Игра без правил. Главы 1-5

Глава  1
 

   Татьяна на ватных ногах зашла в ординаторскую и тяжело опустилась на стул, не смея поверить в происходящее.         

- Наверное,  я сплю,  и мне снится дурной сон.  Сейчас я ущипну себя и если не почувствую боли, значит это действительно сон.   

Вскрикнув от боли, она посмотрела на красное пятно, оставшееся на руке после щипка.   

- Значит,  я не сплю? И все, что я видела, это правда? Но это не может быть правдой!   

Она заставила себя встать и снова выйти в коридор. У палаты новорожденных, она остановилась, не осмеливаясь переступить порог. Спустя несколько минут, глубоко вздохнув и затаив дыхание, она вошла в палату. Там стояла необычная тишина. Не слышно было привычного хныканья и сопения  детей. Не слышно было ворчания дежурной медицинской сестры – Зверевой Наташи.    

В палате стояла мертвая тишина! Мягко и ненавязчиво горел ночник. Но наступающий рассвет, хотя день обещал быть пасмурным и дождливым, уже хозяйничал в этой безмолвной комнате.   

Татьяна, как в замедленном кино, опасливо повернула голову вправо и,  как и в прошлый раз увидела Наташу, которая сидела за столом, на стуле, положив,  голову на руки. Издалека казалось, что она просто крепко спит.  Но,  Татьяна знала, это впечатление обманчиво. Надо только  внимательней приглядеться и тогда можно отчетливо увидеть маленькое,  круглое отверстие  в правом виске, из которого, как и пять минут назад, когда Татьяна вошла сюда впервые, стекала тоненькая струйка крови, образуя на столе лужицу темно-красного цвета.    

На деревянных ногах она подошла к первой кроватке ребенка. Это был мальчик. На его  карточке,  прикрепленной к кроватке,   было написано – Слегов. Ему от роду,  было три дня. Татьяна помнила его. У него были такие голубые глаза, какие редко бывают у новорожденных. Сейчас, он напоминал куклу из воска и смотрел застывшими голубыми глазами в потолок.   

- Что он там увидел? Да, потолок пора бы покрасить. В этой палате все должно быть стерильно.   

Татьяна дотронулась до его щечки и словно от ожога отдернула руку. Щека была ледяная.    

Она метнулась к следующей кроватке. Мирютина. Сегодня она выписывается домой. Там ее ждет маленький братик.   

- А кто у нас здесь? Солнцев. и  Кашина. Эти слабенькие, за ними нужен глаз да глаз. А эта девочка - Опарина, родилась красавицей.  Будущая гроза мужчин. Ярко-рыжие кудряшки и зеленые глаза, да еще и ямочки на щечках. Так, а это последний – Звень Андрей. Он еще не успел родиться, а его отец уже оповестил всех врачей роддома, что его сына будут звать Андреем Андреевичем. О дочери разговор даже не велся. Звень, звенит всегда, как звоночек. Ни днем, ни ночью от него покоя нет.  Почему они все молчат!?   

Татьяна начала тормошить их, но  усилия ее были тщетны. Все дети, без исключения были мертвы. Их мраморные, белые личики, широко открытые глаза,  и крохотные ручки, зажатые в кулачки, напоминали кукол, уложенных в кроватки, заботливыми,  маленькими хозяйками.   

-   Не может быть! Этого не может быть!   

Татьяна, как заклинание повторяла эти слова. Она попробовала закрыть глаза и потрясти головой.   

- Мне это просто мерещится, от недосыпания. Я знаю, что от этого бывают галлюцинации. А я не спала двое суток. Вот в этом все и дело. Ночь в гремящем и болтающем,  из стороны в сторону поезде и сразу на дежурство – вот и результат. Вот сейчас я открою глаза,  и все будет нормально.   

Татьяна осторожно открыла глаза. Уже совсем расцвело. Значит,  скоро должна подойти смена. Сегодня ее меняла Валентина Георгиевна, врач - педиатр со стажем. По одному хныканью ребенка она могла определить, что у него болит. Ей было пятьдесят лет,  и она с ужасом говорила о надвигающейся пенсии. В ее работе, в этих детях, была ее жизнь и смысл существования.  Муж у нее погиб, выполняя свой интернациональный долг в Карабахе, а дочь уже давно жила своей жизнью и приезжала только раз в году в отпуск.   

- Да, сейчас придет Валентина Георгиевна и с малышами будет все в порядке. Они всегда улыбаются, когда слышат ее голос.    

Татьяна посмотрела на часы. Было 6 часов 27 минут утра.   

- Нет, чего это я? Она же приходит к восьми. А сейчас, надо готовить малышей к кормлению и везти к мамочкам. Господи! Мы же уже опоздали! Кормление-то в шесть, мамочки волнуются. Наташа! Хватит спать, просыпайся.   

Где-то хлопнула дверь,  и раздались торопливые шаги. Женский голос звонко произнес:         

- Девочки, ау! Вы, что, проспали, что ли? Время уже к семи, у мамочек молоко побежало, а вас все нет,  и нет. – На пороге палаты появилась молоденькая, улыбающаяся девушка. – Татьяна Ивановна, в чем дело? Почему малышей не везете?   

Вдруг она замерла и споткнулась на полу слове, зажав рот ладонью.    

- Ч-ч-что, это?! Мамочка! – Она метнулась назад по коридору. Снова хлопнула дверь,  и стало,  как и прежде тихо. 

Татьяна медленно опустилась на пол. Комната стремительно закружилась у нее перед глазами, зазвенело в ушах и  потом наступили долгожданные:   тишина и покой.

 

 

                Глава 2      

 

Она куда-то плыла, или ее несли. Слышались чьи-то голоса. Особенно один голос был грубым и надоедливым. Он что-то бубнил и бубнил не переставая. Татьяне хотелось сказать, чтоб он заткнулся и не раздражал ее, но голос почему-то не слушался ее. Потом, ее уложили на что-то твердое и неудобное. Голосов прибавилось. Кто-то даже кричал и чего-то требовал. Ей стало интересно и она начала прислушиваться к этому требовательному голосу.    

- Какие тут еще нужны доказательства? О чем может идти разговор? Все убийства – это дело рук  вашей Башевой Татьяны Ивановны. Все дети удушены шелковым шарфом, он валялся на полу, рядом с ней. Ваши сотрудники подтвердили принадлежность этого шарфа Башевой.      

- Нет, нет, тут какая-то чудовищная ошибка! Этого не может быть! - Татьяна узнала голос главного врача,  Семена Абрамовича Когановича. – Татьяна Ивановна  умная женщина, добросовестный работник и просто хороший человек.      

- Не скажите, уважаемый. Я слышал, ваша умная женщина слыла очень странной в коллективе. Сторонилась мужчин. Ей сколько? Тридцать пять, а своих детей нет. Может это она от зависти или злобы сделала? Нет у меня, пусть не будет и у других.      

- Сергей Сергеевич, там,  в туалете в бачке, нашли пистолет, завернутый в целлофановый пакет. Куда его, на экспертизу? 

Поднялся такой шум и галдеж, что у Татьяны заломило зубы. Вдруг Семен Абрамович сказал:   

- Может,  мы Татьяну пока в одну из палат перенесем? Она все равно еще часа три – четыре не проснется. У нее был шок, поэтому мы вкололи ей успокоительное и снотворное. А здесь шум, гам, люди туда сюда снуют.   

Татьяна затаила дыхание.   

- Хорошо. Только возле палаты я поставлю охрану. Как придет в себя, увезем с собой. Повод для взятия ее под стражу у меня есть, а ордер на ее арест оформить в такой ситуации и с такими уликами,  не проблема.   Да, - он повернулся к экспертам, - снимите у нее отпечатки пальцев. Я уверен, что они будут на найденном пистолете.    

Татьяна почувствовала, как ее пальцы намазали чем-то холодным, потом их с силой к чему-то прижали.  После чего ее подняли и куда-то  понесли. На этот раз кровать была мягкая и удобная. Только убедившись, что в палате она одна, Татьяна открыла глаза. Сна, как и не бывало. Видимо в стрессовом состоянии, снотворное не действовало. Значит,  это ее считают убийцей? И через некоторое время она окажется в тюрьме. Но она не убивала. Значит, кто-то захотел ее подставить. Но чтобы разобраться во всем,  что произошло, нужна светлая, свежая голова. Голова-то просветлеет, но если это произойдет в тюрьме, то толку от этого будет ноль целых, ноль десятых. Значит, надо как-то выбираться отсюда. 

Вдруг скрипнула дверь. Татьяна быстро закрыла глаза и затаила дыхание. Раздались легкие, быстрые шаги. На краешек кровати кто-то сел и взял ее за руку. От двери раздался мужской бас.   

- Только вы недолго, хорошо? Сергеечев,  никого не велел сюда пускать. Узнает, в слюне утопит. Как разорется, во все стороны ею брызжет.    

- Конечно, конечно, я не долго. Спасибо вам. – Татьяна узнала голос Валентины Георгиевны. – Только посмотрю, все ли с ней нормально и уйду.    

Татьяна, давая понять ей, что все слышит и не спит, слегка пожала руку,  и чуть приоткрыла глаза. Валентина Георгиевна еле заметно покачала головой и громко произнесла:   

- Нет, сон, пока глубокий и ровный. Еще часа два проспит, если не больше. Сердце немного частит, но это в ее состоянии нормально. – А шепотом добавила, - Таня, ты на отделении ОПЗ, поняла? Где дача моя знаешь. Запасные ключи, внутри колодца, справа.    

Дверь снова закрылась и наступила тишина. Татьяна перевела дыхание. Мысли пустились в лихорадочный пляс. 

- Так, значит я на ОПЗ (так назвали отделение послеродовых заболеваний). Это  шанс! Да,  еще какой шанс!    

Это отделение находилось на первом этаже и самое главное, с каждой палаты было два выхода. Часто, при поступлении роженицы выяснялось, что  она больна или гепатитом, или каким-нибудь венерологическим заболеванием. Для этого и был приспособлен отдельный вход-выход. Роды принимали прямо в палате, потом женщину, чтобы не было контакта с другими,  увозили через этот выход в инфекционную больницу, а ребенок (если был здоров) оставался в родильном доме и потом его забирали родственники. Запасной выход был через маленький коридор. Одна дверь вела в туалет, другая на улицу.   

Татьяна открыла глаза, огляделась. Входная дверь была закрыта. Она тихо опустила ноги на пол и встала. Немного кружилась голова, подташнивало. Состояние,  как после глубокого похмелья. Во рту было сухо, звенело в ушах. Каждый шаг,  вызывал резкую боль в висках. На цыпочках, она пробралась к двери. Дверь открылась легко, но с небольшим скрипом. Татьяна замерла.   

- Вот и все. Сейчас ворвется этот охранник. Он не мог не услышать этот шум.    

Судорожно вздохнув, она приготовилась к неизбежному. Но ничего не происходило. По-прежнему за дверью стояла тишина.   

 Бегом, она кинулась к выходу, но,  уже взявшись за дверную ручку, резко остановилась. Оглядев себя с ног до головы, она еле слышно застонала. На дворе стояла осень. Температура воздуха была не более десяти градусов, а на ней было легкое платье, с коротким рукавчиком, а на ногах, вообще не было ничего. В больнице было тепло, да и потом, белый халат с нее сняли, видимо,  когда делали уколы. Ну, а в туфлях на кровать не кладут, это известно всем. Бывает,  их одевают, когда человек лежит, но этому человеку уже все равно где и в чем лежать. А она, пока жива,  и бежать босиком по холодной, мокрой земле, это не только не прилично, но и опасно для здоровья.      

