«А не спеть ли мне песню», – подумал намедни Пётр Исаевич. Для возникновения такой неожиданной идеи у него был весьма веский повод.
И это несмотря на то, что все предыдущие попытки спеть песню в течение долгой и разнообразной жизни заканчивались плохо.
Маленького Петю выгоняли из детсадовского, школьного и даже пионерлагерного хора. Он проникал в эти неоднородные творческие коллективы, прикидываясь непризнанной звездой, которая временно находится не в голосе, но вскоре обман раскрывался, и Петя в очередной раз оказывался с другой стороны оркестровой ямы, то есть в зрительном зале.
Была попытка и сольного пения тёплым ноябрьским вечером в одной тёмной подворотне, подвергнутая вместе с Петром Исаевичем обструкции. Трое невольных слушателей строчки «Что по ночам так мучила меня» от испуга пролили по несколько драгоценных капель денатурата и тут же зааплодировали Петру, попадая ладошками по спине и другим частям его немузыкального тела.
Но намедни повод спеть был такой, что даже те трое в подворотне и все руководители детских хоров всех уровней и ведомственных подчинений аплодировали бы ему стоя, если бы были в состоянии стоять в этот период времени.
Дело в том, что Петра Исаевича посетила Муза. Не та, верная и постоянная, от которой ему некуда деваться в ближайшие сколько-то там лет. Другая.
Конечно, эта другая Муза была у него и до этого, хотя Пётр и не знал, что это она. Он думал, что Муза у человека может быть только одна, со всеми прилагаемыми достоинствами и, прошу прощения и заранее готов к адекватному ответу, качествами, обратными достоинствам.
С той, первой Музой, в принципе, всё ясно. Она как рука, или глаз, или полушарие мозга, отвечающее за всякие приличия и орфографию.
А вот другая Муза – это что-то такое, совершенно новое и неизведанное Петром Исаевичем до этого никогда. Такая себе маленькая девочка, одного года и десяти месяцев от роду. Внучка по имени Ксения.
Ну как тут не петь, я вас спрашиваю?
Так он тихонько, как когда-то в детстве, абсолютно трезвый, накрывшись одеялом с головой, что-то такое промурлыкал, стараясь не разбудить ту, вторую малюсенькую Музочку. Первая, кстати, не возражала. И даже пыталась подпевать.