Золотая осень в Львове! Роскошные кленовые листья, устилающие мостовые прекрасного старинного города!
«Ковёр» из жёлтых, оранжевых листьев и солнечных бликов. Старые стены домов, монастырей. Островерхие башенки над крышами, уютные, узкие улочки, булыжник старины. Таинственный полумрак в открытых вратах костёлов и мерцающие в глубине, свечи, старинные фонари, сохранившиеся ещё с давних времён на некоторых улицах, скульптуры святых возле костёлов, негромкая органная музыка… Живописные парки! Увитые плющом старые дома. Розы возле небольших особнячков…
А по улицам: гордо вышагивающие упругой походкой на деревянных «танкетках», (модных в сороковых годах), -проходят местные женщины. И вечерами, нарядная, фланирующая толпа на главной улице: « Академической». На этой улице, мне все тогда казались красивыми и особенно привлекательными: местные девушки, из-за их необычных, модных для того времени, причёсок. Чаще всего, это были какие-то рогалики на голове, т.е. локоны, уложенные сверху. И такие аккуратные были эти локоны! На удивление! Один к одному! Как у них это получалось? Я пробовала подражать, и ржавыми щипцами крутила свои волосы: палёным несло, а таких локонов, не получалось.
Как далеко теперь это время! А иной раз, кажется: всё ещё так близко! Ещё живы некоторые знакомые тех лет! Той, ушедшей от меня, юности. Ушедшей от нашей семьи, львовской жизни! Хоть и было трудно тогда, в сороковые годы! Но мы ещё были все вместе! А это самое главное, как оказалось! Как я поняла это спустя много лет! Наша семья, это: я, мой младший братик Валерик,- мама: Екатерина Сергеевна,- и её сестра,- тётя Надя, Надежда Сергеевна! Так они нас и «тянули»: две одинокие женщины, преданные идеалам коммунизма, твёрдо уверовав, что участвуют в построении «всеобщего счастья», забывая о своём личном счастье. Пропадая целыми днями на работе, но сумев всё-таки, вырастить нас и спасти во время войны!
Ведь, во время войны многие теряли своих детей! Когда началась война, я тогда только окончила третий класс! А братику вначале войны шесть месяцев было! Потом, уже к концу войны, после того, как тётя Надя приехала к нам из Казахстана, она, получив назначение, уехала, и вызвала нас из Сибири, чтобы мы вместе с ней поехали в город Львов. (Куда в те годы направляли восточную интеллигенцию: инженеров, учителей, врачей, работников культуры, и других специалистов,- по приказу Н.С.Хрущёва, бывшего тогда Первым Секретарём Компартии Украины)- поднимать после войны Западную Украину! Тётя Надя получила назначение в городе Львов, директором областной библиотеки, вернее: на пустом месте,- создавать эту библиотеку. Так же, помочь и созданию районных библиотек в львовской области. И когда мы туда уезжали, возле Львова, рядом была ещё война! Да ещё, там, как оказалось, и какие-то бандиты орудовали! Я услышала об этом, когда нас повезли в грузовиках куда-то, и кто-то тихо сказал, что там, куда мы уезжаем: очень опасно, и в городе стреляют! Говорили об этом приглушёнными голосами, как будто, кто-то мог услышать,- и от этого, у меня замутило в сердце. Но потом, страх забылся. Ведь мы, будем вместе! И, кроме мамы, с нами будет и наша тётя Надя! Тихая, спокойная, добрая! Ох, как же я её любила! Свою тётю Надичку родную! И как я теперь перед ней виновата! Я перед ними обеими виновата!.. Но я это поняла, поздно! И теперь с ужасом и болью вспоминаю свои грехи перед ними! Часто вспоминаю о них с тоской! Они передо мной: как живые! И ругаю себя последними словами теперь, за то, что не отдала им столько заботы и тепла, как они отдали нам! Теперь, как вспомню о них, так и заливаюсь горючими слезами! Прошу у них прощения! И у Бога прошу прощения! Так до конца жизни и буду каяться! (Ну, что ж теперь? Буду дальше вспоминать и вспоминать!)
Тётя Надя вызвала маму из Сибири, чтобы ехать вместе на важное идеологическое дело! И, чтобы, наконец, жить вместе, когда кончится война! Много чего им пришлось пережить в эту войну! Тётя Надя и в плен к немцам попадала, когда немцы уже к Полтаве подошли, где она работала директором обл. библиотеки до войны! И когда пришли фашисты, то затащили в сарай коммунистов, чтобы расстрелять, но им удалось каким-то чудом, ночью выбраться из сарая и убежать, и добраться до наших.
И затем, тётя Надя, оказалась в Казахстане, в селе работала дояркой, потеряв нас,- и только к концу войны мама и тётя Надя отыскали друг друга! И, по просьбе тёти Нади,- мама тоже получила назначение в город Львов, директором школы. И мы двинулась поездом из Сибири через Москву проездом, т.к. мама не хотела оставаться в Москве, где раньше жили с отцом. А он не вернулся! В общем, поехали мы во Львов, перед концом войны. Маленького Валерика мы ещё на руках носили.
А мама и тётя Надя тогда молодые были и отличались непохожестью на других.
У тёти Нади круглое, как у меня лицо, любящий, ясный взгляд,- и добрейшее выражение лица! Да она и была очень доброй! Вот я и плачу теперь! Вспоминая!
Но, всё же, продолжим.
После Москвы, нас повезли переполненным эшелоном, прямо за уходящим от Львова, фронтом! Привезли и высадили «десантом» средь бела дня, на красивой улице старого города, возле здания, увитого плющом.… И долго мы так сидели: взрослые и дети, после дальней дороги, измученные,- на своих скудных узлах и чемоданах.
И чего-то… кого-то… ждали…! А мимо, по другой стороне улицы, глядя на нас чуть презрительно и надменно, проходили местные женщины, (в шляпках, с аккуратными причёсками),- и бросали негромко обидные реплики: вот, мол, «интеллигенцию» привезли, учителей,- а у них какие платья помятые и не причёсанные все!
Я и то, своим детским умом, удивилась: как же это они не понимают, что мы
с дальней дороги и очень устали!? Что нам было тяжело без дома в эвакуации! И что мы еле выжили... И как трудно нам было ехать то одним поездом, то другим...
И как плохо в эшелонах с детьми! Не имея возможности не то, что погладить, постирать платья, но и поесть горячего, отогреться!
Львов поражал своей ухоженностью! Спокойной красотой улиц, старинных домов
и деревьев… Особенно, по сравнению с тем, что мы видели, проезжая мимо разбитых станций, чёрных обгоревших печных труб,- разрушенных войной, городов и сёл!
И долго мы так сидели, молча, на этой улице, не приходя в себя от голода, холода и страданий! А я, вдруг, вспомнила вкус горьковатых, синих лепёшек из картофельных очистков и «чудо» маленького кусочка белого хлеба, (принесённого однажды в школу, сыном какого-то железнодорожника ),- и это «чудо» страшно было есть, таким оно было нереальным и редкостным! И можно было только смотреть на него, а потом, наконец, осторожно прикоснуться губами, и опять удивлённо смотреть, спрашивая:
"Это белый хлеб»!? А самая вкусная еда для нас, детей,- была в то время: суп на воде без масла, с одной картошкой, если помимо соли добавить чуть сахару...
Правда, в сибирском селе, иногда появлялась приторно-сладкая патока. Кажется, она тоже была из картошки. В городах, во время войны, картошку сажали везде: прямо под окнами, рядом с домами, в палисадниках. В деревне, мы копались в земле весной и осенью, выгребая клубни картошин руками. Картошка спасала! Но здесь, во Львове,- нас, видно, не очень-то ждали.… И не могли, не хотели понять!
Как стало понятно потом нам, приезжим с «востока»: здесь был другой уклад, другая жизнь! Это была уже Западная Украина! Запад здесь чувствовался во всём…
И с первых дней, нас здесь начали учить жить иначе… И я часто слышала потом разговоры местных женщин, (с их характерным, пришепётывающим, «мiсцевим», польско-украинским, акцентом): что вот… «у нас тут раньше, при «Польщi», даже подошву перед выходом на улицу, начищали до блеска, а теперь что!?. Где мясо!?»
Я же слушала их и удивлялась всё больше! «Какое мясо!?» Мы же его «сто лет» не видали! Разве что, вспоминался худющий, синюшный маленький поросёнок Шурка, появившийся у нас, когда мы жили в сибирском селе, (которого где-то достала мама, и принесла в нашу комнату при школе). И потом отгородила место для поросёнка в коридорчике, возле наших дверей, и он на соломе там спал, похрюкивая…
Шурка этот почему-то постоянно убегал от меня, пытаясь вырваться на волю, когда я его выгуливала, т.к. он, бедняга, видно, догадывался, что его хотят съесть…
Ибо мама, конечно, рассчитывала на его мясо и сало в будущем, выделяя ему на прокорм то, что оставалось от нас, а оставалось мало! Я постоянно гонялась за ним на улице, пытаясь загнать после прогулки в дом, но он не давался! Так что однажды, даже пришлось тащить его за хвост «задом наперёд», изо всей силы,- потому что иначе ухватить его было невозможно! А он верещал на всё село, выворачиваясь и я орала во всё горло: «Шурка, Шурка»! Но как мама ни старалась вырастить из этого маленького поросёнка большую свинью, так ничего и не вышло,- потому что он неожиданно сдох! Даже, несмотря на то, что я громко распевала над ним песни, убирая грязную солому… Бедный Шурка! Еды не хватало не только для нас, но и для несчастного поросёнка! Которого я люблю всё больше, чем больше проходит времени,
а он всё остаётся в моей памяти! И люблю его до слёз! Если вдруг, вспомню те годы: войну, эвакуацию из Москвы,- и себя, глупую,- и усталую маму, с двумя детьми на руках! Увозившую нас в холодную Сибирь, в неизвестность. И малютку-братика, которому и годочка не было ещё, как началась Великая Отечественная война!
