ГАЛОПОМ ПО ЕВРОПАМ
Зайдя, например, на «Яндекс-фотки», увидишь, что пацан в 20 лет уже успел объехать и сфотать весь мир, от Аляски до Таиланда. Но и для нас, родом из «совка», в меру наших возможностей, (и немного сверх оных), любое путешествие – самое яркое событие в череде одинаковых дней и ежедневных забот, о которых писать и нечего, и не хочется. А хочется яркого, хочется...
Итак, путевые заметки.
Особенно тяжелой была дорога: сломанное полгода назад плечо особенно остро прочувствовало, что не только в Польше, («курица – не птица, Польша – не заграница), но и в загранице – Чехии, Венгрии, Австрии, – есть не только «зеркальные» автобаны, но и «вибростенды» из неровно уложенных бетонных плит с незаделанными стыками.
Наш 15ти-метровый автобус, (я специально спросил о его длине у водилы), должен, казалось бы, смягчать тряску. Вообще его пропорции так отличались от привычных, что он напоминал мне огромную таксу. Потом я видел на стоянке целый табун подобных такс. (Некоторые, подобно отелям, были помечены «звёздами». Интересно, что такое – пятизвёздочный автобус? Его не трясёт на стыках дорожных плит? Или каждое пассажирское место оборудовано индивидуальным монитором, баром и клозетом?)
Но, из-за травмы, и «по прибытии», кайф от путешествия был заметно ослаблен – всё время приходилось остерегаться. Мы предполагали это, однако, всё же решились: – кто знает, что будет с нами через год, так что, слава Богу, – всё же сподобились побывать в трёх европейских столицах, и полюбоваться красотами хорватского курорта Опатии.
Кроме чистого созерцания, я ещё и поплавал «на слабО» в Адриатическом море, хотя температура оного была как в нашей Балтике в то же время, - 18 градусов.
(Я не экстремал, но всё же стараюсь включить в программу «активный отдых» – хотя бы из списка предлагаемых туроператором паллиативов, вроде сафари изнутри джипа, или рафтинга с профессиональным «кормчим». Но тут – даже проката гидроциклов не было: – холодно, «пляжный» сезон закрыт). Пришлось довольствоваться весьма холодным "шнорлингом". (Не путать с дайвингом).
Мне даже удалось добыть одну устрицу и две губки. Не зря же тащил маску и ласты.
Попытка схарчить «сырьём» ту устрицу успехом не увенчалась: она оказалась горько-солёной, как вода в её родном море. (Видимо, я что-то напутал со способом приготовления. И дело было, вероятно, не в отсутствии лимона по классической рецептуре, многократно описанной в читанных некогда книгах про «ихнюю» жизнь).
Её раковина и несколько добытых там же морских ежёй пошли на сувениры мелкоплавающим членам нашей группы, – несомненно, женскаго полу.
А губки, после многократных интенсивных промывок уже дома, стали из чёрных серыми, потом желтыми, и в хозяйстве пригодятся. Всё-таки редкость, – натуральный продукт. Они, и вправду, очень нежные. Только ещё пришлось долго и тщательно выковыривать из толщи их мягких тел мелкие ракушки, твёрдые и острые, – в Природе не только все всех едят, но и все на всех живут – в море этот Её закон проявляется особенно ярко.
В ванной моёго детства, имевшего быть до наступления века поролона, такая губка припоминается. Каким путём она туда попала, теперь уже не узнать. Оба моих деда, дореволюционные инженеры, были «выездные», - даром, что евреи, в отличие от инженеров советских, даже и неевреев. Могли позволить себе поехать в Заграгницу, не спрашивая разрешения у парткома. И денег, видимо, хватало. Запросто могли купить такую губку где-нибудь на Капри).
А ещё в Опатии, помимо бамбука, магнолий и гибискуса, растут деревья, запахи которых разбудили во мне ностальгию, – инжир, гледичия и айлант. Инжир я позже встречал в Крыму, но два последних увидел после… страшно сказать, скольких лет. В Баку, где я родился и вырос, гледичию мы называли сиренью; весной пучки её сиреневых цветов, и вправду, пахли сиренью, хотя она – дерево, а осенью её зелёные шарики-плоды, лучше, чем жёваная бумага, годились для стрельбы из трубок. Было такое духовое оружие в школьном арсенале, – ручка в виде трубки, в один конец которой вставлялся колпачок с пером №86, а в другой – колпачок с карандашом.
А запах айланта… – мы в Баку называли его «вонючкой». Вот такая ностальгия.
Что ещё сказать за тур? «Галопом по Европам». Много времени уходит на переезды, в каждой из столиц – обзорная экскурсия, час-полтора свободного времени, страх опоздать к отправлению автобуса, – не расслабишься. Ну, конечно, маршрут обзора составлен с учётом наиболее эффектных объектов. От лекций гидов остались какие-то отрывочные сведения; в ИНЕТе, наверное, можно почерпнуть больше. Поэтому впечатления весьма поверхностные.
Будапешт.
