-Да-да, Рядовой, все так – Назад, через плечо отвечал ему Эд - Но почему я должен спасать вашу Россию?
Сказав последнее, он чуть повел рукой, и покачал головой, как бы отвечая, на свой же вопрос, мол, нет, ни почему и не должен. И сколько же еще всего было в его жестах, мимике, голосе, вообще – в нем, в ту секунду… Алекс не видел лица Эда, только спину, да и то, против солнца – просто черной фигуркой. Но он мог поклясться – в тот момент Эд закрыл глаза. Ведь в этом покачивании головой было не только отрицание. На их пути, да и вообще повсюду тут, где только что наступали, снизу шел крепкий земельный запах, такой, который бывает только там, где нет человека, и только в межсезонье. Этот запах сейчас пьянил Эда даже сильнее дешевых русских сигарет, и он еще сильнее замотал головой, чтобы шумно втянуть в себя еще больше этого воздуха. Он правда не закрыл глаза, а только прищурился, да и вовсе не от наслаждения, просто откуда то из-за лесополосы резанул жгучий закатный луч. И Эд простовато улыбнулся этому всему – этому лучу, этому запаху, лесу, и наивности своего фанатичного подельника. Конечно, тут не было вопроса спасения или гибели России, просто он, идеалист, наверное, все видел либо белым, либо черным. Если что-то у них в стране плохо – значит все плохо. Если браться за правильное, нужное, доброе дело – то сразу спасать всю Россию, ни больше, ни меньше. Ну что ж, пусть, так даже легче будет объяснить, что никто не обязан решать чужие проблемы, которых сам реально не создавал в прошлом, и которые не создают его реальность сегодня, пусть на самом деле у них тут да, вешаются, спиваются, становятся бандитами, и сходят с ума от безысходности. Впрочем, Эд, никогда не понимал русского слова ,,безысходность,,. Ведь безысходность, это вроде как отсутствие…
- Стойте и не двигайтесь! – услышал он сзади уверенный, резкий голос Алекса. И действительно остановился, и двигаться не стал, только обернулся, даже не обернулся, а только хотел, только начал, но сзади снова было отрывисто, ясно сказано:
-И не оборачивайтесь!
Что было делать – он не стал и оборачиваться. Теперь полный патронташ на поясе Эда был ему бесполезен, ведь ружье, заряженное двумя патронами, хотя хватило бы и одного, осталось у Алекса. Черт, как мог он, сам он, а Эд не без оснований считал себя умным человеком, ошибиться так просто и тупо - пойти в лес с сектантом, у которого ружье?! И неужели ему теперь суждено умереть вот здесь, и вот так – придурковато щурясь на закат, и улыбаясь уже не чьей-то, а своей собственной глупости?
Эд расслабил веки от прищура, плотно, но без напряжения сомкнул их и закончил полный вдох, запрокинув голову. Вот таким он был на пороге смерти – не застыл без всякого движения, не застучал зубами в припадке дрожи, не кинулся в слезные мольбы пощадить и не сошел с ума в конце концов, а просто спокойно сделал свой последний возможно вдох, по счастью такого вкусного воздуха, и закрыл глаза, чтобы никогда уже больше их не открыть. Кто-то, кто возможно случайно видел их двоих издалека, откуда – нибудь из леса, наверное ужаснулся бы не только холодности и решительности того человека, который шел сзади, но и тому, как спокойно другой ждал, пока к нему подойдут с ружьем…
Эд так и стоял, запрокинув голову и прикрыв глаза. Позади слышались приближающиеся шаги Алекса. И не только слышались. Каждый шаг отдавался волной запаха. И по одному запаху уже можно было понять, как близко он подошел, но… Но слишком много секунд уже прошло, и Эд, не выдержав, открыл один глаз и чуть наклонил голову. По земле к нему подбиралась тень Алекса. Ружье у нее почему то все еще висело на плече. Наконец тень занесла над Эдом руку, почему то совсем пустую, и даже не сжатую в кулак. Черт возьми, что он хотел сделать? Сначала дать Эду подзатыльник за его тупость, а уже потом застрелить? Эд снова закрыл глаза, теперь-то уже наверняка в последний ра…
Алекс хлопнул его по плечу, и спокойно прошел вперед, доставая из кармана сигареты. Эд открыл сначала один глаз, повертел им во все стороны, потом другой – повертел уже головой, и с нескрываемым интересом спросил:
- Я уже умер и на небесах?
