1.018. Алексей Васильевич Кольцов
(1809—1842)
Алексей Кольцов как «первый поэт земледельческого труда» (Г. Успенский), был дорог Сергею Есенину, написавшему о своем предшественнике:
О Русь, взмахни крылами,
Поставь иную крепь!
С иными именами
Встает иная степь.
По голубой долине,
Меж телок и коров,
Идет в златой ряднине
Твой Алексей Кольцов.
В руках — краюха хлеба,
Уста — вишневый сок.
И вызвездило небо
Пастушеский рожок.
Дорог он был и другим русским поэтам — Н. Некрасову, М. Исаковскому, А. Твардовскому, перенявшим у него восторг перед русским словом и песней, перед привольной степью и крестьянским трудом.
Будущий поэт родился в Воронеже 3 (15) октября 1809 г., в многодетно-девичьей купеческой семье прасола (перегонщика и торговца скотом) Василия Петровича Кольцова, тяжкими трудами выбившегося в люди, хозяина жесткого и упрямого, на все имевшего свое мнение и не уступавшего никому. Поневоле и Алеша, как наследник отцовых дел, перенял многие черты его характера, необходимые в профессии прасола.
С детства мальчик занимался перегоном и продажей скота. Был сыт, одет, но редко обласкан; в семье царил домострой. Алексеем никто не занимался, но он, тем не менее, освоил с помощью воронежского семинариста грамоту и в 1818 г. поступил в первый класс уездного училища.
Через полтора года отец Алешу из училища забрал, и для полуграмотного подростка началась трудовая жизнь, в которой была одна отрада — но какая! — донская степь, да рассыпанные по ней деревни и хутора, а ночами вой волков и безмолвие звезд. Тайком, урывками читал грошовые издания — стихи И. Дмитриева, французские романы, сказки — народные и «Тысячи и одной ночи»; с 16 лет, скрывая от всех, пробовал сочинять вирши. Известно, что первое его стихотворение (затем уничтоженное) называлось «Три видения».
Познакомившись с воронежским книгопродавцем Кашкиным и подружившись с поэтически одаренным семинаристом Серебрянским, Кольцов из общения с ними вынес много знаний о стихосложении. Юноша вошел в кружок молодежи, увлекавшейся литературой, кумирами которой были Жуковский, Дельвиг, Пушкин и др. русские поэты; писал подражательные стихи, к концу 1820-х гг. поймав свою мелодию и нащупав новые поэтические образы.
Тогда же Кольцов полюбил жившую в их доме крепостную девушку Дуняшу, купленную его отцом у одного из соседних помещиков. Отец, не желая «мезальянса», в одну из отлучек сына продал девушку на Дон, где та вскоре вышла замуж. Душевная рана саднила у поэта всю его жизнь.
Вскоре после этого Алексей передал знакомцу Сухачеву стихи для публикации в Москве, где тот опубликовал их анонимно (1830).
Ряд случайностей стал закономерностью: часто бывая по делам отца в обеих столицах, Алексей познакомился с московским литератором Н. Станкевичем, а через него — с В. Белинским, которые помогли напечатать ему несколько стихотворений в журнале «Листок» и в «Литературной газете».
Публикацию предваряла рекомендация Станкевича «самородного поэта, который нигде не учился и, занятый торговыми делами по поручению отца, пишет часто дорогой, ночью, сидя верхом на лошади». Знакомство с критиком вскоре переросло в сердечную дружбу.
Две статьи Белинского «Стихотворения Кольцова» (1835) и «О жизни и сочинениях Кольцова» (1846) сыграли исключительную роль в творческой судьбе поэта. Великий критик увидел в своем друге великого поэта сродни Пушкину и Лермонтову. Он даже назвал его «гениальным».
В 1835 г. на средства Станкевича были изданы «Стихотворения Алексея Кольцова» (18 пьес: «Не шуми ты, рожь», «Размышление поселянина», «Крестьянская пирушка» и др.), тепло встреченные публикой и критикой. Свел знакомства начинающий поэт и с В. Жуковским, П. Вяземским, В. Одоевским, Н. Полевым, А. Пушкиным, который опубликовал в «Современнике» (1836) стихотворение Кольцова «Урожай».
