Байка (быль) о том, как я траву красил.
В последнее лето перед «дембелем» в очередные наряды меня стали ставить только помощником дежурного по оперативной связи при штабе. Выпадало мне ходить раза два в месяц. Наряд не утомительный, с нарядом в караул не сравнить. Но с 23х часов и до 3х часов ночи, когда дежурному офицеру полагалось спать, я должен сидеть за пультом и вслушиваться в звуки, доносящиеся из динамика: постоянные морзянки, бульканье ЗАСовской связи и иные шумы радио эфира, чтобы не «проморгать» звуковой сигнал, состоящий всего из одного слова.
Например, услышав слово «Поле», прозвучавшее в эфире, я должен немедленно поднять дежурного и назвать прозвучавший пароль. Дежурный вскрывает свой сейф и вытаскивает из него опечатанный конверт с надписью «Поле». Получив такой сигнал, наша ракетная бригада, поднятая по тревоге, должна покинуть вместе с техникой городок в течение 40ка минут и рассредоточиться, заняв позиции для боевых стрельб, согласно предписания, находящегося в опечатанном конверте.
Сидя за этим пультом, ты и начинаешь чувствовать, что такое – ответственность. Не потому, что проспишь сигнал – «загремишь под трибунал», а потому, что за тобой целая ракетная бригада, твои отцы-командиры, твои товарищи, твои близкие дома, которых по твоей вине, возможно, не смогут защитить от врага.
Зато днём лафа, коротаешь, себе, время в вестибюле или у входа в штаб, если не «загоняют» с какими-нибудь бумажками, с которыми под роспись следует ознакомить того или иного офицера.
В одно из дежурств, стою у входа в штаб, а из дверей выходят наш комбриг и приехавший с проверкой начальник ракетных войск и артиллерии округа генерал-лейтенант Вознесенский. Отдал им честь, как положено, а генерал с комбригом отошли на несколько шагов, и генерал остановился, задавая комбригу своим басовитым голосом вопрос, который не расслышать я не мог:
- Что это у тебя там руины за штабом? Столько уж лет после войны прошло, не хорошо как-то.
- До войны офицерский клуб был, во время войны разбомбили.
- Ну, новый, то, клуб у тебя один из лучших в Округе, а руины ты эти убери, вид портят.
Генерал сел в командирскую «Волгу» и отбыл в областной центр на вокзал, домой в округ. Прошло месяца два, где-то, в сентябре комбригу звонит Вознесенский:
- Я к тебе через пару, тройку дней приеду, встречай. Да, как ты там, руины снёс?
Сейчас только комбриг и вспомнил о поручении генерала. Что тут началось!
Часть подняли по тревоге. Когда дежурный по батарее крикнул:
- Тревога! Построение без оружия, - я, как и остальные, сообразил, что опять предстоят какие-то срочные неотложные хозработы.
Три или четыре самосвала, имевшихся в части, и все бортовые грузовики окружили со всех сторон руины старого офицерского клуба. Солдаты с ломами, кирками и кувалдами крошили монолитный бетон фундамента и сохранившиеся фрагменты стен первого этажа, сменяя друг друга каждые пять-семь минут, чтобы поддерживать высокий темп работы. Те, кто вооружен совковыми лопатами, зачерпывали сколотые кусочки бетона и кирпича, и забрасывали их в кузова самосвалов и грузовиков.
Всё это напоминало муравейник. Все подразделения части поделили на четыре смены, по шесть часов каждая. Территорию, на которой развернулась бурная деятельность, осветили прожекторами, чтобы работы не прекращались ночью. Шестичасовой график работы на объекте позволял и поспать, и принять пищу, и проводить запланированные занятия, хотя и в урезанном виде.
Стены и фундамент таяли на глазах. За неполные двое суток не только ликвидировали остатки строения, но и засыпали котлован песком, поверх которого настелили куски привезённого с лугов травяного дёрна. Его подстригли, аккуратно заделали чернозёмом швы между кусками дёрна, в общем, навели полный лоск.
Такое приятное впечатление огромный газон производил на тех, кто стоял на асфальтовой дорожке рядом с ним, но стоило подняться на второй этаж штаба и посмотреть на него из окон кабинета комбрига или начштаба, и перед вашими глазами простиралось лоскутное одеяло. Разнотравье, неодинаковая густота травяных всходов и даже наклон стебельков травы на каждом куске дёрна отличались друг от друга. Часть кусков дёрна резко выделялась осенней пожухлой бурой травой.
