Не графоманы, а филографы

или БРАТЬЯ МОИ, ГРАФОМАНЫ


                Александр Квиток
               

Случайно включил телеканал «Культура» и угодил к самому началу передачи. Ведущий, писатель Виктор Ерофеев, объявил тему передачи – она называлась «Графоманы и блоггеры». Остался на этом канале, решил послушать умные речи умных людей, дабы немного просветиться.

Тема меня касалась самым плотным прикосновением, ибо я уже давно, лет пять-шесть, числю себя в начинающих графоманах. И нисколько не стесняюсь этого слова, хотя применение его в медицинском смысле считаю неправильным. Знаю, где найти точное его значение.

Вот я открываю «Универсальный словарь иностранных слов», и делаю это с большим удовольствием – люблю сам процесс познания! На стр. 128 читаем: «Графомания – (от греч. grapho-пишу и mania-сумасшествие) – (мед.). Болезненное пристрастие к писанию, к многословному, пустому, бесполезному сочинительству».

Зачем я так педантично из словаря изложил? Ни один из умных людей, т. е. практически все участники ток-шоу не придали значения медицинскому толкованию этого греческого слова. Наверное, из деликатности, но ведь в уме они его держат! А оно звучит даже несколько зловеще – что-то типа «пишущий сумасшедший» или «записки сумасшедшего». Отдадим должное вежливости участников разговора и пойдём дальше – продолжим раскрывать смыслы других слов иностранного происхождения, а их произнесли многовато уже в начале передачи.

«Блоггеры» – это те же графоманы, только электронные, которым не удалось просочиться в печатные издания, и они пошли другим путём: свободно и спокойно нашли своих читателей (и почитателей), подключившись к Интернету. Их не пустили в двери, а они, ничтоже сумняшеся, пролезли в окно. Кстати, окно по-английски – «window». И предложили всем желающим читать их стихи (рассказы, очерки, басни и т.д.) на страницах своего личного блога. Читать, конечно же, никто не обязан, но всё же…

Двойное слово «ток-шоу» – тоже иностранное, в переводе с английского означает «публичный разговор». Вот мы тут сидим, ведём умные речи, а вы, телезрители, можете на нас смотреть и нас слушать, если хотите.

Название передачи «Апокриф» – тоже иноземное слово. В переводе с греческого имеет два значения: «1. Произведение с библейским сюжетом, отвергаемое церковью, а потому не вошедшее в Библию. 2. Произведение или сообщение недостоверное, подложное, сомнительного происхождения». Интересно, сам ведущий передачи знает, что значит «апокриф»? Наверное, знает. Ведь это название он-то и придумал, надо полагать. Для граждан, не сведущих в языках, звучит многозначительно и таинственно. Если исходить из тематики и построения ток-шоу, то с учётом английского уточнения, мне кажется, название передачи по-русски должно звучать примерно так: «вольные разговоры» или «собрались поболтать». И за свои слова не отвечаем.

Название телеканала «Культура» как будто бы русское, но теперь уже я ни в чём не уверен. Открываем «Словарь иностранных слов», находим…Так и есть! В переводе с латинского «cultura» означает: «1. Совокупность человеческих достижений в подчинении природы, в технике, образовании, общественном строе. 2. То или иное состояние общественной, хозяйственной, умственной жизни в какую-н. эпоху, у какого-н. народа, класса…». И ещё пять значений слова «культура», но…хватит и этих. Пожалуй, «умственная жизнь» подходит для «Апокрифа». И для «Культуры», как названия телеканала тоже подходит. Мы ведь изначально настроились слушать умные речи умных людей. Возьмём себе в назидание притчу Соломона: «Общающийся с мудрыми будет мудр, а кто дружит с глупыми, развратится».

Начинается передача. Виктор Ерофеев представляет участников ток-шоу. Представим и мы состав исполнителей (по-английски «cast»). Кастинг, как мы понимаем, проводится заранее, за несколько дней до записи передачи. Кастинг – это модное ныне слово, по-русски означает «отбор». Простите, увлёкся иностранщиной. Итак, в передаче принимают участие:
Главный редактор журнала – женщина около пятидесяти лет.
Писательница – женщина около сорока пяти лет.
Писатель – мужчина около сорока лет.
Литературный критик – мужчина около пятидесяти пяти лет.
Публицист – мужчина в районе шестидесяти.
Поэтесса – женщина от тридцати до сорока лет.
Интернетчик – мужчина около тридцати лет.