Но нет, снизу была та же земля, сверху – то же небо, вокруг – кусты, прямо перед ним стоял Алекс, обычный, без рогов и копыт, но правда выдыхающий дым, и над всем плыл этот запах…
-На небесах мы с Вами не окажемся никогда – ответил Алекс, пряча сгоревшую спичку обратно в коробок, вместе с остальными, целыми – Но и сейчас мы еще определенно не в аду, хотя, порой я сам сомневаюсь… Да, у Вас на плече сидел паук, не очень опасный, но ядовитый. Умереть бы – не умерли, но мне пришлось бы повозиться с Вами.
Подойдя, он ткнул носком своего кирзового сапога в землю, позади Эда. Там и правда лежал сдувшийся пузырь паучьего тела с подобранными лапками, всеми, кроме одной. Эд потянул за погон свою куртку, на ней было смазанное пятно чего-то липкого с приставшей тоненькой лапкой.
-Сигарету? – предложил Алекс.
Эд закурил, снова пошли вперед. Сейчас эту убийственная сигарета была в самый раз – она отупляла, отключала мозги, и Эд уже без интереса слушал, часто пропуская, замысливая чем-то своим сектантскую бредятину Алекса:
-Так вот, про что мы говорили? Да - про спасение России. Нет, на самом деле мы не спасаем Россию, мы спасаем людей, а потом уже Россию – как их совокупность. Таким образом спасение людей для нас – самоцель, спасение России – некий побочный эффект. Ну тут знаете – игра слов, русский язык – такая штука… Как Вы помните, Азеф ведь так и пишет в своих книгах: ,,Главная цель – спасение человека!,, Да, но какого человека, в количестве скольки штук, не указано. И это не сектантская бредятина, тут тонкий расчет…
-А я думал – Вы хотите меня убить – Наконец зачем-то признался Эд. Алекс ничего на это не ответил, может быть даже и не услышал, и продолжал дальше, о своем:
-Цель благородная, глобальная, недостижимая, и в сочетании всех этих качеств – святая. И в этом векторе любое беззаконие оправдано. Это как в математической формуле, поставьте над каким-нибудь словом стрелочку вектора и припишите ,,на благо,, и с ним уже можно будет совершать какие-то действия, которых раньше нельзя было совершить. А так как все это еще и стремится к бесконечности, то сами понимаете. Ну а почему Россия? Просто потому, что мы сейчас здесь. Ведь согласитесь, глупо было бы тратить силы на переезд в какую-нибудь другую страну, и наводить порядок где-то там, когда тут творится такое. Там, где все хорошо, нам делать нечего, бороться с малым злом – заслуга меньше, с большим – такую страну, где было бы хуже, чем тут трудно найти… Вот Вы ездите по миру, везде бываете, скажите – есть ли сейчас такая страна, где все хуже и подлее, чем в России, у?
