холодно и сыро. На ощупь Жаклин поняла, что с одной стороны от неё находится тупик. Держась рукой за стену, девушка пошла в другую сторону. Холодная вода доходила ей до щиколоток, и скоро Женя начала мелко дрожать от холода. Чтобы хоть немного согреться, она ускорила шаг, почти перешла на бег, но внезапно зацепилась за что-то ногой и с размаху завалилась в лужу.
Поднявшись, она начала искать предмет, который сыграл с ней такую злую шутку. А отыскав, содрогнулась от ужаса. Сомнений быть не могло, она споткнулась о чей-то окоченевший труп! Едва сдерживая вопль ужаса, она отпрянула в сторону и снова, чуть не упала, споткнувшись еще об одно неподвижное тело. Сомнений быть не могло, коридор вокруг нее просто кишел мертвяками!
Ибо да, непосвященному, даже с больным воображением, трудно догадаться, что в темном подвале, затопленном водой, в абсолютном молчании и полной неподвижности могут лежать всего-навсего эмо-эльфы, упорно выполняющие свой ритуал.
Жене Котиковой такое в голову точно не пришло. С громким визгом она помчалась в глубину коридора, запинаясь о все новые и новые тела, валяющиеся у нее на пути. Эмо-эльфы переносили все стоически, понимая, что подвергаются мучению от людских извергов, устроивших гонения на прекрасную расу. Да, у каждого обитателя психушки №3 было собственное воззрение на происходящее, коренным образом отличающееся от действительности.
Вылетая по лестнице во двор, огороженный высоким каменным забором, Женя с размаху врезалась во что-то мягкое, живое и теплое. Уже приготовившись с душераздирающим воплем продолжить свой бег или же грохнуться в обморок, она резко замолчала, поняв, что видит перед собой королеву.
Бабка с первого этажа оказалась в психушке не случайно. Ее дед, который все еще хватался за сердце, вспоминая импровизированную Сейлор Мун, уговорил ее посетить желтый дом якобы с тем, чтобы навестить Котиковых. На самом же деле он лелеял мечту показать ее психиатру, надеясь, что тот выпишет ей что-нибудь успокаивающее.
Жаклин чуть было не набросилась на «Королеву» с вопросами по поводу Атлантов и предстоящего спасения Земли, однако старушенция не оценила ее порыва. Она вообще не узнала в этом грязном и мокром чудище милую и опрятную девушку, жившую в ее подъезде. С воплем: «Демон!», бабка кинулась наутек. Женя приготовилась стартануть следом, но к счастью для нового воина в матроске, ее перехватили вывалившие из-за угла воины-хранители. Количество магических вояк, собравшихся на территории скромной психушки, начало зашкаливать.
Увидев возлюбленного маляра, графиня д’Артемис не выдержала: закатила глазки и упала столбиком прямо там, где стояла.
Правда, ей пришлось быстро очнуться — перепуганные братья начали непонимающе трясти ее, словно тряпичную куклу.
В ответ на все их вопросы, девушка тыкала пальцем в коридор, из которого только что выбежала. Бесстрашными воинами-хранителями, во главе с Питером, гордо несшим в руках зажигалку, была организованна разведывательная экспедиция. Внутри «подземного тоннеля» ими были обнаружены все еще притворяющиеся мертвыми эмо-эльфы и матершинные надписи, оставленные на стенах злыми гопниками.
Вернувшись, Питер и Альберт клокотали от ярости и негодования. Дерхис, знакомый с повадками всех обитателей клиники, пытался им подражать, одновременно сдерживая рвущееся на волю ржание.
— Все несчастные погибшие в этом туннеле принесены в жертву богам атлантов, — срывающимся голосом прорычал Боря, обращаясь к сестре. – Та же участь была уготована и тебе.
— Мы нашли кровавые заклинания и письмена, используемые ими при оргиях, — влез Питер. Да-да, он имел в виду надписи гопоты, но имел на все свое уникальное видение мира.
— Нужно как можно быстрее выбраться из этого ада, и добраться до этих гнусных убийц! — прошипела Жаклин, уже оправившаяся от недавнего потрясения. Она была отходчивой девушкой.
Отряд решительно двинулся вперед: но не тут-то было. За углом их ждал сюрприз — отряд не менее решительных санитаров, поклявшихся сделать все, чтобы остановить опасных умалишенных.
