Я возвращаюсь из командировки. К перрону Ярославского вокзала подали наш фирменный «Урал». Моё место, заранее забронированное, в вагоне «СВ», в центре состава. Вхожу в числе первых пассажиров, нахожу купе и собственное место. Присел. И тут решительно отворяется дверь купе, буквально врывается высокого роста и плотного телосложения дама. Сразу видно, что дама из тех, которые коня на скаку останавливают и в горящую избу входят. Следом – робко втиснулся мужчина со шкиперской бородкой, роста чуть-чуть выше моего и примерно моего телосложения. У него в руках небольшой кожаный дипломат, у дамы – две довольно весомых хозяйственных сумки.
- Так, - оглядевшись вокруг, с порога затараторила властно дама, - хорошо. Сумки положу вот туда, - она, даже не приподнимаясь на цыпочки, легко устроила поклажу в багажное отделение. - Стасик, - она повернулась к мужчине, - смотри сюда: туалетные принадлежности здесь, - она пальцем ткнула в одну из упокоенных сумок. – А тушеное мясо, жареная курочка, яйца, колбаска, сыр, термос с горячим кофе, ну, и все остальное – в другой сумке. Понял?
- Так точно, мой генерал, - иронично ответил он.
Дама повернулась к мужчине, сидевшему напротив меня, и принялась раздевать его, то есть снимать шапку, пальто, обувь. Подала домашние тапочки.
- Надень, а то по полу, наверняка, тянет, застудишь... И в Свердловске будь осторожен, не забывай про шарф. Я звонила, сказали, что там ветры... Ну, кажется, устроила... Все в порядке, - и тут она увидела дипломат, поставленный под столик. Она кинулась к нему. – Давай его поставим под сиденье. Так надежнее... Не приведи Господь, потеряешь.
Она не успела. Прямо из-под ее носа «дипломат» «увел» мужчина.
- Что ты, дорогая! Я – сам! - он приподнял сиденье и осторожно опустил внутрь «дипломат».
Дама села рядом с ним и подозрительно оглядела меня.
- Попутчик, значит? До Свердловска? – я кивнул головой. – Вы кто? – я назвал фамилию, имя, отчество. На что она заметила. – Не имела чести знать. А работаете где? – услышав, что я журналист, не на шутку встревожилась и решительно заявила. – Очень и очень некстати, - она повернулась к мужчине. – Ты мне смотри... – она погрозила пальцем. - Ясно?!
- Так точно, ясно, мой генерал, - повторил мужчина и погладил свою бородку. Он поглядел на часы и постучал по циферблату. – Осталось пять минут. Имей в виду: первая остановка – во Владимире.
Дама встала. Снова подозрительно поглядела мне в глаза.
- Не вздумайте соблазнять, тем более провоцировать! У него куча работы... Много пьете? – неожиданно и прямо спросила она.
- Кажется... Не очень, - смущенно ответил я.
- Знаю... Насмотрелась на вашего брата... Если что, дело будете иметь со мной... Вы все поняли?
Мне ничего другого не оставалось, как покорно кивнуть головой. Дама вышла из купе, следом за ней засеменил и мужчина. На перроне дама все время жестикулировала и, кажется, давала мужу последние наставления. Наконец, они расцеловались. Мужчина заскочил в вагон. Поезд тронулся.
Вернулся мужчина, сел, облегченно вздохнул.
- Как хорошо-то, - произнес он.
Его слова я понял по-своему, поэтому сочувственно заметил:
- Трудненько, вижу, приходится. Семейные узы довольно тесны. Не тяготят?
- Да что вы, - он рассмеялся. - Жена у меня, что надо. Я с ней живу, как у Христа за пазухой. Живу без малого тридцать лет. Любит она меня. Заботится. Если бы не она... – он тяжело вздохнул. – Истинно русская женщина. Все заботы по семье – на ней. Управляет хозяйством умело. Не чета иному министру. А то, что строга, - не беда. С нашим братом, мужиком, так и надо. Нас нельзя выпускать из рук: ничего хорошего не получится. Уж больно русский мужик любит погулять... Удержу не знает. Во благо, когда рядом вот такая «тормозная система». Никаких, тебе, сбоев!
