Абрек

Нарт Орстхоев
 

НА ПЕРЕВАЛЕ
 
У изгиба бурного Аргуна, на отвесной скале, словно приклеенная, висит башня. Древняя и  заброшенная. Нужно подойти к скале и взглянуть снизу - вверх, чтобы понять: она стоит на площадке. Там и поселился Янарс, беглый абрек. С женой Беттаз и дочерью. Целое лето он провел в скитаниях по лесам и пещерам. К зиме договорился с хозяином заброшенной башни, что будет жить там. И отдал самое дорогое, что у него было после коня,винтовку. А в придачу и патроны к ней.
Ещё год назад Янарсу казалось, что он - самый счастливый человек в горах; теперь же вынужден скрываться от кровной мести. Издали он всматривается на скалу - если всё спокойно, на балконе башни должна висеть белая бурка. Прошла пятая зима, и весна в разгаре, но ни разу Беттаз не вывесила чёрную бурку, значит кровники не знают, где его искать, или ждут, пока подрастут сыновья, убитых им братьев.
В пылу ссоры были застрелены трое братьев Янарс; в ту же ночь он ворвался в дом кровников и зарубил четверых братьев, четвёртого, раненного, не собирался добивать, но тот с кинжалом бросился на Янарса; пришлось защищаться. Если бы тогда одного из них не оказалось дома, размышлял он длинными зимними ночами, мне не пришлось бы сейчас таиться. Судьба; от неё не убежишь.
Осенью он планировал женить второго брата. Невестка сосватана, и все шло к свадьбе. Но судьба опять внесла свои коррективы в мечты Янарса и Беттаз. И не судьба была родиться осенью их сыну. Они бежали, взяв только оружие и бурки, бросив саклю, преследуемые врагами, в тёмную ночь.
 
* * *
 
Скоро уже пять лет, как он избегает людей, и ни разу в его доме не было гостей. Беттаз чахнет на глазах, ночь, проведённая в гроте, выше пояса в холодной воде, превратило её за эти годы из цветущей женщины в сгорбившуюся старушку, что-то сломалась в ней, и она тихо умирает, стараясь не причинять мужу неудобств.
Дочь, вылитая мать в детстве, выросшая среди скал, такая же тихоня, во всём помогает Беттаз и не отходит от неё ни на шаг. Прошлой ночью Беттаз открылась Янарсу, чувствую, мол, как с каждым днём во мне гаснет жизнь.
- Женился бы ты… Да и мне помощница нужна…
- Да кто за меня пойдёт! - ответил Янарс, снимая папаху и вытирая пот со лба. - Врагов у меня мало, что ли, украдешь, и они тоже станут за мной охотиться.
- А ты укради казачку, - сказала Беттаз, - они плодовитые, нарожают тебе сыновей, дочери нашей братьями будут.
Янарс пристально посмотрел на жену, в первое время они ещё на что-то надеялись, но через два года стало ясно, Беттаз смертельно больна.
- Утро вечера мудренее, - сказал он, гладя волосы жены, - спи.
Выйдя на балкон, Янарс стал всматриваться в ночь, но кроме грохота реки и мерных перепевов ночных птиц никаких признаков жизни.
Утром он спустился на второй этаж; Бетаз с дочкой готовили завтрак.
- Доченька, поднимись-ка и посмотри с балкона, всё ли спокойно, - сказал Янарс, и как только она ушла, обратился к жене.
- Я ухожу, - сказал он, не глядя в ее глаза, - поеду на равнину. Если через три дня я не вернусь, значит не вернусь никогда. Бери дочь и возвращайся к своим, женщин они не тронут…
Спустившись на первый этаж, Янарс оседлал коня и, как только жена открыла ворота, стеганул скакуна и сходу прыгнул в разлившуюся весной реку и, перейдя на другой берег, исчез в зарослях. Беттаз закрыв тяжёлую дубовую дверь на засов, постаралась как
раньше, быстро подняться наверх и проводить мужа взглядом, но у неё не хватило сил; она присела на лестнице, ведущей на третий этаж и от жалости к себе, заплакала. Спустилась дочь и обняла мать.
- Мама, всё хорошо, Дада благополучно перебрался на другой берег и ускакал в сторону равнины, - сказала она, не понимая, почему плачет мать.
- Ну и хорошо, доченька! - Беттаз обняла дочь, - помоги мне встать, будем завтракать.
 
