Вечер.
- Щас помидоры подгорят, - заметил он.
- Да пусть хоть дом сгорит, - выпалила она, - пока я не выскажу тебе всё, даже не думай об ужине!
Он слегка повернулся, изменив положение тела на внимательное. Пупок объёмного живота и синие по-детски глаза оказались, таким образом, на единой линии.
- Ну, трынди, - он положил под голову кулак, что должно было обозначать предельное внимание к собеседнику.
Но, однако, она была опытна в подобных баталиях. Демонстративно взъерошив два дня немытые волосы, и уперев кулаки в свисающие бока, она заголосила натренированным за годы замужества голосом:
- Жрать ему давай! А сам уже пол года в дом ни копейки! Приживалка ты распоследняя! Правильно мне мама говорила….
Продолжение разговора было до боли привычным. Он вяло поднялся с дивана, сделал пару шагов, которых хватило на приближение к жене, и залепил ей звонкую оплеуху, не сильно, но обидно, как делал это всегда.
- А чего ты? – завыла она. – Так бы сразу и говорил, что есть хочешь! У меня вон помидоры на мясе подгорают!
Из комнаты полный испуга выглянул сын.
- Пап, а можно я возьму твою «козью ножку» пацанам похвастаться?
Она заголосила с новой силой.
- Деточка-то совсем худющий! Мяска месяцами не видит!
Предвидя продолжение беседы, сын снова спрятался в комнате, и уже оттуда слышал ленивые звуки очередных шлепков папиных ладошек по рано обвисшим маминым щекам.
Продолжался обычный городской вечер.