Во Львове нам выдали продовольственные карточки и поместили в старинном белом , двухэтажном здании: бывшем особняке князя Галицкого,в центре города.
Где и площадь, и улица рядом,- называются «Галицкой». ( А при немцах здесь был военный госпиталь.) В пустом здании особняка, я находила какие-то серые металлические ящики с красными крестами,- то, что осталось от госпиталя.Удивлялась деревянной витой лестнице, что шла со второго этажа, к нижнему большому залу и выходу. Рассматривала необычные высокие печи, выложенные разноцветным кафелем…Такие же печи я потом видела во многих старых домах Львова. Их отапливали дровами, а после войны,- позже, подвели к ним газ. Старинный особняк князя Галицкого и стал нашим первым пристанищем во Львове! В этом пустом здании тётя Надя и должна была создавать Львовскую областную библиотеку!
По ночам, возле военной комендатуры, (что была неподалеку),-иногда слышался треск автоматных очередей,- и эхо гулко отдавалось в залах особняка! Слышались пугающие крики, отдельные выстрелы. Мы испуганно просыпались, прислушиваясь, но всё затихало, и мы опять засыпали. Спали в двух крайних комнатах особняка, на стульях, а Валерику на столе постелили. Конечно, ночью было страшно тогда! Смерть, видно, не хотела ещё отступать! И шарила своей костлявой рукой, вслепую… Мама как-то пришла из Облоно, потрясённая, и рассказывала с побелевшим, лицом: «глянула в окно, а во дворе рядком лежат молодые, наши военные… Такие красивые! Как живые!» Почти каждый день, по центру города проходили траурные процессии: это привозили убитых с фронта, и хоронили не только на кладбищах, но и на зелёных улицах, в скверах. Позже, уже после войны: перезахоронения начались! Был создан «Холм Славы», неподалеку от известного, старинного «Лычаковского» кладбища,- где положили рядами под невысокими светло-серыми плитами, многих воинов, погибших возле Львова в то время!
Я всё больше узнавала жизнь этого города: изучала уютные улочки, улицы и переулки… Бегала в парки, которые здесь поражали своей красотой, старыми огромными деревьями, роскошью зелени и таинственными уголками… Но никак не могла научиться, обращаясь к местным женщинам, говорить: «Прошу панi», - как тут было принято.
А некоторые знакомые «пани» учили меня, какая я должна быть «пенктна кобета», т.е. привлекательная девушка,- и какая у меня должна быть всегда «файна фрезура», т. е. хорошая причёска! И поражало, что ураганы и вихри войны, ещё не умолкающие рядом с городом, не смогли испортить модные причёски местных «кобет» и «пани»…
И, действительно, таких красивых, со вкусом уложенных причёсок у женщин, я больше потом нигде не встречала. Здесь, это особая культура… Так же, как и очень вкусная выпечка: торты, печенья, булочки и т п. «тестечки», как их тут называли,- (появившиеся после войны, позже, чуть ли не на каждом шагу. Вместе с маленькими кафе и магазинчиками. а ещё много маленьких часовых мастерских,-шляпных тоже...
Пошивочных пальто и платья, с хорошими портными и т.д. И это тоже особая культура, вернее, «культ»: умение вкусно приготовить и подать к столу,-элегантно
выглядеть.. И есть так, чтобы и фигуру не потерять. «Ты не ешь, а только пробуй», наставляла меня старая полячка-пани. «И волосы тебе лучше распустить по плечам, чтобы было не такое круглое лицо»! В те дни, в Львове не любили говорить о войне, хоть она и была ещё рядом. Неохотно рассказывали, как было «при немцах»… Наверное, все уже устали от войны, и хотелось не думать о ней и не вспоминать! И всё больше, в воздухе пахло весной! А от красоты города, женщин,- и цветов, появившихся вдруг, на площадях, возле рынков, во множестве... И от какого-то всеобщего ожидания любви! Голова, казалось, «шла кругом»! Казалось, все тогда хотели: любить! Влюбляться! Это чувствовалось во взглядах, в многолюдном дыхании толпы на главной улице, вечерами! А мне, девчонке, было очень интересно рассматривать тех, кто там ходил по главной улице «Академической», туда-сюда, гуляя,- или ожидая кого-то.
Я вглядывалась в лица, в выражение глаз людей во встречном «потоке», идущем по улице: кто как одет, кто к кому подошёл. Как интересно было это всё замечать, приглядываясь потихоньку, как и мне себя вести, да как наряжаться! (А наряжаться мне, не во что было тогда!) Вот и нацепила главную свою прелесть на босые ноги: калоши чёрные блестящие, с каблучками, набитыми ватой для имитации того, что это, якобы туфли лаковые у меня! И гордо пошла по улицам, демонстрировать свои ноги в калошах! И была уверена, что всем это очень понравилось: мои ноги, и эти «туфли». И, чувствуя себя уже, почти «на равных», с местными красавицами, продолжала высматривать романтические уличные сценки влюблённых, как в кино.. Там было несколько красивых молодых женщин, которые были моими «героинями» в этих познаниях людей на центральных улицах Львова. И такие интересные истории складывались на моих глазах! Вернее, на «наших глазах», потому что, вскоре я похаживала с новыми подружками, и уже вместе с ними наблюдала это живое кино на улицах. И однажды, когда я стояла вечером возле памятника Мицкевичу, (в самом центре Львова),-глазея на прохожих,- какой-то мужик, словно оглашенный, вдруг подскочил ко мне, и приглушённо, хриплым голосом, крикнул: «Пятьсот рублей!»
Я и не поняла сразу,- а только шарахнулась от него в сторону, инстинктивно догадавшись, что этот гад, видно, хочет меня купить!? (Ведь уже слышала рассказы о том, как при немцах были в городе проститутки и их заставляли ходить тогда
с перевязанной ногой под коленкой, чтобы, сразу можно было узнать кто они!) И я так гаркнула на этого мужика, что теперь уже,-он в испуге отшатнулся от меня, и что-то замычав, быстро ушёл! «Ах ты, гад! Гад паршивый»! Кричала я ему вслед и тоже убежала скорей с этого места! Это было для меня потрясением! И так противно стало! Весь вечер испортил! И вспомнилась хулиганская то ли песенка, то ли частушка, гулявшая» в те годы по Львову:
«Пiд вiткум,. пiд вiткум
Зашила собi нiткум…
Зашила, заплентала…
Жебсь немцам не дававам…»
Я тогда смотрела на мир чистыми детскими глазами! А тот поганый мужик испортил всё настроение! Вызвав омерзение и стыд!
В то время, я была предоставлена самой себе.«Летала» по улицам «вольной птицей», т.к. мама и тётя Надя очень много работали! Тёте Наде удалось в короткие сроки не только создать областную библиотеку, но и помочь созданию также, и районных библиотек в области. Работа у неё просто «кипела»! Увозили и привозили книги,- появлялись новые люди, работники библиотеки и из районов тоже. Открывались один зал за другим: читальный зал, научный,- абонемент, и даже иностранная литература появилась. Горы книг! И частые командировки по области! В общем, тётя Надя- (Надежда Сергеевна Косенко): проводила очень большую и нужную культурную работу! Тем более, что этот особняк - в самом центре Львова! И в нём было уютно и светло... Появлялось всё больше читателей.
А перед зданием особняка была большая клумба, на которой потом щедро росли цветы,- и особенно красивыми были георгины! Наверное, эта клумба сохранилась ещё со времён князя Галицкого. Так же, как и развесистые деревья возле чугунной, высокой решётки, которая огораживала просторный двор. А с другой стороны особняка, окна выходили прямо на центральный, небольшой рынок. Так что, когда мы там жили,- я иногда спускала из окна второго этажа, вниз верёвочку с привязанной денежкой, и потом тянула наверх к себе в окно: пучок редиски, огурец, кукурузу, или ещё чего-нибудь, смеясь вместе с продавцами. Шум и гам от этого рыночка усиливался всё больше, чем дальше уходила война и проходили годы.
Затем, мы, оставив тётю Надю в библиотеке,-(ей было тогда не до нас ),- переселились подальше от центра. В те годы было много свободных квартир. И мама выбрала для жизни с детьми, маленький домик, прилепившийся к большому зданию, где вокруг было зелено и тихо! Домик этот напоминал «ласточкино гнездо», т.к. одной стороной окна были на втором этаже, примостившись над обрывом,- (и внизу, виднелись другие дома и особняки). А с другой стороны, с входной двери: наш домик был одноэтажный, с длинной стеклянной террасой, начинавшейся на первом этаже, а заканчивавшейся уже на втором. А внизу, была квартира дворника с семьёй, работавшего где-то в других домах. Двор был огорожен обычным, старым, деревянным забором,- с калиткой, которую не сразу и заметишь. А от калитки шла тропинка к нашему домику, окружённая благоухающими кустами маленьких розочек. Напротив террасы развесисто стоял большой старый орех. И я любила намазать зелёной, неспелой кожурой ореха губы, (окрасив их в оранжевый цвет),- и, смотреть, как на меня потом, с удивлением поглядывают прохожие. А я улыбалась им весело и они потом тоже мне отвечали улыбкой!