Его, конечно, украшает Дунай. Прекрасные виды на город с обоих берегов. Красивый дворец из белого «кружевного» камня, похожий на иллюстрацию к книге детских сказок. Кто, для чего и когда его построил, я, конечно, забыл. Как и то, в Буде он, или в Пеште. Но запомнил, что на дворцовой площади есть макет этого дворца, чтобы слепые могли, хотя бы на ощупь, получить представление о нём.
Для зрячих – душеполезно сравнить эти два представления. И не ныть о своих житейских тяготах.
Ещё – меня, инженера, не оставили равнодушным песочные часы, занесённые в Книгу Гиннеса, как самые большие в мире. Они стоят, ничем не закреплённые, на роликах. Чтобы их перевернуть, раз в год на них накидывается канат, который вручную тянут горожане. Толпы любопытных зевак съезжаются поглазеть на это действо. Так рассказала гидша. (Или гидка?)
А ещё я почерпнул из её лекции, что в венгерские «сладкие» вина не кладут сахар: просто они – из сладких сортов винограда.
А уж кому, когда и кем поставлен тот и этот памятник, когда и что помещалось в том и этом здании – увольте!
Напоминаю: это – только моё личное восприятие и отношение к туристическим объектам и ценностям. Никому его не навязываю.
Венеция.
К ней от автостоянки через залив вёз катер с грозным и звучным названием «Барракуда». (Нас настоятельно просили запомнить его имя, чтобы потом отыскать на причале среди прочих). На флагштоке – драный венецианский лев. Разминулся с нашей лайбой белоснежный круизный лайнер, который тащили два чёрных муравья-буксира: один спереди, другой сзади. Этакий плавучий небоскрёб. Мы бесконечно долго ехали вдоль белого борта, уходящего в поднебесье; с верхней палубы, «с птичьего полёта» смотрели на нас малюсенькие человечки. Трубы других лайнеров возвышались над крышами многоэтажных домов на берегу.
Впереди постепенно вырастали из воды дворцы. И было странное чувство, похожее на досаду.
Венецию надо было посещать в 19м веке. Тогда путешественника, вероятно, поражали до самых фибров его души и чемодана вырастающие прямо из воды дворцы, и улицы, у которых каналы вместо мостовых, мостики вместо перекрёстков, лодки вместо карет. (Теперь там моторок не меньше, чем гондол. А фибровых чемоданов давно нет и в помине).
Но, благодаря, (или наоборот, проклиная) телевидению, (е), - для нас, туристов, это зрелище настолько уже знакомо и привычно, что впечатление вполне ожидаемо, и потому ослаблено. Ведь столько раз, на открытках и картинах, а потом на видео, представала взору пресловутая Площадь Петра! Конечно, красиво. И, конечно, «в натуре» – не то, что на мониторе. Спору нет. Но и «восторга открытия» – тоже нет.
Венеция красива с фасада. Как позолоченная только спереди портупея, не то Атоса, не то Портоса, из-за которой получил вызов на дуэль Д'Артаньян. Чуть глубже в город – по сторонам канала облупленные, неказистые стены, бельё на верёвке поперёк «улицы», и вдруг – причаленная рядом с убогой дверью роскошно украшенная «эксклюзивная» гондола.
Гондолы у причалов на набережной – «ширпотреб», даже окрашены одинаково. В лазурный цвет – а как же иначе! Можно взять, как такси, для совершения романтической прогулки.
«…Гондольер молодой! Взор мой полон огня, я стройна, молода! Не свезёшь ли меня?
Я к Риальто спешу до заката!
Видишь пояс ты мой, с жемчугом, с бирюзой, А в средине его изумруд дорогой?
Вот тебе за провоз моя плата…» *)
Но дорого, и некогда. Некогда, некогда! У нас на всё про всё – полтора часа. Надо спешить, спешить, спешить. И не к Риальто, а в туалет. Маршрут туда обозначен большими белыми стрелками прямо на асфальте, ведущими в лабиринт узких, как щели, улиц. Эту ценную информацию сообщил нам шеф нашей группы ещё на «Барракуде». Обратно рискнули двинуть другим путём. Конечно, заблудились, (об этой оказии нас тоже предупреждали), хотя было понятно, что до набережной – рукой подать. Слишком много поворотов. Надо было взять с собой мой старый компас. Еле выбрались, пришлось спрашивать у прохожих. (На английском – это универсальный язык).
«Живое» впечатление оставила набережная и ближние переулки, (там есть и «сухопутные»): толпы туристов всех сортов, – арабы, негритянки, японцы, группки голоногих подростков, сидящих прямо на парапете, ряженые цыганки и сеньоры в полумасках, ярчайший калейдоскоп стендов и лавочек с сувенирами, и всё это галдит, и движется, и бурлит, и сверкает на солнце, и уводит взгляд от входа в глубину малюсенького зальца, в который едва удаётся протиснуться, настолько всё внутреннее пространство заполнено масками, куклами, кружевами, веерами, и всякой прочей подобной мишурой, на стенах, на полках, на потолке, и рядом – другой такой же вход, и рядом – витрина с изделиями из великолепного цветного стекла – славы венецианских ремесленников, и снова маски, и рядом снова – уже другое стекло…
А в общем, – Венецию надо посетить. Один раз, и ненадолго. Чтобы понять, что одного такого раза – достаточно. Или уж - не спеша и целенаправленно, с прицелом на историко-художественные раритеты. Но это – опять только моё впечатление. Моё, личное.
