Собиралась изложить биографию Олега Леонидовича четко, по-военному, ссылаясь на собственноручно написанную им «Автобиографию» по случаю предполагаемой загранкомандировки, но не нашла той папки. Куда-то подевали. Придется писать по памяти.
Родился Олег Леонидович 20 июля 1923 года в селе Ленинском Шабалинского района Кировской области в семье педагогов. Он был вторым ребенком у родителей. Первая девочка, Зина, умерла во младенчестве от дизентерии. Олежек, а точнее, Геля, как его звали в детстве, рос очень спокойным, серьезным мальчиком. Рано научился читать и к 6 годам читал с пониманием не только книги, но и газеты. С отцом-радиолюбителем любил возиться с техникой, собирал детекторные радиоприемники, всерьез изучал схемы, приборы. По 4 класс включительно учился дома, с матерью. Перед 5-м классом его привезли в Котельнич, определили в школу, в 5 класс, после того, как он успешно сдал экстерном экзамены за начальную школу.
Жить он стал в доме знакомого учителя. Хозяева были бездетные, у них был богатый сад. Но Геля не баловался, не рвал никогда без спроса не только ягод и фруктов, но и цветов. Ходил по дорожкам сада, заложив ручки за спину, и любовался окружающей красотой. Родители давали ему на карманные расходы немного денег, и он все время старался их экономить, покупал всего понемножку и подешевле. Один раз эта сверхбережливость его подвела: соблазнившись дешевизной, купил целый килограмм масла. Удивился, что оно такое невкусное. Оказалось, это был маргарин низкого качества. Пришлось отдать хозяйке для готовки.
Потом семья жила в Пищалье, потом переехали в Куйбышев. Отец закончил заочно Ленинградский электро-технический институт (ЛЭТИ), пошел в гору. В 1939 году его перевели в Горький преподавать радиофизику в Политехничеком институте. Он основал там кафедру радиофизики и блестяще читал лекции.
Олег всегда учился очень старательно, основательно, на одни пятерки. Всю жизнь был круглым отличником.
Сестра Майя (по паспорту Маиа – скандинавское имя) была на 1 год 8 месяцев младше Олега. Была нервной, болезненной девочкой, любила пищать и жаловаться. Училась средне, тяжело ей давались точные науки. К тому же ей не повезло: в 3 года она стала калекой по вине бабушки, Евдокии Ивановны.
Беспокойная бабушка, поддавшись в очередной раз капризу, приезжала вдруг, без предупреждения из своего Высокогорья, требовала уволить няньку и объявляла, что сама будет воспитывать внуков. Няньку рассчитывали, а бабушка на месте не сидела, всё ей кругом надо было знать и видеть. Однажды, в жаркий день, она посадила разгоряченную девчушку на холодный мраморный подоконник, а сама пошла на улицу. Разговорилась с соседками и забыла о внучке. А когда вспомнила, прибежала (ей сказали, что девчонка обревелась), Майя сильно озябла, сидя на холодном камне, и застудила тазо-бедренный сустав. И у нее начался туберкулёз костей этого сустава. Сколько ни лечили, даже в «Артек» возили, предотвратить несчастье не смогли. Она выздоровела, туберкулез излечили, но одна ножка осталась короче другой. Так наша Маечка и прохромала всю жизнь. А была девушкой цветущей, интересной. Особенно хороши были ее волнистые светло-золотистые волосы. Не густые, но уж очень красиво лежали.
Из-за этой болезни Майю баловали, прощали капризы. Насколько спокоен и непривередлив был Олег, настолько нервозной была сестра. И хотя брату часто доставалось от родителей за то, что «обижает» маленькую ( а Майя любила пищать и жаловаться), жили брат с сестрой дружно и всегда очень любили и уважали друг друга.
Итак, к осени 1939 года Толстобровы оказались в Горьком. 9-й класс Олег закончил в Горьком, но в 10-й класс не пошел, а в 1940 году поступил в только что открытую военно-морскую спецшколу. Так что его служебный военный стаж исчисляется с 1940 года, когда ему было 16 лет от роду.
Весной 1941 года Олег с отличием закончил спецшколу и был направлен для дальнейшей учебы в Ленинград, во ВВМИОЛУ (Высшее военно-морское инженерное ордена Ленина училище) им. Дзержинского. Он мечтал учиться на электротехническом факультете, но его никто не спрашивал. Построили новичков на плацу и сказали: такая-то часть строя – туда, другая – сюда. И Олег оказался курсантом паросилового факультета, о котором ни сном, ни духом не помышлял.