* * *
 
Янарс уходил всё дальше на равнину. Избегая открытое пространство, он ехал к Тереку. Вечером был уже на окраине станицы Старотерской. Привязав коня, он насыпал в мешок жареной кукурузы и надел его любимцу на голову. Жмурясь от удовольствия, скакун стал хрустеть кормом.
- Не скучай, - сказал Янарс, и, хлопнув по крупу коня, пригнувшись, пошёл в сторону густой и высокой травы к реке. Пробираясь среди камышей, он увидел вдали дородную казачку, полоскавшую бельё. Янарс стал ждать, время от времени поглядывая по сторонам. Метров сто до лесочка и столько же до села. Если я схватив в охапку добегу до коня, Абрек нас вынесет, думал он всматриваясь вдаль. У казаков редко у кого бывает хороший скакун, если только у атамана. За Абрека я отдал двадцать четыре коровы и столько же отдал бы, он того стоит, думал он, и вдруг увидел, как из села, напевая песню к реке идут несколько молодушек. Та что по середине ладная девушка, подумал Янарс, и приподнялся чтобы разглядеть их, как вдруг
услышал справа хруст камыша. Повернувшись, он увидел мальца лет одиннадцати-двенадцати, у которого от ужаса расширились глаза. И прежде, чем Янарс опомнился, тот, бросив удочку, сиганул в воду и на ходу, что есть мочи, заорал:
- Чичен! Чичен!
Прачка запричитала в унисон мальчику.
- Чеченцы! Чеченцы! 
Янарс побежал к лесу. В станице залаяли собаки и прозвучали выстрелы. Развязывая коня, Янарс взглянул на запад, солнце уже скрылось за горизонтом, и он пришпорил Абрека. Чтобы оторваться от погони, решил скакать вдоль реки, где нет деревьев. Вскоре он услышал цокот копыт и, оглянувшись, увидел с десяток всадников. Абрек тем временем вяз в иле и, поняв, что допустил ошибку, Янарс стеганул коня и направил его в верх по оврагу.
Преследователи нагоняли его. Прозвучал первый выстрел; пуля просвистела над головой Янарса.
- Серьезные хлопцы, - подумал он, доставая из чехла шомпольное ружье.
Выстрелил в ответ с пол оборота. В сумерках посыпались проклятия. Не попав в чехол - ружьё отлетело от ног скакуна, Янарс выхватил кремниевый пистолет и, взведя курок, выстрелил за спину, и снова по проклятиям, что сыпались ему в след, понял, пуля попала в цель.
- Эх, винтовку бы мне, винтовку…
Прижавшись к шее коня, Янарс нёсся вперёд, положившись на чутьё Абрека. Оглянулся: кроме одного все преследователи отстали; и вдруг прозвучал выстрел; конь, вздрогнув споткнулся; Янарс покатился кубарём в кусты. Выхватив кинжал, он вскочил, но острая боль в щиколотке заставила его присесть. Гул копыт приближался; он спрыгнул в овраг и пополз к реке. Наверху зажгли факелы и стали его искать, Янарс по горло ушёл в воду и среди камышей, сжимая кинжал, сталь ждать развязки.
Наступила ночь, стало моросить; казаки несколько раз спускались к берегу, но дождь тушил факелы и далеко за полночь они уехали в станицу.
На рассвете Янарс вылез из воды и пополз на верх, постарался было встать на ноги, но острая боль заставила его присесть. Нога опухла, и сапог пришлось разрезать и перетянуть портянкой ногу и, сделав из хрома ремни, крепко стянуть. Наверное вывих, иначе было бы больнее, думал он, скрежета зубами.
 
