Жизнь во Флоренции кипела бурным водопадом, жемчужина культуры и искусства, колыбель поэтов, художников и скульпторов, архитекторов, учёных и писателей... Здесь я понял многое и позабыл обо всём. Исполняя свои непосредственные обязанности, мы поспевали везде. Возвращаться в поместье не хотелось, да и ни к чему это было. Свобода, впервые за всю жизнь предоставленная мне, кружила голову. Амато вкушал все прелести жизни и высшего общества вместе со мной.
После завершения скульптуры Микеланджело сдержал своё слово и нарисовал его во всей красоте богоподобного тела. Этот рисунок я получил в награду за многочасовое позирование мастеру. Элеонора щедро заплатила гению за его совершенное творение, украшавшее теперь оранжерею её зимнего сада. В окружении благоухающих цветов и фонтанов мой двойник из мрамора смотрел на меня идентичными чертами лица и вызывал бурный восторг у Амато:
- Это же надо!.. Не поверится, что такое возможно, как живой! - он никогда не присутствовал во время моего позирования и работы над скульптурой по известным причинам, и, увидев результат, был поражён.
- Микеланджело мне сказал тогда: "Видишь эту мраморную глыбу? В ней уже есть всё, тебя нужно только освободить!"
- Он был прав, Эрнесто! В ней есть всё. Кажется, даже часть твоей души!
- В таком случае, она теперь принадлежит великой герцогине.
- Вы не скучаете? - послышались шаги и шелест платья Элеоноры, которая, конечно же, слышала наш разговор, во всяком случае, его последние фразы. - Я безмерно довольна работой божественного Микеланджело! А вот мой супруг не совсем... - она улыбнулась с пониманием. - Он считает, что изваяние получилось слишком чувственным и откровенным и может дурно влиять на мой душевный покой, - её глаза остановились на мне с нескрываемым удовольствием созерцать оригинал.
Мы склонились в поклоне, я поцеловал руку герцогини.
- Я видела изображение, подаренное Вам, граф, и надеюсь, - это достойное вознаграждение за Вашу услугу, Эрнесто! Вам известно, что мы в долгу перед Вами, - она сделала небольшую, но многозначительную паузу.
Я промолчал, склонив смиренно голову.
- Знаю, как дорог Вам ваш вассал, его молодость и красота увековечены отныне, так же, как и драгоценные черты того, кто радует меня. Я в жизни мало встречала людей, сочетающих в себе красоту духа и тела. Чаще всего чего-то одного не хватает. Красивые - слишком самолюбивы, а прекрасные душой - часто уродливы снаружи. Вам же каким-то чудом удалось сохранить при такой внешности живое и горячее сердце.
- Вы слишком добры ко мне, Ваше Высочество!
- Я всего лишь стараюсь быть честной, - она достала веер и, помахивая им, охладила лицо.
Элеонора могла бы стать моей несбыточной любовью. Для этого в ней было всё, о чём многие только мечтают: духовная сила и красота, верность мужу, не опороченная ничем, искренность, достоинство и бесстрашие, от которых захватывало дух. Если бы при всём моём влечении к этой прекрасной небожительнице, я не продолжал любить монахиню из далёкого монастыря...
Словно прочтя эти мысли, Элеонора сказала:
- Вот письмо, которое я получила несколько дней назад. Из него я узнала историю Вашей трагической любви. Настоятельница монастыря святой Вероники просит покарать Вас за преступное проникновение в обитель и бесчестье, которое вы нанесли одной из сестёр.
Моё сердце пронзила раскалённая игла.
- У вас родилась дочь.
В этот момент всё поплыло перед глазами, я услышал громкий стук моего сердца и пульсацию где-то в висках. Не хватало только упасть на глазах у герцогини!