Мой попутчик переоделся в спортивный костюм, сходил умылся. Вернувшись, сказал:
- Все еще не представился: Станислав Гагарин, для друзей – просто Стас... И давай на «ты», а? Как-никак, а собратья по перу.
Конечно, я многих писателей Урала знал лично. Например, поэта Льва Сорокина, ответственного секретаря областной писательской организации, писателя Вадима Очеретина. Слышал, что есть писатель Гагарин, кое-что из его творений читал. Но до сих пор не был знаком. И вот – на тебе. Не только едем в одном вагоне, но и в одном купе.
- Скажите...
- Мы же договорились, - укоризненно прервал он.
- Прости, Стас...
- Это другое дело.
- А, что, твоя супруга осталась в Москве? Позднее вернется?
Гагарин усмехнулся.
- Она дома осталась.
Я удивился.
- Как дома?! Насколько знаю, твой дом в Свердловске.
- Был, дорогой, был. Разве не слышал? Второй год живу в столице.
- Вот как? Купил кооператив?
- Что ты! Какой кооператив?! Откуда у меня такие деньги возьмутся? Я хоть и не перебиваюсь с рубля на рубль, особенно последние годы, но таких денег все равно не имею.
- Купить кооперативную квартиру в Москве трудно, но еще труднее – получить жилье, любое жилье, даже комнатку в коммуналке. Может, нашел выгодный обмен?
- Опять не угадал, - Стас усмехнулся. – Я получил государственную квартиру. И не просто квартиру, скажу тебе, а четырехкомнатную на Ленинградском проспекте. Комнаты просторные, а коридоры и подсобные помещения – того больше. Короче говоря, хоромы.
- Удивительно.
- Согласен, - он встал, полез под лежанку, достал «дипломат». - История с квартирой интригующая. И я тебе расскажу. Только, - он начал открывать «дипломат», - прежде нам с тобой надо закусить и принять за знакомство по чуть-чуть.
- Извини, но у меня из спиртного ничего нет, - сказал извиняющимся тоном я.
- Какие проблемы? Зато у меня есть.
- У тебя?! – я недоверчиво покачал головой. – И жена разрешила?
- А я и не спрашивал разрешения. Ты погляди, какое у меня богатство?
Он открыл «дипломат». И я увидел уложенные в ряд пять бутылок армянского пятизвездочного коньяка «Арарат».
- Впечатляюще! – воскликнул я.
- Жена моя – контролер отменный. Но и ее, при желании, можно обвести вокруг пальцев. Она уверена, что отправила меня без капли спиртного.
- Как удалось?
- У меня на этот счет большая практика. Подумал: еду на родину и без коньяка? Не бывать этому! В дорогу она, конечно, меня собирает. Так что мимо ее бдительного ока ничто не пройдет. Я пошел на хитрость. Я из «дипломата» вынул рукопись и чистые листы бумаги и, пока жена ходила в магазин (сказал ей, чтобы прикупила в дорогу свеженькой колбаски), засунул в собранные уже хозяйственные сумки, на самое дно, а в «дипломат» - припасенный коньяк. В «дипломат»-то она не заглядывает, зная, что там я обычно вожу бумаги. Ты оцени мою находчивость. Тяжело провести мою жену, но можно.
Он сходил к проводнице, принес два стакана. Налил граммов по пятьдесят.
- За знакомство, что ли?
Мы выпили. Стас снова налил.
- Может, не надо, а? Может, хватит? Жена сказала, что ты...
- Забудь о жене. Ее здесь нет – и, слава Богу. Должны же мы чуть-чуть расслабиться или нет?
Мы снова выпили. Он налил в третий раз.
- Как считаешь, хорош коньяк?
- Еще бы! У нас, сам знаешь, такого днем с огнем не сыщешь.
- В Москве тоже ведь не в каждом магазине. Я вчера в Московском доме литераторов приобрел. Там почти всегда бывает. Для членов Союза, конечно.
