В середине 90х годов Квебекская иммиграция в городe Монреале переживала тяжелые времена. Не рассчитанная на такой наплыв беженцев, она оказалась завалена делами, срок рассмотрения которых растянулся в среднем на 3 года. Какие-либо попытки нормализовать обстановку только усугубляли и без того сложное положение, и наконец пополз слух, что иммиграция совсем зашилась и грядет амнистия - т.е. статус всем, кто не успел ничего натворить в Канаде.
А тем временем так называемые беженцы, с жутким трудом удравшие из под обломков рухнувшего СССР, отрывались по полной программе, живя на милостиво предоставленное им социальное пособие и нелегально подрабатывая на наличные доллары. Монреаль, с его неповторимым франко-американским обликом - небоскребы вперемешку с готическими зданиями прошлого века, ослеплял, поражал и шокировал вырвавшихся из жалких провинциальных хрущевок бывших советских граждан, которые, впрочем, быстро осваивались в новой среде и от ощущения постоянного счастья не проводили почти ни дня без вечеринок. Этому способствовало тесное соседство бывших сограждан, селившихся близко к друг другу. Чтоб попасть на вечеринку зачастую требовалось просто перейти в соседний подъезд.
Вот и сейчас Олег Лагутин сидел на незапланированной вечеринке у Алика. Олег - один из немногих соискателей статуса, которому посчастливилось по приезду найти профессиональную работу. Чтоб не вызывать зависть товарищей по несчастью, он слегка сторонился прочих соискателей статуса, но Алик, отловив его в лифте, все же уговорил прийти. Квартира Алика была на последнем этаже, откуда отрывался вид на ночной Монреаль. Поскольку нелегально зарабатываемые доллары Алик в основном оставлял по ночным клубам и в монреальском казино, в его квартире отсутствовала даже, так сказать, базовая мебель, зато пол покрывал белый мохнатый ковролан, похожий на шкуру белого медведя, на котором собственно и расположилась компания молодых людей с бокалами белого вина. Белое вино пили неспроста. Въехав в квартиру с белым ковроланом, Алик мгновенно разработал план, как не залить его красным вином, ответ был прост и гениален: пить белое. Даже при приглушенном неярком свете было видно, что план Алика не сработал, хотя красных пятен на ковролане действительно не было, но все остальные цвета были налицо.
Алик уже прошел слушания в иммиграции и получил добро, т.е. статус беженца и поэтому снисходительно разъяснял собравшимся Канадское иммиграционное право, в котором ровно ничего не смыслил. На сей раз это была какая-то нелепая вымышленная история об одном знакомом, который описал свою историю преследования по национальности. В истории, поданной в иммиграцию, он, якобы, описал как за ним гналась банда антисемитов, от которых он удирал ночью при свете полной луны. Через некоторое время он получил отказ со справкой из астрономической лаборатории, говорящей, что в описываемый момент времени, в упомянутом месте было полное лунное затмение. Голос Алика звучал как голос Савелия Крамарова, когда он произносил свою крылатую фразу:
- А вдоль дороги мертвые с косами стоят.
Произведенный от рассказа эффект можно было-бы сравнить только с ужастиком про черную руку из туалета, рассказываемым в советских пионерских лагерях после отбоя. Согласно ужастику, черная рука в непредсказуемые моменты времени высовывалась из деревянного отверстия в полу лагерного туалета и затаскивала туда пионеров, рискнувших посетить это место после наступления темноты. Ужас депортации из Канады приблизительно соответствовал страху пионеров младших отрядов перед черной рукой, а то место, куда получившего отказ собирались депортировать, т.е. бывший СССР середины девяностых, было, в их преставлении, ничуть не лучше той среды, куда черная рука тащила несчастного пионера.