* * *
 
Абрек лежал на боку и стеклянными глазами смотрел на хозяина, Янарс не выдержал и из глаз брызнули слезы, он погладил коня, привстал и, достав кинжал, вырезал печень лошади. Седло и уздечку казаки сняли, и, понимая, что никогда не дойдет с такой болью до гор, решился и поплыл по течению в сторону станицы.
 
* * *
 
С рассветом группа всадников поскакала в сторону леса, один из них выделялся среди остальных. Его вороной конь танцевал и рвался вперёд. Так вот кто меня догнал, подумал Янарс наблюдавший за ними из камышей.
С восходом солнца казаки вернулись в станицу. Янарс проводил взглядом вороного до избы и притаился среди камышей. Село ожило; женщины приходили к реке, а к полудню Янарс знал всё - что чеченец ранил двух казаков, что их повезли в госпиталь, что Архип не выживет.
- Какого казака погубил, басурман проклятый!
Нога ныла, и время тянулось. Он несколько раз засыпал и просыпался, захлебнувшись водой. Когда солнце спряталось за горизонт и начало темнеть, тихо выполз на берег. В полночь, он подполз к большой и красивой избе и притаился у амбара, была лунная ночь и он увидел собаку. Дворняга вглядывалась в темноту; Янарс кинул ей кусок печени. Она сначала отпрыгнула, потом стала принюхиваться; запах мяса пересилил её интерес к нему, и, ухватив кусок, стала его жадно жевать. Не дав ей опомниться, Янарс бросил второй кусок, третий и так, покуда она не взяла последний из его рук. Мясо кончилось, собака лизала руки Янарса и дружески повиливала хвостом.
- Пора, - сказал он, и, прихрамывая, пошёл под навес, и оседлав вороного, тихо выехал со двора. Собака увязалась за ним, но пробежав с вёрсту, остановилась и убежала обратно. Янарс пришпорил коня, с восходом солнца он был уже в лесу, где знал каждую чинару. Полдень встретил у башни и, увидев Беттаз, которая с балкона всматртвалась в даль. Когда вороной поднимался по ступенькам, вырезанным в скале, со скрипом открылась дубовая дверь, и Янарс въехал башню. Стараясь не хромать, расседлал коня и насыпал ему кукурузы. Беттаз, видя, что муж приехал на чужом коне без ружья и пистолета, всё поняла, но не произнесла не слово.
 
* * *
 
Всё лето ему было больно ступить на ногу, видно трещина. За все эти годы он пригнал с равнины десятки коров и ещё больше овец и раздал их чабанам, мясо сыр и кукурузную муку он мог взять в нескольких местах в любую ночь, как только темнело выводил коня, боясь, что тот застоится и у него начнутся проблемы с ногами, и несколько часов ездил по окрестным дорогам.
К осени, нога поправилась и Янарс стал поглядывать в горы.
Он достал из ниши что-то завёрнутое в тряпку, Беттаз которая уже неделю хворала и не вставала с постели спросила, что это. Развернув, он показал ей подковы, зубья которых были острыми, как шипы.
- Это специальные подковы, - сказал он разглядывая их, - они из булата особой закалки. Грачи летают, значит, скоро выпадет снег, и перевал закроется, нужно спешить. Дрова я заготовил, вяленого мяса и кукурузной муки есть вдоволь, мне надо ехать. - И после паузы, как всегда, добавил, - три дня и три ночи меня не будет, но может вернусь раньше. Беттаз знала, если он будет жив, то вернётся, но после случая весной, стала бояться за 9-летнюю дочь, которая не понимает, почему они должны жить в дали от людей.
Янарс каждое утро смотрел на пики гор, а в один из дней сухо бросил Беттаз: "Мне пора, жди", и ускакал в ночь.
 
