Дед Степан

Дмитрий Алексеевич Ильин
^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
 
Это бойня была.  Первым застрелили одного из казаков.  Потом его взвившийся конь упал локтями предплечий и задвигал подщечиной,  мол:  «Всех порублю!»
 
Конь  —  оружие.  «Красные» повернули задом тачанки.  Так легче косить с берега пулемётным огнём даже баб и всех тех,  кто поперся вслед за,  бегущими спасать своих лошадей,  пацанами.

Начали с предупреждающей стрельбы в небо, загоняя жертв к «мосту-жосту»  —  парому.

Тьма гривастых и казачьих голов бросилась в воду.  Куда!?  Зачем?

Кричал,  что-то показывая руками мальчик- пастух.  Скинул на ходу штаны и со всего размаху плюхнулся в небольшой разлив Дона.

Прицелы красных направлены уже на коней.
 
Хлопчик видел,  что половина табуна успела выбраться на противоположный берег реки,  а казаки  —  и не пытались.

Тысяча.  Сотня.  Одного хватит.
 
Он знал любовь  —  коня и казака.  Вместе росли  —  как одну сиську сосали.  Его кони даже в реке старались строится в табун.  Не смогли бы они в панике и давке утопить человека.

Пена бурлила под тугими крупами загнанных выстрелами вверх,  кипела вокруг морд захлёбывающихся раненых лошадей…

Самые сладкие губы  —  у коня.  В ясли без соли не войдешь.  Чмокает.  Хлебушек втягивает с ладони.  Мяско,  прямо как мы,  пожевывать не дурак.  Бананы не любит.  Не выплюнет,  конечно,  сшамает  —  из уважения к тому,  кто принес то сомнительное лакомство.  Что он, «шибче краше в нашей станице крайняя думка»?!  Как терять таких друзей?

Кони.  Когда сравняется Степан летами со старым скакуном  —  двадцатью  — «с гаком»,  все узнает про своих крепконогих калхинцев.  Не чета они дохлой арабской породе,  разве что мастью схожи и красотой.
 
Мягко переливаются их тёмные холки.
 
С пяти лет он сам по Зарубецкой пешком не ходил.  С пяти лет и его праправнука будет в степь манить.  Вскачь,  верхом.
 
Погонщиком Степка-пьяница раз в Казань «сходит»..!
 
Сам стрижачка боевого вырастит,  но жинка заболеет.  А покупатель-татарин что-то долго уж будет присматриваться:  каковы цевки, подумает видно,  таковы рубляшки.  А Степан с ним так побачит,  наверное:  каковы «рубашки»,  такова оценка!  «Рубашка» жеребца,  вишь,  не  глянулась!  Где угодно ищи изъян,  но не в моем отборе. “Почём!?”  —  “Шибану по лбу,  сразу узнаешь!”  И шибанет…  «Миллионером» по своей доброте станет.

…Плыл Степашка,  держась за гриву раненого вороного любимца,  пока кони на копыта не встали,  вынося пятерых бойцов,  не засёкших себя.  Спасло его лошадиное пузо. Схилился,  как говорят казаки,  под ним,  через трубку курильную поддерживая дыхание.  Пастушок же навеки там остался.

«Пятёрочка,  Пятёрочка…  Петька!»  —  рассекая своими вечными сотенскими лампасами,  ищет сына для порки Степан.
 
Ещё Николая и Селивестра успеют народить с дружиной.  Из мужиков тогда на хуторе —  два всего на пятьдесят баб то и осталось.

А через шестьдесят лет под его праправнуком конь не пошёл.  Кусался,  но не двинулся,  пока мальчишка не вдел в стремя ногу… И в степь.


ПРОИЗВЕДЕНИЕ "Вольные" ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2013/03/23/1974

Картинка из Инета.