За коньячком да под мерный перестук вагонных колес разговор пошел неспешно и обстоятельно. Но я не забывал об интриге вокруг получения моим попутчиком московского жилья. Дело в том, что я знал, как трудно обрести свою крышу над головой, тем более в черте Москвы. Известный поэт Андрей Дементьев, например, не может получить в Москве квартиру и живет все еще в Туле. А ведущие журналисты таких изданий ЦК КПСС, как журнал «Крокодил», газета «Сельская жизнь» или «Советская культура», живут в подмосковном городе Лобня, где построен большой жилой комплекс издательства «Правда», на работу и с работы ездят на электричке.
- Стас, все-таки расскажи, как тебе удалось решить тот самый вопрос, который испортил москвичей?
- О, это очень интересная история, похожая на сказку. Ты, может, видел, что два года назад в «Роман-газете» была опубликована одна моя вещица про отважных советских чекистов?
- Не только видел, но и читал.
- Ну, вот... Сижу в позапрошлом году у себя дома, в Свердловске, значит, работаю. И тут звонок в дверь. Пошел, открыл дверь, а там... Ты только представь: стоит генерал КГБ, ну, наш начальник управления, а за его спиной еще три полковника из того же ведомства (по погонам вижу). Струхнул, потому что первая мысль была: пришли за мной. Но тут же отогнал: хоть и писатель, но все же не та птица, чтобы сам генерал стал арестовывать. Генерал, оглядев меня с ног до головы (кажется, остался недоволен моим затрапезным видом), спросил: «Товарищ Гагарин?» Я молча кивнул головой. Он сказал: «Разрешите войти?». Я пошире отворяю дверь и жестом приглашаю гостей в квартиру. Вошел только генерал, а все остальные остались на лестничной площадке. Мы прошли в мой рабочий кабинет, присели. Генерал, не теряя времени даром, взял быка за рога. «Мне позвонили сегодня утром из приемной товарища Андропова, - сказал он. – Вас, товарищ Гагарин, послезавтра ожидает у себя в кабинете Юрий Владимирович, - заметив на моем лице полную растерянность, пояснил. – Ни о чем не беспокойтесь. Вот проездные документы, вот командировочные. Завтра в половине девятого уезжаете в Москву. Там вас встретят и проводят. Вот, собственно, и все». Генерал встал и направился к выходу. Я знал, что в этом ведомстве не любят лишних вопросов. Однако не мог не спросить: «Скажите, а по какому поводу?» Генерал обернулся, еще раз оглядел снисходительно мою фигуру и сказал: «Понятия не имею, товарищ Гагарин. Там все узнаете».
Стас пригубил стакан с остатками коньяка, закусил кусочком от плитки шоколада и продолжил свою по-настоящему детективную историю.
- Утром «Уралом» отправился в Москву. Поезд на Ярославский вокзал прибыл с получасовым опозданием. Не успел еще состав по-настоящему замереть, как в купе осторожно постучали, потом открылась дверь. Вошел мужчина плотного телосложения, в сером демисезонном пальто и такой же серой шляпе. «Товарищ Гагарин?» «Да», - ответил я. «Вы поедете с нами. Машина на перроне». Мы вышли из вагона, тотчас же подкатил лимузин. Мужчина в сером предупредительно открыл заднюю дверцу, приглашая меня. Сам он сел рядом с водителем. Машина на большой скорости выехала на Комсомольскую площадь и устремилась в сторону Лубянки. Подъехали к главному входу известного всей Москве здания. Вошли внутрь. Дежурный офицер вытянулся в струнку, ни слова не говоря, пропустил нас. И вот мы в приемной. Сопровождавший меня сразу прошел в кабинет Председателя Комитета Государственной Безопасности СССР и тут же вернулся. «Товарищ Андропов вас ожидает», – сказал он и распахнул передо мной массивные створки двери. Я вошел, а у самого мандраж. Честное слово, ног под собой не чувствую. Иду по огромному кабинету, вижу, как из-за стола встает высокий худощавый мужчина, идет мне навстречу. Здоровается. Что-то мне говорит, а я не слышу. Шок, одним словом. Он же под локоть