Оглядевшись по сторонам, Татьяна увидела во встроенном шкафу теплый больничный халат, висевший на гвоздике и большие, черные дермантиновые тапки.   

- Спасена, спасена!   

Быстро одевшись, она толкнула дверь. Дверь была закрыта на ключ! Подергав ручку, она чуть не заплакала от досады. Свобода была так близка. Что же теперь делать?   

- Думай Таня, думай. Только не впадай в панику. Выход должен быть и он очень простой. Ну,  конечно же, - она хлопнула себя по лбу, от облегчения и снова замерла. – Нет, я точно ненормальная,  и если меня поймают, то  виновна в этом,  буду только я сама.  Расхлопалась!   

Она вспомнила, что ключ всегда лежал в столе, который стоял у выхода из бокса. Открыв ящик стола, она увидела вожделенный ключ,  и счастливо вздохнула. Осторожно открыв дверь, она выглянула во двор и так же осторожно закрыла ее.   

- Нет, сегодня определенно не мой день! Надо же так не повезти!    

Дверь именно этого бокса выходила не во внутренний двор больницы,  а на «парадную» сторону. Возле входа в родильный дом стояла большая толпа народу. Кто-то, что-то кричал. Кто-то плакал. Сновали люди с фотоаппаратами и камерами. Стояли машины.   

- Все, конец, - она опустилась на корточки и заплакала. – Вдруг взгляд ее уткнулся в ведро и стоявшую рядом швабру. Быстро вытря слезы   рукавом, Татьяна схватила ведро, половую тряпку, швабру и выскочила на улицу. Сердце, казалось,  сейчас при всех выскачет из груди. Руки стали мокрыми и дрожали.  Она быстро пошла за угол.    

Никто не обратил на нее никакого внимания. Никто не окликнул ее, не остановил. Внимание всех было обращено к мужчине, который,  встав, на импровизированную трибуну (деревянный ящик), что-то кричал о маньяках, заселивших  город и о бездействии купленной милиции.    

Татьяна, осторожно поставив ведро и швабру  у стены, быстрым шагом пошла к остановке троллейбуса. Она вскочила последней,  и двери захлопнулись. Сев,  на заднее сиденье, она вспомнила, что у нее нет ни копейки денег, да и вид, оставляет желать лучшего. Хотя сейчас одеваются каждый,  кто во что горазд. Никто не обращает на это внимание, хоть голым иди    

- Домой нельзя. Там будут искать в первую очередь. Позвонить друзьям, тоже не могу,  из-за того же отсутствия  денег. Значит, надо ехать на дачу. Придется «зайцем». Может,  повезет и контролеров не будет? А если будут, тогда и буду думать.  Все равно другого выхода-то нет.    

Электричка на Зудино, отходила через пятнадцать минут. Сев в последний вагон, в самом углу и поджав под себя озябшие ноги, Татьяна задумалась.   

- Кто же так «подставил» меня? И за что? Если не хотел «подставить», то почему я жива? Нет, надо все дежурство с самого начала разложить по полочкам. Кто заходил, что говорил, когда заходил? – Она не заметила, как задремала. Введенное лекарство все- таки давало себя знать.   

Очнулась она оттого, что, кто-то грубо тряс ее за плечо. 

- А, что? Что надо? – Татьяна ничего не могла понять, моргая глазами, которые никак не хотели открываться. – Где я?   

Толстая женщина хрипло засмеялась.   

- На том свете. Вставай, соня.  Конечная остановка, приехали. Зудино уже. А то, сейчас милиция по вагонам пойдет, а ты,  видать  с законом-то не в ладах. Да  и одета так,   словно из больницы сбежала.  Психическая  или бомжиха? Ладно, поторапливайся, а то заберут в отделение. Документов-то скорей всего нет?   

Татьяна быстро соскочила со скамейки и выбежала в тамбур. На улице моросил мелкий, нудный, холодный, осенний дождь. Поежившись, Татьяна вышла на платформу и быстро пошла к ступенькам, спускавшимся в сторону Зудино.          

Выйдя на дорогу, она в растерянности остановилась.      

- Куда идти?   

Она была здесь прошлым летом. Валентина Георгиевна приглашала ее  на свой день рождения. Смеялась, что собрала «дивишник», как перед свадьбой: с голыми бабами и пляской.  У нее была хорошая баня. Муж любил попариться и нагнать жару.   

 Они собрались всем отделением, пришли еще соседки по даче. Было очень весело. Пели и плясали до утра. Валентина Георгиевна с удовольствием вспоминала свой пятидесятый день рождения.   

Но вся беда заключалась в том, что тогда, они ехали на электричке всем гуртом,  и к даче их вела сама хозяйка, поэтому дорогу  Татьяна не запомнила. Она старалась не забивать себе голову лишней, ненужной информацией. Гордилась своей эрудицией, начитанностью. И кому они теперь нужны? Сейчас вся ее жизнь зависит от того, сумеет ли она вспомнить, где находится этот спасительный для нее дом,  или нет.   

- Мы вышли и повернули налево. Да, налево. Там, с правой стороны должен быть не большой магазинчик. Мы еще брали там свежий хлеб и прохладительные напитки.   

Татьяна повернула влево и быстро пошла по дороге.    

- Да вот же он магазинчик! Молодец головушка, хранишь в памяти то, что мне казалось я и помнить не должна. Куда дальше?   

А дальше был провал. Как не пыталась, Татьяна больше ничего не могла вспомнить. Хоть вой белугой, хоть волком.   

Вдруг, ее кто-то окликнул по имени.    

- Татьяна?    

Татьяна резко обернулась. Рядом с ней остановилась пожилая женщина, лет семидесяти. Добродушное, полное лицо  улыбалось.   

- Танечка, вы? Какими судьбами?  К Вале в гости приехали, отдохнуть?   

Татьяна, с облегчением вспомнила, что это же соседка по даче слева. Кажется,  ее зовут тетей Машей. Она тоже была на дне рождения,  и они с ней долго разговаривали о жизни.   

- Да, вот решила сбежать от суеты и шума города, на недельку. А где еще лучше отдохнешь и отоспишься, как не на даче, на свежем воздухе? Валентина Георгиевна любезно предоставила мне свое убежище. Я приехала налегке, да вот, что-то захолодало, я и нарядилась в этот халат. У нас,  его называют – на все случаи жизни. Он и от дождя и от холода. Так, что вы не очень уж пугайтесь моего непрезентабельного вида, хорошо тетя Маша?   

Та, рассмеялась и показала на свой наряд, который состоял из старенького пальто и дождевика.   

- Мы с вами одинаково одеты, хоть сейчас на подиум.   

Так, смеясь и разговаривая,  они пошли по дороге.  Дом, Татьяна узнала сразу и уверенно пошла к калитке. Тетя Маша крикнула ей вслед:   

- Танечка, вы заходите ко мне, чайку попьем, за жизнь поговорим.  А то, тут такая скучища. Телевизор не работает. Радио только хрипит, ничего не разберешь. Живу в изоляции от всего мира. А пока урожай не соберу, уезжать нельзя, все выкопают. Весь труд коту под хвост пойдет. Так, что уважьте старушку, заходите вечерком.       

Татьяна,  вдруг,   поймала себя на мысли, что во время всего этого монолога, она не дышала. Она ведь совершенно не подумала о средствах массовой информации. Ее, конечно,  объявят в розыск. И если бы у тети Маши работал телевизор или радио, оставаться здесь было бы нельзя. Облегченно  вздохнув, с улыбкой, она помахала тете Маше.   

- Обязательно. Вот только немного отосплюсь, приду в себя, приведу себя в человеческий вид и сразу же  к вам, хорошо?   

Ключ она нашла сразу и,  открыв дверь,  вошла в полутемную комнату. Сбросив настывшие тапки, она босиком пробежала к платяному шкафу и открыв его нашла там теплые, шерстяные носки. Силы были на исходе. Поняв, что растопить камин у нее уже не хватит сил, она сняла с вешалки старую шубу и  дубленку. Дубленку, она постелила на кровать и легла на нее, укрывшись одеялом и шубой. Через секунду, она спала.      

 

 

                Глава 3      

 

Она не могла понять, где она есть, и, что она тут делает? Незнакомая комната, незнакомая обстановка. Подойдя к окну. Она выглянула на улицу. Ветка тополя билась об стекло, как бы прося впустить ее в тепло и уют. Мокрые листья дрожали, жались к стволу, но срываемые безжалостными порывами ветра, кружась,   медленно падали на землю. 

Оглядевшись по сторонам, она увидела большую клетчатую шаль и,  накинув ее на себя, пошла к двери. Выйдя на улицу, она замерла от красоты, открывшейся перед ней. Лес, в богатом осеннем убранстве,  переливался всеми красками -  от золотого,  до багряного.  Поздние, осенние хризантемы, качали головками.  Золотые шары и астры, создавали иллюзию лета. 

Она была одна, в лесу, далеко от города.   

- Как же я сюда смогла добраться? Машины не видно.    

И вдруг. Она все вспомнила! Она со страхом посмотрела на свои дрожащие руки. Ей показалось,  что с них, на белые, пушистые хризантемы, капает кровь!   Красные капли, застывая на лету, превращаются в яркие рубины и сверкают, переливаются на солнце.   

- Нет, нет, я не могла этого сделать! Это не я!   

Она села на землю и обняв хризантемы, уткнулась в них пылающим лицом.  Ее бросало, то – в дрожь, то – в холод. Вдруг, у каждой из хризантем оказалось лицо ребенка. Они смотрели на нее и укоризненно качали головами. 

-         Как же ты могла сделать с нами такое? Мы так хотели жить. 

Она отбросила цветы и соскочила с земли. Кровь, всюду кровь! 

- Нет, нет, это не я!   

 -Татьяна резко села на кровати, крича и махая руками. Сердце ее бешено стучало в груди. Она вся дрожала, как в лихорадке.   

- Это сон. Это всего лишь сон. Просто надо меньше смотреть телевизор. Там постоянно идет негативная информация. Постоянно кого-то убивают, кто-то разбивается, кто-то тонет. А у меня все нормально. Я жива, здорова и счастлива.   

Постепенно реальность стала доходить до ее измученного сознания. В доме было совсем темно. Значит,  она проспала до вечера, а может, уже наступила ночь. Очень захотелось есть.   

Татьяна встала с кровати и поежилась.  Было очень холодно. Она зажгла свет и  увидела, что на полу, у камина, лежит поленница дров, а на столе – спички.   

Растопив камин, она села рядом, наблюдая за язычками пламени. Дрова потрескивали, пощелкивали, обугливаясь и превращаясь в пепел.   

- Вот так и моя жизнь, сгорит в пламени чьей-то ненависти и превратится в горстку пепла.   

Она налила в кружку горячего кипятку, кинула туда заварки, сахару и с удовольствием стала пить. В холодильнике еще нашлась банка тушенки, а в хлебнице – сухари. Немного утолив голод и согревшись, Татьяна начала думать. Мозг работал четко. Видимо хороший сон и еда сделали свое благое дело.    

