Моя мать умирала. Напичканная наркотиками, она звала:
- Мамочка, папочка, заберите меня!
А я, ее единственный сын, растерянный и подавленный, сидел у ее кровати и отрешенно молчал. Чем я мог помочь ей? В те редкие минуты, когда ее взгляд прояснялся между очередной наркотический дозой, я, пятидесятилетний мужчина, спрашивал ее:
- Мамочка, ты любишь меня? Любишь ли ты меня?
В этот, ее предсмертный час, я хотел остаться ребенком. Почувствовать материнскую заботу. Ее участие в моей жалобной просьбе. Почему? Видно мне в жизни не хватало материнской любви. И моя просьба, у ее смертного ложа, казалось мне вполне законной.
- Любишь ли ты меня? - снова спрашивал я ее измученное болью сердце, - Любишь ли ты меня, мамочка?
И она ответила!
На меня смотрели глаза. Я увидел нечто удивительное? Это был целый мир! Сам Бог! Какой необъяснимой любовью смотрели эти бездонные глаза моей мамочки. Впервые в жизни я видел, такой необычный, весь сияющий бесконечной любовью, взгляд. Она улыбнулась. Ее улыбка была самой прекрасной улыбкой на свете. Нежность, признательность, любовь горели на ее обескровленных, измученных болезнью, губах.
Она протянула тонкую, иссохшую руку к моей щеке, и нежно погладила меня.
- Сынок, - прошептали уста.
Я задохнулся в слезах. Этот взгляд, улыбка, прикосновение, достаточны были, чтобы позабыть все свои сыновни обиды моего босого, беспризорного детства и юности.
Мамочка моя...
Ее взгляд потух. Рука безвольно опустилась на простынь.
Нет, она не ушла. Ее душа еще несколько дней боролась с кем-то невидимым между мирами. Потом ее не стало...