Отречение от капканов

Наташа Константинова
 ОТРЕЧЕНИЕ ОТ КАПКАНОВ

Наконец-то посерело. Стаи вышли из-под столов и двинулись к велюровым громадам. Вожак нёс в зубах рыбу-пилу. По пути они петляли между канавами и купались в канализационных люках. Моста достигли в три перехода. Изуверство вожака закончилось, когда его лапу зажали щербатые доски. Дальше им пришлось пробираться между бабами с водой. Вёдра висели на коромыслах гроздьями, самые переспелые срывались и перебивали стае хребты. Когда бабы остались позади, стая в знак скорби зарыла под вербой погремушку.

По ошибке они завернули на аэродром. С ходу налетели на самолёты, обломки которых рассыпались по взлётной полосе. Пассажиры падали прямо стае в зубы. Последней была съедена дамская сумочка с ключом зажигания. Об него обломался жёлтый клык. Папирус прошелестел возле ворот как траурная песня.
 
На привале пинцетом общипывали друг другу хвосты. Вожак подкрасил глаза и забросил котёл в реку. С горы скатился паровоз, переехав половину стаи. На ужин распилили пень, зажарили лапти. Просушили языки на заборе и щёлкнули зубами.  Дождь смыл с их усов пух и перья.

Размётка насчитала семь километров. Страсть заставила стаю вздыбить шерсть. Когда дорогу перерезал крот, многие упали в выгрызенный слепцом ров. Ставни захлопнулись перед носом вожака. Он потёрся спиной о дуб и выбросил бездельников на свалку. От рыбы-пилы уже осталась половина хребта. Сапоги тоже превратились в баян.

Стая завывала возле стогов. В воздухе носились слухи. Попытались обогнать их, но слухи не сдали позиций. Проигравших решили отдать на мыло. Подъёмный кран перемолол их и уложил пачками. Норы проглотили обрубки хвостов. Стая посыпала морды пеплом.
Лапы решили обмотать шинами. Уши завязали узлом, чтобы не слышать грома. Воробей прочирикал в горле у вожака. «Ах, вот ты где!» - протрубили с башни. Поэтому стае пришлось уйти в подполье. А завтра был всемирный потоп.

Когда-нибудь стая продолжит путь.

«Отречение от капканов» – в этом названии сконцентрирован смысл сказки: свобода, свободное движение. Стая все время движется к цели, с ней происходят разнообразные события, кто-то выбывает из игры. Но вся стая никогда не попадет в капканы. Пусть ей приходится на время затаиться, уйти в подполье, но когда-нибудь она продолжит путь. Свободное движение вечно и неуничтожимо.

«Отречение от капканов» означает и отказ от ловушек, в которые привыкло попадать мышление. Скованное мышление берет образы пачками по очереди с упорядоченно расположенных складов. Привычная ткань повествования представляет собой тесно связанную последовательность близколежащих ассоциаций. Например, если начинаешь рассказ с дивана, то дальше можно описывать комнату, в которой он стоит, другую мебель или людей, которые им пользуются. Но почему нельзя упомянуть диван и тут же заговорить про сенокосилку (которая не стоит возле дивана, в той же комнате, и о которой не разговаривают люди, сидящие на диване)? Потому что инерция мышления мешает свободно перескакивать с одного «склада образов» на другой. Когда-то человеческое мышление не было таким скованным. Известно, что в росписях верхнего палеолита беспорядочно – на современный взгляд – перемешаны фигуры людей и животных, то вверх ногами, то накладываясь друг на друга. Ученые объясняют это тем, что древний человек не понимал причинных связей и взаимозависимостей, еще не знал законов композиции. То есть еще не был скован этими связями и законами.

Эмоциональная задача сказки «Отречение от капканов» – вызвать у читателей примерно такое же ощущение, как росписи верхнего палеолита. Чтобы читатель почувствовал «освежение ума», испытав свободный стремительный перелет с одного «склада образов» на другой. (См. стихотворение Зинаиды Гиппиус «Нелюбовь»:
Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,
Как ветер черный, поешь: ты мой!
Я древний хаос, я друг твой давний,
Твой друг единый, – открой, открой!)
Но это – не возврат к прошлому. Суть не в том, чтобы отказываться от ассоциативных связей, а в том, что в раскованном мире их можно построить между чем угодно.

Но человек еще не способен долго выдерживать такой свободный перелет между «складами образов», такой быстрый ритм мышления. Поэтому стае приходится уйти в подполье – мир, окружение пока что для нее абсолютно чужеродны. Но «когда-нибудь стая продолжит путь».
Здесь, возможно, присутствует какая-то подсознательная связь с «Охотой на волков» Высоцкого; но, с другой стороны, под этой стаей можно понимать и весь человеческий род, а ее движение – это история и развитие человечества «по рытвинам и ухабам», временами прерывающиеся, например, из-за вселенских катастроф, но всегда возобновляющиеся вновь.