Раннее сиротство.
Отца убили, отравили за званным обедом. Перед тем побратавшись с ним, чтобы не заподозрил отец. Чтобы завороженный завереньями в дружбе, пустыми, как дно опрокинутого казана, он испил эту чашу до дна. Чтобы - умер.
Потом гонялись за ним по степи, как за зайцем. И он, словно заяц, бежал - прыткий, юркий, а выбиваясь из сил, укрывался в норе.
Он сам эти норы рыл, не располагая временем присмотреть себе готовое лежбище, оставленное зверем или притесняя в нем зверя - те, что преследовали его, были страшнее волка. Вгрызаясь в землю зубами, загребая её руками, вслушиваясь колотящимся сердцем: далеко ли погоня?
А погоня - вот-вот!
Годы скитался от кочевья к кочевью, грелся у чужого огня, хлебал безмолвно поднесенный кумыс: милость нищих гостеприимцев чванлива! - канул в ночь, не простившись, не отблагодарив. Знал, что жизнь его не стоила и дохи, которая не стоила ничего. Что нельзя открывать свою душу, дабы предательство - оно всегда начеку - не нашло себе легкой поживы.
То его и спасло, что жизнь не стоила ничего - ни сожалений, ни плача. Род его был рассеян, а он сам, со спины, врагам казался беззубым: у тигра на хвосте нет клыков. Оцени враги его жизнь хотя бы в баранью шкуру – не сносить бы головы Тэмучжину.
Кто преследует - верит в силу, кто убегает - в судьбу. Впереди Тэмучжина подстерегал всего-навсего плен, каких-нибудь десять лет сидения скрючившись и в колодках.
Судьба - как женщина, в конце концов и она уступает.
Судьба, как женщина, сдается, чтобы повелевать.
Лишения покрыли его душу коростой. Настолько плотной, что он стал несгибаемым.
К силе льнут, на курултае монголы избрали его вождем. Те, кто избирали, ошиблись - Тэмучжин уже не мог быть вождем.
Они выбрали хана.
Для начала - главаря разбойничей вольницы. Предводителя рыщущих по белому свету шаек, озабоченных, где бы чем поживиться - и больше ничем, почитающих за доблесть воровать у иноплеменников, а за недоступностью оных, скот и девушек друг у друга, сбивающихся на случай опасности в стаю. Или чтоб сподручнее грабить.
Из них, голодных и ярых создать орду-монолит - он решил.
Спаять монголов целью – завоеванием мира.
Сковать монголов цепью – законом.
Закон сильнее человеческой воли: воля никнет под напором толпы.
Закон - аркан: не трепыхайся - удушит.
Но как объяснить, что такое закон необъезженному коню? Коня не убедить в пользе седла словами, не уговорить нести на себе седока, повиноваться узде.
Тэмучжин очертил в чистом поле круг. Слушайте, монголы, меня. Кто войдет в этот круг – будет тотчас казнен.
Ты с ума сошел, Тэмучжин! Люди, он опился бузы!
Таков закон, глазом не повел Тэмучжин. Закон может быть неразумен и несправедлив, может быть глупостью или прихотью. Но он есть то, что не поддается сомнению. Закону - следуют.
И меня казнишь? – не поверил Джамуха, нукер, названный брат, Тэмучжин ему жизнью обязан.
Рассмеялся, встал в очерченный круг.
Тэмучжин, как брата, его любил. Сломав Джамухе хребет, почтили нукера честью. Прочих, последовавших примеру, изрубили в куски и скормили собакам.
Закону следуют, сообразили монголы.
Тэмучжин стал Чингис-ханом.
И ещё прошло двадцать лет. В кои годы орда сокрушала великие царства, орошала материк кровью, озаряла пламенем пожарищ, прорываясь к последнему морю, вожделенному краю земли.
Край, ускользая, отодвигался, а Чингис-хан дряхлел.
Ему надоело воевать. Он пресытился.
-- Я стер с лица земли гнильё, расчистил место. Прежний мир погребен, - сказал однажды Хан своему писцу, невольнику из китайской добычи. – Настала пора строить новый.
-- Ничего у тебя не выйдет, старый хрыч, – зевнув, возразил писец. – Ты научил своих людей не переходить черту. Этого умения достаточно для войны. Но чтобы созидать, ты должен был их научить прыгать через огонь.