Только экипировались – началась война. Всех, естественно, послали на фронт. Они обороняли Ленинград со стороны Эстонии. Воевали июль-август, многие погибли. Олег был парень уравновешенный, зря на рожон не лез («Береженого Бог бережет»), даже ранен не был. Но в августе пришел приказ Ворошилова курсантов военных училищ снять с фронта и отправить на учебу. А Олег в это время оказался в госпитале с дизентерией (он страдал ей долгие годы. Излечился только тогда, в 1953 году, когда его научили выпить слабой марганцовки). Но за несколько дней до эвакуации выписался и успел выехать из Ленинграда на последнем поезде. Буквально. Вскоре Ленинград оказался в блокаде.
Но главное испытание было впереди. Курсантов «дзержинки» и военно-медицинской академии, а также преподавателей и членов семей офицеров должны были переправить через Ладожское озеро на Большую землю. Другого пути не было.
17 сентября рано утром нагрузили буксирную баржу до отказа. Курсантов, поскольку они были в военной форме, спрятали в трюм и не велели носа наверх показывать. У люка сидел офицер с пистолетом.
То ли от плохой подготовки баржи, то ли от взрывов бомб, то ли от перегрузки, но вскоре после отплытия баржа дала течь. Трюм стал заполняться водой. Курсанты держались в воде до последней возможности. И только когда вода дошла почти до верха трюма, их выпустили. К тому времени обстановка на барже была ужасающей. Кругом бушевали штормовые волны, которые без конца накатывались на палубу и смывали за борт людей. Укрыться негде. Смыло и унесло в пучину даже домик шкипера со всеми обитателями. В воде барахтались сотни обезумевших людей. Много было детей. Матери на глазах сходили с ума при виде тонущих малышей. Мужчины прилагали гигантские усилия, чтобы спасти детей и женщин, но сами не выдерживали. Товарищи Олега и он сам много рассказывали об этой жуткой купели. Сами они спаслись благодаря самообладанию. Кто за доску держался, кто за канат, кто за бревно. Олег, когда вылез из трюма, оказался в кормовой части. Первое, что он сделал, сбросил шинель и снял ботинки. И вместе с другими уцепился за канат, проходящий вдоль борта. Сколько волн накрыло их за день! Сколько людей выхватило из рядом стоящих! Олег говорил, что они с товарищами долго удерживали у каната женщину, потерявшую дочку, но и она в конце концов исчезла в пучине.
Потом начали подходить спасатели. Поднимали людей из воды, снимали с полузатонувшей баржи. Олег спасся в числе последних 8 человек. К самому борту спасатели подойти не могли, мешал шторм, поэтому парням пришлось вплавь добираться до судна («Орленок» назывался, но что за судно, не помню). Доплыл, поднялся по веревочному трапу, его подхватили, вытащили на борт, и только тут наш дедушка лишился чувств. Его переодели в сухое, уложили в каюту, влили в рот стакан спирта и всё. Проснулся через сутки бодрым и свежим, как огурчик.
После этой истории однокашники Олега встречались, без единого пропуска, каждый год 17 сентября у памятного гранитного камня на берегу Ладожского озера. Я, правда, ни разу там не была, а остальные жены приезжали и приезжают вместе с мужьями.
Крепок телом и духом был ваш дед и прадед!
Оставшихся в живых курсантов привезли потом в Правдинск Горьковской области. Но учебу они не возобновили, не успели. Их отправили «на практику» на юг, на Каспий, в Баку. Там они ходили на кораблях по морю, тралили (уничтожали) вражеские мины и ставили свои. Работа была опасная, многие моряки погибли. Но курсанты тогда уже не считались участниками войны. Они были «на учёбе».
Когда в январе 43-го года сняли блокаду вокруг Ленинграда, курсантов разных училищ собрали со всех фронтов и вернули в родные «Пенаты». Олег с товарищами вновь оказался в «Дзержинке». Располагалась она в здании Адмиралтейства, в роскошных тамошних апартаментах. Наконец, начался нормальный учебный процесс, и весной 1946 года курсанты закончили училище и в звании лейтенантов разъехались по флотам.
Олег попал на Балтику. Первое время служил в порту Росток (Германия), потом – в Либаве (Лиепая), потом – в Балтийске. Не помню, на каких кораблях служил. Помню, что все были эсминцы с похожими названиями («Стройный», «Стригущий», «Быстрый» и т.п.)
Прежде чем перейду к моменту нашей встречи, расскажу о семейной обстановке у Толстобровых, о том, как он учился и мужал.
Семья была спокойная и дружная. Отец с головой уходил в работу, занятия наукой, полностью предоставив жене ведение хозяйства и воспитание детей.