Не за горами была новая драма.
***
— Элеонора! — дурной голос Питера прорезал летний воздух, а его обладатель бросился на шею остолбеневшему санитару в ослепительно-белом халате. Да-да, тому самому полюбившемуся ему детине.
Замешательство специалиста длилось не долго.
— АААА!!! — зашелся он диким криком, глядя на несущегося в его сторону Петю, и попытался убежать.
Его тонкая душевная организация не выдержала нового столкновения с агрессивным геем, и санитар ударился в паническое бегство, спасаясь от распростертых объятий графа.
Все свидетели этой сцены застыли с отвисшими челюстями. Даже болезные поняли, что санитар ну никак не может являться искомой «Элеонорой» по причине своего явно мужского пола. Однако долго ступорить им не позволили: санитар скрылся из виду, зад Пети, бросившегося вдогонку за любимым, мелькнул и исчез за углом. Жаклин и Альберт взяли низкий старт и рванули следом. Дерхис, по достоинству оценив альтернативу остаться наедине с разъяренными «Атлантами», опрометью кинулся за ними. На пятки ему наступал кордон очнувшихся, наконец, санитаров. Так и побежали…
Когда начинали второй круг, из подвала вывалили три палаты эмо-эльфов, преследуемые очнувшимся пироманом. Он кидался в них бомбочками и громко гикал, когда попадал. Эльфы тихонько взвизгивали и пытались лягаться. У них ничего не выходило, потому что пироман был далеко и не собирался приближаться на расстояние удара.
Увидев мчащееся стадо, прекрасная раса ненадолго остановилась в замешательстве, но после того, как еще две бомбочки достигли цели, всем составом присоединилась к бегущим. Пироман не отставал.
Нарезая третий круг, толпа увлекла за собой бабку-Сейлор Мун, которая с криком: «Я несу возмездие во имя Луны!» устремилась вслед за пироманом. Ее дед кинулся в погоню, пытаясь остановить разбушевавшуюся благоверную, но быстро отстал. Привлеченные шумом и визгом во дворе, к окнам сбежались Наполеоны, которых благоразумные санитары, выходя на тропу войны с д’Артемисами, заперли по палатам. Диверсии еще и с этой стороны они бы уже не вынесли.
К началу четвертого круга Наполеоны уже поделили «армии» и начали руководить «боем», что привело к небольшому междоусобному побоищу в рядах главнокомандующих. Светило докторских наук, так и не убравшееся из сумасшедшего дома, кинулось к телефону, намереваясь позвонить в психушку. Потом поняло, что именно в ней сейчас и находится, забилось в угол и свернулось клубочком, предавшись безбрежному горю.
Безумный марафон продолжался.
Его по-прежнему возглавлял здоровенный детина с кодовым именем «Элеонора». В общем-то, другого выхода у него попросту не было — окончательно обезумевший Петя не отставал от него ни на шаг, громогласно объясняясь в любви. Женя, Боря и Дерхис не могли проявить той же прыти и все порывались отстать, но рысящий сзади кордон санитаров не позволял им такой роскоши. Вслед за санитарами бежали визжащие эмо-эльфы в составе трех палат — они тоже не прочь были бы передохнуть, но пироман, вошедший во вкус, и не думал останавливаться. Отчасти, его рвение объяснялось наличием престарелого Сейлор воина, плотно повисшего у него на хвосте и все норовящего огреть его сковородой по темечку. Ее муж обессиленно опустился в тенечек, прямо под палатами Наполеонов, вовсю орущих из окон и свешивающихся вниз, словно футбольные болельщики на трибунах. Веселье было в самом разгаре.
Но, в конце концов, на шестом круге, «Элеонора», начавший заметно сдавать, свернул с трассы, на которой пыль стояла столбом, и попытался скрыться на огородах. Увы, весь табун прогарцевал за ним следом. Наполеоны разочарованно взвыли, потеряв своих солдат из виду, и попытались выломать двери, чтобы последовать на новое поле боя. Светило по-пластунски уполз страдать в более безопасное место, забившись в итоге под стул; дед, уставший после практически бессонной ночи и тяжелого дня, прикорнул в тенечке.
Тем временем, все участники отчаянного забега собрались в огромной теплице. Под ногами плескалась вода вперемежку с навозом — неисправная канализация добралась и до сюда.
