– Всё, Валя, – бодрый пожилой мужчина прошёлся по комнате, – начинаю новую жизнь.
Валентина лишь глянула на мужа, продолжая вязать. Она, как истинная женщина, воплощала в жизнь многогранность бытия, памятуя о Цезаре. Несколько дел одновременно – это о ней. Вязание, сериал по телевизору, телефон, прижимаемый к уху плечом.
– Буду худеть! – объявил муж.
– Ну-у, – считая петли, протянула Валентина, – хорошо-о.
Заявление супруга не вызвало в ней эмоций, хотя бы отдалённо напоминавших ту бурю чувств, что ворвалась в её внутренний мир неделю назад, подчинив себе небогатый набор мыслей, слив их в один поток, несущийся в заданном русле.
Тогда, семь дней назад, открыв почту от сына, она радостно вскрикнула, не находя в себе сил оторвать взгляд от экрана.
– Вась, Васька… Беги сюда!
Пока он с удивлением, из которого попеременно выползали и прятались обратно восхищение, гордость и нетерпение, рассматривал фотографии, Валентина встала за спиной, выкрикивая в телефон обрывки фраз.
– Галка, это взрыв мозга! Лёха фотки прислал… с девахой… Глаз не отвести. И в джинсах, и в юбочке… Галка, не про то спрашиваешь! Слушай сюда… Молчи! Успокойся… Бомба, Галка. Она… тих-тих… Она мулатка! Ну, что ты молчишь? Красивая-а… Жуть!
Трескотня жены не мешала Василию. Полюбовавшись снимками, он прочитал письмо. «Та-ак, встречаются почти год. Похоже, готовят почву. Чтобы мы тут со стульев не попадали, когда они сообщат о решении жить вместе. Вернее, о свадьбе или помолвке».
Возникшее радостное предчувствие заставило его вскочить, он подхватил на руки завизжавшую от неожиданности Вальку и рухнул с ней на кровать.
– Валечка, скоро бабушкой станешь! – и уже про американку. – А какая красотка, а?
Валечка продолжала хохотать. Постепенно успокаиваясь, выдохнула:
– Красо-отка… А детки какие будут! Всем на зависть.
Следующего вечера Валентина ждала с особым нетерпением. Натюрморт из подрумяненной курицы, картохи, маринованных помидорчиков и своих же опят дополнил бутылкой водки вернувшийся с работы Василий.
– Тю! – вскинула брови Валька. – С чего бы это?
– Так праздник, Валя, праздник на нашей улице! Такое событие надо отметить.
Валька прикрыла нежданную улыбку кулачком.
– Праздник, так праздник!
Потом был ещё вечер, и то русло из разных чувств и эмоций, что подчинило себе Валентину два дня назад, всё ещё несло её в своём потоке столь же уверенно.
Как-то тихо прошёл на кухню Василий, вновь поставив на стол, украшенный на этот раз жареной горбушей, поллитровку.
– Ну, Вась, ты чё? – разочарованно протянула супруга. – И так почти каждый день пивом после работы с мужиками балуетесь. А тут водка второй день.
Василий тяжело вздыхал, наливая очередную рюмку, неспешно закусывал. Настроение его претерпело непонятные трансформации.
– На работе неприятности?
Он мотнул головой и лишь после третьей заговорил.
– Внуки красивые будут. Да…
Валька улыбнулась.
– Думаешь, нянчиться с ними будешь? Во!
Он показал ей кукиш, продолжив откровения.
– Контракт у Лёхи на один год был. А сколько он там? Три уже. Вот и думай. Контракт ему продлили – раз, машину купил – два. Глядишь, вид на жительство получит. Кредит возьмёт, купит домик. Вот тебе три и четыре. Ну, будет в отпуск прилетать с семьёй. Раз в три года. Мальчик Джон и девочка Бетти. Лопочут по-английски… Вот тебе и бабушка. Это пять.
– Погоди, погоди, – только что услышанное пыталось уместиться в голове Валентины. За считанные секунды стройное русло начало мелеть, разбиваться на мелкие потоки. – Надо написать Лёшке, спросить его прямо. А, что там писать! Пойдём, по скайпу поговорим.
– Дак мы ж ещё про них ничего не знаем! Может, сожительствуют, а ты про внуков хочешь спрашивать.
– Ну, что ж так мучиться-то тоже…
На нижних ресничках заблестели, готовые сорваться, капельки. Она хлюпнула носом и пошла в комнату.
– Давай, звони!
За спиной Валентины, сидевшей возле компьютера, стоял Василий.
– Давай! Ты, конечно, знаешь, как деликатно задать интересующие тебя вопросы.