Обойдёмся без фамилий, они мало известные или совсем неизвестные. Мне кажется, Ерофеев намеренно пригласил маловато известных деятелей культуры – знаменитости будут важничать и «давить» авторитетом. Там сидели ещё люди, но они либо совсем не участвовали в разговоре, либо ограничивались репликами. Всего присутствовало человек пятнадцать.

Сначала ведущий предложил каждому участнику высказаться по части графомании и дать определение – что такое графомания, и как они отличают графоманов от подающих надежды начинающих поэтов и писателей.

Главный редактор журнала выступила первой. Графоманию она определила, как «многописание». Графоман же, по её словам, пишет много и бестолково, а потом надоедает издателям и редакторам, отнимает у них драгоценное время. Как она отличает графомана от хорошего человека? Да элементарно, ребята. Если материал хорошо оформлен, аккуратно подшит, да ещё и на титульном листе написано слово «роман», то это точно графоман припёрся. Некоторые из присутствующих иронично усмехнулись, и прошла реплика такого содержания, что и у известного литератора при наличии хорошего секретаря или заботливой жены (как Вера Николаевна у Бунина-А.К.), тоже бывает аккуратное оформление рукописи.

Писательница высказалась не так решительно, мягко и деликатно изложила свою точку зрения. Графомания – это пристрастие, увлечение, хобби (и здесь не обошлось без иностранщины!). И если кто-то пишет что-то, и несёт свой труд в редакцию, то это нормальный ход вещей. На то и поставлены редакторы, чтобы принимать рукописи авторов, читать их и решать, что напечатать, а что завернуть. Чего уж тут жаловаться на то, что «ходят тут всякие, надоедают». Это всё равно, как продавец магазина начнёт вдруг жаловаться на то, что ему надоели покупатели, ибо ходят тут и спрашивают о ценах, надоедают. А ему (ей) хочется в это время обсудить с коллегой что-то очень важное и, может быть, личное. И не факт, что ярлык графомана приклеивается пожизненно. Известно много примеров из жизни, когда начинающих писателей или поэтов гнали взашей из редакций. Но потом кто-то из известных (или пробивных) литераторов вдруг замечал нечто интересное в трудах молодого автора и давал рекомендацию. Напечатавшись единожды, автор воспрядал духом, и начинал творить с большим вдохновением, и уже было трудно редакторам такому отказать.

Здесь мне припомнилась беседа М. Веллера с писателем Анатолием Гладилиным на «Радио России». Писатель давно уже живёт во Франции. Почему уехал? " Мне надоело жить в стране, где все врут", – так ответил Гладилин. Что написал? «Хроника времён Виктора Подгурского» – повесть была напечатана в журнале «Юность». Далее «История одной компании» – эту повесть сильно раскритиковали на съезде комсомола. Ещё повесть «Дым в глаза», а также книга на историческую тему «Евангелие от Робеспьера» – это наиболее известные произведения писателя. Ещё в литинституте на студенческом семинаре было принято решение «ходатайствовать перед руководством института об исключении студента Гладилина из ВУЗа за…полную бездарность». Считай, что причислили студента к лику графоманов. Но он (студент) всё-таки стал писателем, об этом красноречиво говорят его книги, на которые и сейчас есть спрос. А вот где сейчас одарённые «исключальщики», где их писательские труды?

Давно уж подмечено, и не только мною, что если кто-то кого-то называет «дураком», то сам автоматически становится умным. По крайней мере, в своих глазах. А если кто-то кого-то обзывает «бездарностью», то, само собой разумеется, что сам обзывальщик редкий талант в данной отрасли «умственной жизни».

Виктор Ерофеев, между тем, приглашает высказаться следующего участника разговора – сравнительно молодого писателя. Этот товарищ сразу влез в глухие дебри собственной зауми. Предложения выстраивались такие длинные, такие сложно-подчинённые, что к концу предложения терялась связь с началом его. К тому же слово графомания, которое по идее должно проходить, как ключевое, совсем не звучало в этих мудрствованиях. Казалось, что человек перепутал студию и попал не на ту передачу. Готовился к философской дискуссии, а попал на заседание литературного кружка. Хотя… философия и филология рядом ходят.

