Лето в ритме фламенко

Людмила Каутова
Ах, эти летние дожди! Они, как нечаянная радость в жару, неожиданные, как несчастье, как  внезапно нахлынувшее чувство, которое, не спросясь,  появляется   в давно остывшем сердце…

Дождь не раздражал Анну  несвоевременностью. Несвоевременность - вечная драма. Но она привыкла с этим жить.  Её жизнь шла, шла, спотыкалась, падала, поднималась, гордо распрямлялась и спешила дальше, отдаваясь маленьким радостям и увлечениям. Анна ничего ни от кого не ждала, а потому чувствовала себя вполне счастливой, стараясь не думать о мелочах.  Получалось не всегда.  Вот и сегодня опять всю ночь считала баранов и даже успела каждому из них дать кличку.
 
Дождь набирал силу. Он отбивал чёткий ритм, ударяясь об асфальт, пузырился в лужах, предупреждая, что не намерен быстро сдаваться солнечной погоде.  Зонта в сумке не оказалось.  Кругом вода, как во время Всемирного потопа. Косые струи испортили причёску и  пробивались в сумку с платьем для фламенко. Преодолевая искушение спрятать голову под чей-нибудь зонт, Анна искала глазами убежище. Удача! Перед ней    гостеприимно распахнуты стеклянные  двери…

- Женщина! Мы не работаем. Выставка закрывается…  -  услышала Анна голос, отбивший желание войти.

- Заходите, заходите… Не мокнуть же под дождём, -  доброжелательно пригласил мужчина, выносивший   запакованную  картину.

Вошла. Зал действительно пуст. Тусклый дневной свет, проникающий через стеклянную стену,  скрывал следы царящего здесь беспорядка и едва освещал на стене единственную картину.

Картина - точная копия  того, что происходило за окном. Косые, словно прочерченные,  прерывистые струи, точками и кругами оставляли след на лужах…

-  В природе нет прямых линий. Они изгибаются,  как и моя жизнь... То я на высоте, то падаю... - Пожалуй, мне близка философия художника, - подумала Анна. 

 Штрихи белые, серые, бледно-голубые на  синем и светло-сером фоне... Силуэты прохожих под разноцветными зонтами те же, что и за окном … Неожиданно среди них она увидела себя, танцующую  фламенко.  Блестящие чёрные длинные волосы, взмах длинных ресниц, красное длинное платье в пол.  Так просто, искренне, так значимо…  Анна расплакалась.

- Нравится? -  с высоты огромного роста  на неё смотрел известный в городе художник. - Антон, - обратился он к рабочему, - узнай, пожалуйста, у донны Анны её адрес и доставь картину. - Это мой подарок! - он пронзил Анну взглядом. - Наша встреча должна была состояться. Если позволите, вечером  я помогу Вам картину повесить.

- Молчание - знак согласия. До вечера, донна Анна, - он склонил голову и мгновенно  исчез.

- Женщина, мы закрываемся… - неприятный женский голос вернул Анну в  реальность.

Она вспомнила, что её  ждут, очень ждут на городской площади люди, чтобы в танце выплеснуть эмоции, накопившиеся за неделю, выразить то, что невозможно сказать словами.

Когда Анна под звуки андалузской мелодии появилась на помосте в традиционном красном платье с воланами и рюшами, её руки веером взлетели вверх, и под гитарный всплеск вырвался крик женской тоски.

 - Танцуем все! - указала  Анна путь к внутреннему освобождению и радости.

Десятки рук взметнулись в едином порыве. Вот они, пленники ритма,  переживающие    чувства,  смешанные и противоречивые.  Дробная ярость ног. Звуки кастаньет.

- Браво, Анна! Браво! - ликовала толпа.

Словно позабыв что-то важное, утроив силы, в город вернулся  дождь.  Ливень больно хлестал танцующих по щекам, нескончаемым потоком скользил по волосам, исчезая за воротниками мокрых платьев, сковывающих движение.
 