Валентина Алексеевна была прекрасной хозяйкой. Дома всегда был порядок, пища здоровая и вкусная, одежда на всех была простая и приличная по тем временам. Все любили физкультурные занятия, прогулки на свежем воздухе.
У учителей отпуск был длинный, всегда летом, жили и работали они до 1939 года в сельской местности. Поэтому условия для активного отдыха, укрепления здоровья были прекрасные.
Всегда под боком были река, большие леса с обилием грибов и ягод. Была лодка с мотором. Олег с 5-6 лет умел грести веслами и держать руль, умел ловить рыбу. Леонид Ильич был заядлым рыбаком, ловил рыбу пудами. Валентине Алексеевне пришлось научиться вялить-солить-коптить рыбу. Рыбы в реках тогда еще было много, вкусные нежные стерлядки попадались частенько. Один раз Леонид Ильич поймал такого огромного сома, что пришлось доставлять его домой посуху, на телеге: в лодке не помещался. Разделили сома по соседям и знакомым, а свою долю замариновали. До чего же вкусно Валентина Алексеевна умела мариновать рыбу! Она и меня научила. Я долго славилась своим умением готовить эту закуску, приносила на все совместные с друзьями трапезы. Но потом со временем как-то утратила. Забыла секрет.
А как виртуозно она солила и мариновала грибы – каждый вид отдельно! А капусту как мариновала – белую и красную!!! Нигде и никогда не видела я такого душистого и красивого варенья.
В диких лесах Толстобровы собирали ведрами чернику, бруснику, малину, черную и красную смородину, землянику, полевую клубнику, другие ягоды. Кроме варенья, ягоды использовали для сушки, маринования. Всё хранилось от лета до лета в погребах. Готовили свой уксус и свое вино.
Держали в хозяйстве корову, поросенка, кур. Занималась всем хозяйством мать. Олег ей охотно помогал. Он чистил навоз, таскал сено, вскапывал огород. И очень любил помогать матери на кухне, особенно когда она пекла пироги.
И как у неё получалось такое нежное, мелко-пористое, почти шелковое тесто? Ставила она тесто на опаре, холодным, и оно поднималось у нее всю ночь.
Олег любил что-нибудь взбивать, растирать, размешивать, молоть в мясорубке.
Кстати, о мясорубке. Любимое блюдо у всех кировчан – пельмени. Готовят и едят они их по-своему. Фарш делают из говядины, свинины и баранины поровну, лука с небольшим количеством воды. Соль и перец. Яиц не клали. Тесто раскатывали очень тонко, до полупрозрачности. Рюмкой нарезали кружки. Защипывали пельмени пирожком , и концы соединяли. Варили пельмени в подсоленной воде с луком и лавровым листом. Подавали на больших мелких тарелках и добавляли крепкий уксус, перец и горчицу. Никакого масла, никакой сметаны.
Я впервые попробовала такие пельмени еще в Горьком, когда Олег впервые привел меня знакомить с матерью. Я сначала не могла есть их в таком виде, попросила бульона. Но впоследствии оценила и больше с бульоном не ела.
В выходные дни и праздники соседи, товарищи по работе часто собирались вместе, сообща стряпали пельмени и под водочку с удовольствием истребляли огромное количество пельменей из расчета не меньше 100 штук на брата. Мужчины способны были поглотить по несколько сот. Никакие другие закуски в этих случаях были не нужны.
Порядки в семье были довольно строгие. Поблажки допускались только по отношению к Майе. Олег же рос стоиком. Слушал мать и отца беспрекословно, никогда не бунтовал. Больше всего на свете любил прогулки на природу, рыбалку, походы в лес. Зимой все время, кроме уроков, проводил на улице. Лыжи, коньки, санки, снежки – было чем развлечься ребятне в длинную и суровую вятскую зиму.
Майя, хоть и с больной ногой, тоже любила физкультуру. Она прекрасно плавала, сажёнками, неутомимо ходила на лыжах, ездила на велосипеде.
С удовольствием вспоминали они в зрелые годы свое детство. Хорошие были времена.
Хочется отметить еще одну особенность Олега. Он очень любил спать и спал в любых условиях крепко. Ничто не могло ему помешать выспаться как следует. Так, в Пищалье семье досталась квартира с плетёной мебелью. Прежние владельцы квартиры не взяли ее с собой. В первый же вечер выяснилось, почему: вся мебель была полна клопов. А Олегу выделили для сна именно такой плетеный диванчик. Но никакие клопы ни разу не заставили его проснуться. Спал мальчик так сладко и беспробудно, как на пышных пуховиках.