ведет меня в другую комнату, где, замечаю краем глаза, накрыт стол на двоих. Юрий Владимирович усаживает меня и только потом садится сам, садится напротив меня. Опять же краем глаза замечаю, что справа у него лежит «Роман-газета», тот самый номер, номер с моей вещицей. Только тут я понимаю, что происходит. А происходит не что иное, как встреча читателя с писателем. Отлегло, конечно, отпустило. Юрий Владимирович интересовался моими творческими планами, спрашивал про жизнь. Узнав, что у меня в Свердловске двухкомнатная «хрущоба», спросил, не было ли у меня планов перебраться в столицу. К тому времени я уже полностью освоился: обстановка располагала и умный, разбирающийся в литературе, собеседник. Я честно сказал, что подобные планы, практически, неосуществимы. Теоретически, это было бы неплохо. Особенно в плане работы писателя с издательствами. Он внимательно выслушал. Ничего мне не обещал. Он лишь сказал (Юрий Владимирович оказался не слишком щедрым на похвалу) на прощание, что он, прочитав мой роман, остался доволен, роман, как он выразился, лег на душу. Аудиенция длилась один час двадцать минут. Конечно, он выглядел крайне утомленным. Мы попрощались. Потом узнаю, что я стал вторым писателем, которого Юрий Владимирович удостоил такой чести. Первым был Юлиан Семенов. Ну, это я так, к слову. Вернувшись домой, рассказал все жене. Она с трудом поверила. Через неделю пришла правительственная телеграмма, в которой сообщалось, что на мое имя в Москве выписан смотровой ордер на квартиру, что я должен приехать, посмотреть и дать свое согласие. Конечно, полетел. Увидел квартиру и обомлел: четыре просторных комнаты на Ленинградском проспекте, на полу дубовый паркет, просторные коридоры, кухня, где за раз можно усадить до двадцати человек, ванная комната, облицованная финским кафелем. Конечно, это не в доме на Набережной, но все равно - квартира роскошная.
- Как понимаю, согласился сразу?
- Естественно. Чего еще желать-то?!
- Невероятная история.
- Я и сам долго не верил в это чудо. Первые полгода после переезда на новое место жительства каждое утро, встав с постели, первым делом обходил с дозором свои владения. Этакий, право, простор! Хотел убедиться, что все это не сон. Успокаивался лишь тогда, когда, выглянув на улицу, из окна видел Москву.
- Ну, и как Москва и москвичи?
- С Москвой все в порядке, а вот с москвичами посложнее. Писательская элита, мягко говоря, встретила меня прохладно. Думаю, по причине злобной зависти. Ведь моя история, связанная с переездом из провинции в столицу, разошлась по Москве. Многие, конечно же, хотели оказаться на моем месте. Знаешь, горожане делятся на две категории – на собственно москвичей и «лимитчиков», то есть на коренных жителей столицы и на таких, как я, пришлых, людей второго сорта, людей из провинции. Они – элита, мы – «лимитчики». Я тебе так скажу: не нравятся мне москвичи. Гонору, снобизма в них – хоть лопатой греби. В провинции проще, душевнее люди, бескорыстнее. А такие москвичи «халявщики»! Терпеть не могут тебя, а напиться и нажраться за твой счет – сей момент. Первое время - просто беда: хоть в дом литераторов не заходи. Столько прилипал вокруг, столько жаждущих за счет «лимитчика» выпить! Жена посмотрела и решила, что будет ходить туда со мной. Она с ними обходится просто: без церемоний «отшивает». У нее так ловко получается. Я не могу. У нас же в провинции как? Есть сегодня у тебя? Угощаешь. Делишься последним. Будет завтра у другого – он будет угощать. Они – нет. Они лишнего рубля не выложат. Одним словом, «халявщики». Пусть я «лимитчик», но зато они – «халявщики». Не думаю, что это звучит благороднее и прибавляет им чести.
Когда подъезжали к Кирову, я уже многое знал из жизни попутчика. В том числе, и из его писательской «кухни». Он рассказывал, я с интересом слушал.
