Часть 6
Эх, Иллария, Иллария! Ильинская Людмила Юрьевна... Как же я раньше не увидел такого простого созвучия имен? С одной стороны - фантастически гениальный писатель от Бога, странная одинокая женщина, истязающая себя ради извращенного наслаждения, а с другой? С другой стороны все это оказалось просто Люсей, страшной и чудной старой девой с жирными, раскормленными тараканами в черной голове. Моя обалдевшая голова уже отказывалась что-то понимать и соображать. Соединить все вместе, в какое-то единое целое вот так, прямо сейчас, было уже невозможно. Все свалилось в одну кучу, разом перемешавшись в бурлящих мозгах. Я распахнул переднюю дверцу, призывно кивая внутрь.
-- Давай, садись.
-- Зачем? -- Люся не шевелилась и не двигалась с места.
Господи, как и с кем мне теперь лучше разговаривать? С живой Люсей или с вымышленной Илларией?
-- Обед короткий... На свидание опоздаешь.
Родинка несмело и натужно поползла вверх, растягивая ярко подкрашенные губы в мучительную улыбку. Ну, слава Богу, хоть улыбается. Есть надежда, что лучшая половина этой Люсилларии все-таки одержит безоговорочную победу над всем остальным.
Я протянул ей руку, чтобы помочь подняться в узкой юбке в высокий салон. Она с очаровательной элегантностью оперлась на мою ладонь тонкой, изящной ручкой, и я заметил, что ко всем ее сегодняшним переменам прибавился еще изумительно гладкий, блестящий маникюр на ногтях. Она легко опустилась в кожаное сиденье, я захлопнул дверцу, и через десяток секунд мы уже катили к месту нашей назначенной встречи. Странно и необычно смотрелась хрупкая, миниатюрная женщина в черных кожаных объятиях этого огромного сиденья, притянутая, словно привязанная для извращенных истязаний, широким ремнем.
-- Скажи хоть что-нибудь... -- я первый нарушил молчание.
-- Георгий, ты знаешь...
О, Господи! Сердце мучительно дрогнуло, заслышав в ее словах до жути знакомые нотки. Только не это, только не сейчас. Я уже был совершенно не рад, что попросил ее хоть что-нибудь сказать.
-- Я понимаю... Ты нарочно затеял со мной эту обидную игру, чтобы посмеяться... Но я хотела тебе сказать... -- Люся некоторое время молчала, словно тихо и мучительно выбирала слова.
-- Я очень счастлива, что все получилось именно так.
Я не мог понять, в чем же теперь ее счастье, тем более с такой смертельной обидой? Очевидно понятным было лишь одно - она считает это невероятнейшее совпадение моим коварным розыгрышем.
-- Я ведь...-- она хотела еще что-то сказать, но я сходу повернул к стоянке у парка и резко остановился, заглушив мотор.
-- Георгий, я думаю, теперь мы должны быть полностью откровенны друг с другом?
-- Конечно, Люд. Другого у нас с тобой уже просто нет...
-- Я честно не знала, что ты и он - это один человек.
-- Я тоже до последней минуты не знал, что ты и есть Иллария... Прости, я не признался ночью, что мы из одного города. Просто хотел для нее небольшого сюрприза. Но никакой игры не было... Понимаешь, Люд, НИКАКОЙ! Ты так ничего и не поняла...
-- Правда? -- из Люси вдруг вылетело совсем не ее слово и не ее интонация. Со мной случайно и почти нечаянно заговорила так знакомая мне Иллария.
-- Мы же договорились не врать друг другу.
Она начала говорить по-прежнему, очень спокойно и очень неторопливо, словно тщательно взвешивая и подбирая каждое свое слово.
-- Все равно я счастлива, что это именно ты, а никто другой. Только я тебе попозже все объясню, хорошо?
-- Хорошо. Не будем торопить события... -- я в первый раз улыбнулся с радостью и облегчением,-- Пойдем по парку пройдемся?
-- Пойдем...
Мне вдруг показалось, что Люся тайно ждала от меня именно этого приглашения, и теперь несказанно рада ему, как ничему другому в жизни. Я галантно помог ей выйти из машины, мы вошли в тенистую прохладу и очень медленно пошли по немноголюдной центральной аллее. Люся робко взяла меня под руку.
-- Тебе очень неловко идти со мной?
-- Почему? С чего ты взяла?
-- Я такая страшная... И одета... -- она тряхнула головой и горько усмехнулась,-- Все только смеются надо мной. У меня и вкуса то совсем нет, и фигура крокодилья... Что ни надену, такая дрянь получается.
Мне вдруг снова, как много лет назад, стало жалко ее.
-- Глупая ты, Людка. Ты - обалденная женщина, просто невероятная и обалденная, а переживаешь совсем не о том.
-- А о чем мне еще переживать? Ты... В общем, ты прости меня за тот вечер...