Учился Олег всю жизнь только на «отлично». Учителей, экзаменов никогда не боялся, всегда готов был ответить на любой вопрос, всегда полностью владел учебным материалом. Видимо, у него была хорошая память, и прочитанное раз внимательно он уже никогда не забывал. А поскольку волноваться и нервничать он не любил, то в любой ситуации сохранял самообладание.
Лёнечка, ты тоже очень вдумчивый мальчик. Надеюсь, и ты будешь отличником и тоже не будешь бояться экзаменов.
К моменту поступления в военно-морское училище Олег был невысоким крепышом. Светло-русые волнистые волосы, свежий цвет лица, налитые мускулы, серьезный и доброжелательный, немного наивный – вот его облик к 17 годам.
Да, я забыла рассказать еще об одном важном обстоятельстве. Когда Толстобровы уехали в Куйбышев (Самару) и Нижний Новгород, Олег, чтобы компенсировать уменьшение физических нагрузок, стал заниматься спортом: записался в бассейн и лыжную секцию. Прекрасное здоровье, тренированное тело позволили ему быстро добиваться успехов. Он вскоре стал участвовать в соревнованиях, в том числе и всесоюзных. У нас сохранилась грамота о присуждении 16-летнему Олегу второго места во Всесоюзных соревнованиях по плаванию школьников в Днепропетровске в 1939 году. По плаванию у него был 2 спортивный разряд, а по лыжам первый. На лыжах он даже на 50 км ходил на соревнованиях. Но это уже в курсантские годы.
Спорт оставался насущной необходимостью для Олега всю жизнь. Уже в 60 – летнем возрасте он участвовал в соревнованиях по офицерскому многоборью и всегда занимал призовые места. Вот только стрелял из пистолета он неважно.
Во всяком деле надо соблюдать меру. В спорте же Олег меры не знал. И это в конце концов привело его к гибели. Но об этом речь впереди.
В годы учебы в училище Олег отличался добросовестностью, дисциплинированностью, спокойным характером, скромностью, даже наивностью. Озорные товарищи часто подшучивали над ним, разыгрывали. Он добродушно прощал любимых товарищей, не злился, а только застенчиво улыбался.
Но однажды, во время занятия в спортзале, когда курсанты стояли в строю, один товарищ (Лешка Молчановский) исподтишка всё время тыкал его в бок. «Отстань», «перестань», «прекрати» - уговаривал Олег. Но тот не унимался. Тогда Олег с размаху так двинул ему кулаком в лицо, что Лёшка навзничь упал на пол и даже на какое-то время потерял сознание. С тех пор этот Лёшка его всю жизнь побаивался.
Эта особенность характера – долготерпение в сочетании со взрывной реакцией – передалась нашей дочке Ирочке. Я еще об этом расскажу.
Все товарищи в училище за 5 лет очень сдружились, сроднились между собой и сохранили эту братскую дружбу навсегда. Нет для них большей радости, чем встреча. Как на крыльях летел Олег каждый раз в Ленинград на очередную сходку в честь какого-нибудь юбилея или 17 сентября на Ладогу. Съезжались вместе с женами. Только я не ездила. Один лишь раз, в начале 70-х годов, Олег уговорил меня поехать на очередную официальную встречу. И хотя ко мне все отнеслись хорошо, я себя чувствовала и на торжественной части, и на банкете неуютно. Им всем было весело, они уже знали друг друга больше 30 лет, плясали и хохотали от души, а я сидела в уголке дикаркой и ревниво посматривала на резвящегося Олега, который порхал то с одной дамой, то с другой. Мне же танцевать не хотелось. Кажется, новые туфли жали.
Опять забежала вперед.
Итак, училище закончено. Начались года корабельной службы. Олег работал истово, выкладываясь до конца, выполняя служебный долг по максимуму. И так служил всегда.
Но по службе продвигался медленно. Многие его товарищи быстро, года через 3-4, покончили с морскими делами и перебрались на «сушу» - в конторы, институты, штабы и т. п. Кто хотел, закончили военные академии. А Олег служил и служил. Не гонялся за блатом, не клянчил теплого местечка. Иные сослуживцы посмеивались над ним за служебное рвение, сами стремились утруждать себя поменьше, а отдыхать побольше.
Олег, с одной стороны, не страдал карьеризмом, был чужд тщеславия, а, с другой, никогда не забывал о мрачном факте своей биографии – аресте отца. Во всех анкетах он был обязан подробно излагать этот факт. Именно из-за этого его не приняли в Академию, не пустили на работу в Египет.
Но он не жаловался, никого ни в чем не упрекал. Был доволен тем, что имеет. Был счастлив и спокоен. Никогда никому не завидовал.