- Начну с самого утра. Я заступила на дежурство в восемь часов. Смену,  я принимала у Галочки. (Галочка,  была таким же,  врачом, как и она – Татьяна). Мы посмотрели всех ребятишек. Галя попросила меня обратить внимание на  Андрюшу Звеня. Он постоянно хныкал,  и капризничал. Пришла Наташа Зверева. Я еще сделала ей замечание, что она опоздала на пятнадцать минут.  Потом, сама на себя и попеняла за это. Девочке всего девятнадцать лет. В этом возрасте всегда хочется по утрам спать. Вечером-то свидания, танцы, друзья, подруги. Потом, пришел заведующий отделением Косых Михаил Иванович. Мы проверили с ним запас медикаментов, перевязки и он ушел на пятиминутку. Все было, как всегда. День прошел в суете, разговорах о перестройке, реформах, недостатке финансирования здравоохранения. Михаил Иванович сетовал на то, что если такая политика государства продлится и дальше,  то женщины вообще перестанут рожать и они останутся без работы.   

Действительно, когда Татьяна пришла работать в родильный дом, десять лет назад, палаты были переполнены. Детей в отделении находилось до ста пятидесяти, а то и больше. Штат их отделения состоял из десяти врачей, пятнадцати медсестер, старшей сестры, трех нянечек.  Но реформы сделали свое дело и женщины, понявшие, что теперь они государству не нужны,  и помощи ждать неоткуда, перестали рожать. Штат резко сократили. Теперь их на отделении новорожденных было всего восемь человек. А в отделении было максимум шесть – десять малышей. Рожали либо жены «новых русских», либо алкоголички, которых подбирали и привозили по скорой.   

День был обычным. Ничего не предвещало трагедии, разыгравшейся ночью.

Михаил Иванович ушел где-то в семнадцать тридцать, пожелав нам спокойного дежурства. В девять вечера мы подготовили детей к кормлению,  и Наташа повезла их в послеродовое отделение. Я заполняла карты.

Да, как же я забыла? В половине десятого вечера мне позвонили из приемного отделения. Дежурившая там, Катенька, сказала. Что со мной очень хочет поговорить один из «папаш». Я начала отнекиваться. У нас существуют приемные часы для родственников. Но она мен сказала, что этот очень настаивает, так как другого времени у него нет, он слишком занятой человек.   

Я сказала Наташе, что отлучусь,  не надолго и ушла. 

В приемном отделении сидел мужчина лет сорока. Немного рыхлый, с большими залысинами и усталыми, покрасневшими глазами. Он встал при моем появлении и представился:   

- Звень Андрей Андреевич. Извините, что отрываю вас от работы, но у меня срочный и серьезный разговор, а я завтра улетаю в командировку и вернусь, когда жена будет уже дома.   

Я еще вспомнила, как мы смеялись,  что у этого ребенка уже до его рождения было имя.  Выяснилось, это такая у них традиция, из поколения в поколение называть всех мужчин Андреями. 

Торопясь и запинаясь, старший Андрей начал рассказывать мне свою историю. Оказалось, это у него второй брак. В первом браке, продлившемся пятнадцать лет, детей не было. Жена по всем параметрам устраивала супруга, кроме одного – нужен был наследник, а его не было. Тут,  у Андрея Андреевича случился «Служебный роман»,  с секретаршей  - Леночкой, в результате чего и появился на свет младший Андрей. С первой супругой он естественно развелся. Не может же наследник быть незаконно рожденным? Ну и тут бедному мужчине не повезло. У Леночки были очень сложные роды,  и ей пришлось сделать кесарево сечение. В результате операции была удалена матка. Врачи сказали, что она больше не сможет иметь детей. Теперь Андрея Андреевича интересовало, на сколько здоров и жизнеспособен его наследник. Он плакался на свою горькую судьбу, а я в это время думала, какие же мужики эгоисты. Первая женщина отдала ему пятнадцать лет жизни и была выброшена на свалку, за ненадобностью, только потому, что не могла иметь детей. Для нее это очевидно не меньшее, а может даже большее горе. И она осталась с этим горем один на один. Вторая, в результате родов, оказалась в той же ситуации и очевидно переживает из-за этого не меньше, чем ее благоверный. А его волнует только одно: стоит ли тратить свои силы  и время на воспитание,  и содержание этого ребенка? Насколько он здоров и вынослив? Может,  пора приглядывать очередную жену – производителя?   

Я очень резко поговорила с ним. Сказала, что ребенок слабенький, но цепкий. Жить будет. А вот жене нужен покой, уход и ласка. После общения со старшим Звенем, у меня остался неприятный осадок. Хотелось вымыть руки и стряхнуть с себя грязь.   

Я поднялась наверх, к себе и поделилась этим разговором с Наташей. Она обозвала его плешивым козлом. Мы посочувствовали обеим его женщинам и стали готовить детей к последнему кормлению. А оно ведь действительно оказалось последним!   

Что было дальше? После кормления, мы с Наташей сделали последние,  необходимые процедуры своим подопечным. Звеню – поставили капельницу с глюкозой и физиологическим раствором. Опариной – сделали «Но-шпу», ее мучили газики.  Остальным обработали пупочки и глазки. Потом, пошли пить вечерний чай ко мне в ординаторскую. Минут через пятнадцать Наташа ушла, а я? Дальше, я ничего не помню! Я, уснула!    

Такого со мной не было никогда. Я, уснула! Обычно, я после этого еще долго читаю, потом где-то часа в три ночи проверяю малышей и только потом, могу позволить себе вздремнуть часа два- полтора. Значит,  мне что-то подсыпали в чай! Поэтому я и была такая заторможенная, когда проснулась. Я с трудом передвигала ноги, будто на них висели гири. Да и сознание было рассеянным. Я ведь долго не могла сообразить, что произошло. Что, а главное, кто подмешал мне в чай, очевидно,  какой-то наркотик и снотворное?  Наташа?   Но она сама оказалась убитой!

Так, значит,  все было тщательно спланировано и это не спонтанное убийство, а тщательно продуманное. Если бы это был обычный маньяк, о каких кричал тот мужик с ящика, он бы просто ворвался в отделение и перестрелял всех находящихся там. Но, насколько я поняла: Наташа:  была застрелена. А дети удушены. И ни чем-нибудь, а моим шелковым шарфом.   

Меня усыпили специально. Я должна была стать по их подсчетам главной подозреваемой. Но почему я? Кому понадобилось делать из меня убийцу и зачем? Просто удобная кандидатура? 

Многие знают, что мне тридцать пять,  и я живу одна. Замужем никогда не была,  и детей у меня нет. С мужчинами я стараюсь не общаться, по возможности, поэтому и выбрала такую профессию. Ошибки молодости не для всех проходят бесследно. Вот и для меня они остались незаживающей раной на всю жизнь. Первая любовь оказалась и последней. Теперь на мужчин у меня стойкий иммунитет. В каждом родившемся ребенке, я вижу и сою частичку. Я вкладываю в них душу. Наверное,  потому, что свои дети у меня вряд ли появятся, если только мне не повезет, как когда-то повезло матери Иисуса.   

Хорошо придумали, ничего не скажешь! Чем не подозреваемая? От одиночества, мол, у бабы  «поехала крыша» и она решила,  раз у нее нет детей, пусть их не будет ни у кого?  Молодцы!  Опоили чем-то, состояние невменяемое, глаза стеклянные, в голове туман. Стратеги!    

Одного вы, господа не учли, что в моей жизни уже месяца три, как появился мужчина. А вы,  очевидно, этого не знали! И не просто мужчина, а любимый мужчина! И я собиралась выходить за него замуж и уже строила планы  о рождении минимум двух малышей!   

Значит надо сосредоточиться и просчитать всех, кто знал о моей «истории»,  и кто знал о моей новой жизни? Это трудно, но не невозможно.   

Но в чем смысл всех этих убийств? Месть мне? Но ведь это не серьезно. Да и нет у меня такого врага. Если я докопаюсь до сути, тогда я смогу вычислить и убийцу.   

Дрова в камине догорели,  и сразу стало холодно и темно. Татьяна снова легла в кровать и закуталась в одеяло и шубу.   

- Наташу убили просто, чтоб не мешала, это ясно.  Правда,  не мешает все же сходить к ней домой,  и попробовать узнать,  не было ли у нее каких либо сердечных размолвок и обиженного любовника. Чем черт не шутит? Может, пока меня не было на отделении, ее друг заходил к ней и подсыпал снотворное в заварку. А потом, когда я уснула, пришел и убил Наташу. Но при чем здесь тогда дети? Их-то,  зачем было убивать? Просто от нечего делать? Но это надо быть «отморозком»,   ни как не меньше. Ладно, эту версию я проработаю. Что дальше?   

Дальше – Звень Андрей Андреевич. Вернее не он, а его бывшая жена. Обозленная женщина способна на многое. Она отдала ему лучшие годы жизни, может,  любила его, а он ее предал. Узнала, что появился наследник и молодая жена, тоже больше не сможет иметь детей. Убийство маленького Андрюши и они на равных! Узнать о состоянии здоровья роженицы и ребенка не сложно. А проникнуть к нам в родильный дом и того проще. Охранник у двери, так, для галочки. Особенно в приемные часы, входи, выходи, кто хочешь. А уж остаться и спрятаться в туалете или в какой-нибудь пустой палате, так вообще без проблем.   

Но,  опять - же, зачем убивать остальных детей? Чтобы отвести от себя подозрение? Ну, конечно! Если бы был убит один Звень, это бы сразу же указало на нее, а так, пойди,  разберись. 

 А, что, это похоже на правду. Она могла проследить за мужем. Увидела, что  на отделении никого нет. Наташа, скорее всего,  была в детской. Она подсыпала «отраву» в чай и спряталась. Но зачем тогда нужно было убивать Наташу? Может, она проснулась,  и у женщины не оставалось другого выхода?    

Надо будет попросить Валентину Георгиевну, чтобы она мне списала адрес и телефон - Звеня, с карты. Я обязательно должна встретиться с этой женщиной и поговорить с ней.    

А может это вообще мафиозные разборки? Ведь  насколько я помню, на отделении лежали жены только хорошо обеспеченных мужей. Двое из них, по-моему,  банкиры. Несколько крупных предпринимателей.  И дело может быть вовсе не во мне, и даже не в детях, а  в их деловых отношениях Могли не поделить сферы влияния, капитал, мало ли чего. Для мафии не существует детей и взрослых. Таким образом,  они могли проучить кого-то из них, запугать.   

Не хотелось вмешивать сюда Сашу, но очевидно, без его помощи мне не обойтись. Вечно в бегах не будешь. Документы, ключи от квартиры, остались в сумочке, на работе. Теперь,  они,  конечно,  изъяты и находятся в милиции. А без документов и денег много не наездишь и не узнаешь.   

Эх, Саша, Саша, ну почему нам с тобой так не повезло?   

Саша был сотрудником Уголовного розыска, имел звание майора. Они познакомились случайно. Она проходила свидетельницей по одному делу. Их сразу потянуло друг к другу. Саша был в разводе уже больше десяти лет. Его жена мечтала о красивой жизни и,  встретив более богатого мужчину, упорхнула к нему. Первый семейный, неудачный опыт тоже надолго отбил охоту у него заводить серьезные отношения с женщинами. И тут, как поется в песне «Встретились два одиночества» и вспыхнул костер!  Но они не спешили с оформлением отношений, приглядывались, притирались друг к другу.   

Татьяна понимала, что теперь он мечется от неизвестности, что с ней и где она? Об их романе знали не многие, но все же знали и она не хотела «подставлять» его. 

Незаметно подобрался рассвет следующего дня. И этот день отличался от всех предыдущих тем, что теперь она была вне закона. Привычный, уютный мир рухнул в одночасье и кто в этом виноват, придется разбираться ей самой. Милиция, в этом деле ей не помощница. Скорее всего,  ее фотографии  разостланы по всем отделениям и всеми службами города ведется активный поиск убийцы - Татьяны Башевой.    

Выбираться из теплой постели не хотелось, но разлеживаться,  было некогда. Время на этот раз работало не на нее, а против нее. 