Все приуныли и начали вспоминать про себя свои истории, поданные в иммиграцию. Эти, так называемые, истории преследования соискателям статуса беженца в Канаде надо было представить в течение месяца с момента заполнения и подачи анкеты на статус беженца. Срок, видимо, иммиграция определила, ориентируясь на среднее время написания литературного рассказа. Представляемые истории проходили эволюцию и быстро реагировали на резко меняющуюся конъюнктуру. Например, до развала СССР, когда в Канаду иммигрировали самые предусмотрительные, достаточно было в истории написать, что на ученом совете антисемиты не утвердили тему докторской диссертации, обрекая тем самым пожизненно мучиться на зарплате доцента, которая всего в два раза больше средней по стране. Судья и иммиграционный офицер огорченно качали головами: до какого мол зверства докатились эти тоталитарные режимы и давали статус беженца прямо на слушании. Но по мере нарастания количества жаждущих справедливости, требования все ужесточались и, наконец, проходными стали только истории, в которых соискатель статуса излагал какой-то кошмар, где его чудом не убили, разумеется на почве национальной или религиозной неприязни или по причине нетрадиционной сексуальной ориентации. Женщины, при этом, описывали кошмар в виде группового изнасилования, так, что экранизация иммигрантских историй середины девяностых вполне могла бы загрузить работой приличного размера киностудию по производству порно-продукции с элементами садо-мазохизма.
Вспоминая детали своей истории и обеспокоенная рассказом Алика, красивая легкомысленная блондинка из Караганды Сонечка Мохова, успокоила себя мыслью, что судья и иммиграционный офицер скорее всего не участвовали в групповом изнасиловании, а потому вряд ли найдут какое-то несоответствие действительности. Ей нравился Олег Лагутин, собственно из-за него она и пришла к этому баламуту Алику.
А у Олега мысли витали далеко-далеко. Уже шесть месяцев, как он не видел свою красавицу жену Ольгу Реутову. Познакомились они здесь у Алика больше двух лет назад. Алик тогда рассказывал какой-то дурацкий анекдот про поручика Ржевского, как тот инструктировал гусаров, идущих на встречу с вдовами ветеранов войны, чтоб они не вздумали ляпнуть что-нибудь непотребное при дамах, иначе он их зарубит на месте. Опасаясь сказать что-либо неприличное, гусары молчали, дамы тоже не знали, о чем говорить, наконец тягостное молчание нарушила графиня Гончарова, которая сказала, что намедни собралась навестить сестру в Венгрии, а поскольку она там бедствует, то решила привезти ей маменькины бриллианты, но эти таможенные поборы - это просто грабеж, и она теперь думает, где бы спрятать бриллианты, чтоб таможня не догадалась туда заглянуть. Офицеры только было хотели что-то сказать, как поручик Ржевский вскочил, выхватил шашку и заорал: «Ма-алчать, зар-р-рублю!» При этом Алик смешно изображал выдергивание шашки из ножен. Ольга засмеялась и сказала:
- Вот и я, как графиня Гончарова, не знала, куда спрятать семь тысяч долларов при проезде канадской границы, продекларировала их и теперь живу на свои, а не на велфер, как дурочка.
- Ну что ж ты так, - огорченно заметил Алик.
- Да вот некому было подсказать, гусаров вокруг не было.
Всю опрометчивость своего честного поступка Ольга поняла позже, когда при обращении в иммиграцию по любому мелкому поводу чиновник, глядя на экран монитора, сообщал, что она ввезла в Канаду семь тысяч долларов и поэтому ей не положено пособие.
- Я здесь не за этим, - отвечала Ольга.
- Да-да, - сказал Олег, - это называется полная компьютеризация страны, я как раз на работе такими сетями и занимаюсь, - не упустил случая он выделить себя из окружающей массы безработных.
- Вот как вы думаете в Канаде ловят опасных преступников? - продолжал он, - они электронно замораживают их банковские счета и изголодавшиеся бандиты сами приходят в тюрьму к ужину.
- Ага, - заметила Ольга, - а если вы специалист по сетям, нельзя ли в эту сеть влезть и эту цифру оттуда убрать?
- Можно, - сказал Олег, - но это будет стоить дороже семи тысяч долларов.
Весело болтая, они вышли от Алика, пошли в сторону Ольгиного отеля. Дорогой Олег сделал неуклюжую попытку соблазнения:
- А я вот тут живу неподалеку, один, родители за границей в России, не хотите зайти?
По видимому предыдущий жизненный опыт научил Ольгу, что все мужчины гораздо легче переносят избиение в подъезде группой хулиганов, чем отказ женщины, поэтому она просто мастерски переводила разговор в нейтральное русло. Олега поражал неограниченный арсенал приемов в ее коллекции. В тот раз, она вдруг начала хромать:
- От черт, кажется камень в сапоге, откуда взялся, давайте-ка сядем.