* * *
 
Тамара, дочь обнищавшего князя, шла домой, за спиной у неё висел мешок куда мать положила ей сыр и лаваш с зеленью. Следом плелся сын Аслан одиннадцати лет. Злясь на мужа, что не дал коня с подводой, кусая губы и вытирая слёзы, Тамара разговаривала сама с собой.
- Свою мать старушку отправляет к родным в фаэтоне и двух всадников охрану даёт, а меня - пешком, как будто подчёркивает, что я - никто.
В семнадцать лет её сосватали и осенью она вошла в дом князя из старинного рода Абашидзе. Но после рождения сына князь остыл к молодой жене, и она выполняла лишь роль кормилицы его сына. Аслан рос в отца высокомерным, но в матери души не чаял и всюду ходил за ней.
Когда она увидела всадника на чёрном коне и с закутанным в башлык лицом, у Тамары ёкнуло сердце. Но вот оно - имение мужа, и даже красная черепица крыши видна. Да и Аслан не по годам рослый, если что, может дать отпор, думала она, время от времени бросая взгляд исподлобья на приближающего всадника.
Сравнявшись с Тамарой, тот поздоровался и пристально посмотрел ей в лицо. Пронесло, подумала она, как вдруг услышала цокот копыт, и в то же мгновение почувствовала, как сильные руки словно пушинку подхватили её.
- Не кричи и не дёргайся, иначе убью!
Всадник, перекинув Тамару через седло, пришпорил коня. Шокированная, она ухватилась за его ногу и пыталась распознать по его явно горскому акценту на грузинском, кто же он: чеченец, ингуш, кабардинец…
У подножия гор Янарс остановил коня и спустил её на землю.
- Лошадь устала, - сказал он, спрыгивая на землю, - ей нужен отдых, иди, - толкнул Тамару в спину. Как могла она стала объяснять, что - жена князя, и что ему несдобровать, но, если он опомнится и отпустит её, она ничего не расскажет мужу.
- Князь он или даже царь русский, мне наплевать, - тихо ответил Янарс. - Мне нужна женщина, жена, и ты мне подходишь.
- Но я же - замужняя, - ответила Тамара, всё ещё надеясь на спасение.
- Я давно живу по-волчьим законам, поэтому лучше помолчи, - Янарс дал понять Тамаре, что разговор окончен. А через полчаса сказал, что лошадь отдохнула, и они могут ехать.
- Нужно успеть проехать перевал, пока не начался снег.
Вдруг они услышали крик, Аслан с рёвом бежал на подъём и звал мать. Всадник стал кидать в него камни и грозится что убьет его и приказывал повернуть назад. Но мальчик ничего не хотел слушать и карабкался наверх. Когда заплаканный встал в десяти метрах от них, Тамара со слезами в глазах произнесла.
- Я поеду с тобой только не разлучай меня с сыном.
Всадник подумал несколько секунд и усадив Тамару на коня, развязал и кинул мальчику конец верёвки, а второй привязал к седлу.
- Обвяжи себя! - крикнул он Аслану, - мы будем парить над землей.
Когда они были на самом верху, пошёл снег. Крупные белые хлопья быстро покрывали всё вокруг.
 
