Для оправдания малозначимости и бесполезности современной прозы в нашей жизни, ее обмельчания, из уст критиков, литературоведов и просто окололитературного люда сыплется: литературу вытеснили сейчас телевидение, интернет, компьютерные игры... Но позвольте, возражу старомодно и вежливо, два века назад вербальная передача оставалась непопулярной и невостребованной по причине неграмотности большинства населения. Ему, помимо повседневной тяжелой работы, хватало народных гуляний, лапты, салочек, кулачного боя, плетения корзин и лаптей, кабаков. У привилегированного класса - театр, верховая езда, войны, балы, дуэли, волочение за барышнями. Следовательно и тогда роль литературы не была ведущей, скорее всего, она сильно преувеличена сегодняшними исследователями из-за гигантизма, величия писательских имен, тем, направлений и жанров той литературной эпохи.
Взгляд из будущего выхватывает психологические бездны Достоевского, босоного бредет бескрайними дидактическими полями и баталиями Льва Толстого, ковыряет душу скальпелем Чехова, щурится трагизмом Серебряного Века, трясется, если отбросить идеологическую муть, на добротно склепанном бронепоезде советской литературы, сочувствует диссидентам и деревенщикам... Казалось бы, совсем недавно, широты и глубины одного рассказа Валентина Распутина хватило бы на долгую власть над умами нашей страны: в "Последнем Сроке", где прощание детей с умирающей матерью превращается в пьяный разгул и постыдное ожидание смерти родного человека.
Крыша дворца русской литературы сияла во всем великолепии различных стилей. Здание радовало глаз арками, портиками, колоннами, балконами, лепниной, внутренними садами созерцаний и раздумий.
Но вот объявились Российской Федерации разночинцы. Встали в очередь. Окончили столичные курсы. В перерывах между копкой картофеля, продажей сигарет, алкоголя, выдачей трупов родственникам, ремонта розеток и топкой городских кочегарок, занялись пописыванием на канделябры и газовые фонари с попутным разворовыванием имущества, откалыванием кусочков, растаскиванием на сувениры, выстроенного прежними писательскими поколениями общего дома отечественной литературы и русской словесности. В садах развели костры, загорланили похабные анекдоты, мотивируя столь развязанное поведение тем, что читательские массы хотят легкости и развлечений, не понимая того: они пропагандируют свои духовные потребности, а не таинственных, многочисленных читателей, они и есть те самые массы, которые никогда не задумывались, им просто некогда и незачем было задумываться после долгого трудового дня. Вслед за добыванием пищи, одежды, удовлетворения основных инстинктов очень хотелось увековечить себя на стенах поруганного храма черной головешкой, заодно подлатать прохудившийся чердак, наладить водостоки, козырьки, ограждения, карнизы, чтобы потом, забравшись по обрушившимся балкам наверх, подержаться, постоять (тут уж не до плеч классиков), посоревноваться, кто дальше плюнет и, если повезет, попасть в мелькнувшее в аплодирующей им толпе, недовольное, интеллигентное лицо очкарика.
Предвижу возражения, мол, только время рассудит нас. Возьму за точку отсчета восьмидесятые годы прошлого столетия. Позже, одни бестселлеры, ничего стоящего. Пошел четвертый десяток, нового дворца не возведено, лачуги, пожарища и варвары от искусства. Доколе будет продолжаться и сколько ждать?