Она стянула сапог и долго вытряхивала воображаемый камень, потом сказала: хорошо что не гвоздь в сапоге, было бы жалко, совсем новая обувь. То, что его развели с сексом, Олег понял лишь пять минут позже, но предпочел не повторять попытку, дабы не нарваться на уже явный отказ.
Они начали встречаться, потом жить вместе, потом поженились и взялись вместе за иммиграцию. Потом все пошло не так, как ожидалось, и вот теперь все зависло в непонятном состоянии, а они живут в разных государствах, звонят друг другу каждый день. Высокооплачиваемой профессиональной работы у него уже нет, да и деньги на исходе.
А Алик тем временем развлекал аудиторию адаптированным под иммиграцию «Золотым ключиком»:
- Однажды в чудесную страну Канаду прилетел самолет с беженцами и по трапу сошел добрый наивный юноша по фамилии Буратино. В аэропорту его встретила Алиса, которая работала переводчицей у известного иммиграционного адвоката Базилио.
- Рада вас приветствовать, Буратино, в стране больших упущенных возможностей, - сказала Алиса.
- А почему упущенных? - спросил Буратино.
- А потому что все их упускают, - сказала Алиса.
- А я? - спросил Буратино.
- А деньги у тебя есть?
- Вот, три тысячи долларов, - сказал Буратино, показывая перетянутые резиночкой купюры.
- Ба-агатенький Буратино, - сказала Алиса, - о-кей, я знаю, что тебе нужно: мы едем сейчас же к известному адвокату Базилио и всего за три тысячи долларов он обеспечит тебе быструю иммиграцию.
Когда же через год Буратино получил отказ, он разгневанный прибежал разбираться к Алисе в офис.
- Как же так? Ведь вы обещали.
- Ну что за проблема, - сказала Алиса, - не волнуйся, Базилио подаст апелляцию и все уладит, апелляции - это его конек.
Отправив Буратино домой, она тут же позвонила в иммиграцию:
- Депортируйте опасного индивидуума Буратино, он получил отказ и не хочет уезжать из нашей замечательной страны упущенных возможностей.
Два пит-бультерьера схватили Буратино, оттащили к мосту через Ниагару, подтащили к черте, символизирующей канадо-американскую границу и сбросили с моста, не переступая ее, но так, чтоб он упал на американскую сторону реки…
- За что? - кричал Буратино.
- А ты без паспорта, без работы и без имущества.
Принудительная депортация - это была крайняя мера. Большинство же уезжали, получив обычное письмо, предписывающее им покинуть Канаду, не доводя до депортации. Увидев это письмо, русскоговорящие граждане произносили: «П…ц подкрался незаметно» и были в корне неправы, поскольку подкрадывался он очень даже заметно и в несколько этапов. Видимо, чтоб лица, получившие отказ не прыгали сразу из окон небоскребов, первый отказ приходил с уведомлением, что они могут подать апелляцию, и внизу сообщалось сколько апелляций было удовлетворено в прошлом году. Отказ же по апелляции сопровождался объяснением, что он просто не подошел под статус беженца, но они могут рассмотреть причины, по которым он не хочет возвращаться обратно, и если ему(ей) грозит серьезная опасность, то иммиграция может оставить его(ее) в стране еще на неопределённый срок. Ну, а уж потом приходил так называемый депорт - или предписание выехать, ну процесс никак не назовешь незаметным.
Так случилось с Сергеем Бестужевым. Это была трагедия, достойная пера Шекспира. Еще в школе Сергей попал в группу подозреваемых в намерениях уехать, когда в сочинении по произведению «Преступление и наказание» написал, что как это мог Свидригайлов застрелиться, хотя всю дорогу обещал уехать в Америку, а в то время визы легко давали, да и деньги на билет у мужика были. Учительница вызвала родителей и сказала отцу, что его сын собирается в Америку.
- Что вы говорите? - изумился отец Сергея и, повернувшись к нему, сказал:
- Так, Сережа, как устроишься на работу, родителей вызывай.
Учительница остолбенела и начала было, что теперь она знает, откуда что идет, но отец ее грубо оборвал:
- Значит так, он несовершеннолетний, понятно? А вот вас я привлеку за клевету, если вы за ним эту чушь повторять будете.