* * *
В полночь они были на месте. В башне горела свеча, его ждали. Янарс крикнул, что это он и велел открыть дверь и сказал Аслану, сейчас ты слегка искупаешься, но ничего, дома согреешься и, пришпорив коня, с ходу влетел в воду.
- Мальчик увязался за нами, пришлось его взять с собой, - сказал он Беттаз, когда они поднялись на верх.
- Может он станет тебе сыном и хорошим помощником, - ответила Беттаз, а сама стала рассматривать Тамару.
Выше среднего роста, стройная Тамара смотрелась царицей в их убогой обстановке. Из-за спины матери выглядывала Малика и с интересом разглядывала первых гостей в их доме за последние пять лет.
Аслану было страшно, и он, обхватив талию матери, молча смотрел на всех. Почувствовав дрожь в теле сына, Тамара произнесла.
- Не бойся отец заплатит за нас выкуп и нас отпустят домой.
Янарс улыбнулся в темноте и подумал, вряд ли у кого-нибудь в этом мире хватит денег на это. Она с интересом разглядывала своего похитителя. Высокий, статный, если бы не наголо бритая голова и борода, можно сказать красавец, но глаза! Такой убьёт и не поморщится,лучше его не злить, думала она. Интересно, сколько он за нас запросит...
На втором этаже было две комнаты, в одной из которых жила Беттаз с дочерью. Янарс открыл гостям вторую и велел располагаться, а сам ушёл на верхний этаж. Аслан уснул в объятиях матери. Тамара засыпала и сквозь дремоту видела сон - маленькая, она уснула в комнате у родителей, и мать берёт её на руки и уносит в детскую. Она обняла мать за шею и улыбнулась во сне.

 Как будто Кура поменяла русло и, прорвав в горах тоннель, хлынула в Чечню. Но, обжёгшись о холодные волны Аргуна, южанка стремится обратно в Грузию. Ну нет! Не таков Аргун, и так просто он не выпустит добычу,а будет нести её на волнах, пока не наиграется и разлившись на равнине не потеряет свою силу. И от этого слияния в Аргунском ущелье стоит гул…
 
* * *
 
Тамара открыла глаза, через дверь балкона пробивался рассвет, чудесный запах сада щекотал ноздри; она опустила взгляд и увидела на полу, в глиняной тарелке, яблоки. Взяв в руки красное яблоко, удивилась, откуда он мог взять их так рано. Холодное, ещё в утренней росе, подумала она. Выскользнув из-под бурки, она вышла на балкон и глянула вниз. У башни был водоворот, и в нем плавали сгнившие плоды, значит, выше - сад, подумала она, и в этот миг услышала хруст надкусанного яблока. Глянув влево, под балкон, увидела как с бойницы высунулась чья-то рука и выбросила огрызок в реку.
Тамара долго стояла, глядя, на горные вершины, которые побелели от снега.
- Ишь ты! Ни злата, ни серебра ему не надо! - переживала она снова прошедшую ночь. И вдруг искры сверкнули в её глазах. - Так тебе и надо, надменный индюк, - промолвила она уже вслух, - ты не ценил меня, и Бог наказал тебя. Я с удовольствием буду служит этому дикарю, нежели тебе, лощёный гусь, - и глядя на пики  гор, улыбнулась вершинам.
Она повязала платок, как Беттаз, и спустилась на второй этаж. Беттаз просеивала через сито кукурузную муку.
- Можно я спущусь и умоюсь у реки, - сказала Тамара, не глядя ей в глаза.