*)Слова Ф. Кони Музыка А. Варламова
Вена. Мы с Мариной в ней уже побывали год назад, так же коротко, проездом в Монте Негро. Сравниваю ощущения.
Вена – это не Венеция, это – совсем другое. Тоже была экскурсия, с посещением исторических и культурных памятников, с гидской лекцией, которую, конечно, слушать интересно, но потом остаётся немного: что-то про Габсбургов, ещё что-то про памятник чуме, ещё что-то про собор святого Стефана. В прошлый раз я пытался его сфотать, но он был в строительных лесах, которые портили вид. На этот раз он тоже был в лесах. Гид сообщила, что так - всегда: песчаник, из которого он построен, недостаточно устойчив к атмосфере, и требует постоянного ремонта. (К тому же, атмосферу эту мы сами активно делаем всё более вредоносной,... и не только для камня).
А эскадрон зелёных от патины бронзовых всадников, похоже, расквартирован по всем городам Европы.
Но, торопясь за гидом по городским улицам от объекта к объекту, я просто смотрел на "просто дома", просто жилые дома. И мне нравилось, что они такие «солидные», и что почти все они, так же, как и туристические «ВИП-объекты», тщательно, любовно и богато украшены, – скульптурами, виньетками, решётками.
Я вспоминал старинные военные парусники, – казалось бы: их-то зачем украшать? Но украшали.
В петровском зале Эрмитажа меня поразил токарно-копировальный станок для вытачивания балясин для перил шканцев, – щуп скользит по копиру, а резец вырезает на деревянной заготовке-болванке листья и цветы, фигурки людей и птиц. И так – одну за другой. (И это – 17й век!). Потом всё покрывалось позолотой…
Внутри, в матросских кубриках, вероятно, был совсем иной «декор». Но это – другая тема.
Однако, тут аналогия с кораблём заканчивается: Вена никуда не поплывёт. В ней кажется, что время остановилось.
Хотя, подобно золочёным украшениям многопушечных корветов и фрегатов, эти дома тоже могут достаться огню. Мир продолжает сходить с ума. Но думать об этом не хотелось. По крайней мере, тогда.
Возможно, внутри венских домов тоже не всё столь благостно, как снаружи, но хотелось думать, по крайней мере, тогда, что это – не так. Хотелось побродить по улицам, среди этих домов, неторопливо и раздумчиво, без гида и без цели, проникнуться духом и ритмом города. Для этого надо пробыть в нём хотя бы один, но целый день, с утра до вечера, и лучше – не один.
А вот «кофе по-венски» в Вене мне не понравился. Кappuccino в венецианской забегаловке был намного вкуснее.
И ещё одно разочарование.
В прошлый приезд было интересно пройтись по одной из центральных улиц, (название не помню, но всех "организованных" туристов обязательно приводят туда), посидеть за столиком в одном из многочисленных кафе, сплошной цепочкой заполнявших середину улицы, глазея на живописную толпу, льющуюся сплошным же потоком по обеим её сторонам, и слушая звуки классической и джазовой музыки от расположившихся там и сям многочисленных оркестриков, посмотреть на выступления уличных артистов всевозможных видов и жанров, а то и бросить монетку в шляпу жонглёра или в футляр от скрипки: не увозить же мелочь домой, в Россию, – она там хождения не имеет.
За те полчаса, которые удалось провести за таким столиком, каких только персонажей не пришлось повидать! Помню здоровенного негра, который тащил здоровенную же ветку какого-то дерева, с неочищенной корой и с натянутыми в её изгибе тремя струнами. А ещё мимо проехало… пианино! На своих собственных маленьких колёсиках, предназначенных, вроде бы, не для асфальта, а для паркета. Когда мы, наконец, двинулись дальше по улице, вскоре услышали это пианино: – в плотном кругу слушателей играла девушка, и не «аборигена» Моцарта, а Бетховена, allegretto из «Лунной»
И на этот раз маршрут экскурсии пролегал по той улице, но она была тихой, пустынной и скучной. Я спросил у гида, что произошло? И узнал, что городские власти всё запретили, поскольку размер доходов этого артистического сброда не поддавался учету, и потому непонятно было, как собирать с них налоги.
Полагаю, что город от этой акции потерял больше, чем приобрёл, даже в финансовом отношении.
Воистину, странная логика действий чиновников, этой вредоносной породы инопланетян! Во всех городах, странах и весях одинаковая.
Вот, так. Один человек, побывав в некоем доме, напишет о том, что за люди – эти хозяева, и о чём говорили другие гости. Другой же выносит впечатления и воспоминания о том, «какой обед нам подавали, каким вином нас угощали», или: какая там была мебель, какие обои на стенах. И о своих эмоциях по поводу последнего.
Видимо, туризм этого вида обрекает на второй вариант. Ну, что же, хотя бы так. Слава Богу!