На экране - двое идут в закат по кромке берега, держась за руки. Она его смешливо отталкивает, потом обнимает, потом он прижимает её к себе, слышится их далёкий и тёплый разговор. Картинка медленно гаснет, и начинаются титры. Больше мы ничего не знаем. Жизнь после happy end’а – это кино, которое мы не видели. Кино, о котором знает только один киномеханик. Я прихожу в этот зал пару раз в год, чтобы узнать – что стало с этими двумя, идущими в закат.
На экране – тесная кухня. Раннее утро среды. Она, растрёпанная, в растянутых домашних штанишках и такой же майке появляется в кадре. Нажимает кнопочку на чайнике, потом поднимает крышку, обнаруживает, что там нет воды, тянется к фильтру, в котором воды тоже нет.
- Сколько раз говорить!? Наливай воду в фильтр! Он же испортится!
На заднем плане слышно что-то нечленораздельное. Она изрекает что-то идиоматическое и наливает воду в фильтр. Стоп, кадр. Следующая сцена.
На экране – зеркало в ванной комнате, в которой он, полуголый и полусонный медленно водит электробритвой по усталому лицу. На заднем плане появляется она.
- Ты сегодня меня заберёшь? – спрашивает она.
- Нет, я буду поздно, нужно кое-что срочно доделать на работе.
- Как обычно.
Она уходит. Он продолжает бритье. Стоп, кадр. Следующая сцена.
На экране – полутёмный зал ресторана. Вечер среды. Он изрядно помятый с излишне распущенным галстуком в компании двоих таких же сидит за столиком. Почти опустошенный бокал с пивом. Сальные разговорчики. Раз в полчаса он поглядывает на часы. В девять звонит телефон. На экране её имя. Просто имя. Когда эти буквы заменили тёплое и сейчас уже незнакомое «любимая» - он и не помнит.
- Жена? – спрашивает, ухмыляясь, один из собеседников.
Он кивает и сбрасывает её звонок. Стоп, кадр. Следующая сцена.
На экране – салон автомобиля. Утро четверга. Он - за рулём, она – на переднем пассажирском. В салоне только гул мотора. Он достаёт сигарету.
- Не кури, пожалуйста.
Он делает лицо ещё более недовольным, но убирает сигарету. Потом начинает нервно постукивать пальцами по рулю.
- Хватит стучать, уже бесит.
- Может, мне дышать перестать!? – не выдерживает он.
- Вот что, так сложно было ответить на звонок?! Я не понимаю!
Он нарочито громко вздыхает, включает радио, и нервно сигналит замешкавшемуся на светофоре автомобилисту. Стоп, кадр. Следующая сцена.
На экране – всё та же кухня. Вечер пятницы. Его нет дома. Она набирает его номер и сообщает туда:
- Я поеду к маме на выходные.
- Привет ей.
- Ага.
И вот тут по всем канонам грустного кино у них должен был бы случиться этот драматичный разговор вроде:
- Когда это с нами случилось?
- Когда мы перестали слышать друг друга?
- Мне нужно подумать обо всём.
- Нам нужен перерыв в отношениях.
А потом в лучших традициях – он вдруг осознает, что любит её и должен спасти этот брак. И приезжает за ней. И забирает её. И даже после титров у них всё хорошо.
Но она просто уезжает к маме и на этот раз не возвращается. Он получает документы о разводе по почте. Звонит ей пару раз, пьяный. Потом они встречаются, чтобы развестись. И… разводятся.
На экране появляется «История основана на реальных событиях». И идут настоящие титры. Я медленно поднимаюсь с кресла, машу рукой механику, и в зале зажигается свет. На одном из задних кресел сидишь ты.
- Спасибо тебе – говорю.
- За что? – спрашиваешь.
- За то, что так и не полюбила меня.
На экране – я иду по кромке берега один. Зритель в зале печально ухмыляется и уходит. Он знает, что это и есть настоящий happy end. Тот, после которого не бывает кухонь и растянутых штанишек, холодных мужей и поспешных разводов. Тот, в котором я всё ещё шагаю по песчаному побережью навстречу той, которая появится за титрами.