Эд устало улыбнулся. От ,,Примы,, все перед ним плыло, говорить о серьезном не хотелось. Но он говорил. Он видел Алекса впереди, а ощущал по-прежнему – за спиной, и в голове у него все-еще звенели слова ,,Стойте и не двигайтесь!,, но он говорил. Да ,,Прима,, неплохо успокаивала, но как ни крути, уж слишком часто у его головы бывало заряженное оружие и он уже привык к настоящим, реальным угрозам, ну а над случаем и любой человек мог бы просто посмеяться. Но Эд не смеялся, он просто отвечал:
-Не знаю, не знаю. Вобщем-то весь мир говорит о том, что Россия умирает с голода, а Европа и Америка бесится с жиру. Не знаю, так ли это на самом деле, и деньги ли тому виной, потому что есть же там и бедные, но все-таки что-то не то там происходит. И с культурой, и вообще, с мировоззрением что ли… Я каждый раз ужасаюсь, их порядкам, когда приезжаю туда. Ну например, собираешься сходить куда-нибудь, в какое-нибудь приличное место – должен знать моду, и одеться, как положено. Ну, вы понимаете, при моей-то профессии – это святое дело, чтоб везде сойти за своего. Да и не такая уж казалось бы беда – покупать самые лучшие, самые дорогие вещи, имея деньги. Но за всей этой модой надо еще и следить, как там она меняется.
Начав говорить о чем-то интересном себе, Эд и пришел в себя окончательно. Теперь он снова говорил в своей обычной манере, бесконтрольно убыстряя темп речи, дергано жестикулируя, часто улыбаясь, и вообще – гримасничая. Он рассказывал какую-то ерунду по большому счету, но так, что слушать было интересно, и Алекс с интересом узнавал, что:
-Меняется она так – встречаются в какой-нибудь столице эти самые модельеры, кутюрье, месяц пьют, употребляют наркотики, устраивают оргии, с алкоголем, с наркотиками, с проститутками, бьют друг другу морды, вообще – творят что попало, спускаются с номеров голыми например, Ваш покорный слуга сам видел. Их потом задерживает полиция, они откупаются, снова собираются, снова пьют, гудят, а потом выходят и объявляют какую-нибудь новую моду. И все бегут покупать какую-нибудь вещь, жены тащат мужей в магазины, только купят – там уже снова что-то изменили, это уже не модно. По десять раз в месяц меняют нужно ли брить щетину, или оставлять. Придешь куда-нибудь в щетине, или наоборот без, не по моде – все косо смотрят. Время от времени в моде бывают женские вещи…
-А что, вообще, как правило – женщины там ходят без вещей, голыми, у?
Алексу, полгода гонявшемуся за обычными синими джинсами, и так и не сумевшему их найти, эти рассказы были в диковинку.
-Нет, до этого слава Богу еще не дошло – отвечал ему Эд - Я имел ввиду, что мужчинам иногда становится модно носить женские вещи. Да и мужские от женских уже стало не отличить, гадость. Я например лучше предпочту ваши кирзовые сапоги, чем эти цветные туфли, как у клоунов. А кстати – у вас, в России, этой заразы еще нет?
-Какой, у? Цветных туфель?
-Нет, цветных мужчин, этих так называемых геев.
-Молчите, а то наклИкаете – Невесело усмехнулся Алекс - Вроде как нет. И я даже могу объяснить, почему. Дело в том что в последние пять лет, у нас в России, в людях, вообще – в жизни, засилье мировоззрения уголовников, их принципов, ценностей, идей. А уголовники очень ненавидят геев. А так как ситуация с криминалам у нас тут точно не наладится в ближайшие двадцать-тридцать лет, то считайте на двадцать-тридцать лет Россия от геев спасена.
-И что же они с ними делают, уголовники с геями, убивают? – с интересом спросил Эд
-Редко, чаще – насилуют.
-Что!? – Эд даже остановился на месте. Он бешено завертел и затыкал друг в друга указательными пальцами, помогая ими сформулировать вопрос, четче обозначить противоречие – Но подождите, Вы сказали – уголовники ненавидят геев. За что понятно – за то, что они делают друг с другом. Но тут же и сами уголовники делают это же самое с геями… Нет, я уже ничего не понимаю!
-Это Россия, не ищите логики – Отмахнулся Алекс, и не опуская руки, поддел ружейный ремень на своем плече – Возьмите, мы уже на подходе к фазаньим местам.