- Я не хочу никого карать и не позволю сделать это с вами даже самому Папе Римскому, да простит меня Господь! - она встала с кресла, в котором сидела и прошлась по галерее, нервно помахивая веером вместе с письмом, - но мы должны решить, как лучше позаботиться о ребёнке. Насколько я понимаю, Ваша беременная жена вряд ли обрадуется такому подарку, а барон Гриманни - тем более... - рассуждала она, пока я безмолвно пытался совладать с нахлынувшими на меня чувствами. - Возможно, при хорошем обеспечении, ребёнка лучше оставить при монастыре. Думаю, это наиболее милосердный вариант, если учесть чувства его матери.
- Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы монастырь ни в чём не нуждался! - прохрипел я внезапно пересохшим горлом.
- Теперь Вы понимаете, почему я вызвала Вас именно сюда? Здесь мы наедине, если не считать Амато, которому Вы доверяете. Столь щекотливая тема не должна покинуть этих стен... Я хочу сберечь Вашу честь и доброе имя, Эрнесто, и не осуждаю Вас. Уверена, Вы поступили так из крайнего отчаяния?..
- Эта женщина - любовь всей моей жизни, великая герцогиня, она была мне женой. Но вскоре после свадьбы мы были подло схвачены и находились в плену, где её обесчестили. Мне удалось бежать, а после освободить её, но мой отец не смог принять существующего положения вещей. Он сослал Патрицию в монастырь, а я не мог воспрепятствовать, потому что был без сознания, а когда пришёл в себя, Деметрио пригрозил смертью всех дорогих мне людей, в том числе и её.
- Позвольте сказать, Ваше Высочество?! - Амато впервые подал голос в присутствие герцогини.
- Вы умеете говорить? - улыбнулась Элеонора. - Я уже было подумала, что Вы немой... Говорите!
- Мой господин сделал всё, чтобы спасти жизнь возлюбленной. Мы выкрали её из замка и уберегли от желавших ей смерти наёмников. В течении нескольких месяцев скитались в поисках пристанища, но были преданы одним из наших людей и попали в западню, устроенную синьором Гриманни. Эрнесто пожалел нас и смирился с изгнанием жены, чтобы спасти, тех, кто был верен ему, в другом случае, погибли бы все, даже дети, воспитанники синьора.
- Деметрио! - в глазах Элеоноры вспыхнул гневный огонь. - Никогда бы не подумала, что он на такое способен...
- Что было потом, Вам известно, Ваше Высочество.
- Почему же Вы во всём не признались мне тогда, Эрнесто?! Возможно, удалось бы убедить барона и не допустить Вашей свадьбы с графиней!.. Впрочем, нет, - ответила сама себе герцогиня, убирая с лица непослушный локон, выбившийся из-под золотой сеточки на волосах, - всё уже было решено, - её тяжёлый вздох сказал мне о том, что она подумала про мужа. - Подойдите ближе!
Я подошёл и опустился перед ней на колени. Руки Элеоноры легли на мою голову, словно для благословения:
- Бедный мальчик!.. Моё сердце меня не обмануло. Я увидела тогда в Ваших глазах целую бездну страданий. Обещаю Вам отныне и навсегда моё горячее покровительство! И пусть даже я ничего не в силах исправить, Вы можете рассчитывать на мою помощь и поддержку. Я постараюсь сама лично уладить всё и в скором времени посещу монастырь святой Вероники, обещаю Вам!
- Вы слишком добры, Ваша светлость!
- Молчите, Эрнесто! Несправедливость этого мира сводит меня с ума!.. - на её глазах показались слёзы неподдельного сострадания. - А теперь, отправляйтесь домой, в имение, и ждите от меня вестей. Покуда жива Элеонора Толедская, Вам ничего не угрожает!
Я взял её ладони и прижал к своим губам:
- Благослови Вас Бог, моя госпожа!
- Идите же, я хочу остаться одна! - слеза скатилась с её длинных ресниц и пробежала по лицу.
Я был недостоин этих слёз поистине великой и милосердной герцогини.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/07/19/1165