Болгария. Обзор, путевые заметки
Морской залив эллипсом вторгся в пределы суши. От одного каменного мыса, поросшего южными деревьями и кустарниками до другого, раскинулся пляж. Кто-то говорит на шесть километров, а кто-то утверждает, что на все десять. Всё это пространство от моря до городских улиц заполнено вперемежку с разрушенными мелкими частичками морских ракушек сыпучим, тёплым, серого цвета песком.
Сразу, там, где кончается песок, построены пяти-семи этажные дома-гостиницы. Миллионы людей приезжают на этот песок, к морю, отдохнуть, поправить своё здоровье, загореть.
Вся эта многоликая, разноговорящая, полуголая масса людей живёт обособленной замкнутой жизнью. Людей разъединяет не только языковой барьер, но и различия взглядов на жизнь, на окружающий пейзаж, даже на цвет песка под ногами. Поэтому ведут себя здесь отдыхающие подчёркнуто индивидуально. Общаются предпочтительно сложившимися коллективами.
Человеку свойственно иметь свою территорию.
Поэтому в первый же день, как только появляется человек на пляже, осмотревшись, потрогав босой ногой горячий сыпучий песок, он начинает искать для себя лежбище среди развалившихся людей, как тюленей на ледяной кромке океана.
Бросив на свободный квадрат полотенце, простынь или покрывало, лежаки демократической публике не по карману, человек падает, разбрасывает руки и ноги, подставляет живот, грудь, бока горячему солнцу. Вращается, как шашлык на огне, терпеливо ждёт, когда его тело превратиться в шоколадку похожую больше на жареную курицу, которую продают на улицах городка за десять левов.
Нагрелся человек, нагрелся на дорогом болгарском солнце, по телу раскинулись красные пятна, как у оладьи на сковородке. Поднимается человек, оглядывается по сторонам, а народу-то кругом, народу, мамочка моя и все едят, пьют, ворочаются с боку на бок. Крепкие болгарские парни в красных трусах криком кричат: цар-р-рица, кукурррруз, моррроженнное. А один ещё интересней нанизал бублики на палку с тремя рогами, это как у нас русских в деревнях раньше были трёхроговые вилы для метания сена в зарод, кричит по-болгарски, не поймешь что.
Мальчик, лет пяти, устремив ввысь, к хлебу, взгляд свой и пальчик тоже кричит не понятно что, перебирает ножками по вязкому песку, пытается догнать продавца бубликов. Мама взметнулась за ребёнком, её стройный живот завис над резинкой трусов, вздрагивает со всеми остальными частями тела, как морская волна от прилива к отливу...
Море сегодня спокойно. Невысокие волны вальяжно катятся одна за другой. Достигнув берега, они деловито ложатся на прибрежный песок, и нежно шурша, уходят обратно, оставляя за собой на мокром песке тонкую линию своего выплеска. Хочется уплыть далеко за буи ограждения, но зоркие глаза спасателей настигают пловцов, и резкое бульканье горошины в свистке стража возвращает беглецов в дозволенные пределы.
Устроившись однажды на одном месте, человек и на другой день спешит туда же. В общей массе полураздетых людей образуется как бы «знакомая масса», за которой можно наблюдать и находить какие-то закономерности в их поведении.
Первое, что замечает глаз – это дети. Непосредственность их поведения всегда восхищает. Подвижность не предсказуема. То они копают песок и строят замки на кромке моря, то напротив, строят фигуры из сухого песка и тут начинается всеобщее движение детей и взрослых, одних с ведёрками за морской водой и оханья взрослых дядей и тётёй в сторожевых движениях. Всё кончается тем, что папы таскают воду, в чем попало.
Малые дети голышом на кромке моря виденье обычное. Но глаз поражает тем, что в основном голышом бегают девочки и некоторые лет до семи. Это уже из серии воспитания детей взрослыми эмансипированными мамами. Мальчики почти все в трусиках. Попадают в сектор обзора и мальчишки голенькие, но лет двух не больше. Дети познают мир и себя. Вон карапуз стоит, выставил свою пипку, как-то странно выгнул спину, подогнул коленки, вытянул шею вперед, уставил взгляд на свой инструмент и лукаво наблюдает, как из его крана бежит водичка. Ну, прямо, писающий Брюссельский мальчик.
Детей дошкольного возраста много. Это понятно – лето. Вот семья из трёх человек. Папа, мама и дочка лет трёх. Кудрявое подвижное создание, и конечно, голенькая. Сейчас она занимается тем, что ползает по папиной спине. Сантиметров двадцать от них расположилась другая семья. Мальчик лет пяти сел, сложил ноги калачиком, положил мячик на руку, и как-то картинно отставил её в сторону, да так и замер, наблюдая за движения голой девочки.
Какая женщина, даже если ей всего три года останется равнодушной, если на неё обратил внимание молодой человек...