- Я ведь сначала, как и ты, в газете «пахал». Письма читателей, так сказать, обрабатывал. Потом надоело до чертиков. Решил в писатели податься. Тем более, что случайно натолкнулся на интереснейшие материалы. Решение хорошее, но на что буду жить? Стал советоваться с женой. Она, выслушав меня, недоверчиво покачала головой: ничего, мол, не получится; писателей хоть пруд пруди, а где их книги, кто-нибудь видел? Поразмыслив, жена сдалась. Более того, решила даже помочь. Она так сказала: даю тебе три года – пиши; я буду работать на двух работах – проживем как-нибудь, перебьемся; но, чтобы через три года книга была. Более того, жена взяла на себя еще и обязанности машинистки и корректора. Это позволило мне условие выполнить на год раньше. Потом – беготня по издательствам и редакциям журналов. Получилось: в одном месте рукопись взяли и пообещали опубликовать. Я не стал ждать, когда первое произведение увидит свет. Сразу засел за вторую повесть. Потом была третья, четвертая и так далее. Какой-никакой, а гонорар стал получать. Полегчало. А когда первая книжка вышла – совсем хорошо. А друзей сколько объявилось?! Но жена, почуяв опасность с этой стороны, быстрёхонько отвадила собутыльников. Где, говорит, вы были, когда мы с хлеба на воду перебивались? Она у меня женщина прямая, рубит с плеча. Я не такой. Я податливый. Приятель только заикнется, мол, пойдем, посидим за кружкой пива, - я уже готов. Ладно бы только пиво. Но ведь этим не ограничиваемся: где пиво, там и водка. И домой, конечно, возвращаюсь «на рогах». Так что «телохранитель» у меня суровый и решительный. Подчиняюсь. А куда денешься? Ведь жена права! Если бы не она...
- Я знаю одного из вашего «цеха», Стас, который, написав всего одну повесть, став членом Союза писателей, больше-то ничего и не смог.
- Ты об Альберте Лиханове?
- О нем. Наглядный пример того, куда могут завести дружки-приятели, точнее – собутыльники.
- А ведь повесть-то его «Кержачка» неплохая.
- Пожалуй.
- Пьет он. То там займет десятку, то в другом месте. Что это за жизнь? Как-то раз сказал: иди, Альберт, работай, коли на писательских хлебах голодно. Нет, отвечает. Как это я, член Союза писателей СССР, стану «кропать» какие-то заметушечки?
- Мне с женой повезло, Альберту – нет. Сбежала от него, после первых же материальных трудностей. Пытался во второй раз устроить свою жизнь, но ничего не вышло. Жаль мужика.
- Хорошо все-таки, когда тылы надежные, когда на личном фронте все в порядке.
- Но и жертвовать частью «суверенитета» приходится, - Стас улыбнулся. Подняв стакан, произнес тост. – За дам! За тех, кто дома! За надежные тылы!
- С удовольствием! – охотно поддержал я его тост.
- Да, сейчас совсем не то, что раньше, - продолжал рассказ Гагарин. – И имя есть. Не только в Союзе, а и за рубежом. В прошлом году два романа на английский, немецкий и французский языки переведены и изданы. Но я не расслабляюсь. По-прежнему работаю, как черт в преисподней. Впрочем, и «надзиратель» не дремлет. Денно и нощно бдит. Жена у меня из школы-то ушла. Теперь она полностью сосредоточилась на домашнем хозяйстве. Заодно, по-прежнему исполняет обязанности машинистки и корректора, а также курьера. Я, конечно, печатаю, но слишком медленно и не очень внимательно. Её нервы не выдерживают: кончай, говорит, «давить клопов», нечего, говорит, терять время впустую.
На станции Киров, где поезд стоит двадцать минут, я сбегал на вокзал, купил в буфете бутылку коньяка. Не армянский, конечно, а молдавский, «Белый аист». Но тоже ничего, пить можно.
Мы продолжали сидеть. Хорошо сидеть: душевно! В половине десятого я все же напомнил:
- Как насчет «работы»?
