"Алиса, сказку детских дней
Храни до седины
В том тайнике, где ты хранишь
Младенческие сны,
Как странник бережет цветок
Далекой стороны"
Льюис Кэрролл
Детство... самое счастливое время. Так, по крайней мере, считается.
Несмотря на то, что нашу семью миновали житейские бури и потрясения, своё детство я бы счастливым не назвала. По моему мнению, счастье немыслимо без свободы. А какая может быть свобода, если ты ничего не знаешь и не можешь, за тебя всё решают другие, а твоего мнения даже не спрашивают?
Но, тем не менее, моё детство выполнило своё предназначение - подарило моей душе чистый лист, на котором нарисовались черты моего характера и раз и навсегда отразились первые впечатления, оставшиеся со мной на всю жизнь. Именно они - природные склонности и яркие образы детства стали тем, что до сих пор определяет мои вкусы и стремления. Эта хрупкая сердцевина, хрустальный алтарь, тайная тайных осталась неизменной с тем времён, и именно к ней я обращаюсь в свои самые радостные и самые печальные моменты.
В детстве я была довольно общительной, легко заводила дружбу, любила играть и с удовольствием придумывала сюжеты для игр. Но мне быстро надоедали обычные занятия ровесников: разные скакалки-резиночки и прочая суета. Кроме того, в детском саду и школе все девочки играли не только в куклы, но ещё и в социальные игры, которые будут потом продолжаться всю жизнь. Но я не видела в этом особого смысла. Я бы не стала, например, бросать свои занятия и бежать по зову какой-нибудь "авторитетной" Машей или Олей, если их затея меня не увлекла. У меня хватало своих идей, и я была даже в чём-то лидером, вернее, серым кардиналом. В явном лидерстве меня не привлекала необходимость постоянно поддерживать авторитет – очень трудное и энергозатратное дело. А, кроме того, лидер должен чувствовать свою паству, понимать, чем они живут и что им нужно. Это мне тоже не особо нравилось – гораздо интереснее было проворачивать свои замыслы, находясь в тени. Как мне кажется, это намного более выгодная позиция.
Надо сказать, что дети и их мелкие заботы меня вообще мало волновали, даже в те времена, когда я сама была ребёнком. Это была огороженная от "настоящей" жизни песочница, где все варились в своём соку. Меня куда больше манил мир взрослых - большой, грозный и недоступный, мир свободы и силы. Кроме того, взрослая жизнь таила массу вопросов, которые было как-то даже неудобно задавать – всё равно ответ я получу не тот, какой бы меня удовлетворил.
Что будет, если разделить лист бумаги на маленькие кусочки, а их – на ещё более маленькие, и те, в свою очередь – на кусочки ещё меньше и так далее до бесконечности? Почему так странно выглядят старухи, с морщинистыми лицами, особенно жуткими в свете солнечного весеннего дня, в окружении юной зелени? Почему они молчаливо сидят, как будто одной частью своего существа уже отошли в другой мир? Откуда берутся больные и инвалиды? Почему одни люди привлекательны, а другие нет? Почему некоторые девочки красиво двигаются, а другие - неуклюжие, как мешки с картошкой? Почему хорошие мальчики и девочки бесцветны и безлики, как пластмассовые пупсы, а от одного вида хулиганов так сладко дурманится в голове и сосёт под ложечкой? Почему мне так хочется смотреть на молодых мужчин, особенно одного замечательного типажа - развязных, с нахальными манерами и чёртиками в глазах? Почему я так плохо чувствую себя в их присутствии - маленькой, неяркой, несостоятельной? Почему взрослые иногда поступают так странно, так нелогично? Казалось бы, можно сделать по-другому, без излишних сложностей. Но - нет, так не делается, не принято. Почему одним людям «можно», а другим «нельзя»? Кто это вообще всё придумал?
Это были даже не вопросы, а скорее многоточия, они беспокоили, как зудящие ранки от укусов комаров. Я как-то почувствовала, что конкретного ответа я ни от кого не получу, но он в какой-то момент придёт сам. Кроме того, я не всегда хотела касаться этих тайн в разговоре с родителями, которые даже не догадывались, что я понимаю больше, чем им кажется. Особенной близости с родными, как и с подружками, у меня не было, но я очень хотела иметь рядом взрослого понимающего друга, который стал бы считать меня не глупой малявкой, а кем-то вроде ученика, который многого не знает, но хочет научиться. Кажется, такой человек называется "значимый другой". Жизнь не подарила мне его ни в тогда, ни позже, в юности. Источников информации было два, и оба ограниченные - родители и подружки. Имелся ещё и третий, тайный и ненадёжный, от которого было больше всего толку - это "случайно" подслушанные разговоры взрослых - знакомых и незнакомых, папиных и маминых друзей, тётенек и дяденек на улице, в гостях, у мамы на работе.
Жизнь ровесников мне была почти безразлична, запретная территория взрослых была похожа на минное поле, карты к которому никто не давал. Поэтому у меня не получалось исследовать мир вширь, отчего приходилось делать это вглубь. Книжки и рисунки стали моими спутниками и добрыми друзьями до сегодняшнего момента. Вот там-то я и находила долгожданную свободу: можно было быть кем угодно и делать, что угодно, но никто об этом не узнает.