Счастливое время детства и юности! Всё тебе нипочём! Всё для тебя ново! Всё радостно! И, кажется, что так будет вечно! Не ощущается ещё краткость жизни! Нет ещё гнетущих воспоминаний, и осознания непременного конца. Особенно греет, если живёшь ближе к природе! Словно, вместе с зеленью почек, листьев и цветов, расцветаешь и ты, радуясь жизни! В нашем садочке, кроме ореха, росла ещё старая вишня, небольшая яблонька, слива с большими, вкусными синими плодами. Было также, несколько грядок с зеленью. И я лазила по деревьям, словно мы и не в большом, европейском городе жили, а в деревне. (Такое тихое место выбрала мама: поближе к природе!) Да и от центра, было не так уж далеко! Стоило только пройти пару улиц, от тёти Нади, от её библиотеки, - и подняться на возвышенность,- (где и до знаменитого «Высокого Замка» было уже недалеко). А оттуда, в сторону нашей улицы, опять тянулись холмы, обрывы заросшие зеленью,- парки. И дальше ещё: гряда холмов, где тоже росли кусты и деревья в конце нашей улицы. И где гуляли дети и взрослые. ( Не зная, что в этих зелёных кущах,- бандиты себе убежище находили!)
Но об этом позже! В семье дворника- нашего соседа, росли две худенькие девочки, которые почему-то с нами особо не общались. Их семья жила тихо, своей замкнутой, жизнью. Маму девочек я и не запомнила, такой незаметной она была. А, впоследствии, одна из дочерей,- вышла замуж за священника. Вторая: уехала в Польшу и стала неожиданно, эстрадной звездой! (Больше запомнился их молчаливый отец, постоянно работавший где-то и как-то: спасший мне жизнь, Но и об этом расскажу позже.
Это, ведь, отдельная страница: то страшное, что пришлось пережить людям, приехавшим на Западную Украину с востока нашей страны. Опасность, которая подстерегала нас там от бандитов, которые, как мы узнали: назывались бендеровцами!
Война уходила всё дальше! Особенно радостно было наблюдать из нашего сада, с возвышенности, (откуда была видна часть Львова)- красоту вечерних огней и салютов, которые всё чаще взвивались над крышами, рассыпаясь по тёмному небу, предвещая скорую Победу! И она пришла, эта Победа! Я была в тот день у тёти Нади
в библиотеке. И высунувшись из окна второго этажа,- глядя на то, что творилось
за воротами двора,- вместе со всеми, во всё горло кричала: «Ура»!!! Победа!!! Победа!!! Радость и слёзы… Победа!!!
Слышались крики, стрельба вверх. Люди обнимались и плакали! Выстрадав эту Победу! Победив Смерть и Всенародное Горе! Ох, и дорого далась нам всем, эта Победа! Это чувствовала даже я тогда, со своим детским восприятием. (Узнав слёзы
и горе взрослых! Скорбные похоронки, приходившие в семьи! Несчастья, которые выпали и на нашу семью! И лишения трудного детства во время войны! И дороги, дороги... Эшелоны с военными и беженцами. Мамины почерневшие глаза, когда она узнала, что отец не вернётся! И её слёзы! Общая неустроенность той поры человеческой жизни, когда кажется,- только и должен человек жить да радоваться! Ан, нет! Судьба - «злодейка», окрасила в чёрный траурный цвет, жизнь целого поколения! Унесла миллионы жизней!
Сколько прекрасных, молодых, умных, добрых, красивых погибло! С большим будущим, которое их возможно, ожидало бы,- если бы не война! Кто навязывает людям эти бесчеловечные войны!? Всё никак богатства не поделят!? Как это жестоко, ничтожно, бессмысленно! Особенно, по сравнению с Вечностью! По сравнению с тем, что ожидает нашу Землю, в будущем! Сколько будет вертеться ещё этот маленький «шарик»
во вселенной!? Под ударами бомб и разрушений! Когда люди сами рвут хрупкий «шарик» на части! Мне даже слышится сейчас какой-то всеобщий стон- от войн и страданий! Безмерные страдания и слёзы, которые всё ещё, несут войны! Зло и насилие! Мы, всё ещё живём в эпоху разрушений! Больше, чем созидания! Несмотря на многовековой горестный опыт! Когда после чудовищных войн, казалось бы,- должен бы быть положен конец агрессии и убийствам! Сколько потеряно человечеством, открытий! Сколько погибло новых гениев! Прекрасных художников и учёных! Которые помогли бы нам всем, живущим на Земле, стать гораздо счастливее! И прогресс выражался бы тогда не в бездушном потребительстве, (как это наблюдается сейчас),- а в расцвете человеческой Личности! В Творчестве! Более светлом, чистом, совестливом устройстве жизни! Иногда кажется, что к власти, чаще приходят: подлецы, злодеи, или сумасшедшие! Ведь, нормальный, верующий в Бога, человек, не смог бы толкать тысячи, миллионы людей на взаимное уничтожение! Как сделать, чтобы не допускать таких к власти!? Вот, наверное, основная проблема человечества! А остальное - пойдёт честнее, миролюбивее, лучше!
Как, придумать такое человеческое «сито», чтобы «отсеивать» бесчестных и агрессивных, не допуская к власти!? Когда, наконец, будет по-настоящему, услышана людьми, главная Заповедь Христа Спасителя! Его Главный Завет о Любви!? Казалось бы, так просто! Простая истина! А как долго к ней идём! Всю жизнь иногда - и то, едва добираемся. А многие и не добираются вовсе! И не раскаиваются! И не ищут истинный смысл жизни! И не чувствуют стыд и страх перед собственной совестью!
Не отыскав её в своём сердце и не осознав: для чего же создан ты был!
А в этом, как я поняла со временем: и есть главный смысл нашей жизни! Осознать себя и постараться очиститься от грехов! (Ведь, все мы,- каждый по отдельности,- да и все вместе: всё ещё падаем на каждом шагу! Как несмышлёныш - младенец,
не научившийся ещё ходить по Земле!
И вот, началась после войны, казалось бы, мирная жизнь во Львове!
Город расцветал! Как и прекрасные цветы на клумбах в центре,- и вокруг очаровательных особнячков. Многие, приехавшие с востока нашей страны,-(так же, как наша тётя Надя и моя мама)- отдавали свои усилия, свой труд тогда для того,- чтобы этот прекрасный город, расцветал ещё больше, становился значимее для страны.
И однажды я решила показать моему братику центр! Валерик был тогда ещё совсем маленький, (а теперь такой высокий, красивый!) Мы его относили в ясли, а потом:
в дет сад, что был напротив нашего дома,- в такой же зелени и тишине.
Но тут я должна покаяться перед моим братом!
Валерочка, я всегда тебя очень любила! И всегда буду любить, дорогой брат!
Но в те годы, когда я была ещё девчонкой,- «волны» большого города раскачивали меня, как «утлую лодчонку». И т.к. самое интересное, казалось мне,- происходило тогда в центре города,- то я и решила как-то, и тебя тоже «вывести в свет», в этот самый центр! И потащила тебя туда на руках, т.к. ты ещё не мог преодолевать своим ходом, расстояния. А ты был тяжёлый бутуз... И начал вдруг, у меня на руках хныкать. Видно, тебе этот «центр», был вовсе и ни к чему… Я же, устав от тяжести и от твоего хныканья,- посадила тебя на парапет возле библиотеки уже и пыталась как-то угомонить! Но ты стал ещё больше плакать, вернее,- реветь вовсю! И я,
не выдержав: так хлопнула тебя по «по мордасам», что у тебя пошла кровь из носу!
Я испугалась! Мне стало страшно! А ты ещё и лопотал, сквозь слёзы: «Я маме скажу!»…И мне стало так стыдно! В общем, едва успокоила тебя! И ты ещё раз прости! Хоть, наверное, ты и не помнишь этот эпизод, ведь ты был тогда совсем ещё малышом. Но я навсегда запомнила, эти детские слёзы и твои заплаканные с болью, глаза!
И понимаю теперь известную фразу о «слезах ребёнка»! (Но, ведь, за прошедшие годы и у тебя есть, за что передо мной каяться! И есть, так же за что: попросить и у меня прощения...)
Тётя Надя, умело и уверенно, всё больше разворачивала работу библиотеки!Особняк всё больше заполнялся книгами, персоналом, читателями! Проводились интересные встречи с писателями, разные лекции, концерты иногда...
И по всей львовской области, была создана сеть библиотек! Проводились семинары, создавался дружный коллектив. (Общение работников районных библиотек на базе
областной библиотеки.) Да они потом и праздники, часто встречали, вместе!
И поздравляли друг друга с юбилеями, с днями рождений. Останавливались, порой
у тёти Нади дома, приезжая во Львов. И она тоже ездила, к появившимся новым друзьям и знакомым в области,- уезжая в командировки, хоть это было опасно. Особенно в тех районах, где ещё скрытно базировались бендеровцы.
В общем, мы, её работа и новые друзья,- это и стало её большой семьёй!
Она так и жила при работе, в библиотеке,- в тех самых двух комнатах, где мы
по приезду остановились и дверь: выходила прямо в её кабинет!
Работа - была её главным смыслом жизни! Но ей это давалось нелегко!
Дважды в неё стреляли! Один раз: вошёл мужчина в её кабинет и выстрелил в упор!