- Имею я право чуть-чуть расслабиться или нет?
- Смотри, Стас, ответ держать придется.
- Ничего, завтра наверстаю, - я скептически хмыкнул. – Думаешь, нет?
- Дадут тебе земляки работать. Как бы не так!
- Ну, нет: работа должна быть сделана. И она будет сделана. Жена определила мне задание: вычитать и выправить тридцать страниц. Приеду – проверит. Она и дома на каждый день дает задания, вечером проверяет выполненную работу. За порог не выпустит, пока все не сделаю. Не жена, а цербер. Не признает никаких уважительных причин.
- Аналогичная ситуация складывалась во взаимоотношениях Александра Куприна и его жены, - напомнил я.
- Не совсем.
- Почему?
- Его жена делала наоборот: она мужа домой не пускала до тех пор, пока тот не напишет определенное число страниц. Меня за порог не выпускают, его не пускали на порог.
- Это правда. По воспоминаниям самого Александра Куприна, никакие уговоры не действовали. Обычно жена приоткрывала чуть-чуть дверь, муж в щёлочку просовывал ей вновь написанные страницы, проверяла, убедившись, что условия исполнены, впускала в квартиру.
- Безумно любил он свою жену. При ней он не мог писать, его все время тянуло заняться с ней любовью. Страсть всепоглощающая. Поэтому жена гнала прочь из квартиры: работе – время, утехам – час.
- Не халтуришь, Стас?
- Что ты имеешь в виду?
- Куприн, например, нашел выход: он стал жене подсовывать ранее написанные страницы.
- Его быстро разоблачили. И после этого перед дверью ему приходилось ждать по полчаса. Стоял и ждал, пока жена не просто просмотрит принесенные листы, а внимательно прочитает... Нет, мне обманывать не приходится. Точнее, иногда рад бы, но не получается.
- Стас, насколько я понимаю, написать книгу – полдела. Надо еще, чтобы ее прочитали, чтобы дошла до читателя.
- Это самое трудное, - признался Стас. – Но и здесь с годами я выработал свою систему.
- Не поделишься?
- Моя система предельно проста. Когда вещь готова, иду либо в редакцию какого-то журнала, либо в книжное издательство. Предлагаю познакомиться. Оставляю. Никогда не жду результата, а сразу начинаю работать над другой повестью или романом. Написав, рукопись несу вновь в редакцию, но уже в другую и также оставляю. Вот сейчас, например, мои произведения лежат в шести местах, ждут своего часа. Иногда проходит год, иногда три, а порой и пять лет, прежде чем вещь появится на свет. Сижу, работаю над очередным романом, а тут звонок: приглашают зайти и вычитать гранки, подписать договор. Вещь отлежалась-таки! Получается, что процесс непрерывный.
- Что, тебе не возвращают?!
- Возвращают, понятно. Тогда несу в другое место. Я никогда не отчаиваюсь. Я знаю, что пишу дельные вещи, и они все равно найдут дорогу к читателю. Сам знаешь, работаю я в жанре приключенческом, а он любим многими, особенно подростками.
В половине одиннадцатого вечера мы прощались на перроне станции Свердловск. Мы обменялись визитками.
- Будешь в Москве, звони и заходи, без стеснения, - сказал Стас Гагарин.
- Но...
- Знаю, что ты хочешь сказать. Не бери в голову! Супруга у меня хоть и строга, но справедлива. Не думай о ней плохо. Она не переваривает алкашей, а ты не из них. Таких, как ты, она уважает.
- Откуда мне знать...
- Я тебе говорю! С хорошими людьми она гостеприимна и даже позволяет себе немного выпить.
- Я этого не заметил...
- Повторяю: не бери себе в голову, - рассердился Гагарин. – Я знаю, что говорю! Заходи без всяких, понял?
...Имел как-то честь быть его гостем. Милая, оказывается, женщина его жена. Вот так: первое неблагоприятное впечатление оказалось ошибочным.
ЕКАТЕРИНБУРГ, сентябрь 1981 – апрель 2006.