Бойтесь попасть в плен к врачам
Памяти моего отца, Павла Степановича Иванова, посвящается
Я пишу не для всех. Рассказы о своей родословной написаны мной для моих многочисленных родственников. Если Вы, дорогой читатель, прочли рассказ до его окончания, то примите мою искреннюю благодарность.
Знаменитый хирург и популяризатор здорового образа жизни профессор Николай Михайлович Амосов писал: «Бойтесь попасть в плен к врачам!» – эту мысль он пытался внушить своим читателям и слушателям. Справедливости ради следовало бы уточнить – к плохим врачам. Но как отличить плохих врачей от хороших? Чем же опасно попадание к не слишком грамотному врачу?
Прошло несколько лет нашей жизни в Акутихе Алтайского края. Мама ездила в районный центр, в село Быстрый Исток, на комиссию для оформления группы по инвалидности. Врачебно-трудовая экспертная комиссия (ВТЭК) давала заключение о степени потери трудоспособности и устанавливала группу инвалидности. ВТЭК выясняет причину инвалидности, проводит всестороннее обследование больного. В обследовании больного обязательно должно участвовать три врача – терапевт, невропатолог, хирург.
Зайдя в кабинет, мама увидела за столом трёх врачей. Среди них был её троюродный брат, Черепанов Виктор Иванович. Он был хирургом. Она знала его по детству, знала дом, где жила их семья, да и то, что они родня. Их дедушки, Иван Филиппович и Гавриил Филиппович Черепановы, жили в Быстром Истоке, были родными братьями, а их потомки уже родственных связей не поддерживали.
Мамину медицинскую карту взяла в руки врач-терапевт.
– Иванова Екатерина Михайловна? А я Вас помню ещё по Молчановской больнице. Это ведь Вашего малолетнего сына врач в Тунгусовской больнице довел до смертельного исхода. Терапевт Шнайдер испытывал на Вашем мальчике лекарства. Диагноз врачом был установлен неверно. Позднее определили, что лечил он лекарствами, которые были несовместимы. Я принимала Вашего сына, когда он Вас направил в Молчановскую больницу. Ребёнка Вы привезли, но помочь уже было нельзя, через полчаса он умер.
– Столько лет прошло с тех пор, а Вы помните это? – спросила мама.
– Этот случай с Вашим мальчиком очень насторожил руководство здравоохранения, да и в селе Тунгусово была самая большая смертность среди больных по Молчановскому району, как среди детей, так и среди взрослых.
– Так ведь у сестры моего мужа, Анастасии Шалиной, умер младший сын, Виктор Шалин, незадолго до смерти моего сына. Мы похоронили два ребёнка один за другим, - дополнила информацию мама.
– Шнайдера разоблачили, обличили, а позднее посадили за решетку. Случайно нашла новая домработница у него в доме рацию на чердаке. В то время в Томской области строился первый атомный реактор. Вероятно, он собирал информацию и передавал её по рации. Больницу в селе Тунгусово расформировали. Теперь жители села лечатся в Нарге. Туда и медперсонал перевели, – сообщила врач маме тунгусовские новости, о которых она ничего не знала.
Мама в мои детские годы много раз рассказывала об этой встрече с врачом-терапевтом, говорила о том, что было неожиданно её увидеть на этой комиссии, так как расстояние мест действия было далеким. Районный центр Быстрый Исток и районный центр Молчаново находятся на большом удалении друг от друга. Надо же, как бывает в жизни!
Мой младший брат, Валера, рос таким славным мальчиком! С того времени, как он начал ходить, зимой мама в ясли его не носила, а оставляла дома под присмотром папы. Я вспоминаю отца, сидящего на табуретке с сапогом в руке. Он ремонтировал его, забивал молотком гвозди в подошву. А Валера сидел рядом на маленьком стульчике и подавал отцу деревянные гвоздики, сделанные отцом из напиленных маленьких и коротеньких досок.
Ему шел третий год, когда он в июне вдруг заболел. Мама унесла сына в больницу. В селе Тунгусово была двухэтажная больница в центре села. Врач Шнайдер сделал назначения и малыша там лечили около двух недель, но улучшений не было. Тогда врач написал направление в районную больницу, которая находилась в Молчаново, в 15 км от нашего села. Я села тоже на телегу, плакала и просила маму взять меня с собой. Она отправляла меня домой. Я не хотела уходить от братика и плакала.
