Я работал по совместительству в Отделе вневедомственной охраны при Ленинском РУВД. В середине лета 1972 года меня с должности оперативного дежурного перевели на должность начальника команды сторожевой охраны №5. За командой было закреплены: Мебельная фабрика «Интурист», Дерево-обрабатывающий завод (ДОЗ) №3, Фабрика металлических кроватей — они все находились на ул. Циалковского, а также Типография им. Е. Соколовой и Конструкторское бюро министерства оборонной промышленности(КБ МОП) — они находились на Измайловском проспекте.
Где-то через месяц моей работы на новой должности в Отдел приняли начальником другой сторожевой команды отставного армейского подполковника. Он своей подтянутостью и немногословием производил приятное впечатление .
Как-то проверив несение службы в Типографии им. Е. Соколовой, я вышел на Измайловский проспект и начал было переходить на противоположную сторону, где находилось КБ, но тут меня остановил новый начальник команды (он, оказалось, жил рядом, на 12-ой Красноармейской) и спросил, не могу ли я доставать для него дефицитные книги, которые печатаются в этой типографии. Я с удивлением посмотрел на него: «У меня доступа к печатной продукции нет. Нет его и у моих людей, так как мы отвечаем только за наружную охрану объекта, а на нём есть ещё ведомственная охрана, которая несёт службу на внутренних постах, и мы к ней никакого отношения не имеем». - На том и распрощались.
Через несколько дней мы встретились с ним в Отделе, и он сходу, видимо, узнав, что я учусь в институте, спрашивает:
- А как у вас с политэкономией?
- Нормально, - несколько опешивший отвечаю я.
- Я так и думал. Не могу ли я вас попросить позаниматься с моей дочерью, а то у неё с этим предметом проблемы.
«Этого мне только не хватало!» - подумал я, потому что свободного времени у меня просто не было. Но и отказаться посчитал неудобным. Поэтому сказал: «Ну, хорошо». - «Тогда запишите мой адрес. И давайте сразу договоримся: вас послезавтра устроит, в часиков 8 вечера?»- Пришлось ответить: «Ладно».
Дверь открыл он мне сам. Предложил снять обувь и подал мне домашние тапочки. Сразу бросилось в глаза, что он ведёт себя уже по-другому, нежели на работе: как-то размягчённо, а на лице слащавая улыбка, от которой мне стало неприятно. Он провёл меня в первую комнату: «Вот эта комната моей дочурки!»- Комната была застелена новым ковром и заставлена дорогой мебелью. На тумбах стояли большой телевизор и магнитофон. На стенах висели не репродукции, а живописные полотна в дорогих рамах. Потом началось самое страшное: он стал подводить меня к каждой вещи и рассказывать, как он её доставал и во сколько она ему обошлась. Затем он провёл меня в другую комнату, побольше, служившую, видимо, гостиной. Там повторилась то же самое, но заняло больше времени, потому что он, остановив меня у серванта, ломящегося от хрусталя и фарфора, рассказывал чуть ли не о каждой вазе и чашке. Наконец, он вывел меня в коридор, показал дверь другой комнаты: "Это наша с женой спальня», - и привёл на кухню: там тоже всё сверкало, как и сверкали от счастья познакомиться со мной его жена и дочь, и так "сверкали", словно увидели во мне самого родного человека. Дочь (не помню её имени) была некрасива, но это было полбеды. Главная беда была в том, что она отвратительно жеманилась, и весь её облик источал уверенность завидной невесты. Не дав мне опомнится, «мой коллега» широким жестом показал на стол, сервированный на два прибора и заставленный разными закусками, вазочками с чёрной и красной икрой, тарелками с колбасами твёрдого копчения и ещё,как говорится, бог знает чем: «А теперь, детки, попейте чайку, а мы, - показывая на жену,- вам мешать не будем».
Я категорически отказался, сказав: «Спасибо, но я только что поужинал дома». По моей интонации он, видимо, понял, что уговаривать меня бесполезно, и как фокусник вынул из кармана свёрнутую синюю бумажку и, протягивая её мне, сказал: «В кинотеатре «Молодёжный» сейчас идёт американский фильм «Любовь под вязами». Это билеты на десятичасовой сеанс. Дочурка очень хочет его посмотреть».
«Дочурка» захлопала в ладоши и закричала: «Спасибо, папочка. Ты-молодец! Я и не знала, что ты приготовил мне такой сюрприз!Конечно, мы сейчас же пойдём», - и побежала одеваться. Мне ничего не оставалось делать, как пойти за ней.
По пути в кинотеатр (он находился почти на углу Невского и Садовой) «дочурка» без умолку трещала и, как бы между прочим, сказала, что у них есть «дачка» и скоро "папочка достанет тачку». В кинотеатре перед началом сеанса я купил по вафельному стаканчику пломбира, а чуть позднее - плитку шоколада и подал ей. Она её схватила, прижала обеими руками к сердцу, всем своим видом показывая, что она воспринимает это как признание в вечной любви и теперь на всё согласна.
На обратном пути она вновь трещала, меня хотя это и раздражало, но я был, однако, доволен тем, что мне не надо было ничего говорить, кроме как согласно кивать головой. Когда мы подошли к дверям её квартиры, она вдруг, став серьёзной, выжидающе посмотрела на меня. Я решительно нажал кнопку звонка. Дверь открылась, оба родителя со счастливыми лицами смотрели на нас. Я, не дав им опомниться, сказал: «Вечер был просто чудесный! Спасибо!» - и, посмотрев на своего «коллегу», добавил: «Завтра увидимся! Всем до свиданья!», - развернулся и быстро начал спускаться по лестнице. Выйдя на улицу, с облегчением вздохнул и со злостью подумал: «Ничего. "Папочка достанет" жениха из тех, у кого жрачка, дачка и тачка на первом месте».