-  Нужно уметь танцевать  и под проливным дождём, а не ждать, пока он кончится! - крикнула Анна в микрофон. - Движения рук волнообразные, линии мягкие, они не ломают плавный изгиб… - продолжала она мастер-класс.

Дома,  бесшумно глотая кофе, откусывая  маленькими кусочками бутерброд, Анна думала о сложностях своей жизни. Она рассталась с мужем, к которому была равнодушна, и, к сожалению, перенесла это чувство на мужчин, пытающихся приблизиться к ней. Однако вскоре Анна поняла, что так  жить нельзя. Равнодушие   должна   заменить  любовь. С этим чувством она ждала появления принца пусть не на белом и даже не на сером коне, можно совсем без коня… Она ждала «кого-нибудь» и готова была любить больше, чем любят её.

Звонок в дверь прервал размышления. Это Антон принес картину. Следующий звонок, пронзительный и долгий, взорвал мозг предчувствием чего-то необыкновенно яркого.

- Добрый вечер, донна Анна! Это я, Ваш дон Жуан…  Простите за вольную шутку: я  нахожусь под впечатлением от поездки в Испанию. Меня зовут  Илья. Я дальний родственник Ильи Муромца, который на печи сидел тридцать лет и три года, а потом понял, что существуют красивые женщины, другая жизнь  и надо торопиться занять в ней лучшее место. -  Это Вам, - он протянул Анне необычный цветок, название которого она не знала. - А это нам… -  он поставил на стол бутылку вина. «Вега Сицилия» - лучшее в Испании. И, осмелюсь добавить, самое дорогое. Такой королевский подарок принято дарить по очень серьёзному поводу. - Но это потом. Сначала повесим картину.

Илья сразу заполнил собой  комнатное пространство. Анна безропотно, как хирургическая сестра во время операции, выполняла   распоряжения. Илья выбрал для картины идеальное место. Она отражалась  в трёх зеркалах, расширяя комнату, и это создавало впечатление непрекращающегося  дождя, от которого не спрятаться.

- Браво, Илья! - наконец оттаяла Анна и пригласила к столу.

Она не знала, чем «заедают» изысканные вина, и решилась на бутерброды с сыром, фрукты, конфеты. Зазвенели бокалы…

- Теперь, когда в наших жилах течёт кровь, одинаково разбавленная чудодейственным напитком, самое время импровизировать. Я жду от Вас фламенко. Нет, мне не интересен традиционный стиль. Я жду в нём Вашу философию. «Фламме», насколько я знаю, огонь… Я жду огня… А для начала зажигаю свечи… Музыку включайте сами.

Музыка рвала сгущающиеся сумерки, звала  в неизведанные миры, обещая открыть  сокровенные тайны. Она заставляла ненавидеть и тут же молила о прощении, обещая неземную любовь.  Через минуту Анна появилась в концертном платье. Отражённая в нескольких зеркалах, она почувствовала лёгкое головокружение, пошатнулась, но тут же овладела собой. Ярким языком пламени мелькнула перед глазами Ильи цыганская юбка, которой она ловко играла, защёлкали кастаньеты. Анна пошла вперёд прямой спиной,  с гордо поднятым подбородком. И было в этом танце всё: неприступность, огонь, страсть,  ревность, солнце,  буря, прощение,  месть…

- Красивая женщина… - любовался Илья. - И не худышка.  Она хороша, потому что естественна. А быть собой - значит, быть красивой.  Как прекрасно она двигается… Сейчас красота - шаблон, к которому стремятся все. Хорошо, что она не похожа на современных «нюш» и «ксюш». Её возраст не замечаешь. Как только она начала двигаться, стала грациозной, несравненной,  обворожительной.

Волна чувств подхватила Илью и понесла навстречу Анне. Всё стало мелким и ненужным. Существовала только она: её лицо, руки, плечи, грудь.