Совершенно не хотелось именно сейчас опять возвращаться к той мучительной теме, но я уже не мог оборвать ее, насильно переведя разговор на что-то другое. Что-то мучило ее, не давало покоя, и я чувствовал, что Люсе надо высказать нечто, оставшееся недосказанным с того злополучного вечера.
-- Все так неожиданно случилось, как в сказке... Я влюбилась в твои слова... Вот так, ни с того, ни с сего... Понимаешь, в глаза мне такого никто ведь не скажет. А ты написал то, что я всю жизнь ждала... Не видел меня никогда, а написал. Душой написал, сердцем своим, я же сразу почувствовала... А я ведь уродина... Ты же видишь, какая я... У меня кроме души нет вообще ничего... Ты очень чуткий, ты все понял... Я не ожидала, что ты прикажешь мне переспать с мужчиной, прямо вот так...
Она опять некоторое время молчала, не поднимая головы, словно разглядывая на ходу свои новые туфельки.
-- Прости меня... Насчет той ночи, я все придумала... Все-все... Никого и ничего у меня не было... Я все сочинила, чтобы не обижать тебя... Мне так стыдно перед тобой. Просто я не могла по-другому поступить... Ты вдруг сам захотел переспать со мной. А он был лучше, тот, который писал мне, понимаешь? Я не смогла её предать, твою настоящую душу из того мира... Прости, что я на праздник так повела с тобой...
Я вдруг вспомнил, что ощущал, читая письмо от Илларии, в котором она рассказывала, как выполняла тот мой дурацкий приказ. Да, надо, действительно, быть не от мира сего, гениально владея воображением и языком, чтобы придумать подобное, и легко, одними лишь начертанными словами, обмануть мои шестые, седьмые и восьмые чувства. А ещё... Что-то задело, наконец, самую важную и самую потаённую струну в душе. Как же искренне и честно надо было чувствовать и любить, чтобы, сохраняя верность всего лишь виртуальному образу, отказать его грубому, но живому воплощению?
-- Люд, зачем ты так мучишь себя этим? Мы, наверное, уже не в том возрасте, чтобы стыдиться своих фантазий и своих поступков...
-- Да, конечно. Просто я такая чудная. Ты же сам видишь.
-- Люд...
-- Да?
-- У тебя давно никого не было?
-- Да... Очень давно... Не надо об этом, пожалуйста.
-- Прости... Все, что ты писала - это твои фантазии?
-- Нет, не все... Я понимаю, что ты хочешь узнать. Да, к сожалению, я та, кем назвала себя ночью.
-- Почему "к сожалению"? Ты стыдишься себя такой, какая ты есть?
Она печально, с грустной ухмылкой, улыбнулась.
-- Я уже привыкла быть разной внутри и снаружи... Дома - одной, на работе - другой...
-- Я тоже...
-- Я уже вижу...
Некоторое время мы шли совершенно молча, и я ловил себя на мысли, что мне очень легко и очень приятно вот так идти с ней по аллее парка, уже не задумываясь, кем ее теперь называть - Людой, Люсей или мифической Илларией? Все потихоньку укладывалось в голове, все ее чудачества становились понятными и так удивительно объяснимыми. В голову вдруг сладко торкнуло странной и бесшабашно приятной мыслью - если угадаю, то... ... ... То Люська очень скоро станет моей женой...
-- Люд,-- я снова первым нарушил молчание, глядя на ее тугие эластичные ноги в очаровательных туфельках,-- на тебе колготки или чулки?
-- Чулки,-- она стыдливо опустила взгляд на свои ножки,-- Я же знала, что рано или поздно мы с тобой обязательно встретимся... Мне так хотелось понравиться тебе... Хоть чуть-чуть...
Я так и не понял, кого она имела ввиду - меня реального или того, к кому собиралась на свидание, но это не имело уже никакого значения. Я угадал...
-- Глупая ты, Люська...
Мы остановились, и все стало понятно без лишних слов. Вокруг почти никого не было, но, даже если бы мы стояли в окружении толпы людей, этого ничего уже не могло изменить. Наконец-то мои руки впервые за полтора десятка лет обняли ее тонкую и невероятно живую талию. Одна рука, держащая сумочку, прижалась к моей спине, другая обвилась вокруг шеи, и наши губы, наконец то, смогли с самой бесстыдной лаской приклеиться друг к другу, напрочь забыв обо всём на свете, даже о скоротечном обеденном времени.
Мы вошли вместе в одно и то же здание, в одну и ту же дверь, в которую входили уже много-много лет, но мы вошли в совершенно другой мир. Все уже прекрасно обо всём знали. Все давно догадывались, ради кого Люся так резко и приятно изменила себя за две недели, все видели, кого и почему она так старательно избегала, в чью машину села сегодня в обед, с кем целый час гуляла, откровенно целуясь посреди парковой аллеи. Но нам с Илларией было уже абсолютно безразлично, что все окружающие думают о нас и что говорят в глаза и за глаза.
2013 год.
===========================================
На страничку автора: http://www.proza.ru/avtor/l22miller
К оглавлению рассказа: http://www.proza.ru/avtor/l22miller&book=4