Моряк... и розы. О судьбе

       


        Восточные женщины никогда не были воплощением смирения,

        Моряк... и розы

    Мужчины ,окруженные женщинами как цветами, становятся в жизни часто не защищенными и ранимыми, конечно, не внешне ,не физически, а душевно, если так можно объяснить их нестойкость перенести сердечные раны любви, настоящей любви, которая иногда, вероятно, все-таки встречается. В литературе есть примеры, потрясающие воображение. Особенно нравится легенда о Тристане и Изольде, их мистическая любовь-трагедия, но не несет на себе отпечаток безысходности. Такую любовь хочется испытать, найти, ожидать, испить до самого донышка, а потом и ничто не страшно…Но нет. Это все то …да не то. Речь пойдет тоже о романтической любви, но в другом ключе. Человек рождается, чтобы расцвести как цветок, состариться, а потом умереть. Это по закону, это естественно, это правильно. А когда любовь, как роза, расцветает благоуханным летним росным утром – и вдруг умирает, гибнет - то как жить и зачем? Вот об этом и речь. Быть или не быть... как это ни парадоксально, но и отражается наша повседневность, с нашими победами и поражениями. Поэтому что это: или поучительная история , или страничка одной необыкновенной любви обычной жизни, - но это быль. Назвать бы этот рассказик поэтично - поэмой о любви, но стилистические возможности не соответствуют. А о красивой любви моряка рассказать хочется.

   Впервые увидел этот цветок за грядкой моркови. Увидел - и забыл про ведерко с водой. С любопытством и изумлением заглядывал он своими небесно - синими глазами в глубину полураскрывшегося бутона розы. Ему захотелось помочь каждому лепестку поскорее раскрыться, повернуться к солнышку, чтобы ещё ярче озарило оно необыкновенно нежный розово-красный оттенок цветка. Самозабвенно выворачивал, выгибал он «ладошку» к солнцу каждого лепестка, ничего не замечая вокруг, а когда перевернул последний, вдруг почувствовал, как сердце как –то запоздало стукнуло. Передохнул облегченно и радостно, подумал , что увлекся, увидел следы вандализма, но всё равно теперь раскрытый цветок ещё больше ему нравился.

   О том, что это розы, он узнал много позже, а о какой боли предупредило его сердце, он никак не подозревал, ему – мальчишке - и неведомо было.

   Осень того года, когда произошло печальное событие, была на удивление теплой и затяжной. Сельчане радовались погожим дням, завершались уборочные, а детвора с удовольствием вечерами встречала возвращавшихся с выпаса бурёнок. Но внезапно разнёсшийся слух о несчастье поразил так, что, казалось, померкло солнце, а не только краски осени.

   Расследование прошло быстро, в милиции побывали все родственники, ничего крамольного не нашли. Причину гибели, видимо, оставили банальной: отец молодого человека всё-таки работал на гидролизном заводе. Родственники , друзья, знакомые делились своими догадками, но почему красивый, здоровый парень, пришедший недавно со службы на Морфлоте, вдруг ушел из жизни добровольно?

   До самой сути таинственной смерти докапывались многие, но не многие знали мучения моряка; по – обывательски, верили в их серьёзность. А было до обидного просто и трагично только на первый взгляд.

   Пришел из армии в морской парадной форме, - все девушки у его ног. Загорелый, спортивный, тёмноволосый красавец, да ещё с синими выразительными глазами. Чудо парень, загляденье! Но любит Толян только её – Машеньку - красавицу, с роскошными блестящими, непослушными черными волосами. Помнит ее и любит с детских лет: и купались в быстрой речке, и в волейбол играли до темноты, и роз лепестки обрывали, как у ромашек -«любит – не – любит». А фотографии детские - любительские не сравнишь с армейскими цветными глянцевыми фотографиями. А Машка как « золушка» тянула лямку жизни, помогая матери по дому. Нередко приходила в школу в пятнах сажи, за что учителя, особенно немка, Елена Ивановна, брезгливо отправляли мыть лицо и руки. Неутомимо носилась из дома на огород, успевая всё делать быстро, но как-то быстро иногда уставала и тихонько уходила отдохнуть. Тогда мало кто знал, что она больна, больна очень тяжело.