К чести литератора, он и сам уловил сложность своих построений. К тому же и ведущий знал своё дело, и ловко вставил в его рассуждения несколько наводящих слов, что и помогло вывести писателя из глухого леса на тропу обсуждения заданного предмета. Писатель процитировал из сочинений Д. Хармса нечто о какой-то сильно размытой границе. Не очень было понятно, что и от чего эта размытая граница отделяет. Чтобы прояснить первую цитату, писатель процитировал ещё одну и опять из Д. Хармса. Здесь более-менее прояснилась тема разговора и, наконец-то, раскрылся смысл длинных говорений. Если коротко, то можно сказать так: Д. Хармс и согласный с ним писатель считают, что между графоманией и писательством (или сочинительством, если хотите) нет чёткой границы. Она часто условная и весьма субъективно проведённая, и не стоит ломать копья и навешивать ярлыки, можно сто раз ошибиться. Сто ярлыков – сто ошибок.

Здесь все облегчённо вздохнули (хоть и с трудом, но мысль родилась), расслабились, повеселели. Кратковременная плотина непонимания рухнула, и поток разговора пошёл своим чередом-руслом.

Литературный критик чётко всё разложил по полочкам. Он знал, куда шёл, а потому хорошо подготовился. Писатель, сказал критик, это сочинитель, который за свои стихи или прозу получает деньги – тем и живёт. А графоман – это сочинитель, и быть может, вполне приличный, который за свои сочинения имеет…нудные хлопоты по изданию своих трудов. И часто, не найдя спонсора, он издаёт книгу на свои кровные денежки. Не все согласились с такими категорическими суждениями критика, но сильных возражений не было. Ну, высказался ещё один участник встречи, ну услышали ещё одну точку зрения, приняли к сведению, давайте двигаться дальше.

Публицист начал с вопросов. Поставил один вопрос, потом другой, третий: «А что, собственно, случилось? По какому поводу собрались? Неужели имеет место проблема графомании, и что мы тут должны решить?».

Ведущий успокоил публициста и напомнил ему название передачи. Это же ток-шоу, свободный публичный разговор. Темы бывают самые разные. Сегодня поговорим о графомании, завтра о другой мании или фобии, делов-то – поговорили и разошлись. Никаких резолюций, никаких приговоров, никто никому ничего не должен, никто ни за что не отвечает. Публицист и в самом деле успокоился, и начал говорить по теме.

Говорил он спокойно, излагал ясно и логично всё обосновал. Мне показалось, что он своими вопросами просто хотел встряхнуть участников ток-шоу, ибо разговор стал чересчур спокойным, даже слегка сонным. Вот он и изобразил человека, приглашённого в последнюю минуту и не успевшего толком понять, что от него требуется. Впрочем, эта лёгкая наигранность вполне вписывалась в назначение передачи. Ток-шоу – это всё-таки представление, почти что спектакль. И каждый знает, что сказать, не заучивая роль наизусть. Каждый играет самого себя, перевоплощения не требуется. Материальное вознаграждение не ожидается, зато есть возможность показать себя на телеэкране, что, конечно же, добавит известности, так необходимой всем пишущим при наличии сильнейшего дефицита читателей.

А что же сказал публицист? Да, в общем-то он согласился с предыдущими ораторами. Да, графомания имеет место в нашей жизни. Она была всегда, но сейчас их слишком много развелось (графоманов). Они и сами признают, что их многовато. Но они не представляют опасности для общества: законов не нарушают, в президентов ботинками не кидаются. Пусть себе пишут. Правда, некоторые сочиняют подстрекающие стихи, зовущие Русь к топору. Ну и что? А кто их читает, эти стихи? Вот если опубликуют в печатных изданиях, да ещё большим тиражом, вот тогда есть кому предъявить обвинения в подстрекательстве, в призывах к насилию. И кто же такого графомана возьмётся печатать? Нема дураков. Так, что пусть себе пишут. Да и Русь к топору разве ж дозовёшься? Кто ж от стола оторвётся, если праздники через день и кормят хорошо?

Ерофеев приглашает сказать несколько слов поэтессу неопределённого возраста. Поэтесса поведала такую историю: она с юных лет любила сочинять стихи, никуда их не продвигала, а просто читала их друзьям под настроение. На одной вечеринке её стихи услышал знакомый её друзей, у которого был в числе приятелей довольно известный писатель. Этот человек попросил у неё стихи, чтобы показать писателю. Она отдала всё, что было с собой. И вскоре часть её стихов опубликовали в молодёжном журнале, другие стихи попали на страницы толстого журнала. Девушка получила гонорар и приглашение присылать в эти журналы свои стихи. Писала она всегда с удовольствием, и дело пошло таким образом, что её увлечение стало для неё любимой работой. Так появилась ещё одна поэтесса в стране. Писала, писала, читала для друзей, снова писала. Так и вышла из графоманов в поэты. О графоманах, кстати, она и не слышала. Хорошо, когда есть верные внимательные друзья! Хорошо, когда есть кому почитать свои сочинения! Это же через них, по сути дела, девушка вошла в мир поэзии.