И быстро ушел! (Но повезло: осталась жива!) Только косу, уложенную вокруг головы, перерезало пополам, как бритвой! В другой раз, когда тётя Надя к нам шла
по улице «Лысенко», - люди вдруг, от неё побежали! А кто-то успел ей крикнуть: Падайте! Это в вас стреляют!» Она упала, осталась жива!
Говорила об этом и рассказывала всегда спокойно, будто и не о себе. И не плакала, вспоминая о том, как чуть не попала в плен к фашистам! Как погиб её муж! И как её чуть не убили. (Такая она была! Наша тётя Надя!)
В эти же годы, в Львове произошло громкое политическое убийство известного украинского писателя Ярослава Галана! Какой-то студент, пришёл к нему домой и зарубил топором! (Так «бендеровцы» боролись за «незалежн1сть» Украины!)
Особенно страшно было по ночам. Но меня «чёрт» носил на танцы именно в это опасное время! Тогда, после войны, Львов словно «взорвался» танцами! Во всех кинотеатрах, перед сеансами гремела музыка и танцевали все! И мы, малолетки- перебегали из одного кинотеатра в другой, благо что их много в центре Львова!Бегали и подальше, в отдалённые районы города, - где также танцевали до упаду, люди всех возрастов! Мама же, работая директором средней школы,- заработалась так, что не могла за мной уследить, приходила усталая, засыпая, не дождавшись меня. Ведь в те годы, всю культурную и образовательную работу, после фашистской оккупации,- нужно было восстанавливать заново! Да и в других отраслях тоже!
А я, девчонка тогда- увлекалась танцами, как и весь гуляющий радостно,- послевоенный Львов! Захлёбываясь этой радостью, после наконец- то, закончившейся, войны! И вот, иду как-то ночью домой одна, после танцев. По улице, поднимающейся вверх... (Где с одной стороны: высокая, глухая стена монастыря, а с другой: закрытые на ночь двери учреждений )-и громко пою, чтоб не было страшно! И «допелась»! Увидела впереди, идущую на меня, большую чёрную тень!
Я поняла, что нужно поворачивать быстрее обратно! Обойти Обком партии снизу, где есть часовой,- и потом пойти уже по другой, параллельной улице: по трамвайным путям, где больше света и трамваи проходят, поднимаясь в сторону нашего дома.
И я бросилась бегом к этой улице, к осветлённым трамвайным линиям! А тень, сделавшись сзади уже огромной на свету: также прибавила шагу, устремляясь за мной! И всё ближе колышется, чуть ли не на пол улицы! Особенно когда прогрохочет одинокий полупустой трамвай. Но я додумалась, как обмануть эту тень: перешла
не на ту сторону, куда мне было нужно… А потом, перед самым трамваем: как «рвану» на противоположную сторону! И, скорее, наверх, по другой улице, налево. По круто поднимающейся всё выше, узкой улочке,- мимо тёмного в ночи, большого костёла,- и ещё налево, за угол, в сторону нашего дома! (А на улицах: ни души!) Слышу только сзади топот бегущего: его сапоги! Добежала до нашего заборчика, (пока «тот» ещё
за углом остался и меня не видит),- и тихонько, быстрее: к нашему забору! Соображая, что наша калитка, особенно ночью: не заметна! Главное, нужно очень тихо зайти за калитку и остановиться, её придерживая изнутри,- чтобы собака
не услышала,-(которая нам от прежних хозяев, досталась!) А.то залает!
Вот я и скрылась тихонько за забор, не слышно прикрыв калитку, накинув крючок, и придерживая руками изо всех сил! Затаив дыхание! А «тот» уже мимо нашего забора идёт, тяжело дыша... И не может понять: куда же я исчезла!? Что-то зло и хрипло бормочет! «Куда же она!? Где ж она!?» Походил, походил… Калитку не заметил!
Зло и пьяно выругался! И ушёл! А я, только когда уверилась, что действительно,
он ушёл,- тихо пошла к дому так, чтобы и собаку не разбудить! И что б, мама
не услышала, когда я пришла!
(А иногда, я и в окно залазила, оставив предварительно его чуть приоткрытым,- которое на первом нашем этаже, было.) И несмотря ни на что, продолжала ходить
на танцы, и приходить домой поздно!
Конечно, мне за это влетало от мамы! Но мой пульс тогда бился в такт со временем, всё сильнее, радуясь мирной жизни! Радуясь и от того нового, что я не знала раньше! И что в этом городе начала узнавать! Хоть, не раз ещё встречалась
с опасностью, не осознавая её тогда до конца.
Вот как-то, шла опять с танцев ночью, из дальнего клуба «Рокса», что был
у самого вокзала! Клуб железнодорожников. Там многолюдные тогда собирались танцы! Идём уже после окончания танцулек, значит... Сзади меня: толпа. Впереди: несколько
человек идёт. Вдруг, как трахнет огнём у меня перед ногами! (Наверное, за метр
от меня!) Я даже испугаться не успела! Только удивлённо остановилась. А человек, который шёл впереди меня, упал! Кинулись к нему люди, кричат: «Убили!» Глянули: под пиджаком гимнастёрка военная! «Это наш чекист!» Значит, убили бендеровцы!
Они и после войны долго не унимались! «Охотились», за кем хотели. Да их тоже отлавливали наши чекисты. Иногда мы гуляли школьной компанией в самом красивом парке Львова: в «Стрийском» парке! Изумительном, старинном парке! Говорили:
один из лучших парков в Европе! Где я любила бродить часто, одна! Где высокие, старые деревья! Пригорки, все в зелени,- горочки какие-то... Рассказывали, что их насыпали когда-то, искусственно. Журчащий источник чистой воды среди больших камней, недалеко от пруда. Где позже стали плавать белые и чёрные лебеди! О, нет! Не проходят бесследно такие мгновения и часы моих одиноких раздумий в этом парке!Красота спасёт мир!» Этот парк и его красота: доказывают старую истину! Очарование тропинок, загадочных уютных мест, в этом парке: остались в потаённых уголках моей души! Откликаются незримо, как на звук изумительной музыки! Не дают погибнуть в отчаянии или утратах, происходивших со мной в жизни!
Милый мой, любимый «Стрийский» парк! Твои скамейки, стволы деревьев,-
с вырезанными на них именами влюблённых: всё ещё отдаются «эхом» в моей душе!
Твои величавые зелёные или позолоченные осенью,- кроны деревьев! Волшебство ветвей, словно укрывающих от несчастья и горя! Твоя тишина, мудрое спокойствие! Ласковый шёпот листвы,- всё это: счастливые минуты моей жизни! Всё это навсегда осталось в моей душе! Я удирала из школы, с уроков,- и проводила в этом парке сладостные минуты, (словно вбирая в себя всю красоту, мудрость, и величие жизни! )Всю Любовь, разлитую и растворённую в чарующем воздухе бытия! В воздухе этого парка! А, может быть, счастье встреч, не одной пары влюблённых: передавалось потом всем, кто посещал этот парк? Передавалось это и мне, и другим потом? О, Боже!
Как было мне там хорошо! А потом, уже повзрослев,- гораздо позже: я гуляла здесь, с Юрой... Я его так любила тогда! А он смотрел на меня, как я собирала жёлтые, большие, кленовые листья! И о чём-то думал, что-то хотел мне сказать, но не говорил... Но я знаю, что и он чувствовал то же, что было разлито в этом парке!
Такой умиротворяющей «ауры», как в этом парке, я нигде потом не встречала.
И не испытывала необъяснимого счастья, как в этом дивном парке моей юности!
Даже сейчас, когда я вспоминаю и вижу перед собой «Стрийский» парк,- я словно возвращаюсь в молодость! Делаюсь счастливее и добрее! Я никогда не забуду Тебя, мой любимый Парк! (Недаром, там одна из аллей, называлась: «Аллея влюблённых»!)
Но я вынуждена вернуться к тому дню, когда мы беззаботной гурьбой подростков, гуляли в этом парке и вдруг, услышали выстрел! На верхней тропинке! Над нами! Бросились туда! Взбираясь по крутому склону, наверх! И увидели лежащего молодого парня! Которому пуля попала в голову! (Оказалось: наш «кэгэбист» опять!)
Шёл за кем-то, выслеживая. А «тот» неожиданно в него выстрелил! И убежал! Потом, были перекрыты все выходы из парка! Искали убийцу, но не нашли! А парень, широко раскрыв большие голубые глаза,- через боль, тихо матерился, умирая! О, Господи! Почему так устроена жизнь, что любовь: соседствует с ужасом смерти?!
Это очень трудно понять! Он был убит неподалёку от "Аллеи любви"!
Дорогие вы наши Ребята! Чекисты, солдаты и офицеры, отдавшие свои жизни, за нас, живущих! Ребята, оставшиеся в могилах старого Львова! Как благодарить Вас!?
И есть ли слова, способные выразить благодарность за то, что Вы ценой своих жизней,- спасали нас, весь Мир от агрессии и фашизма! Когда я об этом думаю:
в сердце чувствую боль!
Но бывали и другие военные. Как-то раз, когда мы возвращались с танцев вечером, вдруг, пристал один подвыпивший, к подружке! (Мальчишки, что с нами шли, смолчали, с опаской поглядывая на кобуру его револьвера). А я не выдержала,
да как «брякну»: «Не трогай девочку, дурак»! Он и «взбесился»!Да и давай выхватывать револьвер из кобуры с пьяными ругательствами! Все бросились бежать
в рассыпную»! А я стою и смотрю на него смело! А мои кричат издалека: «Беги»!»