– Аля, не плачь! У меня голова сильно болит. Иди домой! – сказал тихим голосом Валера.
Я спрыгнула с телеги, пошла домой, где мы с отцом стали ждать их возвращения. Вечером мама вернулась домой и привезла тело сына. его смерть родители перенесли очень тяжело. Мама уходила на работу, а папа не находил дома себе места. Очень сильно тосковал по сыну. И фронтовые раны отца давали о себе знать. Здоровье ухудшалось. Несколько раз мама вызывала на дом врача Шнайдера. Тот приходил, осматривал папу, расспрашивал о том, что у него болит. Выслушав все симптомы, врач давал какие-то лекарства и уходил. После каждого его визита, исчезали с полочки в углу стоявшие трофейные часы, привезенные отцом после окончания войны из Германии. Денег в семье не было. Папа получал маленькую пенсию как инвалид Отечественной войны II группы. А врачу нужно было что-то дать за визит.
– Ничего, Катя, наживем все это добро, вот только бы поправиться, – говорил отец маме после ухода врача. Боль утраты по умершему сыну постепенно утихала. Мама ждала ребенка. После посещения консультации в поликлинике в Молчаново встал вопрос – быть этому ребенку или не быть? Долго родители взвешивали все «за» и «против». Отец чувствовал, видно, что с одним легким ему долго не прожить, другое после ранения отрезали в госпитале 7 мая 1945 года. Он знал, как трудно будет жить маме с двумя детьми. Но, наконец, решили оставить ребенка. Отец сказал маме: – Роди, Катя, себе на счастье! И Аля будет расти не одна.
Всю весну она ходила на работу до последнего дня. Она работала в колхозе, была звеньевой в бригаде, а также выполняла всю работу дома. У нас было большое хозяйство: корова Зорька, куры, свиньи и большой огород.
6 июня 1950 года мама ушла в больницу, а на следующий день я ходила вокруг больницы, пока не вышла медсестра, сказала о том, что у меня родилась сестричка. И я побежала домой, чтобы сообщить эту новость отцу. Радостная я вбежала во двор и увидела его, громко крикнула: "Папа, папа, у нас сестричка появилась!".
Он заволновался и быстро зашагал в сторону больницы. Из больницы пришли втроем. Девочка была маленькая и вся красная. Назвали ее Валентина. В доме послышался детский плач, и появились детские запахи. Все внимание было уделено малышке. Иногда к нам вечером приходила наша бабушка, Мария Акимовна. Она пеленала Валю и качала люльку, когда мама была занята по хозяйству.
Отец на руки дочь не брал, боялся на неё дышать. Опасался, что ребенок заразится от него. Он принимал все меры предосторожности. Прошло уже пять лет с тех пор, как часть легкого была отрезана во время операции. И отец думал, что он заразный. Но в семье никто не заболел. Иногда они ссорились, когда мама садилась на кровать к нему поближе. Он ругал ее: "Заразишься от меня. Кто будет девчонок растить?".
Его здоровье с каждым прожитым днём ухудшалось. Осенью ему в очередной раз стало плохо. Мама вызвала утром врача, а сама ушла на работу. Я хорошо помню этот последний его визит.
Сначала врач осмотрел отца в комнате. А я играла в это время в нашем дворе и видела, когда оба вышли из дома. Отец покачнулся и присел на крыльцо. Видно было, что ему стало совсем плохо. Врач стоял рядом с ним и не уходил, а папа продолжал сидеть и не вставал на ноги. Он в этот раз врачу ничего не дал за визит, и тот стоял рядом с отцом, не уходил и о его самочувствии ничего уже не спрашивал. Во дворе Шнайдер увидел две большие свиньи, которые щипали траву, рыли носом землю у забора и похрюкивали.
– Павел, вон у тебя какие две свиньи по двору ходят! Дал бы мне одну свинью, я бы тебя на ноги поставил, – сказал врач с еврейским акцентом. Я видела, как отец, покачиваясь, резко встал на ноги и громко сказал ему: «Ах ты, тыловая крыса! Я на фронте свою кровь проливал, за четыре года войны там своё здоровье потерял, а ты тут в это время в тылу отсиживался. А теперь ты из меня ещё и кровь пьёшь да последние крохи забираешь! Пошёл вон отсюда!» – Да я пошутил, я пошутил, – сказал врач, уходя со двора.