Интернетчик выступал несколько раз, но последняя его речь была самой объёмной, насыщенной разным-всяким. Говорил он, в основном, о графомании, как это ни странно. Все ждали от него подробностей о блоггерах, но он лишь слегка коснулся этой темы, а вот про графоманию, как явление природы, говорил он много. Ну, в самом деле, что тут о блоггерах говорить? Ещё в начале передачи ведущий объяснил, кто такие блоггеры, чем они занимаются и кому мешают жить. И, наверное, правильно, что Интернетчик всего лишь добавил к пояснениям Ерофеева несколько слов о том, что блоггеры – это сетевая разновидность графоманов. Сами себя печатают (в текстовом редакторе), сами себя читают (ты моё, а я твоё), ну, может быть, кто-то ещё их читает. Читатель нынче – редкая порода. И как удобно работать – включил компьютер, вошёл в сеть (но сначала в текстовый редактор) и печатай, сколько влезет. А влезает очень много. И не надо убеждать издателя, что ты шибко талантливый. «Microsoft Word» примет на свои страницы любого трижды-на-десять графомана.

Самое интересное в речи Интернетчика – это исторический экскурс к истокам графомании. Во времена Пушкина, да и ранее, было совсем мало образованных людей. Хорошее образование имели возможность получить только дворянские да боярские дети. Для кухаркиных детей и церковно-приходской школы уже было много. В ряды образованщины вливались купеческие и чиновничьи дети, ибо эти сословия (чиновники и купцы) возрастали числом год от году, и их стало не меньше, чем дворян. Но, всё равно этот отряд образованных людей был очень малочисленным по сравнению с рабоче-крестьянской массой.

Откуда брались поэты и писатели? Да из этого же отряда образованных дворян и прочих состоятельных граждан. В университетах, а их было раз-два и обчёлся, считалось хорошим тоном приобщать студентов к хорошей классической поэзии и прозе. В лицеях (вспомним Пушкина) тоже поощрялись стихотворческие устремления и всякая «умственная жизнь». В глазах романтически настроенных девушек высоко котировались не только бравые гусары, но и бледнолицые поэты. «Ах, он такой душка!» – эти слова в равной степени могла сказать девушка как о мужественном воине, так и о робком поэте.

О графомании, как о социальном явлении, нет о ту пору никаких упоминаний. Ну, не было их тогда – вот этих самых графоманов. Пишет кто-то стихи – значит поэт. Пишет рассказы и повести, ясное дело – писатель. И журналы тогда издавались литературно-художественные, и не было очереди за право напечататься. Издатели сами беспокоили авторов: «Присылайте, милостивые государи, ваши рукописи, ждём-с…»

Наступил век двадцатый – революции, страшные войны, кризисы, перестройки, реформы, социализм, империализм, глобализм. Буря эмоций, гнева, возмущения – всё это требовалось излить куда-то, с кем-то поделиться. Да и лирика оставалась вечной темой – её не могли отменить никакие революции. Бумагу стали делать качественной, ручки появились удобные, «долгопишущие», потом и печатные машинки вошли в жизнь, а тут компьютеры с принтерами подоспели – появилась возможность писать без запретов.

А если принять во внимание всеобщее среднее образование, когда в школах обязательно знакомят с хорошей литературой, то всё шло к тому, что графоманы должны были появиться. Они появились и стали бурно размножаться. Помнится мне, в шестидесятые годы ХХ века из литературных кругов страны прозвучал вполне уловимый призыв-стон: «Если можешь не писать, то не пиши!». Это было неофициальное обращение к графоманам.

Как главную причину бурного размножения графоманов Интернетчик назвал «всеобщее среднее образование». Научили людей читать, научили считать, научили писать. Ну и началось…В результате мы имеем то, что сегодня обсуждаем.