Ну, я и пошла от него медленно, не теряя достоинства. Специально вытягивая ноги, пошла,- чтобы не очень-то показать испуг.(А он уже наган на меня наставляет!)
...Ну и побежала!
А то, сижу я как-то, дома одна под вечер...(Братик в детсаду ещё был,а мама, как всегда: на работе. Вдруг, звонок в дверь нашей стеклянной террасы! И собака лает! Вышла, смотрю: за стёклами террасы: высокий военный стоит. Говорит: «Откройте дверь! Я знакомый вашей мамы! Она скоро придёт! Я подождать её должен!» …А я, видно, забыла, что случалось уже однажды со мной, когда чужому открыла! Взяла, и опять распахнула дверь... (А напрасно!) Он быстро прошёл в наши две смежные комнаты, а потом достал пистолет и показывает его мне, глядя в упор: Видишь, что у меня есть!?». А глаза у него неприятные, мутно-серые какие-то и взгляд тоже. И я, опять проявила свои ранние актёрские способности, и не спеша, пошла мимо него к кухне, в сторону террасы, сказав спокойно: «Я дрова принесу в печку!» И прошла, как ни в чём не бывало. А там, за кухней, скорее к двери
на выход, на террасу,- и вниз по лестнице к дворнику! Где они внизу живут!
К ним вбегаю: слава Богу, что сосед дома был! Он, услышав, что я ему сказала насчёт револьвера,- не испугался,- а смело бросился наверх! А этого военного: уже и след простыл! Когда мама пришла с работы, то сказала, что никакого военного она не ждала и в дом не приглашала! (А тётя Надя сказала нам по секрету, что в городе раскрыли тайную организацию: нашли какие-то списки, по которым, оказывается, -должны были уничтожать всех приехавших с Востока нашей страны! Неважно, какой национальности! Мы ведь, тоже украинской национальности и приехали жить на Украину! Но в этой тайной организации, готовы были убивать всех: и женщин, и детей, независимо от национальности! Наверное, это готовили и для нас!
Вскоре, глубокой ночью,- мы проснулись от громкого стука в дверь, длинных звонков и отчаянного лая собаки на террасе! Мы: я, мама и братик,- сидели молча. А потом, мама бледная, стала связывать узлами, простыни,- чтобы мы смогли спуститься вниз, в окно,- со второго нашего этажа, в другой двор, (который был внизу нашего дома,- и там уже были небольшие огороды, дворы и другие дома). Но, неожиданно, всё затихло! Я только сейчас, спустя много лет, подумала: возможно, это наш сосед, дворник,- тоже «мiсцевый»,- спас нас тогда! Вышел и сказал, что-то… Нам же потом ничего не говорил. Он, хоть и был «мiсцевый», а относился к нам ровно, спокойно и, выходит: хорошо относился. Спасибо ему за это!
А с мамой, вскоре случилось опять страшное, когда она ночью возвращалась домой,- по той же безлюдной улице, (где с одной стороны: глухая стена монастыря,- а с другой: закрытые двери учреждений)… А она возвращалась очень поздно, потому что была предвыборная кампания и помимо работы в школе, ей ещё поручали дежурства на избирательных участках… И она быстро шла домой, одна! Но у неё даже пострашнее вышло, чем у меня на этой улице,- потому, что кто-то стал её догонять, преследуя в темноте, когда она уже прошла часть этой безлюдной улицы, поднимаясь
по ней! И вернуться назад уже было невозможно! Она побежала наверх, вперёд, но поняла, что не добежит домой… А нужно было спасаться! С надеждой, кинулась
к жилым домам, что были впереди… Но двери во Львове на ночь закрывались не только в учреждениях,- но и в жилых домах. Вернее, не двери, а, по-местному: «брамы»!
Они тоже закрывались во всех домах на ночь! И мама, в отчаянии стала дёргать то одну, то другую ручку двери и вдруг: одна «брама», каким-то чудом,- на её счастье: оказалась не запертой! Она вбежала в этот подъезд и решила, что нужно дальше бежать, не вверх по ступеням, а вниз,- в подвал! И, сняв туфли, тихо,
«на цыпочках»,-спустилась по ступенькам и вошла в небольшой туалет, который там внизу оказался,- и так же тихо накинула изнутри крючок, сдерживая дыхание.
И, действительно, преследовавший побежал наверх по лестнице. А, потом, постояв,
вышел на улицу… Очевидно решив, что мама вошла в одну из квартир!
Бедная наша, маленькая мамочка! Простояв там почти целый час, недвижно,- едва живая от страха,- потом с опаской, вышла- и наконец, добежала домой!
Всё это я рассказываю, чтобы была понятнее обстановка жизни тех, послевоенных лет в Львове! Впоследствии, я стала обращать внимание на недобрые интонации, когда некоторые местные жители, т. е. «мiсцевi», употребляли в адрес приехавших, слово: «москалi». А какие такие мы, тоже украинцы, были: «москалi»!? Да я и не понимала тогда, что это значило! Впрочем, когда я иногда разговаривала с «мiсцевымi» о жизни,- то они говорили, что и «при поляках», им тоже жизнь не нравилась!
Я же, забывая все опасности и страхи: вдыхала ароматы весны, лета, осени, и этого прекрасного, ставшим любимым, города! И не хотела ни о чём больше думать! Ну, что тут скажешь!? Счастливое время юности! «Ах, как кружится голова! Как голова кружится!» Вспомнилась песня Клавдии Шульженко. Кстати, она приезжала во Львов в те годы! И в одном из клубов, сразу после танцев, без всякого микрофона стала петь! А потом опять танцы были! И мой партнёр по фокстроту, приглядевшись, сказал мне, что я неправильно глаза накрасила. Оказалось, он артист балета и в этом понимает! «Если будете краситься с ранних лет, то кожа потом станет дряблая, особенно возле глаз! А брови зачем выщипала!? Молодость и так украшает!»…сказал он мне на прощанье.
Я всё чаще стала посматривать на себя в зеркало. «Какое у тебя доброе лицо!» -как-то сказала мама. А одна учительница сказала ей обо мне: «У вашей дочки очень красивые и умные глаза! Как у маленького Ленина в детстве»! «Вот это, да!»…подумала я! Но, действительно, глаза у меня большие, карие. Волосы густые, каштановые… Нос: слегка курносый… Губы: нормальные: не полные и не тонкие…Рост высокий! И фигура была: что надо! Но, всё-таки, хотелось быть похожей на какую-нибудь красавицу из журнала. (Я как-то нашла целую кипу польских журналов в сарае нашего двора! А там: такие красавицы на всех страницах! Я их повырезала, и потом хранила.) До сих пор иногда, заглянув в старый альбом, встречаю эти вырезанные изображения шикарных блондинок в белом манто или полу-оголённые брюнетки с томными глазами… Оставила себе их: на долгую память! О моей юности…
А тут, начались послевоенные показы трофейных фильмов! Боже, что тут началось! Это было повальноё увлечение! К нам приехала: «фабрика грёз»! А нам, после войны-то как раз «грёз» и не доставало! «Гуляй, братцы!»… «Хлебай новую киношку взахлёб!» «Радуйся, что живой остался!»… А меня эти фильмы, и грёзы, и красавицы заморские,- ну, просто совсем с ума свели! Убегая из дома, из школы, я часами, помногу раз, смотрела: « Серенаду солнечной долины», « Индийскую гробницу», «Девушку моей мечты», и т.д., восхищаясь красотой и очарованием Сони Хени, Марики Рёкк, Дины Дурбин! И особенно, моей любимейшей кинозвездой: Зарой Леандр! (Её «Мария Стюарт»! Фильм: «Восстание в пустыне» с её участием! Её низкий, грудной голос! Её шарм, когда она пела, несла на себе красивые одежды! Причёски! Какая-то особая женственность! Таинственность! Нет, я не могла оторваться, просматривая все эти фильмы неоднократно! Забывая обо всём!) И об уроках тоже! Стала даже хуже учиться. Так, что маме срочно пришлось переводить меня в вечернюю школу, что была рядом с нашим домом. Как раз то высокое здание, к которому и «прилепился» наш домишка. А тут ещё новая школьная подруга появилась: красивая девочка Зоя Питкевич, за которой "бегали" почти все мальчишки... Влюблялись в неё. Да ещё и отец её оказался самым главным по всем кинотеатрам, и кинопрокату города и области! С ума сойти! Уфф!!! Даже сейчас вспоминаю с восторгом! Ну, и времечко было! Мы проходили по одиночке, или вдвоём с Зоей,-по нескольку раз на киносеансы! (Теперь уже: бесплатно!) Или даже всем классом проходили! Произнося контролёрам магический» пароль: «От Питкевича!»… И нас безоговорочно пропускали в любом количестве, в зал! Это было моё новое «волшебство» и «царство»! Моя мечта! О, «волшебный Питкевич»! Спасибо от меня во веки веков!...И тебе, Зоя! Господи,
да после Сибири, войны и эвакуации,- это было такое неожиданное убежище!
Такая сказка! Что я от неё, видно, так и не смогла оторваться за всю свою жизнь! Всё ещё «брежу»! Фантазиями кино… И вообще, фантазиями! А ещё, бывало, нам с Зоей и пирожные вкуснейшие подносили! Бесплатно!...И какое же было блаженство, наконец, дожить до этих незабываемых пирожных! И сладостного кино!
«Благословенный Питкевич» уносил меня, вместе с этими фильмами и красавицами, далеко от действительности! Залечивая, прежние, хоть и детские, душевные травмы, страх, опасности и голодное время! Но тут уж меня совсем «повело»….
