Дорога к вере

Галина Ермакова
Боль в плече возникла внезапно. Савка долго не мог понять - откуда она взялась, а потом вспомнил, что недавно, увидев турник, он решил подурачиться и стал подтягиваться на нем, и  сумел - таки  подтянуться аж девять раз. Он тогда даже гордость почувствовал, а оно вон как обернулось. Если он забывался и пытался сделать что-то такое, что плечу совсем не нравилось, то Савка сильно морщился и беззвучно открывал рот. Жена, знакомые ребята, которым он жаловался, советовали ему сходить к врачу. К врачу - то  он сходил, но это не помогло. Только зря деньги на лекарства потратил.

Савватий, а для всех просто Савка – пятидесятилетний, простой, добрый и работящий мужик, шофер-дальнобойщик.

Работа Савке нравилась: долгие поездки располагают к размышлениям, а он размышлять любил.  В последнее время он много думал о Боге, о вере. Он не был атеистом, но и верующим не был, как-то уж так сложилось.  В доме иконы были, мать иногда молилась и в церковь ходила,  но почему-то детей в этом вопросе совсем не просвещала, боялась, наверное, что повредит им. Ведь для большинства советских людей вера была невежеством и мракобесием. Так их и в школе учили. Он хорошо помнил выражение: «Религия – это опиум для народа!», правда, не помнил, кто это сказал.

В детстве он с дружками в полночь тайком ходили на Пасху  к церкви,   что была на местном кладбище, посмотреть крестный ход. Кладбище было старое, какое-то сырое, мрачное, везде росли огромные деревья, и за ними ночью легко было укрываться от бдительных комсомольских активистов, которые брали на заметку пришедших к церкви пионеров и комсомольцев. Это было просто ребячеством, и он совсем не задумывался и не интересовался: а что это у людей за праздник такой, когда надо с крестами и иконами ходить вокруг церкви.

Еще он помнил, как было ему лет шесть,  и приехала в гости мамкина тетя, звали ее Маша. Говорили, что она когда-то была настоящей монахиней,  и правда: она всегда была одета в черное. И вот эта Маша пыталась его научить молитве «Отче наш…», а он при этом смеялся и убегал, тетка сердилась, но даром убеждения, видимо, не обладала, на том и кончилось.

Еще Савка из детства помнил, как однажды пришла телеграмма, и мама засобиралась на похороны:  у другой ее тети, которую звали Полей, повесился единственный сын. Когда мать приехала, он слышал из разговоров, что тетя Поля на похоронах кричала Богу, что его нет. Мамка при этом сокрушенно качала головой. А Савка не понимал: как можно кричать тому, кого нет, что его нет.

А вообще Савка рост настоящим комсомольцем, мечтал поехать на БАМ, любил петь под гитару песни Высоцкого и Окуджавы, чем и покорил свою красавицу жену Валю, имел представление о мужской дружбе и мужской чести. Что греха таить, любил и выпить с друзьями, и обязательно - поговорить. Но вот разговоров о Боге не было, никто в этом вопросе даже малыми познаниями не обладал.

Но сейчас Савка переживал свой средний  возраст и жизнь, которая вокруг происходила, сильно ему не нравилась: теракты, убийства, насилие, коррупция, наркотики, однополые браки, педофилы, девки какие-то непотребные в храмах отплясывают в масках, кресты спиливают полуголые, вся страны об этом заговорила.

В связи с этими тяжелыми мыслями захотелось ему поискать истину, смысл какой-то в жизни найти, разобраться: что зло, а что добро. И, главное, почему зла так много, несправедливости. И тогда Савка стал читать духовную литературу, причем читал он все подряд, что мог купить, безо всякой системы и без наставников. От этого у него в голове образовался полный сумбур, но поверить в существование Бога ему хотелось все сильней и сильней, манило что-то и завораживало.  Взять хотя бы вот это: «Се, стою и стучу: если кто услышит голос мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со мною…».  И Савке казалось, что все то, что он узнал из книг,  скоро сложится  в цельную картину и ему откроется что-то для него очень важное. Картинка никак не складывалась, вера безусловная, неразмышляющая все никак не приходила, ну не приходила – и все тут. Он часто думал про себя: «Вот, блин, истинно Фома неверующий! Хоть бы Господь какой бы знак дал, ну хоть самый мизерный, что Он - есть, что все – от Него, и во всем происходящем, и в самой жизни есть некий смысл».