- За пять лет я ни разу не открыла дверь без его ведома, он будет недоволен, - не поднимая головы, ответила Беттаз. - Спустись на первый этаж, там много воды, для питья и приготовления пищи в глиняных горшках. А для коня и прочих нужд в каменном мешке в углу.
Скоро Тамара поднялась наверх и спросила, что ей делать.
- Во-первых, послушай меня сказала Беттаз, - садись, - и указала на низкий стул рядом с собой. - Пять лет назад мы бежали с родового аула преследуемые кровниками, прихватили только оружие, кувшин да бурки братьев. Когда нас стали догонять, он свернул к реке и завёл меня в небольшой грот. Велел ждать и не выходить в наружу, пока не вернётся. "Я отведу их подальше и вернусь," - сказал он и, выгрузив вещи, ускакал. Чуть позже я услышала выстрелы - это он, выйдя навстречу им, уводил угрозу от нас. Я с трёхлетней дочкой сидела в гроте, но в горах пошел дождь и вода стала подниматься и затапливать грот. Я не знала что делать,горная река летом - холодная, а весной была вообще ледяная, я держала на руках дочь и молча смотрела, как прибывает вода. Когда вода поднялась до пояса, мой сын, там, внутри! - стал стучать ножками, ему тоже было холодно, но я ничего не могла поделать… Держа дочь на руках, я тихо плакала, а сын всё стучал и стучал, всё сильнее и сильней. - Она всхлипнула и продолжила. - Я слышала, как он кричит: "Мама, Мама, спаси меня! Мама. А что я могла? . Я просила его, гладя одной рукой живот: "Сынок, потерпи, скоро придет твой отец". Вскоре вода стала убывать, открылся вход в грот, и мы увидели, что уже рассвело. Но мой мальчик…
Мой мальчик уже не бил меня и, смирившись с судьбой, затих. Вдруг в проёме появился человек,это был мой муж. Он завёл кровников далеко в горы и, бросив одного коня, ускакал от них. Мы похоронили нашего сына и скитались по пастбищам и пещерам, пока муж не узнал, что в этой башне никто не живёт уже много лет. Тогда он нашёл хозяина и договорился с ним, что мы тут поселимся… Я умираю, Тамара. И уже ничего не изменить. Я умираю, и только поэтому здесь появилась ты.Дай мне слово, что ты позаботишься о моей дочери и будешь её любить, как свою…
Тамара молчала. Слезы катились из ее глаз, и она не утирала их. Женщины долго плакали, обнявшись. Проснулась Малика и, увидев, как плачут взрослые, тоже заголосила. Беттаз успокоила дочь и велела ей помочь тёте.
- И запомни, дочь, если меня не станет, она тебе будет, как мать…
 Потом пристально посмотрела на Тамару.
- Ему нужна именно такая, как ты, вы подходите друг другу, - чуть слышно сказала она. - Я слишком спокойная для него, но я была ему хорошей женой, и он ценил это.
Длинными зимними вечерами они собирались вместе в одной комнате и коротали время. Аслан не хотел мириться с обстоятельствами и грозился, что весной приедет его отец и обязательно заберёт их, а Янарсу не поздоровится. Мать смеялась и гладила сына, Янарс подшучивал над мальчиком:
- Пусть приедет, я его на альпийские луга отведу и сдам пастухам, что бы скот пас…
Недовольный Аслан, что-то бурчал себе под нос.
Наступила весна, Беттаз уже месяц не вставала с постели, в обед ей стало очень плохо, все собрались у её постели.
- Я просила Бога, чтобы дал дожить мне до весны, - еле слышно начала она. - Я устала, похорони меня возле нашего сына и дай слово, что не обидишь нашу дочь.
Вечером её не стало.