Она проверила  все шкафчики, тумбочки, полочки и нашла не большую сумму денег. Не Бог весть сколько, но все же. По крайней мере,  этого хватит на билет на электричку в город и обратно, да еще останется на чашку кофе и булочку.   

С одеждой тоже проблем не было. Старые пальто, сапоги, платки. По крайней мере,  сойдет за деревенскую тетку. Можно собрать яблок, морковь, свеклу и с полной сумкой, в электричке, кто обратит на нее внимание?    

Через двадцать минут она была готова. Никто бы в этой грузной, неопрятной тетке, неопределенного возраста, не узнал бы сейчас красавицу Танечку Башеву.   

Проходя по двору, она с опаской покосилась на окна тети Маши. Но дыма из трубы не было,  и свет в окнах не горел. Видимо тетя Маша еще спала.   

Быстро закрыв калитку, она пошла по направлению к станции. Народу в вагоне набилось, как селедок в бочке. Люди спешили на работу. Было шумно, душно. Все о чем-то говорили, здоровались друг с другом, спорили, ругались.   

Татьяна порадовалась такому скопищу людей.   

Когда электричка прибыла на вокзал, Татьяна пристроилась к группе таких же теток с мешками и сумками, которые спешили на рынок. Сотрудников милиции на платформе было много. Татьяна заметила, что они вглядываются в лица молодых, светловолосых женщин. Одну из таких женщин остановили и попросили предъявить документы. Татьяна еще ниже нагнула голову и поспешила  к выходу.   

Вдруг, ее кто-то хлопнул по плечу. Татьяна замерла.   

- Тетка, почем яблоки  продаешь?  - Молодой сержант приоткрыл ее сумку и заглянул  внутрь.   

Мысли Татьяны лихорадочно заметались.   

- Все, попалась. Сейчас посмотрит мне в лицо и на этом, мое частное расследование закончится, так и не начавшись.   

- Чего молчишь? Не бойся, я не отберу, я купить хочу. Вот  только попробую,   не кислые ли? – Он достал одно яблоко и надкусил.   

Тут, видимо старший по званию, окликнул его:      

- Кузьмин, ты чего там застрял? Следующая электричка подходит, быстро сюда!   

- Эх, не повезло. Ладно, тетка, топай, не жди, я теперь освобожусь не скоро. Вот служба проклятая, ребенку домой дешевых яблок и то купить некогда.    

Татьяна, не веря своему счастью, на ватных ногах, медленно пошла по перрону.    

Выйдя на улицу, она огляделась 

- Да, на метро ехать опасно. Лучше все-таки наземным транспортом, с пересадками. Пусть дольше, но спокойнее.   

Адрес Наташи Зверевой, она узнала совершенно случайно. Как-то они разговорились,  и Наташа показала из окна крышу своего дома. Говорила, что очень удобно. До работы всего десять минут ходьбы. А номер дома 13. Ее мама очень не хотела въезжать в новую квартиру, с таким номером дома. Наташа смеялась над суеверным страхом матери. А число-то, действительно оказалось не счастливым.   

Татьяна решила повертеться у дома Наташи, послушать, что говорят. Во дворе всегда найдутся одна-две старушки, которые все  и про всех знают. А главное, Татьяне надо было узнать адрес Наташиной подруги – Веры. Она работала где-то в этом же районе, в кафе, официанткой. Наташа часто, от нечего делать (ночи длинные), рассказывала,  про нее. Сетовала на то, что она не такая раскованная, смелая и красивая. Только Вера могла знать,  были  ли у Наташи какие-либо проблемы с парнем,  или вообще проблемы.   

Наташа жила в новом, не давно построенном   девяти этажном доме,  из красно-коричневого кирпича. В доме,  было,  пять подъездов. Но в каком из них жила Наташа, определить было не трудно. Возле третьего подъезда толпились женщины, бегали ребятишки.   

Татьяна подошла по ближе и присев на краешек детской площадки, будто бы отдохнуть, поставила сумки перед собой и опустила голову, на скрещенные руки.   

Говорила одна, видимо более осведомленная и имеющая доступ в дом Зверевых.   

- Горе, бабоньки, еще какое горе-то! Ведь девчонка была уважительная, не гулена, не вертихвостка. Совсем чуть-чуть до двадцати лет не дожила, каких-то два месяца. В этом году в институт,  на вечерний поступила. Врачом хотела стать. Маленьких, до смерти любила. Всех ребятишек во дворе перетискает, перецелует. Я с Анной, сестрой ее разговаривала, говорит, мать сильно убивается. Была бы девка некудышняя, а то ведь золото, а не девка. С парнями не гуляла, все за учебниками, да на работе. Говорила, вот выучусь, потом и о замужестве думать буду. Милиционер приходил, все выспрашивал, о Наташке-то. Вдруг, любовь несчастная или любовник ревнивый. Так и ушел ни с чем.   

- Васильевна, - встряла в монолог рассказчицы, еще одна старушка, -  А ты забыла, она весной вроде с парнем из соседнего двора гуляла? Белобрысенький такой,  уважительный.   

- И! Вспомнила! Да он уж с месяц, как на другой женился. Ему семья нужна была, а ей – учеба. Анна, говорит, они мирно расстались, полюбовно. А вот кто мог ее с пути истинного сбить, так это Верка! Ну и нахальная же девка!    Вон, легка,  на помине. Глаза свои бесстыжие выкатила и чешет.   

Татьяна приподняла голову. Прямо к подъезду, летящей походкой шла молодая, стройная девушка. Она была одета в теплый черный брючный костюм, туфли на высоком каблуке, на голове у нее была шляпа, а в руках маленькая сумочка. Она не была красавицей, но про таких,  говорят: девушка с шармом.    

- Ну, что, собрались старые вороны, каркаете? Всем уже косточки перемыли или еще остались не перемытые? – Она невесело усмехнулась, - слетелись, на чужое горе, смакуете подробности. А ведь не жалко вам Наташку-то, не жалко совсем. Зато разговоров теперь на неделю, не меньше. Шли бы вы по домам, телевизор смотреть, старые вешалки.   

Женщины зашумели, но Вера, не обращая больше на них внимания,  зашла в подъезд.   

-  Шалава! – было единодушное мнение присутствующих.  – Ишь ты, ей жалко, а нам, нет. Сама сейчас хвостом мотнет и все. Помощи от нее, как от козла молока.    

Действительно, Вера пробыла в квартире Зверевых недолго, минут десять. Когда она такой же гордой походкой вышла из подъезда и пошла в сторону проспекта, Татьяна отправилась следом за ней.   

Вера вошла в помещение, над дверью которого была прибита вывеска: Кафе «Роза».      

Татьяна вошла следом. Охранник на входе с удивлением посмотрел на нее. 

- Тетка, ты случайно дверью не ошиблась? Тебе точно сюда надо? Твоих денег, на стакан чая не хватит. Иди-ка лучше в «пирожковую», она здесь не далеко, за углом.   

Татьяна, не обращая на него внимания,  прошла следом за Верой. Та, уже надевала униформу и с интересом посмотрела на Татьяну.   

- Вы ко мне?   

Татьяна сняла платок и улыбнулась. 

- К вам.   

Вера охнула:   

- А я вас знаю! Вы, Татьяна Ивановна. Вас же повсюду ищут! Мне Наташка вас показывала. А рассказывала о вас, в захлеб. Вот, говорила, женщина, так женщина – красавица. Она вами так восхищалась. Так вас любила. Из-за вас   и  пошла,  учиться, в институт, хотела такой же стать умной. Вы не думайте, я вас ни в чем не подозреваю. Я вам верю. Я знаю, как вы к Наташке относились. Вы бы ни за что ей ничего плохого не сделали. Она мне рассказывала, что у вас на отделении один ребеночек умирал, так вы трое суток от него не отходили. Даже домой не ездили и выходили. Вам нужна моя помощь?   

- Вера, мы можем где-нибудь поговорить, не привлекая внимания?   

- Конечно. Коль, - крикнула она охраннику, - меня минут десять не будет, придержи посетителей. У меня дело – на миллион! Понял?   

Они вошли в какую-то полутемную комнату, в которой стояли коробки, ящики, бочки. Вера села на один из ящиков, на другой показала Татьяне. 

- Присаживайтесь. Здесь никто не помешает. А вы, бесстрашная. Я, если б знала, что меня вся милиция города ищет, ни за что бы,  не решилась,  появиться, даже в радиусе ста километров. Чем я могу вам помочь? Ради Наташки я на все готова.       

- Вера, вы лучше всех знали Наташу. Скажите мне, вы ничего не заметили странного в ее поведении, в последнее время? Понимаете, тут вырисовывается очень странная картина. Кто-то пытается сделать из меня убийцу. В чай, который мы с Наташей пьем еже вечерне, после последнего кормления (это, как своеобразный ритуал), было подсыпано сильное снотворное и что-то еще. Поэтому, я ничего и не видела и не слышала, до утра. Но, дело в том, что чай, заваривает Наташа. Меня, на отделении какое-то время не было. Один из родителей очень хотел пообщаться. Наташа оставалась одна. Я подумала, может,  она назначила кому-нибудь из ребят свидание, а меня,  таким образом,  решила нейтрализовать до утра?   

- Да, что вы!  Наташка ни с кем не встречалась. Я же говорю, она полностью пыталась подражать вам во всем. Даже в отношениях с мужчинами. Я, видите, где работаю? С кем только не пыталась ее познакомить! Как только до постели доходит – все. Только после штампа в паспорте и свадебного застолья. Она, наверное,  одна «девочка»  на весь район была. Все об этом знали.   

- А  как же вы с ней  дружили, если такие разные?   

- Ну, говорят же, что противоположности притягиваются. Я, птица вольная! Меня кухонная плита, борщи и пеленки не прельщают. Учеба тоже. Я люблю танцевать, петь, гулять. А Наташка, она домашняя была. Если бы у нее кто-то появился в последнее время, я бы узнала об этом в первую очередь. Нет, этот вариант со свиданием, отпадает однозначно.   

- А враги у нее были?   

- У Наташки, враги? Да, вы, что? Это у меня могут быть враги. Я, если что не по мне, быстро отворот поворот даю. А Наташка, вечно сюсюкала, извинялась, чтоб не обидеть. Вы знаете, я с ней в тот вечер часов в одиннадцать вечера разговаривала. Мы собирались с ней завтра на концерт идти, вот и договаривались, где встретимся. Знаете, она мне сказала? Что у нее такое впечатление, будто на отделении кто-то чужой есть.   

-         Как это? – У Татьяны, заколотилось сердце. 

-  Точно! А я об этом совсем забыла. Я еще посоветовала ей позвать охранника, чтоб проверил. А она рассмеялась и сказала, что просто от усталости «крыша поехала», чтоб я не обращала внимание.   

- А она не сказала, почему ей так показалось?   

- Не помню. Вроде, в туалете свет горел, а она его выключала. У вас там какая-то экономия электроэнергии, да?   

- Да, есть такое. И все?   

Вера, вдруг стукнула себя ладонью по лбу.   

- Совсем плохая стала! К ней еще кто-то из девчонок заходил, а вот кто – не спросила, дура стоеросовая!   

- Из каких девчонок?   

