Возвращение

Вера Шкодина
Домой Николай возвратился раньше привычного и, войдя, нацелил в жену острый зрачок.
Антонида, ощутив на себе упористый мужнин взор и досадливо перебрав плечами, спросила недовольно:
- Чего шары-то выпялил?
- А куды мне их девать? Хочу и смотрю.
- Иди, вон, лучше скотине воды принеси, руки обрываются такую тяжесть таскать. Зато мужик в доме, хоть поглядеть и то…
   Но Николай, не сморгнув и не двинувшись, продолжал скрипуче:
- Ты лучше расскажь, как гуляется с энтим, с осетином. Ну! Я послушаю, - он сощурился и задвигал пальцами по столу.
- А тебе чего? – скривила губы жена, - Ты бы вон там и слушал, где бока греешь, у этой своей страхолюды Вальки, красули конопатой.
Николай кашлянул, дернулся:
-Ты брось, девка, зубы-то полоскать, не ту песню калякаешь. Мать! – обратился он к неподвижно сидящей старухе, - приструни! А то я с ней другим манером говорить стану.
- Ой, - фыркнула Антонида, - испугал, фу ты, ну ты!
- Ты брось, - Николай поднялся, сжал кулаки, - меня не дразни, а то не погляжу, что баба.
- Сядь! – строго остановила старуха, - Уж сам-то больно невиноватый. Молчи уж… И ты, - обратилась она к Антониде, - дождешься! Разыгралася.
- А я и не играюсь, - вскипела та, - он, может, замуж предлагал.
- Что?! – рявкнул Николай, потом смолк и, остолбенело приподнявшись, почти шепотом просипел: - Ну-ка, повтори.
- Погодь! – осадила его старуха, - Что ты сказала? – обратилась она к Антониде,- Замуж? Это ж про кого?
- Про меня, - чуть тише, рвущимся голосом выдохнула Антонида.
- Тебя? – еще больше изумилась Наталья, - Мужней-то жене, матери троих детей? Срамотища-то, господи, - совсем изумилась она, - Да ты в своем ли уме, девуля?
- Убью! – взревел Николай и выкатился из комнаты.
- Стой! Стой же, дурень! Соврала я! – закричала Антонида, прижимая руки к щекам, - Господи! Что будет-то? Что будет.
Забегала по комнате, разыскивая полушубок.
- Никуда он не пойдет, - сурово остановила ее мать, - побегает, побесится, да к тоей Вальке и убудет, - и продолжала сокрушенно, - Вот дурища-то, вот отчебучила – замуж! Ты погляди на нее – замуж! Срамница! Господи, на все твоя воля. И я-то, старая, - продолжала она, все более накаляясь, - куды смотрю? Думаю, мужа приваживает, чтоб, значит, потрусился чуток. А она – замуж! Вона, чо удумала! Замуж! Умереть спокойно не дадут, - и, остановившись посреди комнаты, вдруг спросила спокойно:
- Ты чо, с детьми прямо к нему на Кавказ засобиралась? Аль как?
      Антонида сидела неподвижно, уставясь в пустую кружку на столе. Потом покачнулась, будто освобождаясь от чего-то, буркнула:
- Никуда я не собралась! Куды я вас всех дену? – и, помолчав, добавила, - Да и чужое все в нем, хоть и мужик вроде завидный. Непонятный он мне, даже страх берет, непонятный.  А так с виду культурный да обходительный, нашенским-то не чета. Да и добрый, ведь, чую. Что ж зря хаять?
- Да никто ж не хает, девуля, - вздохнула старая мать, присев у припечки, - долюшка наша, видать, такая… Я-то вас пока подняла, чо, думаешь, и не приводилось мужика путевого встренуть? Ох, было! А как подумаю – чужой он вам, ан нет. На изголяние что ль родила-то вас? Одна, да мать. И обижу ежели, то не шибко, и ударю, глядишь, а все не больно. А при Николае ты зря. Злые они, на то и мужики. Всю жизнь теперь попрекать станет. Попомни мое слово.
       Николай явился аж через двое суток, пока Антонида была в школе. Ткнулся виновато в дверь.
- Мать, пришел я.
- Наблудился, - беззлобно вздохнула старуха.
Поднялась, охнув, зашлепала к плите. Налила в миску борща.
- Садись, беглый, - поглядела участливо, - ох, горюшко мое, господи, чисто Мартын с балалайкой. Кто ж от жены-то бегает, дурья голова? Из-под носа утащут – гляди.
- Да, - оправдывался Николай облегченно. – Поговори с ней. Ты – слово, она тебе – сто. Зубатая больно.
- А ты ушами не хлопай, так, гляди, все и прохлопаешь.
- Не, - заверил он, запивая молоком обед, - я теперь ее на все собрания водить стану.
- Ой ли? – всколыхнулась бабка. – А как же другие-то зазнобы? Куды ж их деть-то?
- Ладно, мать. Пошел я, - напялил кепку на глаза.
Взявшись за дверную скобу, остановился:
- Не будет других боле.
- Дал бы бог, - вздохнула Наталья.