Дав Интернетчику выговориться, Виктор Ерофеев решил подвести черту. Поблагодарил всех участников ток-шоу, выразил удовлетворение и надежду, что все высказались искренне, и никто не сожалеет о сказанном. Обратившись к телезрителям, он ещё раз, даже с некоторой виноватостью объяснил, что мы тут просто говорили, а вы слушали, и как вы заметили, мы никого не осудили, никого не хулили (разве что чуть-чуть), не требовали запретить. Все высказались свободно, без давления со стороны. Если у вас есть что сказать о передаче, то милости просим – присылайте отзывы и вопросы на телеканал «Культура», возможно, мы ещё раз поговорим на эту тему. Всем желаю здоровья и творческих успехов. Пишите, если пишется. Ищите всякие возможности опубликоваться – они есть. Кто ищет, тот находит. И не думайте, что графоманы – это люди, у которых проблемы со здоровьем. Это явное преувеличение.

Как ведущий телепередачи, Виктор Ерофеев показался мне человеком на своём месте. Не знаю, как другие, а эту передачу писатель провёл просто блестяще. Даже перебивать выступающего у него получалось к месту и ко времени. Да и «нарциссизмом» он не страдает.

Вернёмся ещё раз к слову «графомания». В том смысле, как объясняет «Словарь иностранных слов…», слово действительно звучит оскорбительно, просто удручающе. Что-то типа «больной на всю голову». В сердцах и по злобе кто-то пустил гулять по стране это слово, и с этой тяжёлой руки оно закрепилось в сознании миллионов. Его охотно применяют все, кто не любит графоманов, особенно издатели и главные редакторы, а также многие из состоявшихся писателей и поэтов, которым графоманы чем-то мешают. Спокойно спать, что ли?

Вместе с тем появились способы преодоления планки, выше которой вы уже не графоман, а поэт или писатель. Или литератор – так как будто бы скромнее. Надо издать две-три хотя бы небольших книжечки ваших стихов или прозы. Финансирование графоманов – дело рук самих графоманов. Пусть тиражи будут скромными – большие тиражи и не нужны – некуда будет девать. Книги с автографом раздарите своим друзьям, знакомым, собратьям по перу. Не забудьте и тех, кто пока остался в рядах графоманов, окажите им всякую помощь, какую только сможете. Ведь вы и сами там вчера числились! На прибыль не рассчитывайте, любителей чтения осталось совсем мало – почти все ушли в графоманы. И есть вероятность, что вы станете слегка известным в узком кругу и сможете представляться при знакомстве примерно так: «Иванов-Брагин, поэт». Двойная фамилия есть не у всех, но если будете брать литературный псевдоним, то возьмите двойную фамилию. Так будет аристократично. Хочу напомнить: фамилию Петров-Водкин не берите, её уже давно забрал художник.

Не завидуйте тем литераторам, кто уже стал членом какого-либо Союза писателей – у них известность на пять человек больше вашей. И среди них есть хорошие люди, спокойно несущие на своих плечах не очень тяжёлое бремя славы.

Вас не будут узнавать на улице и просить автограф, но зато на вопрос: «А что он написал?» ваши друзья своим друзьям могут сказать что-то определённое. И кто-то, может быть, попросит почитать одну из ваших книг.

Есть один способ сменить плохо звучащий психо-диагностический статус на благозвучный: надо заменить слово «графомания» на другое, красиво звучащее, и чтобы с хорошим смыслом в переводе на русский язык. Вот ведь философы как сами себя назвали? Давайте заглянем в «Философский словарь». Читаем: «философия – (от греч. Phileo-люблю и sofia-мудрость) – форма духовной деятельности, буквально «любовь к мудрости». Получается так, что философ – это любитель мудрости. Мудрец, в общем. И скорее всего, греческий мудрец, потому что из Греции пошло. Были ещё «халдейские мудрецы» в древнем Вавилоне, но эти занимались астрологией, как и Павел Глоба в России. Предсказатели будущего. Напредсказывали они много чего великого, а Вавилон-то нынче где? Исчез с лица земли великий город. А как величался?!

Смотрите, что получается с греческими словами: их можно толковать чуть свободнее и формировать из тех же исходных слов новые слова.

Берём из греческого Phileo-любовь и Grapho-пишу, соединяем в одно, получаем на выходе слово «филография» – любовь к писанию (писательству), а «филограф» – это любитель писания. Звучит приятно для слуха, не правда ли? И пусть кто-то опровергнет нашу конструкцию. Правила соблюдены, скромность тоже присутствует.

