- Аня! Аня! Аня! – слышался где-то позади меня хриплый голос, разрывающий спящую тишину сонного Питерского утра. Голос разбивался о стены многочисленных домов и растворялся в воздухе, путая яркие всполохи боли и ненависти в моей голове. – Аня! Не уезжай!
Голос сорвался, и мы потерялись на долгие пять лет. Но мне всегда, с того самого дня казалось, что я увезла частицу его голоса с собой. По ночам, когда Миша засыпал в крохотной кроватке, у меня оставалась пара часов до утренних репетиций в театре, и мне снилось полупрозрачное, полурассыпающееся пространство, разрывающееся на сотни крохотных молекул над морем. Мне снилось сливовое кремовое небо с размытой ретушью розовато-синих барашей. На фоне перекатывающихся волн я слышала свист и писк улетающих вдаль соловьев, и твой хриплый приглушенный голос, отобранный по частям у тебя в тот самый последний день, когда не оставалось ничего другого от тебя, что я могла бы забрать с собой. Этот голос неизбежно преследовал меня в других городах, особенно в каждое дождливое утро, когда мои мысли снова возвращались в наш любимый Питер, в котором я оставила свои старые места, исхоженные улицы и пейзажи, впитавшиеся в память кусками тяжелого свинца.
Твоя фигура становится почти что прозрачной на фоне серого проспекта за окном, ты будто бы здесь - в этой самой комнате, говоришь со мною, но я точно знаю - тебя здесь нет. Мишенька продолжает шнырять по полупустой квартире, по пятам за кошкой Марусей, стучит кулачками по старым шкафам. А мне этот стук по голове - бам! бам! я так и вижу, как ты падаешь из этого окна, и стук такой сильный - по вискам! невыносимо!
Твоя рука выводит коряво строчные буквы на пустых листах мелованой бумаги около секретера (и кому в этой старой каморке понадобился секретер?). Тишина, в доме ни звука, Мишенька пригрел Маруську на коленях и сопит с ней на пыльном раскладном диване. Буквы продолжают прыгать по строке, и я вынимаю из паутины твой хриплый прерывающийся голос, он ломается, бьется в конвульсиях, но я крепко сжимаю виски, и постепенно настраиваюсь на твою звуковую волну:
- Это Москва. На этом небе не бывает звезд. И люди как восковые фигурки - так же леденеют по утрам, застывают зимой и медленно плавятся летом под гнетом других людей, в пыли чужих городов и страхов за собственные мысли. Внутри меня Отец второй мой - Господь, но третий отец мой – Дьявол, вдохнувший в момент моего рождения в меня части своей души. Одна часть меня светлая и священная, другая черная как уголь и только третья - человеческая - оплот и родительница каждого моего страха, каждого греха, каждой слабости.
Время течет медленно, неспешно, ты бродишь по комнате вперед-назад, много жестикулируешь, бросаешься к окну, опираешься локтями о стекло, и замолкаешь на несколько минут. Губы становятся жесткими, надменными, ты знаешь, что я где-то здесь, почти рядом, бессовестно наблюдаю, но не даю о себе знать. Но я дышу слишком громко, и ты замечаешь меня в этом пыльном углу около старого секретера, видишь распечатанные письма, старые записи, видишь мои оголенные колени, покрытые тонкой сеточкой, ты видишь все, всю меня, кроме моих закрытых глаз. Ты стараешься приблизиться ко мне, но я не подпускаю тебя ближе, сложно судить, кто пытается ворваться в чужую реальность - но я точно знаю, ты бы очень хотел остаться, прямо здесь - меж старой мебели и никому не нужных картин, остаться там, где есть воспоминание о тебе.
- Забери меня отсюда. Пожалуйста. - Ты почти что дотрагиваешься до меня пальцами, но я отпускаю это ощущение, я отталкиваю тебя изнутри, я боюсь твои рук, я боюсь заходить так далеко в том, что происходит в моей голове. Ты просишь дать тебе жизнь, или подарить забвение, но я не могу ни того, ни другого. Это невыносимо.
- У меня нет сил. Я слабая. - Твои пальцы проходят сквозь меня, я громко навзрыд плачу, ты отходишь на пару шагов, переступаешь через окно, и летишь вниз - на серый мокрый проспект.
Гудение в голове прекращается. Я открываю глаза. Миша тычет маленькими пальчиками в мои брови, обхватив Маруську под живот.
Я учусь молчать. Мысли остаются внутри, разрываются и оседают на мостовых: признания, ошибки, слова, сомнения, сожаления и боль.
Все останется внутри. Ты никогда не узнаешь, сколько жизней было прожито тобою в моей голове.