На следующий день он принёс в  дом зубную щётку, бритву  и ноутбук. Илья  ушёл от женщины,  переставшей им восхищаться. Ушёл, когда увидел, что её глаза  подёрнулись плёнкой равнодушия, и огоньки, которые раньше вдохновляли, стали едва заметными.
 
Он не любил новые вещи и много лет ходил в одном и том же костюме, который купил к пятидесятилетию. Анну это не раздражало, а, наоборот, казалось экстравагантным. Синяя ткань поношенного костюма удивительно гармонировала с серебром  густых длинных волос.  Всегда подтянутый, бодрый, казалось, Илья собирался жить вечно: брал уроки испанского языка, изучал древнюю архитектуру, учился играть на гитаре, чтобы аккомпанировать танцующей Анне, которой нравилась его жизнь в ритме её любимого танца.

Иногда по вечерам она танцевала в городском  Дворце   культуры, а Илья, подойдя к сцене, не сводил с неё глаз, аплодируя каждому удачному  движению.  Потом они гуляли по ночному городу. Анну восхищала неуёмная энергия Ильи. Казалось, он причастен ко всему, что происходит вокруг:

- Почему ставят памятники пантерам, оленям, слонам и медведям, а строителям города  и афганцам - только камни? Звереем? Завтра иду к мэру.

- Баннер с портретом  Александра Блока рекламирует блоки и плитку завода! Бедный Александр Блок!

- Мостик влюблённых искусственный, он ничего не соединяет. Берегов нет. Может, поэтому браки не так крепки, как хотелось?

Но и самая устойчивая повозка может перевернуться.

- Принеси своё красное платье, - попросил он однажды. - В городе многие танцуют фламенко и хотели бы иметь такое платье. Надо наладить производство.

 Теперь, когда они оставались  наедине, у Анны появлялось ощущение, что рядом кто-то третий. Через  какое-то время она поняла, что третий - это деньги, потому что  разговоры крутились только вокруг благосостояния. В своей мастерской он бывал всё реже и реже.
 
- Опять не спал. Как и ты, считал баранов, а потом думал, как их выгоднее продать, - шутил он.

- Я хотела… - робко начинала Анна.

- Не надо!

- Мне всё-таки хочется…

- Перехочется…

- А что если?

- А вот это абсолютно лишнее!

Анна его не узнавала. Теперь её жизненное пространство - кухня. Здесь она попыталась втиснуть между шкафом  и  столом компьютер. Илья не ревновал её разве только к электроплите.

- Я ничего не делаю, чтобы он себя почувствовал  рядом со мной красивым, добрым, сильным… Я только злюсь... - искала причину отчуждения Анна. -  Кто бы мог подумать, что обновление жизни вызовет столько проблем.

Лето выдалось дождливое. Анна уже не собирала на площади людей, не выступала с концертами. Жизнь замирала.

- Хочешь перекусить? - спросила она, когда Илья неожиданно рано вернулся домой.

- Очень хочу перекусить  кабель интернета, - резко бросил он  и ушёл из дома.

На исходе лета короткие добрые летние дожди сменились затяжными, нудными, почти осенними.  Люди, сталкиваясь друг с другом, тоже часто меняют траекторию. В очередной раз Илья не ночевал дома. После бессонной ночи Анна стояла у заплаканного  дождём слепого окна. Приехал, вышел из машины,  направился к подъезду.

- Перелётная птица... - прошептала Анна.

 Резким движением  руки, как в танце,  она сорвала со стены картину. Поблекли зеркала. Прекратился дождь. Исчезла женщина в красном платье, танцующая фламенко. Выставив картину на лестничную площадку, Анна в ожидании звонка сжалась в комок. Тишина. Мудрые люди не склонны к разборкам.  Любящие постараются вернуть любовь. Не случилось.

На следующий день на помосте городской площади Анна танцевала фламенко под проливным дождём.

- Танцуем! Танцуем все! Мы умеем танцевать под дождём! - призывно звучал её голос.

- Анна! Анна! - скандировала восхищённая толпа, заряжаясь  энергией танца, позволяющего идти по жизни красиво.