   Она болела как-то тихо и незаметно. Иногда, бывало, приляжет от усталости, тело становилось горячим и слабым. Миндалевидные тёмные глаза под нежными дугами бровей лихорадочно блестели тайной грустью. Слабый румянец не сходил с её щёк. Это была болезнь  времени, стыдной, голодной жизни. О ней старались не распространяться (иначе отвернутся все как от заразной). Это болезнь нищеты. А уж семья не только перенесла невзгоды, но и голод,отец погиб под Сталинградом – это «возможно» и было результатом тяжёлых лет, да ещё суровые зимы, скудная одежда, недоедание. Румянец на щеках воспринимали как цвет юности, естественно, и только наедине с матерью о чём-то грустно тихонько и долго говорила. Вот тогда-то и Толик – моряк, с армии вернувшись, как привязанный не отходил от любимой Машеньки ни на шаг. Любили друг друга самозабвенно, не таясь. И родители видели - какая это красивая пара. Всё шло к сватовству. Часто слышали все, как он говорил : «Машка, ты моя любовь, моя жизнь, моя роза». Ах, какие это были яркие весенние летние и осенние вечера.

   Закат у речки, прохладная, чистая вода перекатывалась через галешник. А они оба сидели на берегу. Он обязательно приносил розы, откуда он их доставал - неизвестно. Да только сам же и теребил и теребил их, гадал на лепестках роз. Собирал их кучкой и бросал ей в руки. «Любит - не любит» - да только сам влюблённых глаз не сводил со «своей розы».

   Произошло всё на дне рождения. Праздновала вся детвора на улице. Толик был герой – моряк, «влюблённый моряк»: в парадной морской форме, глаз не оторвёшь – до чего красив, своей мужской юношеской красотой. Но, видимо, красота – это ещё не всегда счастье. Все надеялись, что здесь и произойдёт сватовство, Толик сделает предложение… Но нашлась чёрная душа, наговорила матери Толика, что будущая невеста больна. Отпраздновали, как будто ничего не произошло, но семье дали понять, что такая невеста их не устраивает. Рыдания слышались всю ночь, никто об этом не узнал. Но гордость бедняцкая, откуда ты родом? Никто не ответит. Толик продолжал бывать в семье, ухаживал, уговаривал. Но Маша уже была не та. Девичья гордость, а больнее всего обида захлёстывала до слёз. Видимо, не судьба. Уехала лечиться.

   Кто узнает, что чувствовал Толик. Сердце юноши-мужчины ещё не созрело. Не мог противопоставить сыновнее почтение - послушание родителям и любовь. Защитить бы её, Машеньку, отойти от родительского крыльца. Не смог, не сумел. А родители быстренько нашли замену. На этой же улице, очень похожая на Машу, жила татарочка. Чёрненькая, достаточно выразительная. И случилось, что и звали эту девушку Розой. Машенька да не Машенька! И стать не та, и характер другой. С первых дней не заладилась их любовь: не зря говорят: на несчастье - нет счастья. Пошли недомолвки, ревность. Роза с такими шипами оказалась, что закровоточило сердце Анатолия, не выдержал; продолжая любить в душе Машеньку, запил. Уходил из дому. А однажды он пожаловался соседке бабе Кате, показывая на дом, где жила Машенька: «Здесь моя жизнь осталась». Всё чаще уходил от семейных неурядиц на высокий берег у излучины реки, где встречались с Машенькой. От  света солнца, от воды или от душевных мук, но синим пламенем полыхали в слезах его глаза и темнело лицо. Никому ни о чём не говорил, не жаловался моряк. Мужала душа, приходило решение: не о такой жизни мечталось … Нет, не предаст любви своей Машеньки… И ушел из жизни ...

  Потрясены его смертью были все. Молодая вдова Роза страшно изменилась, больно на неё было смотреть, как сломленная молодая веточка сникла, поблекла. Слухи ползли, что низвела она мужа попрёками и ревностью; даже в смерти его она обвинила Машеньку. А  Маша  о том, что Толика не стало, узнала много позже, родные боялись усугубить её болезнь. Долгое время не приезжала она домой . И Роза, его жена, тоже уехала в другой город – не смогла перенести пересудов, неприятностей. И родители осиротели.

   А Машенька полюбила розы ещё больше, выращивает в основном красные – полыхающее пламя красных роз - как символ верной любви, непризнанной в жизни. Да только холодом веют эти прекрасные, но неблагоуханные розы.

   Не случайно, в жизни Толик любил дарить розы с оборванными шипами, боясь, чтобы они не поранили его любимую «Розу жизни» - Машеньку.

   Расследование милиции ни к чему не привело. На улице меньше почему-то стало детей. Прекратились сами собой добрые встречи молодёжи на берегу реки. Жизнь на улице стала как – то тише, деловитее. Другая жизнь – другие песни. Пусть это слово будет благодарным венком воспоминания о великой силе любви.