Годами позже Сергей закончил английское отделение Московского университета, и, воспользовавшись своим еврейским происхождением, по матери, со своей русской женой и дочкой приехал в Израиль. В Израиле Сергей Бестужев и Олег Лагутин познакомились в ульпане - школе по изучению иврита. Сергей сразу же начал строить планы реэмиграции куда-то дальше, но русская жена воспротивилась и сказала, что никуда больше не поедет. Через некоторое время Сергей ткнулся в американское посольство за визой. Многие ему говорили, что это дохлый номер, но Сергей не понимал, почему он не может поехать в дружескую страну Америку.
Однажды вечером Сергей, Олег и их третий друг математик Гарик Подольский обсуждали эту тему на скамейке на берегу Средиземного моря за пивом. Гарику Израиль нравился, он постоянно прикалывался над Сергеем.
- Ну и что ты в посольстве скажешь, зачем ты едешь в Америку, а? - спрашивал Гарик.
- Ну скажу, что еду в Лас-Вегас проиграть в рулетку три миллиона.
- Не убедительно, не верю, не по Станиславскому. Слушай, а может тебе податься на курсы актерского мастерства, ну чтоб в посольстве поверили, сейчас там в России нищета, езжай во МХАТ, они там тебя за пару сотен баксов так подготовят, что ни один консул не усомнится.
Олег рассказал, как его бывший одноклассник, мастер спорта по дзюдо и чемпион Ленинграда, заехал в американское консульство за визой на кресле каталке, которое одолжил у одного инвалида, ну чтоб поверили, что не останется нелегально, мол инвалид, куда деваться? На вопрос зачем едете, сказал, что хочет посмотреть на статую Свободы. Визу дали, он не вернулся.
- Ясное дело, - сказал Гарик, - он все еще там стоит и любуется ей.
Не послушав советов товарищей, Сергей все-таки приперся в американское посольство и как цель визита заявил, что хочет посмотреть на статую Свободы.
- Посмотришь по телевизору, будет дешевле, - сказал консул и закрыл окно.
Услышав хамство на уровне продавщицы овощного магазина эпохи социализма, Сергей подумал, что ему изменяет знание английского и начал стучать в закрытое окно со словами: «Извините, вы не поняли». Перед ним выросла фигура американского морского пехотинца, который приветливо улыбаясь, сказал:
- А давайте сэр я вас провожу к выходу.
- А чего меня провожать, я знаю - выход вон там, за колонной.
- Ну вот и пойдемте сэр.
Они двинулись к выходу.
- Осторожно, ступенька, - заботливо предупреждал морской пехотинец и, доведя до выхода, ласково пожелал хорошего дня. «И тебе не хворать», - подумал Сергей, поняв наконец, что США - это лучший друг Израиля, но друг своеобразный.
Желчь по поводу отказа во въезде в США Сергей изливал в ульпане. К примеру, попросит инструкторша составить предложение со словами «получить» и «купить», как Сергей тут же что-нибудь, типа: вот получу я паспорт, куплю билет до Канады и полечу… Все это немало огорчало его тихую миловидную жену, которой как ни странно все в Израиле нравилось: тропические растения, средиземное море, шумный базар и острая еда.
Как и обещал, получив паспорт, Сергей приехал в Канаду, которая имела на тот момент с Израилем безвизовый въезд, естественно один, поскольку жена наотрез отказалась покидать Израиль. Заявив о политическом преследовании и заполнив анкету, Сергей начал думать, что писать в истории? Не придумав ничего лучшего, он заявил, что он гей и опасается издевательств в израильской армии, куда его могут призвать, а женился, чтоб скрыть свою сексуальную ориентацию от родителей, а дочь, - ну потому что, когда люди спят вместе, то бывают дети. Отправив этот бред на уровне восьмого класса средней школы в иммиграцию, он сделал первый, но уверенный шаг по направлению к депортации.