Надо сказать, что истинной оригинальностью, способностью рождать свои собственные идеи, я не обладала. Но у меня была другая, тоже неплохая черта: я умела выбирать из окружающего потока информации отдельные моменты и соединять их в нечто своё, неоригинальное, но при этом неповторимое.
Я знала таких самоуглублённых детей, которые часами могли играть сами с собой, со своими собственными героями и сценариями. А у меня так не получалось. Мне всегда нужна была какая-то основа для идей своих игр. Для этого идеально подошёл мир европейских сказок с королями, принцессами, замками и колдуньями. Тёмная сторона здесь тоже была интересная - пугающе красивая. Книг у нас было много, в том числе классические сказки и детская западная классика - Андерсен, Перро, Братья Гримм и другие. А вот русские сказки с их славянским колоритом мне не нравились никогда.
Сюжеты моих игр менялись, но можно было проследить общие ходы.
Действие моих собственных сказок происходило в некоем условном "западноевропейском" королевстве. Оно было маленьким, но в нём имелось всё, что должно быть в государстве: власть, народ и деклассированные элементы.
Я так же не могла довольствоваться одной фантазией - мне нужно, чтобы мои герои были почти живые, чтобы они существовали в материальном мире, чтобы их можно было потрогать и переодеть. Поэтому лучшим подарком для меня всегда были игрушки. В углу на столике и табуретке я устроила «королевский дворец». На первом этаже – официальный зал для заседаний и важных государственных дел. Наверху – спальня монарших особ. Из табуретки с отваливающейся ножкой получился отличный вход и балкон для толкания речей и обращений к народу. Мне также принадлежал целый шкаф, где лежало множество игрушек и пара пакетов с кусочками тканей, детальками от сломанных игрушек и прочими необходимыми в сказочной игре предметами. Обладая таким богатством, нетрудно сделать всё, что нужно по сюжету.
Характеры героев сложились постепенно, в течение нескольких лет.
Маленьким городом-государством правили две женщины: королева и подающая надежды юная принцесса. Получался почти матриархат, а что поделать, если мужских персонажей среди игрушек не было?
Королеву звали Диана (вовсе не в честь принцессы Дианы, я вообще не знала, кто это – просто имя нравилось). Это была такая холодноватая нордическая блондинка (немка), которая управляла страной строго и справедливо. Целыми днями она составляла законы, читала умные книги, вела переговоры с послами других стран, проводила заседания со своим советом в нижнем зале дворца. Королева Диана обитала в высоких слоях и редко общалась со своими подданными. Если сюжет менялся, эта дама могла быть и злой королевой или даже ведьмой.
Но, тем не менее, защита власти Дианы незримым крылом сохраняла и направляла жизнь города-государства и каждого простого жителя.
Принцесса Джулия была похожа на мать. Это была самая моя любимая кукла, а характер её проявился не сразу: поначалу Джулия побывала в роли этакой беспомощной красавицы, которую надо спасать, но ей это быстро наскучило. Как и мама Диана, Джулия была красива и аристократична, но светские манеры не скрывали бунтарского духа. В отличие от мамы, принцесса была довольно общительной: она интересовалась жизнью подданных, не чуралась дружбы с ними, любила ездить верхом и путешествовать. Джулия обладала даром перевоплощения – из этой куклы я могла создать любой образ, меняя причёски и платья. В гардеробе Джулии был костюм для верховой езды, непременное «принцессино» платье с кружевом, современный короткий наряд с блёстками в стиле восьмидесятых. Под впечатлением восточного детского фильма со злодейкой Сколопендрой в главной роли я сшила для Джулии похожий костюм, начесала волосы, а хвост приладила из пушистой мишуры. После сериала «Рабыня Изаура» выяснилось, что моя любимица может быть похожа и на героиню (в платье и с соответствующей причёской с локонами). Какое-то время мы поиграли в рабов и господ, со всеми непременными атрибутами: злым хозяином, у которого хороший герой хочет выкупить красавицу, но никак не может накопить денег. Не обошлось и без привязывания к столбу – куда уж без него!
От активных игр куклы понемногу приходили в негодность. Косметика и что-то ещё сделали резину тёмной (видимо, какая-то реакция пошла), немного отваливалась голова. Но я всё это старалась исправить по мере возможности, и, несмотря на возраст, который не красит как людей, так и кукол, моя Джулия выглядела красавицей. Когда «кожа» принцессы совсем потемнела, я разжилась лаком с блёстками, нарисовала ей яркий макияж, а между бровей приклеила стразик – получилась восточная смуглянка.
Какая же аристократка без свиты? Три куклы составляли королевский совет и суд, имелся также и средний класс. У меня было много других игрушек разной степени красоты и сохранности, и из них прекрасно получались всякие прикольные типажи. Несколько кукол были служанками, имелась повариха (конечно, толстая и добрая тётушка) были и просто, так сказать, обыватели, мирные жители – «народ».
