Мы с тобой вместе – это как плохая примета: как черная кошка через дорогу; как баба с пустыми ведрами навстречу; как птица, бьющаяся в оконное стекло… Ты всегда покупал дешёвую обувь и дорогой чай Tvinings; я покупала дорогие платья и дешёвый шоколад. Мой дешевый шоколад с твоим дорогим чаем – это ссора; мое дорогое платье с твоей дешёвой обувью – это война!!! Ты любил только два праздника – Июль и мой день рождения; и я любила два праздника – Июль и свой день рождения это как дорогое платье и дорогой чай вместе – примирение. И вот так каждый день как поединок за… за любовь, говорил ты; за… за нее родимую – смеялась я.
Разругавшись в очередной раз, я уходила болтаться по улицам, а ты сидел дома. Потом ты шел на улицу меня искать, а я тайком возвращалась домой. Не найдя меня, ты спешил домой, а я подлым вором убегала из квартиры. Так бы мы и бегали, пока случайно не столкнулись в подъезде. Тогда мы садились на ступени лестниц и курили, то есть это ты курил, а я просто держала в руках сигарету, чтобы у нас хоть что-то было общее.
Наши две нелепые жизни никак не могли пристроиться в строгом орнаменте повседневности, мы были как чужеродные камни, как осколки, как остатки… никак не могли приспособиться – и так и сяк и эдак и все без толку. Мы не были объектом насмешек, зависти и прочих социально выраженных чувств – мы никого не интересовали. Изредка только кто-то в шутку шептал за нашими спинами – Зачем она ему? Зачем он ей? Так мы и жили, радуясь своей чудаковатой обыденности. А потом… июльский гром, какие-то люди, белый цвет, потом тусклый желтый, слезы, онемение живых цветов и тошнотворный запах бумажных букетов, твое каменное лицо с застывшим взглядом, толпа манекенов, дождливые капли-марионетки и я- брошенное перышко с крыши многоэтажного дома – пролетела свои несколько секунд и скорбно упала на мокрый асфальт. Так закончилось все…
Моя комната 12 шагов в длину и 8 в ширину – 13 метров Вселенной, в которой мою жизнь за меня проживают воспоминания. Раскаленный июль таращится в окно бескорыстным солнцем. Бескорыстным ли? Июля нет – убеждаю себя в том, что его нет, его не было и никогда не будет. На костяшках пальцев перебираю месяцы: Январь, Февраль, Март, Апрель, Май, Июнь, … Август, Сентябрь, Октябрь, Ноябрь, Декабрь – костяшка мизинца остается пустой – июля нет, тебя нет, и мизинец хочется оторвать как последнее напоминание о том, что никого нет.
На моей стене оставленный тобой портрет Риты Хейворт – копна густых волос, вихрь пышной юбки и стройные танцующие ноги – единственная женщина, которой ты восхищался. Она всего лишь портрет, но я завидую ей как никому другому, потому что Вы с ней сейчас вместе, в одном мире, смотрите на меня и портретом для Вас являюсь я. Подхожу к стене и прислоняюсь спиной, со всей силы пытаюсь вжаться в стену, чтобы стать всего лишь отпечатком. Стою, не шевелясь, тайком поглядывая на Риту - начинаю часто и отрывисто дышать, как рыба, выброшенная на сушу. Не получается быть статуей, у нее получается, у меня нет – у нее всегда все получается. В порыве раздражения срываю клочок портрета актрисы – из оторванной плоти капает бумажная кровь. Я опускаюсь на холодный пол и беззвучно плачу – Прости меня Рита…
Ночью мне снится один и тот же сон: улица, жуткий ливень, мы с тобой куда-то спешим. Я иду под зонтом, а ты рядом идешь и мокнешь, в какой-то момент я отдаю зонт тебе и вот уже ты защищён от ливневых игл, а я рядом и мокну. Просыпаюсь. Ну почему мы не можем идти вместе под зонтом?... Теперь я живу бесполезно – брожу по июлю, как по горячим осколкам стекла; выметаю пыль одиночества в своей квартире; каждый день прохожу, короткий путь от порога до окна; пью твой чай Tvinings; не верю, в бесконечность и ненавижу два дня – день… своего рождения и день… твоего окончания, обожая кусок своей жизни между этими днями…
Мы с тобой вместе – как плохая примета… Мы врозь – обычные люди…
Из сборника «12 месяцев одиночества».