Наверное, что-то должно измениться если не вокруг нас, то внутри нас. Предлагаю графоманам отныне (сейчас же, с момента прочтения нового слова) считать себя филографами и решительно поправлять консервативно настроенных деятелей культуры, настаивая на том, что слово «графоман» – это уже архаизм. Если приходит в редакцию филограф, то взашей выгонять неудобно – он, ведь вполне здоровый человек. Он просто любитель писания, увлечённый творческий человек, что же в этом постыдного? Все профессионалы начинали свой путь из любителей. Это конторские клерки пишут (печатают) за деньги, и делают они это принудительно. А филограф творит из любви к искусству. Красиво и сильно излагать – ещё то искусство! Возражения есть?...Ну и ладненько.

Кто-то из великих людей XIX века – то ли писатель, то ли критик (кажется, Герцен), записал в своих трудах такие слова: «Кто имеет право писать воспоминания? Всякий. Потому что никто не обязан их читать».

Вот и хорошо, будем скромными. На мировое признание мы не претендуем, на «Nobel prix» тоже не проталкиваемся. Нам хватит уважения и признания в масштабах родного хутора, ну и в регионе неплохо бы засветиться. Обойдёмся без бурных оваций и букеровских премий. Переживём как-нибудь и будем жить дальше.

Спустя несколько месяцев опять включил телеканал «Культура». Передачу «Апокриф» вёл по-прежнему Виктор Ерофеев, а тема передачи называлась «Что значит быть писателем?». О графоманах речи не было, но иногда упоминалось слово «графоманство», как символ болезненного пристрастия к бумагомаранию. Построение передачи было сходным с вышеописанным, только главных участников здесь сидело трое, не считая ведущего. Отдельно и просторно сидели два писателя и критик. Один из писателей – очень важный и высокомерный, утомлённый славой. Он не просто говорил – он изрекал. Фамилия его слишком известная, чтобы её здесь называть. Другие выглядели не так величественно, но смотрелись и слушались вполне значимо.
Отдельной группой сидели другие участники ток-шоу, человек 15 – люди среднего возраста и моложе, все – деятели культуры.

Высказаться ведущий дал возможность всем, тема была интересной, и все, кто хотел сказать, говорили понемногу, ибо Ерофеев просил быть краткими. Делать обзор передачи – это отдельная статья, а вот привести высказывание известного писателя, пожалуй, стоит. Тем более, что его слова увязываются с темой данного очерка.

Так вот, этот сноб поделил литературный мир на писателей и читателей, и заявил эдак авторитетно, что читателям вообще не надо стремиться в писатели, ибо ничего путного из этого не получалось раньше, не получится и теперь. Вот и читайте себе на здоровье, а мы уж позаботимся о том, чтобы вам было что читать. Если есть писатели, то зачем им умножаться – их и так много развелось.

И показалось мне, что этот господин родился сразу писателем, минуя стадию читателя. Как говорят в народе – «в рубашке родился», но не только…Видимо, родился ещё и с блокнотом в руке и с ручкой в другой руке. И по завершению родов стало ясно – родился писатель. Радуйся страна, полку интеллектуалов прибыло!
Хотя, если подумать, то…Может быть, он и прав. А вдруг писателями всё-таки рождаются? А вдруг в этом и есть сермяжная правда?

Правда в том, что «пишущих, сочиняющих становится больше, чем читателей, слушателей. А конечный пункт творчества – всё равно читатель, слушатель, в которого всё приходит». Эти слова сказала Ольга Седакова – поэт, писатель, учёный. Ещё она добавила: «Читатель, слушатель, зритель – культурный феномен. Это – творческая профессия…Это призвание становится всё более редким». Приятно читать, когда умный человек говорит умные слова.

А как вам, братья-филографы, по душе ли придутся слова Герцена: «…человек не создан быть писателем; письмо есть уже отчаянное средство сообщить свою мысль».

 Кто мыслит – тот пишет, а кто пишет - тот мыслит.

И как же не привести цитату из творчества Жан-Поля Сартра, умнейшего человека ХХ века: «Процесс писания подразумевает и процесс чтения, они образуют диалектическое единство. Эти два взаимосвязанных акта требуют наличия, как автора, так и читателя. Только их совместное усилие заставит возникнуть тот предельно конкретный и одновременно воображаемый объект, каким является творение человеческого духа».

Что вы без нас, а мы без вас?
        Ничто!
        А вы - туда же...

                01.09.2009


P.S. Пока верстал текст, мой Word-2007 всё время подчёркивал красным слово "филограф" (и это подчеркнул!), как неграмотное. Не привык ещё, слово-то новое. Ничего, привыкнет...Если будем, братья-филографы, считать себя таковыми. Да, много нас...

Написано в 2009 году
Обновлено в 2013 году