Но самый угар начинался, когда в игру вступали деклассированные элементы, которые, конечно же, проживали на окраине. Их в основном было трое: странная парочка бомжей Белла и Барбацуца и коммивояжёр Эмилия.
С Беллой всё просто – это такая непутёвая побитая жизнью мадам, что-то где-то подворовывающая и промышляющая сомнительными делами. А вот Барбацуца стоит отдельного рассказа; это был крайне загадочный персонаж, который менял не только социальный статус, но и пол (!).
Иногда эта кукла представляла собой хулиганку Барбацуцу, хабалку и лесбиянку (я не знала, что такое существует в природе, но их с Беллой я считала сладкой парочкой). Вместе эти весёлые бомжи всё время строили козни, плели интриги и всячески вредили мирному течению жизни королевства.
А случалось, что Барбацуца становилась мальчиком и превращалась этакого аристократа-авантюриста, который каким-то тёмным, неясным причинам вёл образ жизни бомжа. В этом случае отношения с Беллой становились чисто платоническими и деловыми («Бонни и Клайд»), а любовная интрига развивалась с принцессой Джулией.
Юной принцессе-бунтарке нравился странноватый хулиган, но она это скрывала ото всех – королевское положение обязывает – и бегала на тайные свидания, так как не никакие запреты и правила приличия не смогла заставить её отказаться от своей любви. Так было романтичнее и интереснее! Периодически, правда, в душе принцессы мог возобладать разум, тогда Джулия порывалась выйти замуж за какого-нибудь состоятельного плюшевого Медведя или Зайца, но что-то всё время мешало в последний момент. Королева Диана была против Барбацуцы как в качестве зятя, так и вообще жителя её страны, поэтому она периодически сажала хулигана в тюрьму (камеру мы делали из стула с перекладинками), откуда ему помогали сбежать верная Джулия или закадычная Белла.
Иногда же сей таинственный персонаж остепенялся и становился принцем (на этот случай я сшила ему костюм из чёрного бархата с белой кружевной манишкой). Но ненадолго! Если в гости приходила подружка со своими куклами и прочим скарбом, она строила свой город-государство, и плести интриги и злодействовать становилось интереснее! Можно что-нибудь украсть у соседей, переодеться, наняться на работу в другое королевство и опять же украсть: вариантов – море!
Бархатный костюм опять сменялся живописными лохмотьями, королевская свита - компанией дружков-бомжей. Я старалась сделать своих персонажей более колоритными: например, у Барбацуцы я иногда рисовала фломастером шрамы и мастерила с помощью марли и красной акварели «кровавые» повязки для пущей брутальности. Тогда опять интриги, воровство, обман и пьянство (я раздобыла где-то маленькую бутылочку, которая изображала водку).
Кстати, нежная дружба Беллы и Барбацуцы не всегда была безоблачной. Ещё бы, ведь в преступной среде никому нельзя доверять. В одном сюжете бомжиха решила завязать с разбойной жизнью и стать добропорядочной горожанкой: сменить логово на пристойное жильё и даже открыть лавочку. Очень нуждаясь в деньгах, она попыталась напоить и продать бывшего подельника на органы в соседнее королевство, где работал злобный доктор-экспериментатор со «скальпелем» из маминого маникюрного набора. Правда, по каким-то причинам врач Барбацуцу забраковал – то ли пил много, то ли ещё что-то не подошло…
А в некоторых вариантах сюжета пол Барбацуцы так и оставался не ясен до конца, и Джулия не могла понять, с кем она встречается - с мальчиком или девочкой.
Иногда в городе появлялась странствующая торговка Эмилия, которая занималась тем, что в своей кибитке разъезжала по городам, впаривая сомнительные товары и мороча обывателям голову. Эмилия обладала достаточной наглостью и энергией для реализации своих грандиозных планов. Как многие выскочки с большим самомнением, Эмилия могла заявиться без приглашения к самой королеве! Правда, долго она в городе не задерживалась – обычно её быстро выпроваживали вон, а в тюрьму она не попадала благодаря хитрости и изворотливости.
Платья я шила по возможности сама, украшения делала из проволоки, которую нашла в парке (кто-то там бросил кусок кабеля – вот богатство-то!). Если снять оболочку, то проволока блестит, как золото. Вместо драгоценных камней был, ясное дело, бисер, который продавался в таких бумажных конвертиках, самых разных цветов. И он был действительно похож на драгоценные камни! Пакетики с бисером стали моими первыми самостоятельными покупками: помню, как, зажав в ладошке копейки, бегу мимо обшарпанной сталинки в магазин со странным коммунистическим названием «Комсомолец». Как-то я сделала оригинальное украшение – два браслета для куклы из проволоки и бисера, которые можно было соединить цепочкой - и получались наручники. Когда по сюжету не нужно, цепочка убиралась.
Кое-какие интересные бусинки удавалось выменять у подружек – вот и проявлялась предпринимательская жилка. Иногда удавалось выменять вполне приличные бусины на какую-то ерунду. И куда потом оно всё пропало? Куда исчезла фантазия, страсть к перевоплощению?