* * *
 
Через месяц после похорон, Янарс подковывал коня, когда по ступенькам сбежала Малика и сообщила, что с противоположного берега, в ущелье спускаются всадники. Он быстро поднялся на третий этаж, сказав детям, сесть на лестнице и не высовываться, и зарядив кремниевое ружьё, встал у машикуль (балкона).
- Гамарджоба! - крикнул всадник, остановившись перед башней на другом берегу. Он был один и на привязи держал вторую лошадь. Янарс ответил на приветствие.
- Прошлой осенью за перевалом украли молодую женщину с ребёнком, - начал издалека гость. - Мне сказали, что ты везде бываешь и на равнину спускаешься. Вот этот скакун и винтовка с патронами достанется тому, кто скажет, кто их похитил.
При слове винтовка, лицо Янарса дернулось, он сжал ружьё.
- Не смей! Слышишь, не смей! - прошептала Тамара, стоящая у стены. - Это Азамат - мой брат близнец.
Плечи женщины задрожали, держась руками за огромный живот, она плакала.
- Мне сказали, что под тобой кабардинец в яблоках, - продолжал тем временем всадник. -Ты не знаешь, кто ездит на чёрном иноходце?
- В горах много вороных коней, - ответил Янарс с нарочитой безразличностью. - Времена нынче лихие, повесь винтовку и патронташ на сук. Я объеду горы, спущусь на равнину и дам знать, если что узнаю.
- Мне сказали, что ты настоящий джигит, и я верю тебе, если принесёшь хорошую новость, получишь в придачу коня и сто патронов, - сказал Азамат и повесил винтовку на сук. Он знал, что Янарс абрек и скрывается от мести и не стал досаждать ему и, попрощавшись, тронулся в путь, бросив напоследок, что за перевалом любой укажет дом князя.
Когда Янарс поставил у стены ружьё и повернулся назад, он увидел Аслана, бежавшего к балкону.
- Дядя! - успел он крикнуть.
Янарс перехватил его и закрыл ладонью рот. Мальчик стал вырываться с его рук и вдруг выхватил у него с пояса кинжал и успел ранить его в левую руку, выше локтя. Отобрав у юнца кинжал, Янарс отшвырнул его и схватив за шиворот одной рукой оторвал с пола и потащил к балкону.
- Щенок, я тебя сейчас искупаю! - кричал он в гневе; мальчик, как мог, упирался и в этот миг оба услышали крик Тамары.
- Клянусь святым Георгием, я проткну себе живот, если ты обидишь моего сына!
Янарс оглянулся и побледнел.
- Что ты!? Что ты!? - сказал он, обнимая мальчишку и целуя его в макушку, - я же шучу. - Отдай кинжал, слышишь, отдай кинжал.
Освободившись из рук Янарса Аслан подбежал к матери и спрятался за её спину. Тамара отдала кинжал, Янарс вложил его в ножны и, присев на нары, рывком правой рукой оторвал рукав бешмета и нательной рубашки и, сложив их, приложил к ране. Раздалась звонкая пощёчина; Тамара была в ярости.
- Если ты ещё раз сделаешь что-нибудь поперёк слова отца, своего брата! - пригрозила она сыну, наблюдая боковым зрением за реакцией Янарса, - я сама тебя с балкона сброшу! Понял!?
Мальчик был напуган; он плакал и, обнимая мать, гладил ее по щекам, стараясь  задобрить.
- Иди, принеси сыворотку и соль, - сказала она, и мальчик ушел на второй этаж.
Тихо подойдя к Янарсу, она дотронулась до его локтя, тот одёрнул руку. Тамара уже настойчивее взялась за тряпку.
- Дай посмотрю.
Янарс грубо оттолкнул её руку.
- Ой, ой! - взялась она за живот, - ты напугал нашего мальчика.
Янарс искоса посмотрел на неё.
- С чего ты решила, что будет мальчик, - всё ещё недружественным тоном произнёс он.
- А я знаю; и не один, - сказала Тамара, улыбаясь ему в затылок. (Теперь я знаю, как усмирить этого мустанга, думала она)… Восьмидесятилетняя повитуха была удивлена, когда после Азамата родилась я. Она клялась, что на её веку не было случая, чтобы в нашей семье родилась дочь.
Тамара медленно убрала руку Янарса и осмотрела рану. Зашли Аслан и Малика. Мальчик протянул матери горшочек с сывороткой и соль в чашке. Промыв рану, Тамара крепко перевязала руку.
- Пустяки, совсем не глубокая, - сказала она и велела детям убрать всё.
- Мне надо съездить в одно место, - произнес Янарс задумчиво, - надо срочно избавиться от вороного, как стемнеет, выеду…


* * *

Янарс вернулся на четвёртый день; на кобыле в яблоках, следом за которой бежал такого же цвета жеребёнок.
- Кое-как обменял, - сказал Янарс, спешиваясь, - никто не хотел брать вороного из-за тавро на боку. Еле-еле с доплатой избавился от него, да и то новый хозяин решил дальше, в Кабарду или в Грузию, его переправить.
Он расседлал кобылу и насыпал корм и, повернувшись, увидел не только Тамару, но и Аслана с Маликой, которые стояли за ее спиной.
- Дядя, а когда жеребец подрастёт, ты кобылу продашь? - впервые после того случая Аслан обратился к Янарсу. Мальчик смотрел на него и, понимая какого ответа он ждёт, Янарс решил не разочаровывать его:
- Зачем? Через три года тебе исполнится пятнадцать, ты станешь мужчиной и жеребец подрастёт. Тебе тоже конь нужен будет, - прочитав в глазах Тамары благодарность, Янарс добавил, - он твой.
Всё лето мальчишка возился с жеребёнком, его назвали Абреком. Янарс учил его ездить верхом, распознавать следы зверей их повадки, рассказывал про равнину и казаков и потихоньку Аслан стал радоваться жизни.