Он вернулся на кухню.
Валя забралась в кресло.
Посреди ночи она проснулась и до утра уже не спала. Высчитала время с расчётом, чтобы у сына было где-то восемь-девять вечера. Василий будет на работе. Вот она и позвонит.
– Я звонила! – торопливо вытолкнула она из себя мешавшиеся во рту слова, как только муж появился в дверях.
Он замер, ожидая продолжения.
Валентина прижала кухонное полотенчико к груди.
– Лёшка сказал, что им хорошо вдвоём.
Василий разулся и, проходя мимо жены в ванную, ехидно заметил:
– Ну, вот теперь мы знаем о них всё.
До понедельника они делали вид, что ничего не произошло. Словно не было этой недели, так радостно начавшейся…
– Да, буду худеть! Ты не поняла? – он твёрдо решил донести смысл своего решения до жены. За прошедшую неделю он многое обдумал. – Когда-то я весил шестьдесят пять килограммов. Это было в период учёбы в институте. Я и не представлял себе тогда, что такое давление, бессонница. Одышка.
Валя улавливала смысл сказанного мужем, продолжая прислушиваться к репликам героев с экрана.
У неё тоже была одышка, из-за давления иногда откладывала поездку на дачу. Лишний вес давал повод ревновать супруга по пустякам.
– Я принял решение, – продолжал Василий. – Девяносто килограммов – это чересчур для меня. Ты помнишь, как я их набрал?
– Вася, ё-моё, даже в Одессе знают эту историю, – попыталась она пошутить.
– Вот! Скоро вторая серия. В Одессе должны узнать о победителе болезней. Я начинаю питаться по системе.
– Питаться? Слово противное. Может, есть?
Василий поправился:
– Да, в молодости я читал книгу Поля Брэгга. Буду есть по нему. Точнее, он подскажет, как правильно выходить из голодания.
– Ты и голодать будешь? С чего вдруг? – поинтересовалась Валентина.
– А вот – польза!
Василий раскинул руки в стороны, продолжив:
– Тогда, будучи молодым, я раз в неделю по выходным голодал тридцать шесть часов.
– Сколько? – переспросила супруга.
– Тридцать шесть. Представляешь, какое счастье, – выход из процесса голодания? Это – когда радуешься варёной капусте без соли, настолько вкусно. Спустя час салатик: отварная морковь с каплей пахучего подсолнечного масла.
– Зачем?
– Дык… летаешь…
Валя призадумалась. Пиво пить бросит. Брюхо исчезнет. Кажется, он решительно настроен. Это плюсы.
Конечно, когда пиво… ласковый. Но пузо. Оно последние годы только растёт. И грудь. Не такая мужественная. Да, прослоечка лишняя, это факт.
Её вдруг осенило, как током дёрнуло: а вдруг у него женщина?
Но шестьдесят пять килограммов… это уж слишком.
Представив почему-то своего мужичка в постели с другой, она ляпнула:
– Дохлятик такой. Шевелиться в кровати перестанешь.
Он был готов к возражениям:
– Шестьдесят пять – мой нормальный вес! Я перед встречей с тобой занимался два года тяжёлой атлетикой. Чувствовал себя замечательно, перестала болеть спина, создал мышечный корсет. За счёт мышц прибавил килограмма три. Прикинь, семьдесят килограммов – и столь любимый женщинами треугольник из широчайших мышц спины. Все знакомые говорили комплименты. Потом забросил занятия. Ещё два года, и мышцы превратились в жир. Затем вес только увеличивался. Девяносто килограммов – нагрузка на сердце.
– Откуда – вдруг – девяносто?
– Я ж говорю, заниматься перестал.
– И пивасик?
– Да, чтоб ему!
– Что же изменилось, что ты надумал худеть?
Василий не ответил. Он сел за компьютерный стол, сдвинул широкой крепкой ладонью клавиатуру и сосредоточенно, двигая в такт движениям рук губами, начал что-то набрасывать карандашом в любимом пухлом альбоме, куда обычно заносил названия сайтов и прочую информацию с экрана.
«Пройдёт… Если в этой комбинации не присутствует женщина», – Валя от этой мысли замерла, уткнувшись в петли. Она начала вязать детскую кофточку, меняя её перед приходом мужа на пуловер.
Назавтра Василий пришёл с работы не с пустыми руками. Он продолжал работать на своём предприятии, несмотря на то, что год назад оформил пенсию.
Поставив в угол прихожей дюралюминиевую трубу, достал из сумки небольшие пакеты. Заинтригованная жена, покинув кресло, встала над Васей, уперев кулачки в мягкие широкие бока. По мере того, как на свет появлялись блестящие железки и винты, она всё больше теряла интерес к происходящему.