( Нынче бы сказали: «крыша поехала»!) Мне всё интереснее было: кого-то из себя изображать! Да разные выдумки выдумывать, да и осуществлять! То приду в школу с подбритым лбом, (хотела быть похожей на Дину Дурбин!) А все почему-то хохочут!
То походку изменив, стараюсь идти томно, закинув шею и вытянув спину, откинув голову, как какая-то кино-красотка! Так что солдат, стоявший «на карауле» у Обкома партии,- скосив на меня глаза, только «охнул», насмешливо… А то, вдруг, немного подмазав сажей круги под глазами, пришла в школу: «вся убитая», бледная, под слоем пудры!… И на вопросы: «Что с тобой»!? Отвечала, сцепив губы от страдания:
«Погиб мой жених»! И так поверила в это, что еле сдерживая рыдания,- не могла отвечать урок учительнице! И села, уронив голову на руки! Пока весь класс не подсказал педагогу о «случившемся». И меня тут же, с жалостью и состраданием отпустили домой! («Страдать» дальше…) А то, нарядившись парнем, напялив брюки,-(подружка их принесла по моей просьбе),-и спрятав волосы под кепку: пошла к знакомым мальчишкам «разбираться», в центр! А, вернее, проверять, сколько у них
в наличии: храбрости! Проверять их смелость пошла! И увидев их там, в центральном сквере,- грубым голосом попросила «убраться» из центра! «А то хуже будет!»…Мальчишки сдрейфили моментально, как оказалось! Струхнули, в общем, и тут же хотели уйти… А я кепку скинула, с хохотом! Но они так перепугались, видно, что и после этого, меня долго не узнавали, посматривая на мои брюки… «Ха, ха, ха! Ребятки»! Такие нам не нужны! И ушли с подружкой от них подальше…
А то, убежав с одного урока, являюсь на другой, (переодевшись,- быстренько сбегав домой и накрутив раскалённой ручкой вилки, локоны,- села за последней партой: нога на ногу, как видела,- сидят красотки в журналах,- и, расширив глаза, чтобы были побольше,- стала изучать впечатление, которое произвожу на учителя математики! Учитель, заметил меня и сказал, удивленно улыбаясь: «А это кто?!"
«Как фамилия!?»…
А то, вдруг, водрузив на голову соломенную шляпу с большими полями,- уселась в повозку, что одиноко стояла возле пекарни… И, прихватив ещё пару девчонок,- картинно распевая музыку из фильма «Большой вальс»,- покатили рысью на этой повозке, с песнями,… прямо к мужской школе! (Тогда было раздельное обучение.)
А пекарь, или кучер: выскочил из булочной и с криками бежал за нами, ругаясь…
Но не догнал! И мы, смеясь,- оставили лошадь с другой стороны улицы! …
А как-то мы юморили, разыграв другого учителя: во время урока подружка попросила её отпустить, т.к. мол, ключи забыла оставить родителям от дома! Учитель её отпустил, а я тоже, молча встала и пошла за подругой… Он, с удивлением, ко мне:
«А ты куда»!? «Ну как же!»-ответила я… «А ключей-то двое!» И ушли вдвоём, оставив учителя удивляться дальше…
А тут как-то, решила поставить ещё один актёрский эксперимент: придти на танцы и только одним выражением лица, глаз,-сделать так, чтобы подумали, что я… «блатная»! И вот стою возле дверей, прислонившись к косяку небрежно,- и смотрю на танцующих, чуть прикрыв глаза: снисходительно-презрительно-угрожающим взглядом…И замечаю, что от меня как-то все чуть подальше становятся, отодвигаются…. И не приглашает никто на танец… Наконец, вдруг, подходит один парниша небрежно и сразу ко мне:
«Ты блатная!?»...Я, усмехнувшись криво, «хмыкнула», что мол, «конечно! «Я сразу это понял!»... сказал он уважительно. И ещё предложил с ним потанцевать… А потом, почтительно отошёл в сторону… А я сразу ушла. А то, вдруг, настоящие блатные привяжутся! Да и не интересно стало. Но я поняла, что можно преображаться и без переодевания! Но, всё-таки, я «заигралась» немного тогда… Разыграла и очень неважную историю как-то…(Потом стыдно было!) Я потеряла, (или у меня украли),-продовольственные карточки! На всю нашу семью! И тёти Надины карточки, тоже!
Ведь, голова моя была набита тогда чечётками Марики Рёкк и пируэтами Сони Хэни! И я не смогла уследить, куда эти проклятые продкарточки подевались! (А мне было поручено их отоварить! И карточки были эти не на один день! А на целый месяц! В общем, дело тяжёлое вышло по тому времени!) …И поэтому, я не нашла ничего лучшего, как соврать и разыграть очередную историю, будто их кто-то выкрал из квартиры тёти Нади! И разбросав вещи там, бумаги: стала изображать из себя «страждущую невинность»… Уверяла, что я здесь ни при чём! И все, вроде поверили, и наказывать меня не стали! Но, спустя много лет, когда я об этом призналась тёте Наде, сказав правду,- она тихо ответила: «Я так и думала». И глаза её стали грустными… Любимая моя тётя Надичка! Я знаю, что теперь поздно просить мне прощения! Но я, когда вспоминаю всё по ночам, прошу и прошу прощения не однажды! И, если бы это был только один грех перед вами! Это были только «цветочки», а «ягодки» были ещё впереди!
Я всё испытывала на себе различные красильные вещества…То где-то услышала, что очень модно красить волосы красным стрептоцидом… Покрасилась! Не понравилось! Отмыла.. То брови выщипала, «в ниточку»! Испортила себе брови! Приходится с тех пор карандашом подводить. Ну губы, конечно: всех цветов помаду испытывала, и форму губ! Даже кто-то заметил, что сильно, мол, краситься стала! Но одеваться было не во что! Ходила кое в чём. И какая же была радость, когда однажды,- мама принесла домой большой узел настоящих заграничных платьев, из американской помощи! (В это же время появился и яичный порошок из Америки! Ничего, ели с удовольствием тогда эту желтющую яичницу!) Помощь эта появлялась и распределялась не раз после войны. И я там нашла для себя красивое платье из лёгкой голубой шерсти, с красивыми карманчиками, расшитыми белыми ромашками! И настоящие модельные туфли на высоких, ну, просто длиннющих каблуках! И эти «лодочки» с тонкими и очень высокими каблуками я попыталась освоить: с трудом училась на них ходить. (ибо чувствовала себя в них, как «цапля» на льду и ноги, прямо–таки разъезжались, или подгибались, не слушаясь!)
Но, всё же, мне стали иногда говорить комплименты! Особенно, на главной улице моей юности: на «Академической»! То кто-то из парней, идущих сзади, скажет громко мне: «Какие красивые волосы»! То ещё что-нибудь такое… А один здоровенный парниша, часто околачивавшийся в центре,- даже стихи сочинил для меня, и встретив, преподнёс неожиданно... Я просто опешила! Надо же! «Сам стихи сочинил! Для меня!
И преподнёс!» (Ну, как тут не поверить в то, что большая любовь, всё-таки, существует!)
И вот, лет в четырнадцать, я начала «пламенно» и неожиданно для себя самой, влюбляться! То в пограничника одного… (Неподалеку от нашей библиотеки, пограничное училище было.) Вот я и ходила, заглядываясь на одного складного пограничника!
И даже в кино как-то вместе пошли с ним. (Пока мама не пригласила его в библиотеку,- и не объяснила, что мне ещё рано романы крутить. Учиться надо!)
Потом, на танцах: баянист приглянулся! И я сообразила, записочку написать:
«Вы мне нравитесь»... И бросила её во время танцев, ему на баян. А он и не заметил… Продолжал так же играть, не обратив никакого внимания ни на меня, ни на клочок бумаги… (С чего мне стало ясно, что «любовь», видно, не такая простая штука!Лучше пусть мне преподносят стихи!) …А потом, втюрилась: в одного еврейского паренька, аптекаря... Вот этот аптекарь и «сообразил» мне как-то: первый поцелуй! Сказал вечером, провожая: «Посмотри, какая луна!»... Я и посмотрела! Задрав голову вверх, на небо!...А он, как вопьётся мне в губы! А я как закричу! Да так громко,- что, наверное,- до той самой луны долетело! «Ты что!?»- с удивлением сказал он,
и уставился на меня с насмешкой. А потом, уже позже, когда стал регулярно меня провожать и я сообщила ему, что собираюсь стать артисткой,- он первый сделал мне мудрое предостережение: «Сверху падать больнее!» И добавил: «Ты смотришь на мир через розовые очки!»…
Вот это он угадал! Я потом, в жизни, не раз получала «синяки и шишки», там, где другие,- буквально у меня «из под носа», и из рук,-
выхватывали «пироги и пышки»! Даже в тех случаях, когда я, как говорится: «своими руками жар разгребала»! Ибо, действительно, была слишком наивной, доверчивой,
да пожалуй, всё ещё такой и остаюсь! (Хоть давно мне как-то цыганка сказала:
«Будь похитрей!») Не гадала, а только взглянула мне в лицо и это молвила…
Я это помню…Но не умею хитрить. Вычитала где-то: «Хитрость - ум змеи!» Это верно. Но, наверное, нужно, быть хоть немного осторожнее! Недаром, у Пушкина сказано: «Молчи, скрывайся и таи. И мысли, и дела твои»! Я же всегда говорила правду! То, что думала! И приходилось за правду бороться! Отстаивать её… Представляете, что из этого получалось!? К сожалению, никак не способствовало в карьере! Да и в быту. Да и в общении с людьми. И не раз я была потом, в жизни, бита и обманута! И получала в ответ на добро и доверие: зависть и злобу!