- А как теперь узнаешь? Может,  кто из одноклассниц, может,  со двора, а может,  с училища. Да, она же дневник вела! А, чтоб дома никто не прочитал, у меня хранила. Может там, что-нибудь есть? Знаете, давайте так договоримся, у меня сейчас смена. Я заканчиваю в четыре часа. Вы подходите к этому времени, я вами принесу его. Вместе почитаем. Теперь ведь можно?  Знаете, я  когда услышала, что подозревают вас, сразу была уверена,  это не вы убили Наташу и всех этих малышей. Можете на меня во всем рассчитывать.  Милиции у нас, что главное, чтобы был подозреваемый, а улики они или подтасуют или подкинут сами. Я по работе знаю. Ну, все, мое время кончилось. А то, разорется начальник. Значит,  до четырех?   

Татьяна встала. 

- До четырех. Спасибо вам, Вера. А здесь, через черный ход выйти нельзя? Не хотелось бы еще раз перед охранником светиться.   

-  Конечно,  есть. Пойдемте, провожу. Может,  вы есть хотите, так я сейчас вам быстренько бутерброды сооружу.    

- Нет, спасибо, я не голодна. – Татьяна вышла во двор и быстро пошла к остановке. Увидев телефон-автомат, она зашла в кабину и задумалась. Кому позвонить? Жетончик был один, его ей дала Вера. За другим, надо было спускаться в метро.  Она решилась. Набрав номер, она напряженно стала ждать ответа. Трубку сняла Валентина Георгиевна. 

-  Это я. Вы можете говорить? Я в городе. Нет, не узнают, я замаскировалась. Да, на даче была, спасибо. Мне нужна информация о Звене Андрее Андреевиче, вернее,  о его первой жене. Да, если можно. Когда перезвонить? Хорошо. Что делала? Встречалась с подругой Наташи, Верой. Результат? Есть. Наташа вела дневник. Вера обещала мне его передать. Что? Поняла. – Татьяна положила трубку.      

Валентина Георгиевна сказала, что в родильном доме работает следственная бригада. Допрашивают всех. И в данный момент, кто-то из них зашел в ординаторскую. Времени, до следующего звонка, больше часа. Надо все-таки спуститься в метро и купить жетончики. Придется рисковать.   Надо позвонить Саше.   

 

 

                Глава 4       

 

      Она начала спускаться в подземный переход, когда увидела наряд милиции, поднимающейся наверх. Встав рядом с бабками, торговавшими: зеленью, солениями, фруктами, Татьяна нагнулась к сумке, будто бы перебирая яблоки и затаила дыхание.   

Удача отвернулась от нее. Это была облава, как раз на таких вот «беспризорных» теток, которые не имели места на рынке и соответственно не платили мзду  за право торговать. Некоторые милиционеры просто сами собирали с этих теток и бабок  их трудом и потом заработанные рубли, но иногда, чтобы нагнать страху, собирали их всех вместе и везли в отделение. Там, проводили конфискацию имеющегося в наличии товара, штрафовали за торговлю в неположенном месте и отпускали по домам.   

Их, как стадо, погнали к недалеко стоящему автобусу и стали запихивать  внутрь.   

Особенно разорялся молоденький лейтенант. 

- Живо, живо мне, кулачье недобитое,  нэпманши толстозадые. Наживаетесь на городском человеке. За пучок петрушки, три шкуры дерете. А чтоб на рынок пойти, так нет, с государством делиться не охота? Почему, я должен платить налоги, а вы – нет? Потрясем сейчас ваши кошелки, потрясем. Все ваши паспортные данные запишем и участковым передадим, пусть на месте с вами разъяснительную работу проводят, как нехорошо государство обкрадывать.   

Татьяна поняла, что если она попадет в этот автобус, то обратной дороги у нее уже не будет. Документов,  у нее не было ни каких, а если бы и были, то они  бы ей не помогли. Времени на раздумье не оставалось. 

- Ой, лишенько, - запричитала она по-бабьи, - ой,  срамота-то какая. – Она согнулась в три погибели, держась за живот. – Ой, опозорюсь сейчас! – причитала она. 

- Тетка, ты чего орешь?  Приспичило,  со страху, что ли?  - Милиционеры  в голос заржали. Старший, махнул рукой, - ну,  ее  к лешему, еще испортит воздух в салоне. Заберите у нее сумку и гоните к чертовой матери.   

Когда автобус отъехал, Татьяна не могла поверить своему счастью. Она быстро побежала от метро, в глубь домов. Зайдя в один из подъездов, она прошла под лестницу,  села на корточки и расплакалась. Все тело сотрясала крупная дрожь, зуб не попадал на зуб.   

- Я стала изгоем. Я боюсь каждого шороха, каждого окрика Пока, Господь хранит меня, но на долго ли? Почему именно я? В чем я провинилась, за что мне все это? Может, лучше было сидеть на даче и ждать, когда найдут настоящего убийцу? Да, но ведь убийцей считают именно меня! Нет, кроме меня самой, никто не будет  искать этого убийцу. Так, что подруга, кончай истерику, приходи в себя и за дело. Раз облава уже прошла, второй за день не бывает. Иди за жетонами и звони Саше.    

Утерев  слезы, она глубоко вздохнула  и поднялась. Медленно открыв дверь на улицу, она огляделась,  и не торопясь,  пошла к метро.   

  Саша отозвался сразу.   

- Таня, ты где? Ты можешь объяснить мне, что произошло? Я места себе не нахожу. Не спал всю ночь.   

- Саша, у меня мало времени. Если сможешь, помоги мне, если нет, я не обижусь. Я понимаю, служба, присяга.   

- Таня, о чем ты говоришь? Я ведь знаю,  что ты не виновна. Позволь мне помочь тебе. Давай встретимся,  и ты мне все расскажешь.   

- Нет. За тобой могут следить. А за решеткой, я уже не сумею найти настоящего убийцу.   

- Хорошо. Чем я могу помочь тебе?   

- Выясни,  пожалуйста, не было ли это местью кому-либо из шести «папаш», жены и дети которых находились в роддоме. Может,  какие-то крутые мафиозные разборки? Они ведь не щадят никого, если замешаны большие деньги.    

- Хорошо. Как я с тобой свяжусь?    

- Я сама тебе позвоню.   

- Ты, знаешь, что тебя разыскивает вся милиция города?  Таня…    

Татьяна повесила трубку. И быстро пошла на другую сторону улицы. Она знала, что с нынешней техникой, засечь телефон, откуда звонят,  не составляет большого труда. Надо только во время успеть уйти.    

-  Зря я позвонила Саше. Ни за что ни про что, может пострадать честный, хороший человек. Связь сотрудника Уголовного розыска с преступницей? За это по головке не погладят. И разбираться не будут. Раз в бегах, значит – преступница.   

Она посмотрела на часы. До встречи с Верой оставалось еще три часа. До звонка Валентине Георгиевне, около часа. Захотелось выпить чего-нибудь горячего, да и перекусить не мешало тоже.   

Зайдя в булочную, Татьяна взяла  булочку с изюмом  и стакан кофе с молоком. Встав  у стойки,  в углу, она с наслаждением съела эту черствую булочку и выпила  горячую «бурду» именуемую кофе. Невесело усмехнувшись про себя, она подумала, - скажи ей кто-нибудь два дня назад, что она, в забегаловке станет есть засохшую, плесневелую булку  и пить это пойло, да еще и получать от этого удовольствие, она бы не поверила.   

Ей вспомнилась ее маленькая, уютная кухонька, запах только что смолотого кофе, корзинка с пирожными и тихая музыка Вивальди. Почему мы не умеем ценить то, что имеем?   

У нее была любимая работа, уютная квартира, близкий человек, а ей все казалось, что счастье  где-то потерялось и никак не может найти ее. А оказывается, все это и было счастьем! Счастьем было видеть появившегося на свет малыша, помогать ему приспосабливаться к этой новой для него жизни. Счастьем было открыто, не боясь никого ходить по своему городу. Счастьем было общение с любимым человеком. Счастьем было переживать, мучаться, страдать от мелких проблем, неприятностей и забот. Потому, что это была жизнь!   

Татьяна,  вздрогнула от громкого хохота. Рядом, за столиком примостились трое мужчин с опухшими физиономиями. Достав,  из кармана бутылку водки, они расставили пустые стаканы и с интересом посмотрели на  Татьяну.    

- Тебе плеснуть, подруга? Составишь нам компанию? Мы много не затребуем, - они все трое окинули ее похотливыми взглядами и оглушительно захохотали ей в след, когда она бегом выскочила из булочной.   

- Докатилась. Всякая пьянь под заборная, за шлюху принимает.   

Она подошла к телефону – автомату и набрала родильный дом. Трубку снял какой-то мужчина.   

Минут через десять она попробовала набрать снова, но результат оказался тот же. Просить пригласить к телефону Валентину Георгиевну, она побоялась. Раз в комнате чужой мужчина, она все равно не сможет разговаривать  и уж тем более спрашивать адрес бывшей жены Звеня. Может, это один из следователей занял ординаторскую для своих допросов? Ну, что ж, придется с этим подождать.   

- Поеду к Вере, а потом, попробую позвонить еще раз.   

Она подъехала к кафе чуть раньше назначенного срока. Вокруг кафе толпился народ. Стояла милицейская машина, скорая помощь, еще какие-то машины.   

Что-то явно произошло. Просто так, наш народ не будет стоять, разинув рты,  и ловя каждое слово. У Татьяны заныло под ложечкой, от не приятного предчувствия.      

Она подошла к одной из женщин, стоящих в сторонке и спросила: 

- Что случилось? Ограбили что ли кафе,  или разборки какие были? Милиция вон, скорая.    

Женщина окинула Татьяну равнодушным взглядом.   

- Официантку убили. Совсем молоденькая была. Надо же такому случиться. Вчера подружку ее убили, а сегодня ее. Охранник милиционерам рассказывал, я слышала, что она вначале с какой-то теткой пришла, секретничала. Потом, эта тетка ушла, а через некоторое время вернулась и снова к Верке (так официантку-то звали). Охранник слышал, она вроде Татьяной назвалась. Через некоторое время тетка эта ушла, а Верки все нет,  и нет.  Народ,  в зале нервничать стал. Охранник пошел, а она  среди ящиков удушенная лежит. Говорят, что это та же баба, которая всех детишек в роддоме порешила, вместе с Веркиной подружкой.  Только подружку-то, она застрелила. Кровищи,  говорят,   было! А детки-то все, как живые лежали.  – Она,  пересказывала все это с удовольствием.   

 Почему людей так привлекает чужая смерть? Они готовы часами стоять, в надежде увидеть, как будут выносить труп, или услышать какую-нибудь пикантную подробность.   

Татьяна почувствовала головокружение. Во рту пересохло,  и сердце билось где-то в горле. Чтобы не закричать, она прикусила  руку.   

Вдруг, она почувствовала на себе чей-то взгляд. Осторожно поведя головой, Татьяна наткнулась на удивленно смотревшие на нее глаза гардеробщицы из роддома, тети Шуры. Тетя Шура, то открывала, то закрывала рот, как рыба выброшенная на берег 

-  Сейчас она закричит, - подумала Татьяна и мне будет не уйти. Татьяна оттолкнула женщину, стоявшую рядом  и бросилась бежать.  Она слышала, как тетя Шура, что-то кричала ей вслед, как зашумели люди.   

Она не помнит, сколько  бежала и куда она бежала. Мелькали дома, подворотни, «колодцы» проходных дворов, подъезды.   

Татьяна пришла в себя только в троллейбусе. Как она здесь оказалась и когда  сюда запрыгнула?  Куда она ехала, ей тоже было не известно. Приглядевшись, она увидела, что едет по проспекту Славы. У кинотеатра, она выскочила,  и,  купив билет в кино, не глядя на афишу, зашла в темный зал и села на последний ряд. Ей надо было осмыслить произошедшее и прийти  в себя.   