– Ну-у… – протянула Валентина разочарованно, – я-то думала… Что-то дельное.
И вновь с ногами забралась в уютное гнёздышко.
– А это для дела, – откликнулся муж. – Повешу перекладину, буду подтягиваться. Широкий хват, узкий хват. Подтягивания за голову.
– Ну-ну. Сейчас макароны с тушёнкой подогрею.
– Мы ж вчера ели макароны, – спокойно сказал Василий. – Хорошо бы салатик с редиской, зеленью, маслицем раст…
Валентина возмутилась:
– Правильно! Макароны пусть пропадают!
– Да ё-моё! – не сдержался Василий. – Свой огород имеем, зеленью холодильник забит. В выходные в кессон залезал, свёклы, моркови привезли рюкзак. А она – макароны.
– Холодильник не на замке. Делай, что хочешь.
Следующие два часа говорил только телевизор. Да несколько раз нарушил тишину перфоратор. Вася, заправившись салатом, который приготовил сам, пробовал на прочность сооружение.
Удалось подтянуться два раза. С красным лицом, с потоками пота со лба и по спине он направился принимать прохладный душ.
– Галка, привет! – сквозь шум хаотично барабанивших по поддону и стенкам кабины струй он невольно слышал слова жены, звонившей подруге. – Тоже ничего… а? У внучки? Режется? Плачет? Да, ездим… так прополка! Редис… Вася? Да… Холодильник, говорю, ключ в яйце, яйцо в утке под диваном… Ха-ха… Рухнул с дуба совсем… ага… дольше меня хочет протянуть… не знаю, может, и до ста… Лёха? Нормально Лёха, всё фотки рассматриваю… Вадику привет… Пока-пока.
Вечер длился нескончаемо. Вася то пытался поговорить с Валентиной о пользе голодания, то переходил к правильному питанию, показывая книги, посвящённые этой теме.
Она упорно слушала телевизор. О Лёшке оба как забыли.
Он подходил к перекладине, любовно трогал её. Но в этот день больше не подтягивался, – это же опять ручьи пота, снова душ.
Лёжа рядом с женой, он думал, что, может, зря затеял всё это в понедельник, надо было в среду или четверг. Кто же начинает новую жизнь с понедельника?
На следующий день Вася пришёл домой со свёртком подмышкой. Отбросив полиэтиленовую упаковку, кинул на пол перед Валентиной рулон, который несколько минут расправлялся.
– Это… коврик? – догадалась супруга.
– Да. И тебе такой же будет, если займёшься со мной йогой.
– Ой, Вася, да ты настоящий кавалер!
Валентина смотрела на него глазами, вмещающими в свой белый миндаль с диском глубокого коричневого цвета множество нюансов тех чувств, что они испытали вместе за двадцать пять лет. Какому чувству поверить сейчас? Она издевается?
Его замешательство заставило её спешно проговорить:
– Там сварена морковь со свёклой.
«Живём, – заулыбался Василий в ванной, намыливая руки. – Настругаю салат, часа через полтора опробую коврик».
Ещё более обрадовался он, найдя в одной из кастрюлек на плите сваренные куриные грудки. Добавил кусок к салату. С тех пор, как начался дачный сезон, увеличился расход калорий. Надо есть не только траву, так можно и ноги протянуть. Прокопать грядки, наносить воды для полива, прокосить лужок между задворками и ручьём… И пот ручьём. Организм сам подсказывает, сколько дряни в нём накопилось.
Перед сегодняшними занятиями, взяв в руки книгу, по которой занимался ещё тридцать лет назад, когда почти не пил и был примерным семьянином, состоя в браке с другой женщиной, он нашёл любимые упражнения, выбрал подходящие для начинающего.
Размялся десять минут, сел в одну из асан.
Рядом сопела Валентина, делая вид, что вяжет.
К выходным Василий составил для жены список продуктов, которые необходимо покупать впредь. Там значились творог, лосось, курага, отруби… Длинный список.
– У тебя только пенсия, а я ещё и зарабатываю и могу себе позволить, – мягко отразил он её попытку открыть рот. – Да и тебе микроэлементы и витамины не помешают.
Вечера раскрасились новыми красками, появилось удовлетворение оттого, что следовать графику занятий оказалось не так сложно. А он побаивался этого момента.
По пальцам одной руки удалось бы пересчитать количество выпитых за лето бутылок пива. Пилось с удовольствием, у напитка появился вкус.
Пожелтели листья на берёзах вдоль дороги к участку.
