9. «Ох, судьба её, судьбинушка!»
Незаметно летит время – и вот уже Наташе 12 лет. На столе торт с надписью, испечённый мамой, девочки-подружки из класса и соседних домов. Поздравляют Наташу, одаривают.
- Наташа, - спрашивает одна из девочек, - а где твой папа? Почему ты никогда не говоришь о нём?
Наташа вопросительно смотрит на мать. Не растерялась Настя:
- Вы уже большие девочки, и поэтому я вам скажу, что Настин папа бросил нас, когда Настя была маленькая. Куда он уехал, мы не знаем.
Настя заметила, как перевела дух её девочка, а подруга, задавшая вопрос, осталась удовлетворённой.
Когда девочки начали танцевать, Настя поднялась к себе и горько заплакала. Любовь пришла к ней в 17 лет. Через лет пять-шесть она, возможно, придёт к Наташе, и дай Бог, чтобы она была такой же сильной, как у неё, но только пусть не будет у неё такого печального конца! Настя встала перед иконой на колени и принялась молиться за дочь.
Была чудесная пора раннего бабьего лета. Настя очень любила эту пору – первую декаду сентября. Это как бы лебединая песня природы. И лебединой песней же она была для тех, кто был близок к природе, понимал её язык, постоянно общался с ней.
Настя, проводив дочь в школу, почти каждый день отправлялась по грибы - а их в этом году было видимо-невидимо – и за последней ягодой – брусникой и клюквой. Грибы они ели, солили, мариновали, бруснику варили с яблоками. И Настя, и Наташа, и Поликарп любили пироги с этим вареньем, а клюкву хранили в воде, чтобы зимою делать морс, помогающий от хвори. А ещё варили из клюквы кисель и сбивали мусс. Клюквой и стол новогодний неплохо украсить – например, положить несколько ягод в вазочку с маринованными боровичками. Любое блюдо при
этом смотрится аппетитнее.
Поликарп тоже не сидел сложа руки: собирал урожай с огорода. Все овощи обрабатывали и консервировали. Ещё Поликарп здорово капусту квасил – на это он был большущий мастер. Настя же так славно пекла пироги со свежей капустой и яйцами – вот бы вам попробовать!
Обычно Настя в одиночку далеко от дома в лес не углублялась Но сегодня, любуясь кострами рябин и бордовыми брусничными, коврами, она подошла к кусту переспелой ежевики. С детства она любила эту терпкую ягоду, похожую на малину, только иссиня-чёрного цвета. Набрала пригоршню – и в рот. Сладкая ягодка, с чуть заметной кислинкой! Соком ежевики и жажду утолила. Тут сразу и грибы пошли – хоть косой коси. Вот боровик, а на тропинке во всей красе – подосиновик, заглянула под куст – а там целое семейство красуется. Набрела на поляну с поздними лисичками – и тут же рядом наткнулась на пень с опятами, одними из вкуснейших для жарки. Глянь – а корзина, хоть и немалая, - полнёхонька.
Разогнула спину и блаженно потянулась. И вдруг ощутила, как кто-то за руку её взял, да мягко так, бережно. «Как Иван», - подумала она и резко повернулась. Рядом с ней стоял работник леспромхоза, красивый мужчина лет тридцати семи. Настя знала, что он приезжий, что где-то далеко живёт его семья, а здесь он гостил у престарелой матери да и решил подзаработать на лесоповале. Сегодня было воскресенье, поэтому и рядом с ним стояла полная корзина.
- Настя, - произнёс он задумчиво, - вот не думал, не гадал, что придётся в такой красоте нам встретиться!
И он обвёл поляну рукой.
Потом обхватил её стан, к себе прижал.
- Ты как вон та тоненькая берёзка! – и показал глазами направо. – А сама ты – как ягодка яхонтовая. Давно ведь я смотрю на тебя, любуюсь, а подойти не решался.
Настя молчала. Она опешила от такого натиска, таких признаний.
Да, и она заприметила Павла – теперь она вспомнила его имя – но и в мыслях не допускала никакого сближения, а тут как будто приросла к месту. Видя её смущение, Павел нашёл её губы и жадно приник к ним.
- Ты не смущайся, Настенька, от природы ведь это! Вижу, что и ты горишь желанием, а такое на всю жизнь запомнить можно.
Он сбросил свой брезентовый плащ и, уложив на него Настю, расстегнул на ней кофту. Добравшись до грудей, стал ласкать их и целовать. Настя, давно не испытывавшая мужской силы и ласки, прислушивалась сама к себе. Только сейчас до неё дошло, что она женщина, а не только мать. И тогда она ответила Павлу на его очередной поцелуй…
… Когда всё закончилось, Настя удивилась, как она могла испытать чудесное наслаждение с почти незнакомым мужчиной. Тем не менее, это было так.
Вскоре Павел уехал к семье, и Настя облегчённо вздохнула: «Пусть всё останется по-прежнему. Никто и никогда не будет мне так мил, как Иван!»
Дня через три собралась Настя за клюквой, а Наташу в этот день раньше из школы привезли.
- Сокращённые уроки у нас были, мама. Какая-то комиссия в школу приехала. А ты куда?
Настя сказала.
- Можно и я с тобой?
- Сначала поешь, потом мигом собирайся, да сапоги резиновые натяни.
Через пятнадцать минут выбежала Наташа с лукошком и в сапогах.
Как к болоту подошли, клюквы – видимо-невидимо. Места-то потаённые, мало кто даже из сельских знает. Начали собирать. Наташа быстро своё лукошко набрала, а Настя – лишь только полведра.
- Мама, у меня пакет есть. Я грибов пособираю.
- Хорошо. Только далеко не отходи.
Так они и разошлись.
Наташа, нагнувшись к очередному маслёнку, вдруг увидела ужа и приняла его от неожиданности за гадюку. Она закричала от страха и бросилась бежать, забыв про лукошко и пакет.
Настя, услышав крик дочери, рванулась в её сторону. И вот она уже видит её голубую курточку, но неожиданно кочка, на которую она прыгает, переворачивается от её тяжести, и Настя падает в трясину. Она бултыхается в густой воде, но мерзкая жижа подбирается всё ближе и ближе к горлу.
- Иван, Иван! Ко мне! – кричит, задыхаясь, Настя. Она видит его глаза. Он улыбается и протягивает к ней руки. Она делает усилие, но шеста-то нет. Усилия напрасны, и жадное болото поглощает её.
- Мама! – истошно кричит Наташа. Долго бегает она по краю болота, надеясь на чудо, потом, усталая, идёт, шатаясь, домой и падает на крыльце. Её поднимают заботливые руки дедушки. Придя в себя, она рассказывает, что произошло. Поликарп Петрович подавлен, по его щекам текут слёзы.
- Ах, Настенька, Настенька! Ох, судьба её, судьбинушка!
Когда Наташа засыпает, он подходит к её портрету и говорит:
- Обещаю, что до конца Наташу не брошу!
И кажется ему, что теплеют глаза Насти. Перекрестясь, он идёт спать.