- Здесь вряд ли будут искать, - подумалось ей. – Значит,  у меня есть небольшая передышка. Целый час.   

Когда она немного успокоилась и обрела способность трезво мыслить и анализировать, первое, что пришло ей в голову, что и в этом случае хотели «подставить» именно ее – Татьяну.   

- Веру,  убили,  скорее всего,  из-за  дневника Наташи. Значит,  убийца боялся, что в этом дневнике  есть какие данные о нем. Но Вера сказала, что о дневнике знала только она. Даже домашние Наташи не знали об этом. Вера сказала о дневнике мне. Кто еще знал  о нем? Каким образом убийца мог подслушать их с Верой разговор? Получается, что он следил за домом Наташи и увидел нас уходящими вместе? Нет, не вяжется. В кафе мы вошли одни и тем более в подсобном помещении разговаривали при закрытых дверях. Да, я ведь сказала об этом Валентине Георгиевне! А она могла в разговоре, неумышленно, а нечаянно сказать об этом кому-нибудь из наших,   и это  услышал убийца. Значит, убийца, все же  кто-то из сотрудников Роддома.  Теперь, только поговорив  с Валентиной Георгиевной, я смогу узнать в присутствии кого она это говорила. И кто эта неизвестная подружка, которая заходила в тот вечер к Наташе? Может, это она? Вдруг, в дневнике Наташи было что-то такое об этой подружке? Девичьи секреты – это непредсказуемо. Но тогда при чем же здесь я? Для отвода глаз? Или все - таки дело во мне?  Столько смертей и только ради того, чтобы засадить меня за решетку? Не может такого быть! Если это не так, то значит, я просто выбрана, как агнец на заклание. Я – живой щит, прикрывающий убийцу. Получить дневник Наташи, теперь практически не реально. Если только не подкинуть эту идею Саше, а он подкинет ее уже опер группе, занимающейся расследованием. Что же там есть в этом дневнике такое, что стоило жизни молодой, красивой девушке?   Значит, надо звонить Саше.    

Она встала и тихо вышла из зала. Найдя в холле кинотеатра телефон-автомат, она набрала номер.   

- Таня, это черт знает что! Ты в курсе, что на тебя вешают еще одно убийство?   

- Саша, у меня нет времени на лишние разговоры. Слушай меня внимательно. Веру убили из-за того, что у нее хранился дневник Зверевой Наташи. Да, той самой. Вера обещала мне принести этот дневник, но не успела. Попытайся сделать так, чтобы этот дневник  нашли, если, конечно убийца уже не сделал этого раньше.   

- Мне надо тебя увидеть. Я кое, что узнал по твоей просьбе.   

- Напиши об этом, запечатай это в конверт и приходи на наше любимое место. Время ты тоже знаешь. Я буду тебя ждать  - Она повесила трубку и быстрым шагом пошла к выходу на улицу.      

 

 

                Глава 5      

 

Говорят,  встретить знакомого человека в много миллионном городе, практически не реально. Но сказать можно, что угодно. Вон, в Америке говорят, что в Москве по улицам гуляют медведи, а люди ходят только в тулупах и валенках и щи хлебают  лаптем.   

- Интересно, а они вообще-то знают обозначение слов: тулуп, валенки, лапти? – вдруг подумалось Татьяне, - Какие-то дурацкие мысли в голову лезут.  Скорее всего,  это от  растерянности.   

И тут, спускаясь по ступенькам кинотеатра, она,  что называется, нос к носу,  столкнулась с  медицинской сестрой из послеродового отделения – Людой Стрельцовой.   

Увидев Татьяну в такой одежде, да еще на ступеньках кинотеатра, та ахнула от неожиданности.   

- Татьяна Ивановна, это вы? – Она недоверчиво окидывала ее с ног до головы, не веря своим глазам.   

Какой вопрос, такой и ответ. Татьяне ни чего не оставалось, как только признать  очевидное.   

- Конечно я, Людочка.   

Именно Люда обнаружила ее в невменяемом состоянии на полу в палате новорожденных, когда пришла узнать,  почему не везут детей на кормление. 

Люда работала в родильном доме уже три года. Вначале, училась в медицинском училище и подрабатывала санитаркой, а,  получив диплом, стала работать медицинской сестрой в послеродовом отделении.      

Ей был двадцать один год.  Это была смешливая, говорливая девочка, открытая  и дружелюбная. Ее любили все и сотрудники и «мамочки». Она все делала быстро, без напряжения,  и с удовольствием. С Татьяной, у них сложились доверительно-дружеские отношения. Люда часто делилась с ней своими удачами и неудачами на «любовном фронте». Советовалась,  как поступить? Ей бы дружить с Наташей. И по возрасту подходили и по интересам. Но Наташа была замкнутым человеком, стеснительной и малоразговорчивой. А Татьяна всегда готова была выслушать не хитрые секреты     Люды.   

И вот теперь, они стояли друг напротив друга и не знали как себя вести.  Первой, опомнилась Татьяна.   

- Люда, я надеюсь, ты не считаешь меня,  виновной во всех этих убийствах?  Ты же меня хорошо знаешь. Неужели, я способна на такое? Скажи мне честно.      

Люда неопределенно пожала плечами и огляделась по сторонам.   

- Нет, конечно. Но почему вы сбежали? Вас повсюду ищут.   

Татьяна внимательно посмотрела на нее.   

- Ты меня боишься?    

- Нет, что вы? Я просто смотрю. У меня здесь назначена встреча с приятелем. Он должен подойти с минуты на минуту. Я переживаю о вас. Если он вас увидит, я не знаю, как он себя поведет.   

- А я его знаю?   

- Да, Это наш охранник. Коля Соинов. Его допрашивал следователь, кричал на него, что какой он  к черту охранник и кого он охраняет, если в больнице столько трупов, а он ни сном, ни духом. Коля такой злой! Главный сказал, как следствие закончится, он его уволит. Коля считает, что  у вас «крыша поехала» или вы наглотались чего-нибудь, вот и сделали это. Но это он так считает, а не я. Татьяна Ивановна, подождите меня в книжном магазине. Я постараюсь от него отделаться. Мне очень многое надо вам рассказать и о многом расспросить. Хорошо?   

Татьяна кивнула ей и пошла к магазину, засунув руки в карманы и низко опустив голову.   

Она не знала, как на самом деле поведет себя Люда. Может, она сообщит Коле о месте ее нахождения,  и пока будет отвлекать ее разговорами, подъедет милицейская машина,  и все будет кончено. Ей очень не хотелось верить в это.  Но жизнь не раз преподносила ей такие сюрпризы! А тут маленькая, испуганная девочка. Но Татьяна решила все же остаться. Ей нужна была информация о происходящем в роддоме. Она не знала, сможет ли Валентина Георгиевна приехать на дачу?      

Продавщицы в магазине посматривали на нее подозрительно. Видимо боялись, что она может что-то стащить с прилавка. Время тянулось медленно.   

Татьяна подошла к окну и увидела подъехавшую милицейскую машину. Из нее вышел капитан и направился в сторону магазина, в котором находилась она.   

- Все. Значит, Люда рассказала Николаю,  и они решили не рисковать и вызвали милицию. Вот и еще одно разочарование в жизни. Сколько их было, этих разочарований, и все же так не хотелось верить в предательство и этой, вроде так любившей ее девочки. Но это для нее, Татьяны является предательством, потому, что она знает о своей непричастности к убийствам. Но ведь Люда этого не знает! А на слепую веру в ее – Татьянину непогрешимость, со стороны молоденькой девушки,  конечно,  рассчитывать смешно.   

Капитан с шумом открыл дверь и с порога весело крикнул продавщицам:   

- Привет, девчонки! Ну, что, оставили мне Булгакова? А то моя супруга, меня на порог дома не пустит, я ей железно обещал этого «Мастера и Маргариту». Скажите мне, только честно, это действительно стоит читать или, как всегда, просто «модно»?   

Девушки пожали плечами. Одна из них сказала: 

- Вообще-то, это на любителя. Некоторые по сто раз читают и балдеют. А я вот, сколько не начинала, ни разу до конца дочитать не могла. Скучища,  и бред сумасшедшего. Кот какой-то водку хлещет. Баба на мужике летает голая.   

- Да, - заинтересовался капитан, - надо почитать будет самому.   

Купив книгу, он вышел из магазина, сел в машину и уехал.   

Татьяна почувствовала, еще бы одна минута и она бы не выдержала. Или закричала бы, или побежала из магазина. Нервы были напряжены, как струны у гитары. Казалось, одно неосторожное движение и они лопнут. Продавщицы пересмеивались, обсуждая капитана и его возникший интерес к книге, после того, как он узнал о голой женщине, летающей верхом на мужике.   

Татьяна вздрогнула от чьего-то прикосновения к ней. Резко повернувшись, она увидела Люду. После пережитого стресса, она и не заметила, как та вошла в магазин. 

- Я не заходила, видела рядом милицейскую машину. Татьяна Ивановна, где бы нам с вами поговорить? Здесь нельзя. Продавщицы так подозрительно смотрят и прислушиваются к нашему разговору. На улице холодно. Пойдемте ко мне домой. Я тут недалеко живу. Минут пятнадцать пешком будет. У меня сейчас дома никого нет. Колю я отправила. Сказала, что заболела голова,  и я пойду домой. Он уже уехал. Рассердился на меня. Думает,  я специально его разыграла со свиданием. Он давно ко мне клинья бьет. Поедемте, а, Татьяна Ивановна? Передохнете, помоетесь, покушаете нормально,  и я вам все расскажу, что знаю. Родители придут только через три часа, не раньше.       

Татьяна так устала, вымоталась, что решила рискнуть. Все равно ей до встречи с Сашей делать было нечего.   

- Пошли, Людочка. Только не боишься? Ведь если узнают, соучастие припишут.    

- Не боюсь. Я вас знаю. Я вам верю. Пойдемте.   

Они действительно шли не более пятнадцати минут.   

Поднявшись на лифте на седьмой этаж, они вошли в квартиру. Прихожая была маленькая, но уютная.   

- Раздевайтесь, у нас тепло.   

Татьяна с удовольствием сбросила, успевшие натереть ей ноги, резиновые сапоги. Они были велики ей где-то размера на два-три. Скинула толстое, дутое пальто и платок и прошла в комнату. Сев в кресло и вытянув ноги, она закрыла глаза.   

- Боже, какое это удовольствие, сидеть в тепле, в мягком кресле, особенно, когда по квартире распространяется изумительный аромат кофе, - с тоской подумала она.   

- Татьяна Ивановна, все готово, пойдемте. Я,  там,  на скорую руку глазунью поджарила с хлебом и кофе сварила.    

Татьяна с трудом открыла глаза и поднялась с кресла. Умывшись и расчесав волосы, она прошла на кухню.    

Еда была просто изумительно вкусной. Поджаренный хлеб, хрустел. Помидоры, политые майонезом, таяли во рту. Кофе, был просто божественен.   

Насытившись, отогревшись, Татьяна поблагодарила Люду,  и они снова перешли в комнату.

- Вот теперь я готова тебя слушать. – Татьяна снова села в понравившееся ей кресло.    

- Вы знаете, Татьяна Ивановна, я думаю,   вас чем-то опоили, что-то типа наркотика подсыпали в чай. Я видела ребят после приема  дозы, ваше состояние было очень похоже на наркотическое опьянение. Когда я увидела вас тем утром, вы были, словно бы не в себе. Вы смотрели на меня и  не видели. Вы были в какой-то прострации. По-моему, вы даже не воспринимали все происходящее, как реальность. Я права?   

