Авиашоу. Отрывок из романа

Ирина Степановская
                Ирина Степановская.
                Авиашоу. Отрывок из романа.
                Через неделю в Москве открывается очередной авиасалон "МАКС".
 
    ...Полёты открывал уже знакомый Лене французский самолёт «Мираж». Она заглянула в программу. Пилотировал его лётчик с какой-то трудно читаемой фамилией.  Лена запрокинула голову в небо. Как бойкий фокстерьер «Мираж» вырвался с взлётно-посадочной полосы на свободу. Очень быстро набрав высоту, он завертелся вокруг своей оси, молниеносно снижаясь: «бочки» следовали непрерывной спиралью. 
    Казалось, сейчас он неминуемо врежется в землю. Толпа зрителей ахнула, сердце Лены ушло в пятки, но самолёт, резво вывернувшись из последнего вращательного движения над самым полем, под аплодисменты зрителей резко ушёл вверх и исчез за небольшим лесом. Через мгновение он уже развернулся  и на очень высокой скорости, силясь догнать звук собственного двигателя, стал делать петли с переворотами, будто заходя в атаку и справа, и слева. Восторженные зрители бешено аплодировали.
     Лена мельком взглянула на Мари. Та, что было силы отбивала ладони.
Ишь, как хлопает потенциальному противнику, - почему-то с неприязнью подумала Лена и опустила свои руки.

    Четыре минуты полёта, заявленные в программе, окончились мгновенно. "Мираж", будто сам неудовлетворённый такой до смешного малой продолжительностью полёта, рассерженно ворча, улетел за горизонт. С трибуны Лене были видны его фюзеляж и хвост, молнией мелькнувшие при посадке.

    Потом в небе появился тёмно-серый, как все американские самолёты, истребительный бомбардировщик F-15Е, но до него Лене уже не было никакого дела. До полёта Валерия оставалось совсем не так много времени и у неё стали от волнения холодеть руки и ноги,  несмотря на то, что день выдался очень теплым для осени.

     После американца в небе ещё резвилась всякая пузатая мелочь, а Лена уже чувствовала такой озноб, будто на неё  напала внезапная лихорадка.

      Потом распорядитель полётов будто заторопился. Очередной самолёт ещё съезжал на боковую полосу, а из динамиков уже звучали строгие слова, звучащие, как мурлыканье. У французского диктора оказался  мягкий парижский выговор. 

     -В небе самолёт СУ- 27, пилотируемый  лётчиком первого класса Валерием…, - и Лена услышала фамилию, которая в скором времени должна была стать и её собственной. Она чуть не заплакала, оттого что оказалась соединена с самолётом, взлетающим сейчас в вихре страшного рёва, странной и непрерывной связью. Её душа раздвоилась, и была одновременно и душой Лены, обычной московской девушки, стоящей в толпе и наблюдающей за небом, и душой самолёта – умной машины, устройства которой она совершенно не знала, но  будто знала душу самолёта - сильную и отважную. И Лене казалось, что это она сама сейчас,  одетая в металл, несётся по взлётно-посадочной полосе. И это вовсе не Валерий, а она своими чувствами, своей энергией управляет серебристым металлическим телом, этими чуткими крыльями, этими шасси, работающими подвластно одной только её мысли.
     В первый раз Лена чувствовала такое странное единение своей души со всем миром – и с самолётом, и с окружающими её людьми, и даже с самой Землёй – вне стран и континентов, на которой в этот момент, казалось, не было разногласий и противоречий, а были лишь леса, поля, да небо в облаках. И она неслась в этом небе - невесомо и сильно, как одно из многих космических тел. Она бы даже предпочла, чтобы Валерий сейчас находился не там, внутри взлетающего самолёта, а был рядом с ней, стоял на трибуне, как самый простой человек. Хотя ей было бы даже жалко делить её ощущения с кем-то третьим, пускай этот третий – и был на самом деле самым главным участником полёта.

    Самолёт взлетел и улетел за горизонт для разворота. Звук, как она уже к этому привыкла, вначале тоже исчез вслед за ним, а потом вернулся, но с некоторым отставанием. Это казалось странным, что раньше звука она увидела самолёт, и он выглядел неправдоподобно большим - так близко он пролетал.
    На малой высоте и предельно малой для такой машины скорости (диктор сообщил - сто шестьдесят километров в час, скорость автомобиля), под сорока пятью градусами к поверхности земли, СУ не пролетел, а прошаркал над лётным полем, напоминая старенького Змея Горыныча, собирающегося на пенсию. Над центром поля Горыныч развлёк толпу тем, что выпустил из-под кромки крыльев красные дымовые шашки, что ещё больше усилило сходство, а потом, при полном молчании зрителей, на секунду завис неподвижно, будто раздумывая, что ему следует дальше делать, и вдруг почти вертикально со страшной скоростью взмыл в небо, и у людей,  в том числе и у Лены, захватило дух и сами собой запрокинулись головы.
     Из-за облаков, наконец, вырвался страшный рёв и с огромной высоты, самолёт-Горыныч стал плеваться вниз в толпу красными столбами огня и дыма, пряча в них самого себя. Но огонь этот был, конечно, не настоящий, и вскоре его красные следы разлетелись по ветру. И самолёт  открылся снова, и все увидели отчётливо, что он теперь высоко парит в небе,  гордый и безраздельно одинокий.

    -И я должна буду всю свою жизнь прожить с этим человеком, - вдруг подумала Лена о Валерии.

    Тут истребитель ринулся вниз, сделав заодно несколько бочек-переворотов, и по сравнению с ними бочки, только что выполненные «Миражом» показались переворотиками пластмассовой игрушки, и вдруг опять Валерий взмыл  над полем. Теперь он выполнил пару-тройку «мёртвых петель», и вдруг неожиданно завис неподвижно, остановив свой корпус в полнейшей тишине.
   Под высоким углом к земле и небу он балансировал плоскостями в восходящих потоках воздуха и стоял на месте. Всем показалось, что он застыл и вот сейчас упадёт. В толпе вокруг Лены зашелестело название этой фигуры по-русски: «Кобра! Кобра!» И Лена была горда что «кобру» пока выполнять могут только наши. И эта «кобра» в воздухе была так хороша, что люди закричали, замахали самолёту, а некоторые даже запрыгали на своих местах.

    И если бы Лена могла заглянуть, что происходит за пределами их трибуны, она могла бы увидеть, как восхищённо горели глаза у лётчика-француза, уже вернувшегося после полёта вместе со своим «Миражом» на свою стоянку.
    И американские парни высыпали как один на площадку к своему дальнему бомбардировщику и сосредоточенно наблюдали за полётом.
    И смуглые итальянцы смотрели с одобрением на наш самолёт и громко аплодировали пилоту. И Лене в этот миг показались смешными и глупыми все её подспудные мысли о том, что это она, а не Валерий совершает этот полёт, и на неё вдруг свалилось такое огромное чувство ответственности за этого человека, что ей стало страшно.
    А у Мари, с таким же восхищением, как и все наблюдавшей за полётом, вдруг защемило в груди, и вновь появилась мысль, ранее усердно отгоняемая: зачем всё-таки Валерий пригласил её на это шоу.
                Отрывок из романа "На скамейке возле Нотр-Дам".