Дальше события развивались в контексте шекспировской драмы. Для большего натурализма, чтоб не попасть впросак на слушании своего дела, Сергей начал бывать в монреальских гей-барах и вскоре, написанная им вымышленная история, стала превращаться в реальность. Никто не понял, как это могло произойти, то ли эта самая ориентация дремала в нем все эти годы, то ли его любовник Жак оказался искусным соблазнителем, но вскоре Сергей переехал к французскому канадцу Жаку, непонятому, но талантливому художнику, и они создали счастливую гей-семью. На иммиграционном слушании, однако, никто не поверил в тот бред, который был написан в его истории и Сергей благополучно получил депорт, пройдя все стадии отказов, предусмотренных Канадским законодательством. Получив депорт, Сергей перешел на подпольное положение. Они с Жаком сменили квартиру, Жак устроил его на работу к дяде на чулочно-носочную фабрику, где Сергею, после долгих интервью, доверили ответственную работу по укладке носочков в коробочки, денег хватало, и жизнь продолжалась до одного рокового дня, когда Сергея арестовали и повезли в аэропорт для принудительной отправки на историческую родину. Жак примчался в аэропорт со знакомой журналисткой, она там нащёлкала снимков, на которых полицейские растаскивают в разные стороны любовников, тянущих к друг другу руки. На следующий день в газете появилась статья о зверствах Канадской иммиграции, где ее сравнивали с гестапо, а министра иммиграции с Адольфом Гитлером. Все эти события совпали с гей-парадом и волна голубого протеста захлестнула Монреаль. На гей-протестах выступали многочисленные политики, которые всегда начинали речи с констатации факта, что они - лица традиционной сексуальной ориентации и счастливые семьянины или семьянинки, но они за полное равенство прав, а значит надо вернуть Жаку Сержа. Как водится в свободном мире, митингующие держали портрет министра иммиграции в виде Гитлера с пририсованными усиками и челкой. Вскоре все добились своей цели. Политиков заметили, геев испугались, офицеров, депортировавших Сергея, поощрили, Жак нашел утешителя в виде британского журналиста. Ну, а Сергей вернулся к жене, поклялся что в Канаде у него не было женщин, и был прощен.
В этот момент компания гостей у Алика пополнилась. Новым человеком был Миша по кличке «прецедент». Кличку он получил потому, что утверждал, что заложил прецедент в Канадском иммиграционном законодательстве. Миша окинул быстрым взглядом компанию, потягивающую белое вино, сидя на полу, и сказал:
- Так Алик, кончай эту половую жизнь и покупай мебель.
Миша, как и все приехал и запросил статус политического беженца, но вскоре устроился на работу на стройку, т.к. владел кучей строительных специальностей. Он быстро нанял адвоката и тот переключил его с программы беженца на программу легальной иммиграции по профессии. Смысл этой программы был прост. Публиковался список нужных профессий, и те, кто были не совсем старые, скажем до сорока, но уже со стажем в нужной профессии, проходили профессиональную иммиграцию, и им не требовалось писать никаких историй о преследовании. Большинство соискателей статуса беженца не имели этих профессий, не знали языка и вообще не слышали о такой программе до прибытия в Канаду. Миша подходил под программу, но возникла трудность. В Канаду Мишу отправила фирма, специализирующаяся в этом бизнесе, с поддельным паспортом. Они его проинструктировали, что по приезду он должен заявить, что, спасаясь от политических преследований, он купил поддельный паспорт, с которым собственно и сел в самолет. Канадское правосудие в этом случае освобождает от ответственности за незаконное пересечение границы. Его не обманули и все прошло гладко, но затык произошел на этапе переключения с программы беженца на программу легальной иммиграции. Дело в том, что легальная иммиграция проходила по другому принципу. Соискатель заполнял анкету, прилагал взнос за рассмотрение и направлял все это в любое канадское посольство в любой точке мира. Посольство рассматривало и на последнем этапе приглашало соискателя на интервью. Интервью, зачастую носило формальный характер и длилось 15 минут, но надо было появиться. В период рассмотрения документов соискатель мог находиться где угодно, даже в Канаде, но затем надо было выехать и заехать, для чего требовался действующий документ. Выбор посольства для рассмотрения тоже был не прост. В Москве, например, это тянулось три года, в какой-нибудь Кении тоже не меньше, зато по шустрому рассмотрение происходило в США.