И, конечно же: предательство! ( Но это, наверное, не мне одной так бывает! Даже
и в возрасте, как говорится,- всё ещё попадаем «впросак». А у меня, уж точно!) Оттого, что я всё ещё смотрю на мир, чаще всего, через «розовые очки!
Помню, я была потрясена в те годы во Львове, прошедшим иностранным фильмом: «Эдисон»! Тем, что там увидела и впервые осознала, что прожить жизнь нужно вот так же, как замечательный изобретатель электрической лампочки! Не напрасно!...Что и мне нужно что-то сделать в жизни значительное! Оставить какой-то след…Остаться в памяти людей! Заслужить бессмертие! Не исчезнуть бесследно: вот достойная цель и моей жизни! Думала я!(Эта тяга к бессмертию, существует у людей!) И тогда, стараешься реализовать себя, добиться успехов в профессии. Кто для вечности старается, для доброй памяти о себе! А кто только для себя: в быту, в собственной реальной жизни, добивается карьерного роста и т.д. Но, наверное, многим,- хотелось бы обмануть, смерть! Избежать забытья!...Наверное, ужас бесследного исчезновения, и есть источник честолюбия, в первую очередь…Отсюда, и стремление к славе! К признанию! А что же делать миллионам «непризнанных»!? Возможно, не пробившимся гениям и талантам!? Некоторые утверждают, что честолюбие: это хорошо! И даже необходимо для достижения цели. Но! Не расставляет ли нам, сам дьявол, свои коварные сети!? Улавливая, при этом и наши души!? В суетной, подчас, борьбе за славу и почести! Как сказал мне однажды один разочарованный работник кино, узнав, что я хочу стать артисткой: «Ты летишь, как бабочка на огонь!»…
И мне запомнились ещё чьи-то слова из выдающихся и великих: «Величия нужно домогаться!» …Но не всегда, и не всем этим хочется заниматься! (Почти стихи получаются)… Величие бывает разное! Раздутое и сделанное! «Раскрученное», как говорят сейчас! А бывает,- истинное!
Как-то я зашла в клуб, что неподалеку от нашей улицы был…А там оказалось, организовали: Дом народного творчества! И действовал драматический кружок, которым руководила бывшая профессиональная артистка…Я стала в этот кружок захаживать… А эта актриса стала всё больше меня хвалить, уделяя внимание…Мы разыгрывали разные сценки, скетчи, и т.п., и меня всё больше стало тянуть к сцене! Я начинала понимать, что смогу себя проявить в актёрской профессии! Да и вообще, уже почувствовала, что не смогу без этого жить!…Дома я распевала различные арии из опер и песни погромче, и у меня всё больше проявлялся голос: меццо-сопрано с контральтовыми нотами внизу. Владеть им я, конечно, хорошо не могла, но очень громко пела, упиваясь звуком голоса так, что наверное, стёкла дрожали…
И я стала петь всё чаще, как только не было мамы дома… А после очередной выволочки» от мамы за что-нибудь, (а она очень больно иногда ранила мою душу),- я в этом, почти трагическом состоянии, заливаясь слезами,- читала какие-то драматические монологи, (осознавая, что вот так и нужно, наверное, с наполненными чувствами, выходить на сцену!) Понимая всё больше, что просто не смогу, не сумею существовать уже в обычной, будничной жизни! И, что смогу уйти от этой боли и от всего что ранит,- только на сцене,- в мире моей мечты и фантазий! В актёрской профессии! И всё больше возникало желание как-то выразить то, что у меня в душе! Сказать людям о чём-то необходимом! Пригласить в Прекрасное...
Я действительно, так думала: такие высокие и чистые помыслы, чувства пробуждались!Но кто знает, на каком этапе жизни, человек может потерять это… И упасть, разбиваясь душой!? И какой безмолвный вопль отчаяния прорезает душу, рассекая словно молнией,- когда, вдруг с годами,- осознаешь утрату своего света!
Утрату чистоты,= утрату того что давал тебе этот твой душевный свет!
А теперь: это потеряно навсегда!?
Отчего люди спиваются!? Отчего уходят из жизни, разочаровавшись, или не справляясь с душевной болью!? Зачастую, мы придаём большее значение чисто бытовым, реальным, и повседневным событиям! А жизнь души: как бы на втором месте. Но это не так! Разве не видим, как порой, и успешные люди в карьере, в жизненных благах, - казалось бы, без причины/, кончают с собой!? Отчего!? Уже на вершине славы, достигнутых земных удовольствий и благ! Всё-таки мы очень мало уделяем внимания своей внутренней жизни!
В те времена моих детско-юношеских мечтаний, (помимо «Стрийского» парка),-я, почему-то любила ещё ходить одна на старинное «Лычаковское» кладбище! Сколько там необычных, старых кладбищенских памятников из давних времён! Среди густой зелени кустов и больших деревьев….Где сохранились ещё и фамильные склепы из прошлого…И я ходила, всматриваясь в потускневшие фотографии, читая надписи на могильных плитах, и казалось, видела прошлые жизни, жалея их, ушедших навсегда! Вслушиваясь в особую тишину, и погружаясь в размышления!/ Как бы отодвигаясь от городского шума и суеты/. Успокаиваясь, и ощущая себя значительнее, ведь и у меня тоже: только одна единственная, неповторимая жизнь! И от этих глубоких раздумий, поднимаясь высоко! Начиная понимать, что есть НЕЧТО, независящее от нас. И это: ВЕЧНОСТЬ!
А потом, позже, мне рассказали, что на этом кладбище в то время: прятались вооружённые бендеровцы… И в склепах, нашли склады их оружия, (т.е. «схроны»)
И люди там иногда пропадали бесследно… Их убивали! И повесили там ребёнка
на пионерском галстуке!
А когда мой брат подрос и был уже школьником, то возвращались как-то с мальчишками, через это кладбище,- после футбола, ( т.к где-то неподалеку, было их футбольное поле ),- увидели впереди, на той аллее куда им идти: стоит группа здоровых «мiсцевых» парней… И смотрят на них недобро. И было в этих взглядах
что-то такое, что мальчишки остановились! А мой брат не растерялся, и неожиданно
с силой швырнул футбольный мяч на другую тропинку, крикнув: «Ребята, за мной! Догоняйте мяч!»… И это, как видно, переключило внимание всех… И ребята умчались, избежав худшего! (А я там часами ходила одна! Да, видно, Бог меня уберёг! Хоть и не была тогда крещённой, а покрестилась втайне от всех, гораздо позже, самостоятельно, уже в зрелом возрасте! Когда это, фактически, было запрещено!)
Я заканчивала 10-тый класс в вечерней школе… И, как-то под вечер, стоя у окна на третьем этаже школы-, задумчиво смотрела вниз, на безлюдную улицу…
И неожиданно возникла мысль: «Если сейчас увижу, идущих маму и брата,- моя мечта: сбудется! И я стану артисткой!»… Я продолжала смотреть на эту пустую улицу
с большим напряжением… но:…никого! И, вдруг, -о, чудо! Вот они! Медленно приближаются издали, идут по улице к школе,- к нашему дому. Идут взявшись за руки…И всё ближе! «Да! Я буду артисткой! Это сбудется!» - мысленно сказала я себе,
с восторгом.
Но мама была категорически против! И сделала всё, чтобы заставить меня поступить в Львовский Полиграфический институт! На отделение художников-оформителей книги,- кстати, не худшей из профессий. К тому же, у меня и способности к рисованию обнаружились… (Об этом сказала после вступительных экзаменов известная художница!) Но в этом институте я просидела бесполезно для полиграфии, один год, - ибо присутствовала на лекциях, обложившись журналами и книгами о театре, кино и т.п. ( «Улетая» так далеко, что однажды, неожиданно приземлилась»,- увидев в институтской стенгазете во весь лист нарисованную балерину на «пуантах» и в «пачке», с подписанной моей фамилией внизу с текстом: Она хочет стать балериной»!)
Часы «тикали»… И этот год «пролетел»! У меня появились двое друзей мужского пола, симпатичные внешне… ( Как оказалось затем, за дружбой у них скрывались
ко мне, более тёплые чувства.) А один из них даже стал захаживать к нам домой: беседуя с мамой в моё отсутствие почему-то… И, оказывается таким образом предлагая мне руку и сердце! Без объяснения со мной, а объясняя маме, какой у них есть
где-то большой дом и как будет мне там хорошо! А мама «таяла» от этих его рассказов, глядя на меня потом счастливо округлёнными глазами,(стараясь как-то
подъехать" ко мне, чтобы я... «не потеряла такого своего счастья»!)
И, видно, была сражена жениховской обходительностью и разными сладостями в банках с консервированными вареньями и компотами, которые приносил этот мой первый жених из бывших хороших «дружбанов». Наверное, мама вспоминала свою молодость при этом, и голодные годы. И то, что ей никто не приносил варенья и компоты, когда сватался босоногий отец, нищий парень из села, (хоть и верховодивший в комсомольской ячейке!). Конечно же, мама по-своему, желала мне счастья! Другой женской доли.