- Полностью права, Люда. Мне казалось,  что я сплю и вижу страшный сон. Постоянно хотелось проснуться. Что было дальше, расскажи.   

Люда задумалась.   

- Потом, был кошмар. Все были в шоке. Вы – лежите без сознания. Наташа и дети – мертвы. Вызвали милицию. Приехала опер группа, эксперты, из прокуратуры. Ребята из опер группы нормальные мужики. Со всеми разговаривали спокойно, уважительно. А вот следователь из прокуратуры – Сергеечев, орал по поводу и без повода на всех. У него даже не было сомнений в вашей виновности. Ему и главный,  и начмед пытались доказать, что вы не могли это сделать, но он даже слушать этого не хотел. А уж когда вы исчезли, тут такое началось! Он всех обвинил в соучастии, кричал, что все это было заранее подстроено,  и никто вам никаких успокоительных уколов не делал. Меня мурыжил больше часа. Я же первая обнаружила все это. Все по секундам  требовал рассказать: когда вышла из своего отделения, как поднималась, как спускалась, сколько времени отсутствовала. Подписку о невыезде взял. У меня даже истерика началась. Потом, когда он уехал, стало спокойнее. Майор из Уголовного розыска всех нас, дежуривших той ночью, вызвал к себе, по очереди и допросил. Один их сотрудник пошел домой к Наташе Зверевой, там с родственниками разговаривал. Мы, потом, когда нас отпустили, все к Наташе домой ходили. Мало ли, может помочь чем надо? Сестра ее, Аня, рассказала, что милиционер интересовался,  были ли у Наташи любовники или враги. Это у Наташки-то, представляете?    

Татьяна невесело усмехнулась и покачала головой.

- Не представляю.   

- Вот и я не представляю. – Люда тяжело вздохнула. – Коле здорово досталось. А, что ему, разорваться одному на пять этажей. Что ли? Потом, его работа, стоять внизу и никого постороннего не впускать. А этот день ведь приемный был, помните? Разве за всеми посетителями, пришедшими навестить своих родственников, уследишь? Журнал у него потребовали. А Коля там только количество человек прошедших на то или другое отделение указывал, а фамилии не записывал. К одной Вагиной, вон Коля показывал по журналу, которая лежит в дородовом, в приемные часы меньше десяти человек не приходит. Разве всех запишешь? Нет, я понимаю, конечно, что вина Коли  в этом, конечно, есть, ведь он охранник, но все  же.    

- Люда, а Коля тебе ничего не говорил о том, что Наташа его вызывала на отделение в ту ночь?   

- Зачем? – Люда удивилась, - нет, не говорил. А, что, она вызывала?   

Татьяна не стала рассказывать ей о разговоре с Верой. Зачем лишний раз пугать девочку. Она решила  представить разговор Веры с Наташей от своего лица.   

- Не знаю. Я разговаривала с мужем Звень, а когда вернулась, Наташа мне сказала, что у нее какое-то неприятное ощущение, что на отделении есть кто-то чужой. Я посмеялась над ее страхами и сказала позвать Колю, а сама ушла в ординаторскую. Вот, поэтому и спрашиваю.   

- Я, конечно,  спрошу об этом Колю, но думаю, если бы он ходил на отделение, он бы рассказал мне об этом. В общем, когда допросили всех сотрудников, потом разговаривали с «мамочками». Выясняли у кого какие отношения в семье. Нет ли обиженных любовниц, брошенных жен. О бизнесе муже спрашивали.   

- Ну, и что выяснили?  - Татьяна затаила дыхание. Вдруг Люда в курсе дел Звеня?   

- Ну, я,  конечно,  всего не знаю. Меня же там не было. А когда женщины возвращались в палаты, то рассказывали. У четверых из них, это первый брак и первый ребенок. Семьи благополучные. А вот у двух: Мирютиной и Звень – это повторные браки (я имею в виду мужчин). Но у Мирютиной уже есть сын, это был их второй ребенок. Балдежная такая тетка. Говорит, что у мужа есть любовницы, но у кого их нет? Она к этому относиться спокойно. Я, говорит, ходила на последних месяцах, мне не до этого, так что ж мужику умереть,  что ли от воздержания? Семья, говорит, это святое, а хороший левак, только укрепляет брак. По мне, так я бы с таким мужем ни одного дня жить не стала. – Люда дернула плечиком. – Я бы его ребенка вынашивала, мучалась, а он в это время с другой в постели кувыркался? Нет уж, увольте.      

Татьяна мягко прервала ее.   

- Люда, а что со Звень?    

- С Ленкой-то? Тоже еще та стерва! Увела у живой жены мужа, а теперь ревет, что Бог покарал.   

- Это как это? – Татьяна сделала вид, что она не в курсе дел семьи Звень.   

Люда отпила из чашки кофе  и засунула в рот еще одну шоколадную конфету.   

- Совсем еще ребенок, - подумала Татьяна, - она еще не смогла осмыслить весь ужас произошедшего. Молодость эгоистична, особенно если ее это не касается.   

- Там так, Татьяна Ивановна. Эта Ленка, вторая жена Звеня, была у него секретаршей: чай, кофе подавала, ну и другие услуги оказывала. Знала, что у шефа детей нет, жена бесплодна, вот и преподнесла ему подарочек. Старую жену,  конечно по боку и Леночка стала законной женой. А роды у нее были сложные, детское место приросло,  и ребеночек неправильно лежал, при операции ей все и удалили. Теперь, она такая же бесплодная, как и первая. А ребеночек-то погиб. Вот она и воет, что это ее Бог наказал. Следователь записал адрес этой бывшей жены Звеня. Думает, может,  это она от горя рассудком тронулась и натворила такое.       

- Люда, а ты, случайно этот адрес не запомнила?               

- Чей?  Ленкин?    

- Нет, первой жены Звеня.   

Люда всплеснула руками. 

- Вы, что, тоже на нее думаете? Нет, адреса я не знаю. Следователь ведь без меня спрашивал. Погодите, - глаза у Людочки загорелись, - я знаю, кто знает, сейчас! – Она соскочила с дивана и побежала к телефону.   

- Да, для нее это игра. Страшная, но все же игра, - подумала Татьяна. Люда набирала какой-то телефон.   

- Люда, ты кому звонишь? Смотри, это может быть опасно. Да и могут поинтересоваться, зачем тебе это надо?   

Люда прижала палец к губам. 

- Алло? Светик, это я, Люда. Как курсовая? Нормально? Молодец. Свет, я знаешь,  чего звоню? Убийцу, нет, пока не нашли. Не говори, работы ни какой, одна нервотрепка. Чего ж тут интересного? Вот побудешь на допросе, тогда узнаешь, как это интересно и романтично. – Закрыв трубку рукой, она глянула на Татьяну,  и прошептала, - тупая, как пробка. Отец в институт запихнул, деньги за каждый экзамен платит. – А вслух продолжила, - Свет, погоди, я у тебя чего хотела узнать. Ты говорила, что живешь в одном доме с первой женой Звеня. Ты ее давно видела? Как она? Нормально? А в какой она квартире живет? Да нет, просто интересно. Как,  оказывается,  мир тесен. В двадцать девятой? Ну ладно, это я так, любопытствую. Ко мне? Давай завтра, я тебе все расскажу. Сейчас я спешу. Ага, на свидание. Пока. – Она повесила трубку.    

- Придется завтра с этой занудой встречаться. Видите ли,  ей интересно, что у нас творится,  и как допрос снимают. Дура!  Но главное, мы теперь адрес знаем. Зовут ее Галина, а живет она на Московском проспекте дом 12, квартира 29.   

- Спасибо Людочка. Я тебе очень благодарна за все. А теперь мне пора. Только ты ни кому не говори, что я у тебя была, хорошо?  Мало того, что запишут в соучастницы, но это может быть еще и опасным.   

- Никому, никому не говорить?    

- Никому. – Татьяна видела, как Людмиле хочется хоть кому-нибудь рассказать о том, что она, Татьяна была у нее, пила кофе, отдыхала, делилась секретами. Это, как в кино про шпионов. А когда никто не знает о твоем бесстрашном и благородном поступке, этот поступок становится бесполезным и неинтересным.  – Никому, Люда. Ни одной живой душе. Вот, когда мы во всем разберемся и найдем настоящего убийцу, тогда всем и расскажем, как ты скрывала меня у себя, хорошо?   

- А куда же вы сейчас, на ночь глядя? Переоденьтесь хотя бы. Я вам мамины вещи дам. Они вам будут в пору. И парик. У нее парик каштанового цвета.   

Через десять минут Татьяна стояла в джинсовом костюме, в удобных кожаных ботинках, на каблуке и в парике. 

- Отпад! Вас ни за что не узнать. Сейчас еще тени на веки наложим и помаду темного цвета. Вот и все. А деньги у вас есть? Конечно,  нет, чего я спрашиваю? У меня много нет, а вот, что могу, - она протянула Татьяне несколько купюр. И вот еще, - она выбежала в другую комнату и через минуту принесла Татьяне пропуск на Сизову Татьяну, работницу ЛОМО. -  Кто-то  в роддоме потерял, лежал, лежал этот пропуск, я его себе забрала, так, сама не знаю зачем. Вот, видите, пригодился. Тут такая фотография, с лупой не разберешь, а для вас все-таки документ.   

- Спасибо тебе Людочка. Я всегда знала, что ты хорошая девочка. Дай Бог тебе счастья. Пока есть такие люди, как ты, я верю, что все разрешиться и настоящий убийца будет найден, а я снова буду лечить ребятишек,  и секретничать с тобой по ночам. – Она поцеловала Люду и быстро вышла из квартиры.    

В этой одежде и хоть с каким-то документом, она чувствовала себя намного увереннее. Она отдохнула, поела, привела себя в порядок и теперь могла  снова заниматься своим расследованием. Если тетя Шура и рассказала милиционерам у кафе, о том, что видела ее, то описала ее наряд и теперь будут искать именно тетку в резиновых сапогах и сером, дутом пальто, а не женщину в джинсовом костюме, с каштановыми, а не русыми волосами.   

До встречи с Сашей оставалось еще полтора часа, значит у нее еще есть время навестить Галину.   

До дома на Московском проспекте, она добралась без приключений.   

Оглядевшись по сторонам, она не заметила ничего подозрительного. Было уже около семи часов вечера. Основная масса людей уже вернулись с работы,  и мирно ужинали за семейным столом,  делясь новостями. Молодежь, пока только готовилась к выходу из дому на дискотеки, в кино или  просто погулять. Старички и старушки сидели перед телевизорами,  смотря: кто сериалы, кто футбол или новости. Самое хорошее время, для незапланированного посещения.   

Татьяна посмотрела, что 29 квартира находится в первом подъезде на восьмом этаже. Поднявшись на лифте, она вышла на площадку. Квартира 29 была  слева от лифта. Татьяна решительно подошла к двери и нажала кнопку звонка. Она старалась не думать о том, что там в это время может находиться сотрудник милиции или какие-то другие люди, которые могут задержать ее.   

Стояла тишина. Она еще раз надавила на кнопку звонка. Безрезультатно. 

- Может ушла в магазин? Или уехала куда-нибудь. Мало ли что может с человеком случиться? Заболела, отвезли в больницу? Уехала в Дом отдыха?   Да, не повезло.   

    Татьяна привалилась спиной к двери и чуть не упала. Дверь была открыта! В квартире было темно. 

- Есть кто-нибудь дома? Галина, вы где?  - Татьяна осторожно прошла по коридору. Нащупав выключатель, она зажгла свет в одной из комнат, по правой стороне. Это была кухня. Чистенькая, аккуратная кухня.  На столе стояло блюдце и маленькая кофейная чашечка.   