Василий особо любил концовку дачного сезона. Урожай почти весь собран, заготовки и самые тяжёлые работы позади. Осталось неспешно привести в порядок хозяйство, подготовить деревья и кусты к зиме.
С Лёшкой общались так же часто, как и раньше, в поле зрения камеры любила попадать Джессика, та самая мулаточка. Как правило, в шортиках и в маечке. Мило улыбаясь, произносила старательно «доброе утро» и «пока-пока!» Но за многие месяцы разговоров ситуация никак не прояснилась, молодёжь наслаждалась текущим отрезком жизни.
Не успели опомниться, наступил март. Вновь сажать рассаду, закупать семена…
Василий с удовольствием вставал теперь на весы.
– Ну, сколько? – изображая безразличие, спрашивала Валентина.
«Ишь ты! Держит марку! – удивлялся муж. – Всю зиму сопротивлялась. Неужели так и не составит мне компанию? Раньше-то и бегали вместе, и на лыжах в лес – вместе».
Он откликался, обнимая и её, и кресло:
– Семьдесят пять, Валюха, семьдесят пять!
Валюха смущённо увиливала от его губ.
В мае прогрелась земля в теплице. В одну из суббот, собрав рассаду томатов в большие коробки, они вышли из подъезда. Солнце уже порядочно припекало, Василий не стал надевать куртку. Сегодня он был в джинсах и в рубашке, жена последовала его примеру, облачившись в платье.
– Ключи от дачи не забыл? – напомнила Валя.
Василий поставил вещи на скамейку и сунул руку в карман, зная, что непременно нащупает там связку ключей.
– Здрасьти, – раздался знакомый голос.
Это соседка с первого этажа высовывалась из кухонного окна, не стесняясь показать то, что проглядывалось через провисающие отвороты халатика.
– Василий, Вы похудели, – покачивая головой и вытянув губы, она с интересом разглядывала мужчину. – Вам оч-чень идёт!
– Спасибо, – ответил Вася, а разозлившаяся Валентина устремилась прочь. Всё ещё притягательное тело заколыхалось под тонкой тканью.
В автобусе стояли с коробками в руках, сдавливаемые со всех сторон пассажирами. На конечной остановке Василий первым делом стал осматривать рассаду. К счастью, обошлось без потерь.
Валентина недовольно вытирала лицо и шею платком, но пот продолжал сбегать струйками, на спине платье намокло.
Она продолжала злиться, пока шли на участок. Раздражённо и невпопад отвечала на вопросы мужа, пока сажали рассаду в теплице. А за обедом и вовсе молчала. Весь выходной насмарку. Сначала эта жучка с первого этажа, затем унижение с мокрыми пятнами на спине и подмышками.
Василий заглядывал ей в лицо, шутил, но всё было тщетно.
Солнце уже зашло за дом, когда Василий докопал очередную грядку. Самое время – сесть на лавочку возле входной двери, оказавшуюся к вечеру в тени, отдохнуть немного перед отъездом. Он сел и, закрыв глаза, увидел вдруг взрослые, сильные стволы помидоров, расцвеченные манящими красными плодами.
Он давно заметил, что отношения с помидорами – это отдельная история. Любое случайное прикосновение к растению смущало зелёную «барышню», заставляло прелестницу идти ва-банк, одаривая хозяина волной благоухания. Приходилось платить вниманием, подкармливая девиц, разрыхляя по мере необходимости почву, обильно поливая кусты раз в неделю. Так советовали книги: обильно, но нечасто.
Пока находился в теплице, сходило сто потов. Утром, измеряя давление, удивлялся – почти норма, а пришёл вчера домой весь разбитый.
«Мятой запахло. Наверное, Валюха чай с боярышником заваривает».
От прикосновения Василий вздрогнул, открыл глаза. На плечо легла Валина голова, рука обвила его шею.
– Кто-то хотел купить мне коврик, – еле слышно произнесла Валя.
Он улыбнулся.
– Я два коврика покупал.
Она вскинулась:
– Правда?
И снова обняла его, теперь уже обеими руками, крепко-крепко, и зарылась носом в рубашку на груди.
Он дробно, словно ребёнок, готовый заплакать, втянул воздух.
– А я и, правда, хочу долго прожить. Рядом с тобой. Чтобы не болели… Если со мной что вдруг случится, инсульт там, какой… я же… я ж… не буду тебе обузой. Шестьдесят пять кг. Перевернёшь, подмоешь. Я лёгкий буду… А с тобой если что, – руки сильные, отнесу в ванну, помою… Лёшка в Америке, далеко. Корни он там пускает… Самим надо. Самим.
Он гладил её волосы и улыбался.
Далеко в лесу, за ручьём, гулко чеканя, начала свой отсчёт кукушка.