* * *
 
К концу лета у Тамары родились двойняшки, мальчиков назвали Азаматом и Болатом, в честь дядей, как с материнской, так и отцовской линии. Еще через год она снова родила двойняшек, и снова мальчиков. Радость Янарса была бесконечна. Малика с Асланом подросли и во всём помогали Тамаре.


* * *

Тамара потом говорила, что ничего не чувствовала, Аслан вёл себя как обычно. Летом, юноше исполнилось пятнадцать лет; наступила осень, и в одно утро он спросил Янарса:
- Дядя, грачи летают, это значит, на перевале пойдёт снег. Янарс не придал значение его словам, три года он учил его всему, что знал.
- Сегодня завтра всё завалит снегом, и до лета путь будет закрыт, - ответил он.
В обед Янаср уехал к пастухам за мясом и приехал лишь к вечеру. Не увидев в стойле жеребца, он обратился к Тамаре, где Аслан, и только тогда обратил внимание на ее заплаканные глаза.
- Где мальчик? повторил он.
- Не знаю.
Они поднялись на второй этаж, и Янарс подошел к дочери, которая игралась с братьями.
- Где твой брат? - спросил Янарс. Малика молчала.
- Я тебя спрашиваю, где Аслан!? - крикнул он грубо; дочь стала плакать. Помня слово, данное Беттаз, он обнял дочь и снова спросил.
- На улице ночь, и я боюсь за него, скажи, где он?
- Он вернулся к отцу, - всхлипывая ответила Малика.
Янарс вскрикнул, и подбежав к нише, вытащил мешок и поспешил лестнице. Но Тамара упала перед ним на колени и, схватив за ноги, стала молить.
- Отпусти его! - прошу тебя. - Пусть возвращается, отпусти его!
Янарс уставившись на неё, дико закричал.
- Дура ты! Ничего не понимаешь, жеребец не подкован.
- О чём ты говоришь, - сказала Тамара, приподнимаясь на руках.
Янарс бросил перед ней подковы.
- Жеребец не подкован, - повторил он, злясь, что у него забирают время, которого уже может не быть.Это тебе не военно Грузинская дорога, он никогда не пройдет перевал.
Только тогда до Тамары дошло значение его слов; схватив подковы, она запричитала:
- Спаси его! Слышишь!? Я каждый год буду тебе рожать сыновей! Слышишь!? Только спаси моего мальчика! - молила она, обливаясь слезами.
Янарс спустился на первый этаж и стал перековывать кобылу, через час он выехал с башни и поскакал в сторону гор. Время точно угадал, шельмец, думал он, продвигаясь в снегу по пояс и вглядываясь во тьму. За тем поворотом начинается спуск и нет отвесных скал, если он умудрился до снегопада пройти его, то родился в рубашке.
Если бы Аслан не закашлял, Янарс прошёл, не заметив его. Он сидел у самой скалы, закутавшись в белую бурку. Юноша умирал от холода. Когда Янарс стал тереть его снегом. Аслан очнулся и узнал Янарса.
- Дядя, Абрек поскользнулся и упал в пропасть, - дрожащим голосом промолвил он.
- Ничего... Ничего, сынок, - сказал Янарс, поймав себя на мысли, что впервые назвал мальчика сыном. - Ничего, я тебе другого подарю…
Посадив Аслана на лошадь и укутав буркой, Янарс медленно тронулся вниз.
В сторону Грузии…