Девочка слезла с папиной спины и направилась к мальчику. Забрала мяч. Мальчик даже не колыхнулся, не закричал, а продолжал сидеть в невозмутимой позе. Назревал «международный скандал». Папочка поднялся и на коленках дополз до дочери, нарушившей суверенную территорию соседнего покрывала. Он откинул дочку вместе с мячом на «собственную» территорию. Из его дипломатических речей можно было понять только много раз повторяемую фразу: «Не можно, не можно». Руками мужчина пытался стряхнуть песок, который дочурка занесла на сопредельную полосу. Откуда-то из пены морской появилась мама и понесла на нейтральную территорию песка привередливую дочку.
Папочка капризной девчонки положил мячик в руку спокойного мальчишки, а тот не долго думая, бросил его чужому отцу в руки. Последовал ответный жест. Обмены мячами продолжились несколько раз. «Дипломатический» инцидент был исчерпан. Только, где-то вдалеке были слышны истеричные крики-требования «продолжения банкета» малолетней леди.
В этой жаровне, состоящей из горячего песка под ногами и палящего солнца над головой, вдруг в расплавленных мозгах всплыли строки из холодного Питера поэта Николая Гумилёва:
...Так мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купанием,
И ничего, не зная о любви.
Всё ж мучится таинственным желанием...
Взрослые люди другое дело. Они стараются нести себя достойно среди незнакомых, да ещё неизвестно какой национальности граждан.
Говорят, внешность обманчива. Встречают по одёжке, а провожают по уму. Часто от красивой и модно одетой женщины хочется сразу бежать, как только она начинает разговор. На международном пляже, где все одинаково полураздеты, не будем вдаваться в подробности расцветок и покроя пляжного костюма, характер человека удобно познавать по жестам, по форме молчания, выражению лица, походке...
Я уже несколько дней наблюдаю за несколькими семьями. Нет, я с ними не знаком. Просто стою и смотрю по сторонам и в мой сектор обзора, попадают чаще всего лица этих отдыхающих.
Вот семья из четырёх красивых людей. Он, она и две похожих на них дочери. Мать крашенная блондинка, лет сорока сохранила свою чуть располневшую девичью фигуру. Старшая дочь, вся в мать, не отходит от неё ни на шаг, вся её фигура, причёска, жесты, всё одинаково. Младшая, лет двенадцати тоже в мать, но придерживается только отца. В семье чётко определился водораздел. Отец с младшей дочкой в постоянных заботах. То несут мороженное, откуда-то издалека, то какие-то продукты. Противоположная сторона только принимает, в их жестах нет благодарности, ими всё принимается как должное, и эти отношения сложились отнюдь не на пляже. Общих разговоров в семье почти не наблюдается, ни улыбок, ни смеха. Муж всегда сидит в стороне от жены. Она всегда мыслями в себе. Взор внешне устремлён в море, но это отсутствующий взгляд, женщина помыслами и внутренним взглядом где-то далеко, в тех краях, откуда она прибыла в Болгарию. Она занята в мыслях той жизнью, которой здесь на море нет.
Он атлет, сильный физически мужик с бритой головой, его плечи острым концом треугольника спадают к крестцу. Но его сознание гложет внутренний червь неудовлетворённости обиды и подозрения. Нет, внутренняя напряженность этого мужчины порождена не производственными задачами, о них бы он поговорил с понимающей его женой. В союзе этой семьи лежат неразрешённые проблемы личных взаимоотношений. Как меняются формы мускул на лице мужчины, когда он разговаривает с младшей дочерью. Он становится мягким, улыбчивым, уверенным в себе человеком, но разговор окончен, и он вновь внутренне взвинчен и напряжен. Всё это отражается на лице: сжатые губы, напряжённое движение желваков. Поездка всей семьёй на море в другое государство это, по-видимому, попытка восстановить подорванные семейные узы, забыться. Но вряд ли сохраняться добрые отношения в этой внешне красивой семье.
Масса людей в постоянном движении: кто-то бежит в море, кто-то выходит из моря, кто-то просто гуляет по пляжу. Более активные, их меньшинство, катаются на бубликах, пирогах, прицепленных к катерам. Другие парят в небе над морем на цветном парашюте, или несутся навстречу волнам на скутере. Люди отдыхают.
Взгляд и сознание моё не могут охватить всю эту массу одновременно. Для бездельно отдыхающего нужна пища для размышления. Вновь я переключаюсь на вблизи расположившихся людей.
Я бы не хотел этого, смотреть на полураздетых людей, подглядывать, как через замочную скважину, их жизнь. Я бы не хотел, но что делать, если мои мозги требуют пищи для размышления, а ничего другого перед моими глазами нет.
Пожилая женщина каких-то несуразных форм: короткие тонкие ножки, а над ними непонятных объёмов задница, как топором подрубленная с трёх сторон, какие-то остатки живота прежней молодости, нагрудная повязка. Она уже, который день робко мечтает зайти в море. И вот она решилась... шаг, другой. Но море тоже умеет шутить. Первая же волна сбила женщину с ног. Она на четвереньках пыталась выкарабкаться на берег, но следующая волна свалила её на бок и бесцеремонно сняла нагрудную повязку. Я, было, бросился помогать женщине. Но мысль о том, что англичане вообще не принимают от других никакой поддержки, остановила меня. А вдруг она воспримет мою помощь как вмешательство в её личную жизнь. Я нырнул от греха международного скандала в набежавшую волну.