Повернувшись, Татьяна вышла из кухни и  прошла в комнату напротив. Включив свет, она огляделась по сторонам. В комнате царил идеальный порядок. Все было расставлено по своим местам, но чьего либо присутствия не наблюдалось. Татьяна удивилась. 

- Оставить открытой квартиру и уйти? Это в наше-то время? Чудная  какая-то.    

Она уже пошла к выходу, когда увидела пробивающуюся полоску света из-под неплотно прикрытой двери ванной комнаты. Приоткрыв дверь в ванную,  Татьяна,  зажала рот рукой,  и чуть было,  не потеряла сознание.  В ванной, наполненной водой, смешанной с кровью плавала мертвая женщина с перерезанными венами на правой руке. Татьяна кинулась к ней, но поняла, что женщине уже не помочь. Она мертва. Красивые, черные, как шелк волосы причудливо шевелились в этом жутком растворе, как живые.   

- Вот и узнала, - устало подумала Татьяна. – Теперь уже никогда не узнаю, она это сделала или не она. Если это сделала она и после покончила с собой, то алиби у меня все равно нет, если только она не оставила ни какой записки. Записка!   

Татьяна быстро вышла и прошла в комнату. Нет, нигде не было видно ни листка бумаги, ни тетради.   

На кухне было тоже,  самое.  Татьяна подошла к окну и оперлась о подоконник. И вдруг, внизу она увидела подъехавшие две милицейские машины, оттуда выскакивали люди, и бежали к первому подъезду!   

Татьяна выскочила на площадку  и,  прикрыв дверь квартиры, поднялась на верхний этаж. Позвонив в первую попавшую дверь, она попросила позвонить в скорую помощь. Сказала, что сломался телефон, а маме совсем плохо.   

Дверь открыла старушка. Старое поколение так и не смогло привыкнуть к тому, что нельзя открывать дверь незнакомому человеку, чтобы он тебе не говорил. 

- Проходи, деточка, проходи. С нами   стариками  столько мороки. Пора, пора на погост, да Бог ни как не забирает. Я вот тоже чувствую, что детям в тягость становлюсь, а куда денешься?  Сама на себя руки ведь не станешь накладывать? Что-то я тебя не помню. Редко,  наверное,  у матери бываешь? Это,  поди  с пятнадцатой квартиры? Ты дочка Маши?  Звони, звони, не буду мешать, - она вышла на кухню.   

Татьяна прислушивалась к шуму на площадке. Она машинально сняла трубку и  не набрав номер,  начала говорить, что у матери сердечный приступ, назвала адрес и повесила трубку.   

- Значит, это не самоубийство! Галина не убивала себя, ее убили! И тот, кто убил, знал, что она обязательно придет сюда. И как только увидел, вызвал милицию. Если бы она случайно не подошла к окну, сейчас бы на ней были наручники и еще одно убийство.   

Вернулась  бабулька.   

- Ну, что, вызвала? Чего ж сидишь?   

- Да вот, обещали перезвонить. Сейчас много ложных вызовов, вот и проверяют. Сказали ждать. Перезвонят минут через десять.

   Бабка покачала головой. 

 - Вот время пришло, помирай, а пока не убедятся, что помираешь, не приедут. Так она одна там лежит?  Ты беги, я сама на звонок отвечу. 

- Да, нет, спасибо. Там мой муж с мамой. Вдруг, что специфическое спрашивать будут, а вы не знаете. Я лучше посижу, если вы разрешите.   

- А чего ж не разрешить? Сиди. Хочешь,  чай налью?  Правда, к чаю, кроме сухарей ничего нет. Ни как не научусь пенсию рассчитывать, чтобы до следующей  хватало.  Муж всегда транжирой называл. Царство ему небесное,  строгий у меня был. А теперь, я сама себе хозяйка, а выходит, хозяйничать-то,  и не умею. Получу пенсию, всего сразу накуплю, а потом и сижу на сухарях.   

Татьяна слушала и не слышала бабкины жалобы. Она прислушивалась, что там творится на лестничной площадке.   

- А, что, если пойдут по квартирам? Понятые нужны будут. Потом, они всегда соседей спрашивают, кто что видел, слышал. Да и сидеть здесь долго не будешь. Бабка не дура, сообразит, что звонка со «скорой» нет, а я не дергаюсь. Вздумает пойти  проведать подружку. Надо как-то выкручиваться из этой ситуации и выбираться отсюда. Плохо только, что бабка меня в таком наряде видела. Как только выяснится, что с этой  тетей Машей, из 15 квартиры все нормально, а в 29 убита женщина,  – бабка сразу же вспомнит обо мне. А поговорить она любит. С превеликим удовольствием опишет меня следователю. Но это будет потом, если я сейчас сумею уйти.    

Татьяна подошла к окну. Машины стояли.   

- Вон, видишь и «Скорая помощь» приехала, - бабка выглядывала из-за плеча, показывая на машину с красным крестом. Беги. Видишь, и звонка не понадобилось. А я еще не поверила сначала. Думаю, как же: умирай, а они перезванивать будут? Нет, молодцы, быстро приехали. И милиция чего-то здесь же крутится. Опять кого-нибудь обворовали. Намедни,  из пятой квартиры,  все подчистую вынесли. Хозяева-то на даче были. Беги, а то заговорила я тебя, а мать-то ждет.   

Татьяна пошла к двери. Деваться было некуда. Стукнуть, оглушить бабку, у нее не поднималась рука.   

Бабка, вдруг засобиралась. 

- Погоди, я  с тобой. Пойду, узнаю, что там произошло? А то не усну, буду думать, кого обокрали, или еще чего сделали. Я быстро, только кофтенку накину и все.   

Вцепившись Татьяне в руку, бабка. Осторожно открыла дверь,  и они вышли на лестничную площадку.   

Молодой милиционер, стоявший на ступеньках лестницы в бронежилете и  с автоматом наперевес, махнул на них рукой.   

- Живо домой и не высовывайтесь. Нашли время прогулки совершать. Потом свежим воздухом подышите.   

Бабка попыталась,  было сказать, что им надо в пятнадцатую квартиру, показывая на Татьяну. Но парень не стал их слушать и быстро впихнул их назад, в прихожую.   

- Сидите тихо, как мышки. Минут через двадцать пойдете туда, куда захотите, а сейчас, чтоб я вас не видел. – И он погрозил им автоматом.   

Бабка испуганно поглядела на грозное оружие и быстро закрыла дверь.   

- Ой, Божечки, видать кого-то убили. Эти «новые русские» стреляют друг друга,  почем зря, а мы сиди дома и не высовывай носа? Вот ведь не повезло тебе, дочка. Маша теперь с ума сходит, а ты у меня сидишь.   

Татьяна посмотрела на часы, она уже опаздывала на встречу с Сашей. День прошел впустую. Она ни на шаг не приблизилась к разгадке. Единственное, что ей стало ясно, это то, что именно ее хотят сделать виновной во всех этих убийствах. Кто-то идет за ней по пятам. Знает каждый ее шаг. Но, кто?      

- Кому я  так «насолила» и чем?    

Громко зазвенел дверной звонок. Бабка кинулась к двери. 

Вошел высокий, уставший мужчина лет сорока и представился:

- Следователь  Тищенко. Вы здесь проживаете вдвоем? Ваши документы,  пожалуйста. У меня к вам будет несколько вопросов. 

- А что случилось-то?  - Засуетилась бабулька, доставая из буфета, в носовой платок,  завернутый паспорт.   

- Соседку вашу из 29 убили.    

- Галю?! Да я же с ней два часа назад разговаривала, она жива и здорова была. – Бабка без сил опустилась на стул. – За что ж ее сердешную? Ей и так в последнее время досталось. И муж бросил,  и полюбовница его мальчишку родила. Вот горе-то горькое!    

Тищенко,  заинтересовался:   

- А о чем вы с ней говорили?   

- Да, так, обо  все и ни о чем. Я ее пожалела. Она последнее время не в себе была. Все плакала и плакала. А иногда наоборот злиться начинала и грозилась убить и мужа бывшего и его новую жену,  и ребеночка  ихнего. Но это она так, от отчаянья. Тихая, спокойная, уважительная была женщина. А как убили-то?   

Тищенко промолчал и повернулся к Татьяне. Бабка замахала руками. 

- Это подружки моей, Маши дочка из пятнадцатой квартиры. У них телефон сломался, а матери плохо с сердцем стало, вот она и прибежала от меня позвонить, «Скорую помощь» вызвать. Маша теперь волнуется, вы бы отпустили ее, товарищ следователь.   

Тищенко,  посмотрел на Татьяну.   

- Документы при себе есть?   

Татьяна пожала плечами. 

- Я же не знала, что они понадобятся. Я же выскочила позвонить и только. А ваш сотрудник, меня домой не пустил, который на лестнице стоит.   

Тищенко раздраженно хмыкнул и пошел к двери. 

- Пойдемте со мной. – Открыв дверь, он крикнул парню, все так же стоявшему на лестнице, - пропусти эту женщину. Она в пятнадцатой живет. Я потом, к ним зайду. У нее мать больная, - он повернулся к Татьяне, - идите и пока никуда из дома не выходите. Я к вам зайду.   

Татьяна пошла вниз. Мысли, лихорадочно метались в голове. 

- Как поступить? В пятнадцатую квартиру звонить нельзя, это ясно, но и спуститься вниз, мне не дадут.   

Навстречу ей поднимался мужчина. Татьяна подняла глаза и обомлела!  Этого мужчину знала она,  и он знал ее. Это был друг и коллега Саши. Совсем не давно, Саша их знакомил, когда они гуляли в парке. Его зовут Валерием и он эксперт. Саша говорил, что лучше его эксперта нет.  На минуту они замерли, глядя друг на друга. Потом,  Валерий отвел глаза и прошел дальше, сделав вид, что не узнал ее. 

Татьяна,  бегом кинулась вниз по лестнице. Сердце стремилось выскочить из груди и стучало так громко, что ей казалось,  этот стук слышен во всем доме. Мысли метались в голове,  и страх леденил душу.   

- Когда я пришла, она была уже убита. Я не убивала ее. Я просто хотела с ней поговорить. Но, кто этому поверит? Убийца, как будто идет за мной по пятам. 

Она подошла к дверям, выходившим на улицу,  и услышала: 

-         Толя, подойди на минутку. Не пойму, с зажиганием что-то, что ли?

Послышались удаляющие от двери шаги. Татьяна осторожно приоткрыла дверь и выскользнула на улицу. Не далеко от подъезда стояла милицейская машина и, возле нее открыв капот и, нагнувшись к двигателю, разговаривали двое мужчин.   

- Был звонок на пульт дежурного,  и  описали  именно эту бабу. Что она вошла в квартиру Звень. Ее фотографию ведь показывали по телевизору и просили граждан сообщать о месте ее нахождения. Поэтому и приехали   оперативники и группа захвата.   

Уже совсем стемнело. Татьяна опустила голову и,  стараясь не привлекать к себе внимания,  не торопясь,  дошла до угла,  и завернула за него. 

Бессильно прислонившись к стене,  она перевела дух.   

- Неужели удалось уйти? Господи, спасибо тебе! Ты знаешь, что моей вины здесь нет.   

Вдруг она вскрикнула. Рядом кто-то был! Слышалось учащенное дыхание и сопение.   

Татьяна опустила голову вниз и увидела дворнягу обнюхивающую ее ноги. Татьяна погладила ее по голове и побежала прочь от этого страшного дома.