В этот, казалось бы, «победный» вечер подошла моя очередь вновь заступать в наряд по штабу. Ночь прошла спокойно, а утром сообщили, что Вознесенский приедет только на следующий день. Все успокоились и даже немного расслабились. Стояли погожие дни бабьего лета. Я прохаживался под зданием штаба, наблюдая за офицерами, подходившими полюбоваться результатом аврала. Начштаба стоял у открытого окна своего кабинета, и с высоты второго этажа включился в общий разговор:
- У моей бабки в деревне такое лоскутное одеяло было. Да за такую маскировку нам всем такую «кузькину мать» покажут. Небо ясное, пролетит американский спутник-шпион, американцы завтра же Брежневу ноту, что, де, мы тут новую ракетную шахту оборудовали. Вони будет на полгода.
Под окном, среди офицеров, красовался своей новой формой первый в нашей части прапорщик – командир музвзвода. Приложив руку к козырьку, он задрал голову наверх и обратился к начштаба:
- Товарищ, подполковник! Разрешите высказать предложение. Я, когда ещё «срочную» служил, у нас аналогичный случай произошел. Мы в парке посёлка, где часть наша стояла, эстраду к Первомаю отремонтировали, да с озеленением, т.е. с таким же дёрном, промашка вышла. Так старшина наш взял помпу для побелки, и мы траву меловой клеевой салатной краской побрызгали. C того места, где на концерте секретарь райкома с командиром нашей части сидели, газон смотрелся как зелёненький проросший ячмень на пасхальной тарелке с яйцами.
- А, что товарищ прапорщик, спасибо за идею! Только на счёт «пасхальной тарелки» ты по осторожнее будь, особенно с «замполитами» нашими, а то они тебе «яйца» покрасят, не дожидаясь Пасхи.
И начштаба бросил в мою сторону:
- А ну-ка, сержант, старшину БУЧа ко мне быстро!
Не прошло и часа, как старшина Батареи Управления Части с двумя бойцами на краю нового газона разводили в ведре с водой меловую зелёную краску. Они аккуратно процеживали раствор через марлю, заливая его в герметичный пластмассовый ранец с насосом, какие носят на спине при проведении дезактивации, точнее смывания, радиоактивной пыли. От ранца идёт шланг, заканчивающийся металлической трубкой с краником на ближнем к шлангу конце и разбрызгивателем на дальнем.
Чёрт меня дернул в это же самое время выйти из здания штаба, и глазеть на эти приготовления. В окно меня снова увидел начштаба и скомандовал:
- Сержант! Бери шланг, будешь брызгать, куда тебе скажу, а вы, бойцы, один несёт ранец, другой ему качает насос. Двигаться след в след за сержантом, чтобы не топтались по покрашенной траве.
Мы выстроились в затылок друг другу и начали движение. Я открыл краник на ближнем ко мне конце трубки и с разбрызгивателя с шипением вырвались тысячи мельчайших брызг краски. Начштаба руководил из окна:
- Не маши так разбрызгивателем, ровнее наноси краску. Так! Левее давай, ещё шаг, теперь вперёд. Не торопись, смотри, пропустил плешь, полшага назад. А вы, бойцы, что столпились. Как в танце надо. Повторяйте синхронно за сержантом шаги. И качай, качай беспрерывно, а то давления нет, капает как моча со стариковского хрена. Сержант! Сам следи за давлением, подсказывай бойцам. Сюда, правее ещё раз пройдите. Там не надо, там и так трава зелёная. А теперь задом отходите, задом. Мать вашу так, куда на крашеную траву отходишь.
Через полчаса несколько осипшим от беспрерывных команд голосом начштаба произнёс:
- Молодцы, бойцы! Ай, да прапорщик, лихо придумал!
На следующее утро комбриг лично встречал Вознесенского на КПП части, минут сорок назад он получил из штаба округа срочную шифрограмму, в которой говорилось: «Генерал-лейтенанту Вознесенскому немедленно прибыть в Министерство обороны в Москву. Военно-транспортный самолёт ждёт его на аэродроме, дислоцированном в сорока километрах от ракетной бригады».
Комбриг доложил генерал-лейтенанту приказ округа, Вознесенский обменялся с ним парой фраз, пожал ему руку и снова сел в чёрную командирскую «Волгу», высланную для его встречи на вокзале. Машина с визгом резко развернулась и помчалась по дороге, ведущей к автостраде, по которой комбриговский водитель за полчаса довез генерала до аэродрома. В следующий раз Вознесенский приехал к нам в часть уже в заснеженном декабре.
2013 год. Владмир Пантелеев