Не подумав как следует, они с адвокатом направили анкету на рассмотрение в канадское консульство в Нью-Йорке и уже через три месяца получили приглашение на интервью, но тут возникла проблема. Во-первых, американское посольство просто и без лишних разговоров отказывало в визах всем подряд, а во-вторых, визу просто некуда было ставить, его поддельный паспорт болтался где-то в иммиграционном файле. Обращаться в украинское посольство за новым паспортом было абсолютно бесполезно, перейти смехотворную канадо- американскую границу лесами было легко, но это тоже был не выход, поскольку первое, с чего начинался разговор в канадском консульстве - это с показа действующего паспорта со всеми визами. Когда отсутствовала американская виза, консул хмурил брови и говорил, что, мол, у вас в паспорте нет американской визы, вы в Америке нелегально и он должен позвонить в полицию, но у вас, мол, есть еще время покинуть здание. Адвокат, тем не менее, нашел блестящий выход из создавшегося положения. Заглянув еще раз в текст закона, который гласил, что соискатель иммиграционного статуса должен пройти интервью со специальным чиновником, который может находиться в любом канадском посольстве, адвокат заметил, что закон не говорит о том, где в момент интервью может находиться соискатель статуса, поэтому не нарушая закона, интервью можно провести по телефону. Иммиграция на этот запрос прореагировала как на абсурд, понимая, что лопухнулась с формулировкой, она попробовала было сопротивляться, говоря, что это просто не совсем четко сформулированное правило, но адвокат давил железной логикой, что в демократических странах законам следуют в том виде, в каком они написаны, что в конечном итоге сработало. Интервью провели по телефону, ну а законодательство тут же исправили. Всех поражало, с какой скоростью традиционно медленная государственная машина Канады затыкала дыры в иммиграционном законодательстве. Поправка к закону, блокирующая Мишин прецедент, появилась через несколько дней.
- Почему так много народа занимается только тем, что мешает людям приехать и жить, где им нравится? - думал Олег Лагутин, сидя на полу с бокалом белого вина. Ну понятно, некоторые это выполняют просто по долгу службы, но есть же и добровольцы. Чего стоит, например, этот случай с Анной Переверзевой. Женщина жила в одной из союзных республик, когда, после распада СССР, две местные национальности сцепились в драке за территорию и начали стрелять друг в друга. Русское население поняло, что их не трогают только потому, что и те, и другие просто заняты истреблением друг друга, и что до них очередь дойдет, независимо от того, кто победит. Кто мог уехать - уехали. Анна купила поддельное свидетельство о рождении еврейской национальности и приехала в Израиль. Получив израильский паспорт, она приехала в Канаду, и заявила, что ее свидетельство о рождении поддельное и, если это вскроется, то Израиль по закону лишит ее гражданства и отправит обратно на союзную окраину, где сейчас ведутся военные действия. Казалось бы, случай идеально подходил под закон о беженцах, но ей было отказано. А Анна тем временем нашла профессиональную работу спортивного массажиста в известном монреальском хоккейном клубе. Помогло то, что до того, как стать массажистом, она была учительницей французского языка и могла сносно общаться с хоккеистами. Зарплата была очень приличная, Анна снимала шикарную квартиру на Кот-Де-Неж и ездила на работу на приличной машине. Получив отказ, Анна попыталась привлечь на свою сторону общественное мнение и затеяла компанию в газетах, куда члены хоккейной команды быстро написали письма в поддержку, мол, чего прицепились, женщина работает, платит налоги и по-французски говорит, в отличие от многих. Не остался безучастным и израильский консул, он тут же заявил, что нарушение есть, но они и не подумают отправлять Анну обратно в горячую точку, ну не звери же они, в самом деле, так что ей ничего не угрожает при возвращении обратно.
- А мог бы, вообще-то, и помолчать, как воспитанный человек, - подумал Олег, - чего им так неймется? После ответа консула Анне выписали депорт - мол, все замечательно, возвращайтесь в Израиль, им без разницы, что вы не еврейка и метрику подделали, они вас прощают.
А Сонечка Мохова, тем временем, незаметно переместилась ближе к Олегу. Она выбрала какой-то странный способ соблазнения. Всякий раз, как они встречались, она начинала расспрашивать про Ольгу, как, мол, дела, скоро ли приедет, и как вообще двигается иммиграция. До отъезда Ольги они пересекались на вечеринках и поэтому это выглядело как обычное сочувствие. Узнав, что все зависло в неопределенном положении, она вздыхала, качала головой и говорила, что ему наверно одному тяжело, и что она при случае готова зайти, помочь, ну там сготовить еду, но было ясно: ее женская помощь может пойти гораздо дальше приготовления щей. Олег, собрав всю силу воли, благодарил и вежливо отказывался от помощи, поскольку не сомневался, что о его моральном облике в отсутствие жены тут же будет ей доложено по приезду, если таковой состоится.