С большим собственным домом и мужем, который всю жизнь так и будет жене сладости подносить! Увы! Этот «дружбан», кроме дружбы не вызывал у меня никаких других чувств. И я спокойно смотрела на то, как они там беседуют обо мне и о моей будущей сладкой жизни… (А я в это время, случайно, через стекло витрины, увидела театральные фото, потрясшие моё воображение,- ибо там за стеклом увидела: мужественного артиста Владимира Данченко, «героя» из театра имени Марии Заньковецкой,- в форме морского офицера! В позе небрежной и уверенной….
В общем: «На те вам»! Влюбилась в артиста заочно… Таких влюблений у девчонок много бывает. Но у меня получилось более «продуктивно», потому что укрепилось моё желание стать артисткой! И я стала чаще ходить в этот театр. И этот артист, оказался, действительно хорошим артистом! И это стало последним толчком в моей устремлённости к актёрской профессии!
(Замечали ли вы, что влюблённости по жизни, часто играют решающую роль
в судьбе? Как бы, двигают нашу жизнь! В ту или иную сторону… Я в этом уверилась! Почти все изменения в моей жизни: происходили под влиянием этой призрачной гонки за счастьем! И «маяком» была: Любовь! Я шла за ней, хоть и ошибалась! И при этом, судьба поворачивалась в другую сторону... Любовь! Ведущая сила в жизни!
А, возможно бывают и такие счастливчики, что встречают настоящую любовь раз и навсегда!? Завидую им белой завистью. Потому что, найти истинную любовь очень сложно! И не всем она встречается!
Я продолжала участвовать в различных выступлениях драмкружка. Мы даже разъезжали по городу и области с концертами. И особенно успешно изображала некого «паршивого фрица», по фамилии «Гуго фон-Гофгеймер».(В сатирическом плане, так рьяно выкрикивала угрозы партизанке и стучала кулаком по столу, что все покатывались со смеху!) А потом, в следующем скетче, я переодевшись в саму партизанку,- произносила героический монолог, со сдерживаемыми, но клокочущими
в груди,- натуральными слезами! Так, что когда нас увидели ведущие артисты из театра имени Марии Заньковецкой, то по моему поводу было сказано: « Это-талант!»…
А тут ещё я монолог Зои Космодемьянской разучила, идущей на смерть, (из поэмы Алигер)… И это записали на львовском радио, и стали пускать перед праздниками,
на весь город! И пришли хорошие отзывы! И я как-то сама себя услышала, на площади, возле библиотеки, из большого радиорупора,- с этим моим монологом. (Я его, действительно, хорошо читала.) И ходила совсем уже «окрылённая»! Собираясь, осенью ехать в Киев и поступать в театральный институт! А руководительница драмкружка стала меня серьёзно готовить к этому. И даже пообещала официальную рекомендацию от себя и руководства Дома народного творчества! И выполнила это обещание. Добавив ещё и своё личное письмо к своему старому знакомому, работавшему завхозом в Киевском театральном институте имени Карпенко Карого!. И мама уже смирилась,
с этим моим желанием, и тем, что я бросаю Полиграфический, и уезжаю в Киев!
И только мрачно сказала: «Если принесёшь в подоле, убью!».
И здесь я хочу сказать о том, о чём думаю теперь с большой грустью, вспоминая Львов! О том странном «неприятии», которое проявлялось и проявляется, к таким же братьям-славянам, но приехавшим после войны на Западную Украину. Ведь это не соответствует отношениям простых людей друг с другом! Я не забуду, как лучшая подруга тёти Нади, врач, (из «мiсцевых»),-Елена Леонтьевна,- прощалась с тётей Надей, когда мы увозили её в старости навсегда из Львова! Они дружили много лет, помогая друг другу! И Елена Леонтьевна, в слезах, прощаясь с ней, благодарно поцеловала тёте Наде, руку! Вот и я сейчас плачу...Они тогда прощались навеки!
А Славочка наша? Тоже из местных, которую тётя Надя опекала долгие годы, как дочь! И Слава потом, нашла своё семейное счастье и на работе тоже, в библиотеке.
И дом свой выстроила постепенно. И большая, хорошая семья у неё! И я не забуду, её груши, яблоки, вишни: из собственного сада! И конфеты, которыми Слава любила нас угощать! И тётя Надя тоже её всегда ждала и непременно усаживала за стол, угощая, как родную! И ещё много друзей появилось у тёти Нади во Львове! И не различали, кто из нас местный, а кто приехал откуда-то… Любили и уважали друг друга!
Нет, я не хочу понимать выдуманных кем-то, злобных различий: по национальности, или по тому, кто откуда приехал! И верно только то, что: «Нужно быть человеком!" Людыной»! (Как это говорят по-украински) Тётя Надя всю жизнь говорила по-украински и мама хорошо знала украинский и русский язык,- и я тоже…
Надежду Сергеевну Косенко: все уважали! Львовская Областная библиотека многие годы держала первое место по стране, получая Красные Знамёна! Тётю Надю и в городские Депутаты выбирали, и получила она несколько правительственных наград, и даже Орден Ленина из рук Фурцевой Е.А., (бывшей в те годы Министром культуры СССР. ) И подружилась с ней. Её потом приглашали в Москву работать, но тётя Надя сроднилась со своим коллективом и Львовом! А потом, когда я уже гораздо позднее, через много лет, - увозила больную тётю Надю в Москву,- ( когда она уже вышла на пенсию ),-наша Славочка, на прощанье сказала по-украински, (сидя за большим накрытом столом): «Надiя Сергiёвна Косенко дуже багато зробыла для Захiдноi Украiны»! (Работники библиотеки и друзья из районных библиотек, прощались тогда
с тётей Надей, как с родным человеком!)
У меня на небольшом стенде дома теперь висят, все награды мамы и тёти Нади! Время прошло быстро! И многое начинаешь понимать только с годами… Мы полюбили этот город! Милый, далёкий теперь от меня, город моей юности! Да и вся наша семья:
не забыли годы, прожитые в Львове! И особенно прикипело сердце к этому городу, у тёти Нади! Она оставалась там жить, пока не вышла на пенсию в 78 лет, потому что и работу свою так же любила, как и этот город! И её все любили, кому пришлось её знать в г.Львове и в львовской области!
И думаю, что наш «восточный поезд»,- да и последующие поезда с «Востока» нашей страны,- оправдали себя! Благодаря многим, прибывшим новым специалистам: врачам, инженерам, учителям, библиотекарям, артистам,- и другим, кто поднимал культуру, промышленность, строительство, библиотеки, театры, и т.д. Прекрасный город Львов вырастал всё больше, превращаясь, с годами ещё и в крупный культурный и индустриальный центр!
Хоть и не всё гладко, конечно, было. В 80-тые годы, слишком уж многолюдным стал центр старинного города! Вредные выхлопы газа от сотен машин, проезжавшим через центр,- стали угрожать старинным зданиям, их уникальной архитектуре, памятникам других веков,- что так украшали этот уютный город! Да и все изъяны, что были по всей нашей стране в те годы,- всё это отражалось и в городе Львове!
Видно, большая наша страна: болела одной общей болезнью!
В последние дни моего пребывания во Львове,- откуда то появился у меня ещё один кавалер, новый «рыцарь»…Высокий, странновато- загадочный, - настроенный романтично - платонически, и скрасивший мои прощальные волнения… А также, оказавший мне честь»: прибыть с группой провожающих, на вокзал! Впрочем, по своей некоторой несобранности тогда, я чуть было не опоздала на поезд! Ибо отправилась на вокзал всего за час до посадки, трамваем, ехавшим через весь город, довольно медленно. А на пути, как назло,- случилось дорожное происшествие! И трамвай долго стоял,- так что мне пришлось отчаянно умолять вагоновожатого: «гнать» трамвай быстрее»! Чтобы как-то успеть. А время-то «поджимало! …И он, спасибо ему, постарался! А я, промчавшись бегом через вокзальное здание, выскочив на перрон,- увидела уже последний вагон, уходящего моего желанного поезда! Отчаянным броском, догнала его,(краем глаза заметив удивлённые лица провожавших меня), и увидела, поистине «рыцарский» жест нового кавалера, успевшего-таки, забросить мои чемоданы в тамбур, в последний вагон! И, вслед за чемоданами, каким-то чудом, взлетела туда и я!!!
И выглянув, увидела всё больше от меня отдаляющуюся группу провожавших, осознавая в «тумане» и волнении, что я, всё-таки, уже в поезде! И еду в театральный институт! А за окнами, «поплыла» величаво та самая, вся в зелени гора, под названием «Высокий замок»! (Где когда-то жил какой-то король. В большом замке! А теперь: остались только камни наверху, и прекрасный парк по всей этой горе… ) Вот она, эта гора: «разворачивается», постепенно «уплывая» всё дальше за окнами…. Это: «Высокий замок»! Старинный «Высокий замок»!...
Это я поехала навстречу своей судьбе!
Слёзы застилают мне глаза! Неужели, всё это так быстро ушло!? Навсегда! Любимый город Львов! Любимая моя, родная тётя Надичка!...Мамочка!...Всё, что было!
Всё осталось в моей душе!
Когда, на утро, поезд подъезжал к Киеву и я стояла в коридоре у окна,- со мной рядом встал, глядя в окно, симпатичный молодой мужчина… Мы разговорились.
Я сказала, что очень волнуюсь! Потому что, еду поступать в театральный институт, а там большой конкурс! Могут не принять. Мужчина сказал, что они с женой тоже артисты и едут устраиваться в другой театр. И уже, прощаясь, сказал мне:
«Вас примут! У вас есть самое главное, что нужно для артиста! Это-искренность!»… Но я не знала, что меня ждёт!
***