Прийти сюда днем или вечером не решился. Понимаю, что за тридцать лет здесь все изменилось, осталось только несколько семей хорошо знакомых мне с детства, мам моих старых друзей. Остальные, новые люди. Судя по лежащим под столом бутылкам из под пива, трудно сказать, кто теперь за столом, стоявшем посередине двора, заседает. В детстве – наши отцы, любили за ним забивать «козла», набирать доминошные очки в «телефоне», или накладывать друг другу «погоны» из нескольких дуплей - в «генерале».
Мы, когда повзрослели, тоже любили составлять им компанию. Но не всегда, больше притягивал к себе теннисный стол, стоящий сзади, маленькая волейбольная площадка и перекладина. Даже наши отцы, когда "заводились", подтягивались на турнике, пытались выполнить какие-нибудь несложные гимнастические упражнения: подъём переворотом, подтягивание на бицепсах, подъем через спину… У некоторых что-то получалось, и сыновья гордились ими, пытаясь тут же показать свои спортиные достижения.
Особенно удивлял Игнатий Ильич, полноватый пожилой мужчина, прошедший войну, разведчик. Силы он был недюжинной, такие выкрутасы делал на перекладине... А женщины, сидевшие на скамейках у дома, увидев это, тут же голосили, пугая его инфарктом. А он, после упражнений, покрасневшим стоял под перекладиной, пытаясь отдышаться, подмаргивая нам, мол, еще жив… Через несколько лет, когда я поступил в военное училище, его не стало. Жалко было человека. Оказывается у него было много военных наград - ордена, медали. Но мы этого не знали, не показывал.
Что говорить, не хвастались живущие рядом с нами и другие ветераны войны. Иван Михайлович Комаров был военным летчиком, Борис Юльевич – минометчиком в войну, дядя Гриша – сапером, дядя Иван – кавалеристом и артиллеристом. Отцы их называли дядями Гришами, Борисами, Иванами, и мы, дети, также. Деды, видно, этому большого значения не придавали…
Теперь никого из них нет, как и отцов наших, тоже со временем постаревших и ушедших…
Нечаянно смотрю в окно на втором этаже. Там жила красивая девчонка, которая нравилась мне, но ей – мой друг. А в том окне, частенько смотрела на меня другая, но… Они тоже повзрослели, стали матерями, а некоторые и бабушками… Так должно быть. Точно не знал, никто не рассказывал, и все потому, что мои друзья мальчишки после школы уехали из родного города, как и я. Кто в вуз или техникум поступил и их судьба больше не вернула сюда, кто – на Север по комсомольским путевкам или за «большими» деньгами. Девчонки замуж повыскакивали…
На душе что-то заскребло. Пора, что ли уходить? Посмотрел на часы, уже начало восьмого. Сейчас начнут выходить люди из подъездов, торопиться на работу, отводить детей в детский сад. Ну и что? Ведь им все равно кто сидит за столом, двор – не частная собственность. Тем более этот стол из нержавейки был сделан когда-то моим отцом, а скамейки ему помогал варить из труб Витькин отец, дядя Боря. И сохранились же!
А деревья остались теми же. Ясень, акации, шелковицы, клены. Даже кусты сирени. А вот под той акацией, когда-то стоял каменный забор, и мы, пацанята с девчонками любили сидеть на нем, лузгая семечки, зеленый миндаль, крошили камнями грецкие орехи. На дороге играли в хоккей, в банки, в гудзыки. Во дворе носились как бешенные ловя друг друга…
Да уж, вышел бы сейчас кто-то из них: Серега или Витька, Игорь или Юрка, вот это была бы встреча !
И снова что-то на душе защемило. Пора, видно, уходить. Но встать со скамейки не хватает сил или не хочется. Ну, ладно, еще несколько минут посижу, а потом, - в очередной раз останавливаю себя.
…А там у гаражей стоял маленький деревянный домик, в котором работал сапожник дядя… Вот уже и не помню его. Умер он, когда я еще учился в младшем классе, и потом, сколько городские власти не пытались убрать этот домик, родители почему-то не давали им этого сделать. Говорили, он был героем войны, он для них воспринимается, как память об этом человеке.
Да, да. Он был тяжело ранен на войне, вернулся с нее без ноги... Когда мы, малыши, его просили рассказать про войну, он закуривал папиросу беломорину, смотрел на нас, и говорил: «Потом, робятки, сейчас занят». Но мы донимали деда Ивана. Да-а, точно-точно, его звали Иваном.
…И он шил ботинки, наши сандалии, в подошву сапог забивал маленькие гвоздики, а мы насмотреться не могли на его работу. Так нравилось… А он оказывается солдатом был, несколько «Тигров» гранатами подбил. И, когда играли в войнушку, часто пытались быть похожими на него. Да, он был для нас Героем, и не знали.
От того домика ничего не осталось, только черты его фундамента, заросшие посреди асфальта травой...
Невольно я посмотрел в сторону первого подъезда и вздрогнул. Там стояла Танюшка, та самая Танюшка, которая… Она ли? Лет семнадцати… Ой…
- А вы кого-то ждете? – её тонкий приятный голос обратился ко мне. Да, да, тот самый её голос.
- Да…, - и замер, не зная, что сказать. – Вы, Таня? – выдавил я из себя.
- Да, - улыбнувшись, прошептала она, и в ее огромных светло-серых глаза сверкнуло девичье озорство.
- Я жил здесь когда-то, - боясь кашлянуть, прошептал я.
- А я Анисова…
- Н-не з-знаю, - опустил я глаза. – Н-нет, а мама Воскобой…
- Нет, Петрова, - улыбнулась девушка. – Вы ошиблись. Моя мама тоже здесь выросла, и я. А своей бабушки и не знаю фамилии. Она здесь не живет.
«Вот такая история, действительно, значит, ошибся. Пора уходить», - и, поднявшись, пошел со двора.
- Таня, - услышал я громкий женский голос. Оглянулся, то была молодая женщина, совсем молодая, - что стоишь? - спрашивала она у девочки. - Быстро беги на рынок за яблоками, а то я не успею шарлотку сделать. Бегом давай, бабушка же скоро приедет в гости, я же тебе говорила.
«Шарлотку? Моя Танька тоже любила ее делать из яблок. Сколько раз меня угощала этим пирогом…»
Девчонка Танька, прыгая на одной ноге, перегнала меня, и что-то напевая себе под нос, побежала по улице в сторону рынка. Как она похожа на «мою» Таньку, прикусив губу, думал я, наблюдая за бегущей девочкой, которой, оказывается далеко не семнадцать, а, наверное, двенадцать-тринадцать лет. Здешние девчата быстро наливаются женской красотой под лучами южного солнца. Может, ее бабушка и есть та самая Таня, Танюшка Вос…?
Что-то задавило под левой грудью. Вроде еще и не старик, а уже. Завтра возвращаюсь к себе домой на Север. У меня другая жизнь, нужно идти к брату т помогать жене собираться в дорогу, к своим детям. А, может немножко подождать, хоть секундочку посмотреть на Таню?
Нет, нет, пора домой, а то… сердце все же нужно беречь.