Писатели относились к молодому поэту с необыкновенной для литературного мира нежностью. Весьма характерны слова Полевого о Кольцове как о «чистой, доброй душе» — «с ним он грелся, как будто у камина». Новые друзья помогали Алексею не только в делах литературных, но и в делах житейских. Во всяком случае, многие отцовские дела, в т.ч. и судебные процессы поэт-прасол решал в столицах с их благосклонной помощью.
Засим последовала пора небывалого творческого подъема поэта. В «Отечественных записках», «Современнике», «Литературной газете», «Московском наблюдателе» выходили его думы, лирические стихотворения («Божий мир», «Молитва», «Косарь», «Цветок» и др.). Кольцов ревностно собирал устное народное творчество, составил сборник «Русские пословицы, поговорки, приречья и присловия», записывал народные песни.
В 1837 г. вышел прочувствованный «Лес», посвященный памяти Пушкина, о котором Кольцов написал: «Прострелено солнце».
Большую часть времени поэт вынужден был проводить не в кругу новых друзей, а на родине, в Воронеже, в постоянных заботах о хлебе насущном и о большой семье, что, в конце концов, стало тяготить его. Да и с родными он из-за своих «поэтических вольностей» потерял и без того небольшой душевный контакт.
«Жить дома, в кругу купцов, — признавался Алексей, — решительно я теперь не могу; в других кругах тоже... Безрадостная самая будущность у меня впереди. Я, кажется, собой одно выполню во всей точности: ворону... И, ей-Богу, я ужасно похож на нее, остается лишь сказать: она к павам не попала, а от ворон отстала. Больше этого ко мне ничего нейдет».
За 2 года до кончины Кольцов писал: «Я не хочу быть человеком богатым — и никогда не буду… Нет голоса в душе быть купцом, а все мне говорит душа день и ночь, хочет бросить все занятия торговли — и сесть в горницу, читать, учиться. Мне бы хотелось теперь сначала поучить хорошенько свою русскую историю, потом естественную, всемирну, потом выучиться по-немецки, читать Шекспира, Гёте, Байрона, Гегеля, прочесть астрономию, географию, ботанику, физиологию, зоологию…»
Увы, двух лет ему не хватило, чтобы осилить эти задачи, к тому же практически все это время он тяжело болел. Могучий организм был сломлен непосильными трудами, острыми переживаниями, многими неумеренностями, которые были свойственны этому человеку, чахоткой и дурной болезнью, подхваченной от одной из воронежских одалисок, в которую он был горячо влюблен.
Друзья предлагали Кольцову открыть в северной столице книжную лавку, сделаться управляющим «Отечественных записок» А. Краевского, но поэт не мог оторваться от дел семьи, от запутанных торгов и долгов отца, которыми был повязан прочнее кожаных ремней.
В последнюю свою поездку в Москву и Петербург (1841) Кольцов хоть и выиграл в суде одно из двух дел отца, но все деньги потратил, к тому же большая часть перегоняемого им стада погибла от эпизоотии. Дома дела оказались не лучше. Стихи писались все реже и реже…
В Воронеже чахотка доконала поэта.
29 октября (10 ноября) 1842 г. он скончался, его руку сжимала в своей руке старуха-няня… Похоронен был на Митрофаньевском кладбище. На памятнике поэту его отец написал: «Просвещеной безнаук природою награжден Монаршею милостию скончался 33 годов и 26 дней в 12 часу брака неимел».
Сегодня того кладбища нет — это уже центр Воронежа, но «несколько могил мемориально выделено, обнесено стеной и обихожено» — в их числе и последний приют Алексея Кольцова. На памятнике вместо отцовской эпитафии строки самого поэта:
В душе страсти огонь
Разгорался не раз,
Но в бесплодной тоске
Он горел и погас...
Уже через полвека после смерти Кольцова тираж его изданий перевалил за миллион экз., а число читателей за сотню миллионов. Многие «пьесы» его переложили на прекрасные песни и романсы, в которых «поет душа народа» — М. Глинка, А. Варламов, А. Даргомыжский, А. Гурилев, Н. Римский-Корсаков, М. Мусоргский, М. Балакирев, А. Рубинштейн, С. Рахманинов, А. Глазунов и др. русские композиторы.
Не погас огонь, не погас…