И вот раз жена пришла с работы в пятницу и рассказывает Савке, что в Никольский храм соседнего села Озерки в воскресенье привезут проездом  икону Святого Великомученика и целителя Пантелеимона с частицей его мощей;  заходил к ней батюшка из этого храма по своим вопросам и приглашал приезжать, и всех знакомых звать, якобы, очень большая это честь для  храма.

Савка вечером почитал, что нашел в книгах, о Пантелеимоне и подумал: «А вот поеду и попрошу его о чуде: пусть  плечо  перестанет болеть, раз он к Богу близок».

Утром собрались и поехали. Была ранняя осень, летняя жара закончилась, воздух был чистый и прохладный. Народу много собралось. Многие на улице стояли, в храм не входили, тихо переговаривались. Савка с женой вошли в храм, походили, осмотрелись: убранство церкви скромное, совсем небогатое, женщины что-то красивое поют, свечи горят, лики строгие со стен смотрят. Жену Савка скоро из виду потерял.

Пока Савка по храму бродил, лики святых рассматривал, на улице все пришло в движение, знать, икону подвезли, хотел он на улицу выйти, но им знак дали, чтобы по стенам становились и проход освободили. Он к стене встал. Потом видит: кто впереди у самой двери в храм стоял,  стали на середину выходить от стен и на колени становиться, за ними и все остальные, такая своеобразная волна пошла. Савку подтолкнули,  и он на колени встал и голову наклонил. Большую икону пронесли над их головами и поставили в центре на специальную подставку.

Потом все встали  в очередь,  чтобы к иконе приложиться. Когда Савкина очередь подошла, он перекрестился очень тщательно, как положено, и посмотрел прямо в глаза Пантелеимону. При этом  ему показалось, что и Пантелеимон  пристально ему в глаза смотрит и ждет чего-то. Набрался духу Савка  и про себя попросил его о том, чтобы плечо  болеть перестало. Но  сам-то он понимал, что просит не о плече, а именно о чуде, о последнем шаге своем на пути к Богу. И Пантелеимон это понимал. Они без слов друг друга поняли. Савватий забыл, что не один в церкви находится, опомнился тогда, когда его вежливо от иконы стали  оттирать. Отходя, Савке захотелось заплакать, а от чего - он и сам не понял. Показалось ему тогда, что момент сей необычный в его жизни и что Святой обязательно просьбу Савкину Богу передаст.

Когда домой с женой на машине возвращались, так ему хорошо стало, что он плечом пошевелил своим, особой боли не почувствовал и сказал жене буднично так, как ни в чем не бывало:
- Плечо-то прошло, не болит.

Жена посмотрела на него с недоверием и  усмехнулась, не поверила, конечно.

С тех пор повелось так,  если кто из знакомых спросит его: как, мол, плечо-то врачи вылечили, то Савка долго и  многозначительно смотрит на собеседника и начинает рассказывать:
- Врачи не вылечили, куда им. Святой Пантелеимон Целитель вылечил…. – Ему нравилось, как слушатель впивался  в него глазами и  постепенно открывал  рот.

На Пантелеимона Целителя он нисколько не обиделся и на Бога тоже, понимал, что не достоин был. Чуда, видишь ли, ему подавай!  Понимал Савка и то, что рассказывая неправду, он грешит. Но сделать с собой ничего не мог.
Ему казалось: скоро, очень скоро сложится в голове у него картина, Бог стоит  и терпеливо ждет, когда Савка впустит Его в свое сердце, раскается в своих грехах,  и Господь его  обязательно простит, потому что Он - любовь.

А что плечо?  А плечо со временем  прошло, Савка и не заметил – когда.