Две молодых семейных пары лет сорока-сорока пяти уютно разместились под зонтиком. Разместились только женщины. Крепко упитанные, отчего вся передняя часть их гладких тел, начиная от подбородка и почти до колен, сваливалась складками почти до горячего песка, чему даже не препятствовала пляжная одежда. Женщины курили и мирно щебетали о каких-то своих проблемах.
Мужчины, под два метра ростом робко стояли у кромки моря. Один из них с солидным животом вышел из моря с трубкой для ныряния и очками, в руках его были мелкие ракушки. Он делился впечатлениями о результатах своей не очень удачной охоты. Другой мужчина стоял на мокром песке и перебирал ногами, медленно погружаясь в песок. По мере топтания на месте он выкидывал из-под ног песок и потому уже заглубился почти до колена.
Купаться в море мужики ходили только с женами. После очередного купанья одному из мужчин было сделано серьёзное замечание с сердитым выражением на лице и с высоко поднятым указательным пальцем. Бедняга, как провинившийся школьник лег под зонтик и больше никуда не поднимался.
Недопитое пиво в двухлитровой бутылке грустно кипело в горячем песке.
Я понял, почему в Германии третья часть мужского населения предпочитает холостяцкую жизнь.
Надоедает пляжное однообразное, надоедают полуобнажённые пляжные тела. Мозги требуют новой информации. Решил прогуляться по пляжному берегу. В первый раз в сторону юга, по направлению к Турции. Заглянуть в Стамбул, давно там не был. Но на мне только пляжные трусы, без единого кармана, а, как известно, без справки человек букашка.
- Иду во-о-н до того корпуса, - намечаю я для себя маршрут движения.
Мокрый песок уходит из-под ног. Волны ритмично омывают ступни. Иду. Вокруг та же однообразная картина людских тел. Но вот группа пацанов- борцов отрабатывает приёмы бросков через бедро. Тренер сидит в тенёчке – командует. А это девчонки, по-видимому, гимнастки, тренируют элементы упражнений с мячом. Тут на лицо сочетание приятного с полезным.
Ну и вот – встреча – полунудистка, у неё что-то висит выше пупка и дети возле неё голые. Не обращаю внимания, видели мы таких и в Варне, и в Несебре. Женщину, по-видимому, задело моё равнодушие, я почувствовал на себе её вызывающий взгляд.
Иду дальше в сторону Турции. Постепенно сокращается количество отдыхающих. Но вот скальный выступ встал на пути, а на нем ограждения роскошного кафе.
Волны разбиваются на мелкие брызги, бетонные ежи ограждают скальный выступ от разрушения. Дальше открывается взору продолжение пляжа, прижатого к морю отвесной природной стеной, укреплённой дополнительно какими-то военными дзотами. Для чего они здесь были выстроены? – непонятно.
Всё. Дошёл до кромки пляжного пространства. Скалистый берег вошёл в море. Пешком его не обойдёшь. Надо плыть. Конечно, интересно, а что там, дальше? Может быть новый пляж, а может быть отвесная скальная стена. На месте, котором я стою уже «дикий» пляж, нет ни кафе, ни лежаков, ни болгар, торгующих кукурузой.
Иду обратно и картины уже виденного разворачиваются в том же направлении.
Закончился «дикий» пляж, стали попадаться «знакомые» лица и та в полунудизмском одеянии смотрит с вызовом и ждёт каких-либо слов в свой адрес. Не важно каких, но слов, чтобы потом своим товаркам прокомментировать их. Отсутствие внимания со стороны мужчин вызывает у женщины большее раздражение, чем отсутствие наряда. Эта полунудизтка не вызвала во мне никаких эмоций, но мысли откуда-то явились. Я их не звал, а они явились.
Нудизм – явление не новое среди людей, так они и имеют свои отдельные пляжи. А вот полунудизм – это явление десятых годов двадцать первого века. То они появляются в церквях, то на встречах политических деятелей, то демонстрируют свои прелести в американских городах, сейчас и на пляжах. Здесь их полиция не притесняет. Зная стадный характер женщин ко всякой моде, можно ожидать, что в ближайшие три-пять лет, все женщины будут ходить на пляжах без бюстгальтеров, как они быстро освоили короткие юбки, кофточки и мелкие джинсы.
Мужчины не против нового веянья, но только при этом женщины забывают, что у природы на всех красоты не хватает.
Прошёл я и северную часть самого протяжённого пляжа Болгарии в городе Обзор. Пожалуй его эллипс раскинулся по кромке моря больше чем на десять километров. Но кто мерил официально эти километры притяжения миллиардов-миллиардов песчинок, миллиарды киловатт солнечной энергии, миллиарды тонн морской воды, которые так нравятся человечеству.
Но мне не выдержать две недели солнечно-песчанного морского великолепья. Надо менять форму отдыха.