В декабре отцу стало совсем плохо. Врач уже больше к нам не приходил домой. Мама запрягла корову и увезла отца на санях в больницу. По вечерам она навещала его там, когда шла с работы. Он находился в больнице уже более двух недель. Однажды, время было ближе к вечеру, зашла к нам знакомая женщина и сказала маме: "Катя, я шла сейчас из магазина домой. Увидела в окне больницы твоего Павла. Он стучал по стеклу, махал рукой и звал меня. Я подошла, а он сказал мне: "Скажи моей жене, чтобы запрягла корову и сейчас же увезла меня отсюда!".
Мама быстро собралась и уехала в больницу. Я осталась присматривать за Валей. Ей было уже полгода. Мама привезла на санях отца из больницы. Дома он рассказал о том, что в тот день медсестра Мария Ивановна – жена папиного брата, Алексея Александровича, уехала с утра в Молчаново по делам. Лекарство ему принёс в палату сам Шнайдер, сказал: «Выпей это лекарство!» Он проследил за тем, чтобы таблетки отец принял, запил водой, затем врач быстро вышел из палаты.
В моей памяти остались его слова: «Я выпил лекарство и через несколько минут чуть на стену не полез, так мне стало плохо. Думаю, бежать отсюда надо, пока он меня здесь не отравил. И начал ждать у окна прохожих, кто бы передал тебе, чтобы меня увезла домой». Дома отец все больше лежал на кровати, все меньше выходил на улицу. Приближался Новый 1951 год, а вместе с ним – новогодний праздник. Первого января мама разрешила мне сходить на елку, которая была поставлена в клубе МТС.
Днем я ходила в магазин, который находился в районе МТС. Папе захотелось поесть чего-нибудь вкусненького, купила ему варенье из слив. Одну ложечку всего-то и съел он. В магазине узнала, что будет в клубе ёлка для взрослых. Вечером мне разрешили родители сходить в клуб, посмотреть ёлку. Пришли на праздник не только взрослые парни, девушки, но и дети. Были песни и танцы. Мы с подружкой отплясывали краковяк да польку вместе с взрослыми. Было очень весело. Из клуба я шла домой вместе со всеми. Хоть и было темно, но не было страшно, так как много людей шло по улице.
Дома мама покормила меня ужином, и я улеглась спать на русской печке. После праздничного веселья долго не могла уснуть. Лежала и прислушивалась к разговору родителей. Отец несколько раз спрашивал у мамы, повторяя один и тот же вопрос: "Катя, а где Аля, поздно ведь уже?". Мама отвечала: "Аля с ёлки пришла, вон на печке лежит, спит".
Я не спала. Какое-то тревожное чувство охватило меня. Отец то говорил что-то маме, то замолкал. И наступала тишина. Я думала, что они уснули. Потом он опять спросил: "Где Аля-то?" Мама ответила, что я на печке сплю. Вдруг громко заплакала Валя, лежавшая в люльке.
– Катя, Валя плачет.
– Я слышу.
Она встала с кровати, перепеленала малышку, покормила её. Девочка уснула. Положив её в люльку, мама легла к отцу на кровать. Я пыталась уснуть, но не могла. Или тихий разговор родителей, скорее всего, чувство тревоги будоражило меня. Отец сказал маме: "Катя, учи девчонок! Неучёным так трудно жить. Катя, учи дочек!".
Эти слова отца были последними, услышанными мной. Наверное, я уснула, а проснулась от маминого плача. Отец тяжело дышал, хрипел, умирал, затих. Мама запричитала, Валю положила рядом со мной, надела зимнюю одежду, пошла за бабушкой. Она жила в доме младшего сына Алексея, с тех пор как у него родилась Лариса. В ночь с первого на второе января 1951 года ушёл в Мир иной её старший сын, Павел Степанович Иванов. Валентине шёл седьмой месяц со дня рождения, а мне шёл десятый год. Моя память хранит эти воспоминания о нашем отце, об одном из потомков рода Ненчук. Царство Небесное Павлу Степановичу! Пусть светлая память о нем согреет наши души!
Окончился учебный год. Я перешла в четвёртый класс. Мама засобиралась уезжать к себе на родину, на Алтай. Дом, в котором родился и умер отец, мама продала за малую сумму сосланным после войны латышам. Они купили его в складчину. Работали в колхозе, много денег накопить не удалось им. У нас был обратный путь, плыли опять на двух пароходах. Мы с мамой вернулись в Быстрый Исток, но домик купили в посёлке Акутиха.
Фото из Интернета.