Взмыленный санитар забился в самый дальний угол и с ужасом в очах смотрел на медленно приближающегося Петю. Впрочем, граф д’Артемис был в полушаге от глубокого обморока и продолжал двигаться из одного лишь упрямства — он ДОЛЖЕН объясниться в любви! Остальные марафонцы, достигнув финиша, попадали кто, где в полном изнеможении. Жаклин на карачках подбиралась к Королеве, стремясь задать-таки свои вопросы.
— Мы ведь… в подводной пирамиде Атлантов, да, ваше Величество? — из последних сил прошептала она, подбираясь все ближе. — Именно здесь нам суждено победить их и спасти Землю от зла?..
— Поберегла бы ты дыхание… — буркнул себе под нос Боря. — Тем более что мы в теплице, а окружают нас санитары из психушки…
Он стал первым из Котиковых, к кому вернулся загулявший разум.
— Изыди, нечистый! — воздух теплицы прорезал громкий рев доведенного домогательствами Питера санитара.
Не соображая что делает, детина взломал электрический щиток, оказавшийся под рукой, вырвал из него потрескивающие от напряжения провода и сунул их искрящиеся концы в воду. Это показалось ему единственно действенным способом остановить Петю. Разряд прошил всех, кто находился в пределах подтопленной теплицы. Благо он был не большим и никого не покалечил! Всех ощутимо тряхнуло.
Зато в следующие мгновения начались чудеса:
Петя остановился и удивленно заморгал, озираясь вокруг.
Женя прекратила нести бред сивой кобылы о стеклянных пирамидах Атлантов под Бермудским треугольником и замолчала.
Дерхис внезапно понял, что замахиваться на людей ведрами с краской — нехорошо.
Бабка с первого этажа перестала угрожать Лунным возмездием кордону санитаров.
Те в свою очередь не поняли, почему лежат в навозе, зажав в руках топоры.
Эмо-эльфы перестали считать себя самыми красивыми.
Пироман резко оборвал стенания о подмоченном порохе и задался вопросом: а за каким лешим он вообще ему сдался?
Детина внезапно понял, что его паранойя ушла, забрав с собой манию преследования, подаренную ему настойчивым обожателем, и, наконец, расслабился.
Боря… а Боря просто удивился воцарившейся вдруг тишине. У него мозги встали на место чуточку ранее, не потребовав электрошокера в качестве лекарства.
Только Наполеоны продолжали штурмовать двери своих палат. Их вой слышался в отдалении.
Светило продолжало скулить под стулом — впоследствии ему придется пройти курс лечения у психотерапевта.
Дед продолжал спать в кустах и его раскатистый храп гулял по больничной лужайке, пробуждая эхо в подвальном коридоре злых гопников.
***
После этого происшествия в провинциальной психушке №3, у сотрудников было много бумажной работы. Чего только стоило освобождение трех палат бывших эмо-эльфов! Только разделавшись с ними, секретари приступили к Котиковым и Христофору.
У маляра оказалась очень красивая фамилия — Серебряный. А еще выяснилось, что ему на самом деле всего тридцать лет, и мать у него была настоящей англичанкой. Кроме того, он прилюдно поклялся больше не красить волосы голубой краской.
Все это еще больше очаровало Женю, так и не утратившую своей любви к нему. Перенесенные приключения сблизили их и на выходе из психиатрической клиники, Христофор приняв судьбоносное решение, отозвал девушку в сторону.
— Женя… — начал он и, смутившись, отвел взгляд в сторону. — Слушай…
— Да? — бывшая «графиня д’Артемис», а ныне простая девушка, наконец-то пребывающая в здравом уме, подбодрила его улыбкой.
— Ты… случайно… не хочешь стать моей женой, а? — собравшись с духом поинтересовался он. — Конечно, я понимаю, тебе нужно учиться и все такое, но...
— Вообще-то… — она глубоко вдохнула, а он напрягся. — Хочу!
— Правда? — недоверчиво поинтересовался маляр.
— Да! — прошептала она и кинулась в его крепкие, на веки вечные пропахшие ацетоном объятия.
Конец.
____________
Всем желающим ознакомиться с историей возникновения этого произведения, советую заглянуть в мой «Разбор полетов фантазии или писатель 3 года спустя», либо прогуляться по ссылке — http://proza.ru/2013/06/22/25