А в его квартире теперь царил бардак. Вещи валялись где попало, на столе лежали важные документы рядом со сковородкой с недоеденной яичницей, кровать месяцами не убиралась. Бардак дошел до такой стадии, что уборка могла быть произведена только в несколько этапов. Приглашать Сонечку в такой бедлам было нельзя даже для уборки, первый этап уборки требовался от него, чего не хотелось. Большинство всего времени Олег даже не пил, а просто лежал на кровати, тупо глядя в потолок, не зная, чем заняться и вспоминая счастливое время, которое они проводили с Ольгой в этой самой квартире.
Олег приехал в Монреаль из Израиля. Не то, чтоб ему Израиль не понравился, просто с толпами неприкаянных иммигрантов из бывшего СССР он походил скорее на какую-то союзную национальную республику, в которой лучше всего адаптировались бывшие коммунисты. Видимо, они попадали в привычную среду с заменой партбилета на кипу, обкома КПСС на синагогу, второго секретаря на раввина, а устав КПСС на Ветхий Завет. Олег нашел профессиональную работу в Израиле - это был проект по разработке искусственного интеллекта, но узнав, что его сослуживиц на должности техника зарабатывает в два раза больше, чем он, Олег решил, что капитализм в этой стране не настоящий, особенно после того, как ему объяснили разницу в зарплате тем, что этот техник работает давно и имеет четверых детей.
В Канаде Oлег не стал запрашивать статус беженца, а нашел профессиональную работу, фирма организовала разрешение на работу и он начал писать программы сетевой поддержки для операционной системы Виндоус. Канадская зарплата не шла ни в какое сравнение с тем, что он когда-либо зарабатывал в России и в Израиле. Тут он встретил Ольгу, и Монреаль распахнул перед ними двери баров, кафе, ресторанов и ночных клубов. Развлекаться в Монреале было удобно, поскольку все увеселения находились на одной улице Сан-Катрин. Его изумляло, что счет за ужин в ресторане на двоих приблизительно соответствует его зарплате за один час, а на бутылку неплохого французского вина надо было работать от 15 до 30 минут. Развлечения на Сан-Катрин были на все вкусы и во всех жанрах. Тут можно было посмотреть шекспировские драмы, послушать симфоническую музыку, побывать на авангардном джазовом концерте и, разумеется, посмотреть разнообразные эротические шоу: от банальных стриптизов до музыкальных спектаклей с обнаженными актерами и фонограммными концертами трансвеститов. Как Алик рассказывал на одном из вечеров, канадское правительство утвердило список из тринадцати разрешенных сексуальных услуг, в которые не входила проституция. Поскольку реклама сексуальных услуг в Канаде была запрещена, список нигде не печатался и Алик предложил гостям в меру своей испорченности составить список. Как гости ни напрягали фантазию, дальше цифры семь никто не двинулся, на что Алик заявил, что их степень морального разложения не достаточна, чтоб работать на правительство.
Эта часть канадской культуры не осталась незамеченной Олегом. Воспользовавшись тем, что взгляды Ольги оказались довольно современными, он часто затаскивал ее на стриптиз. Она смотрела на все это довольно снисходительно, но ввела мораторий на секс в день посещения стриптиза, объясняя это тем, что секс в день стриптиза - это секс не с ней, а с той танцовщицей, на которую он весь вечер глазел. Впрочем, это легко можно было пережить, потому что мораторий милостиво снимался на следующий день.
Олег вспомнил те приятные моменты, когда они возвращались в свою квартиру, которую Ольга называла «норкой» за продолговатую форму. Они всегда выбирали длинную дорогу от метро, чтоб пройти мимо собора Святого Иосифа. Своеобразная монреальская архитектура и хрустящий под ногами снег создавали ощущение дома и фундаментальной семейной жизни. Но несмотря на хорошие времена, они ни на момент не забывали, что их благополучие может оборвать одно письмо, поэтому не переставая занимались своей иммиграцией. Сначала они подали документы на иммиграцию по профессии в канадское консульство в Нью-Йорке и их быстро пригласили на интервью, но американское консульство отказало им в визах, хотя у обоих паспорта были в порядке и Олег имел профессиональную, хорошо оплачиваемую работу. Американский консул, видимо считавший, что видит всех насквозь без рентгена, объяснил отказ просто:
- Я верю, что вы едете на интервью в канадское консульство и верю, что вы вернетесь в Канаду, если успешно пройдете интервью, а если нет? - тут он выдержал многозначительную паузу, - если вы его не пройдете, то в Канаду пути нет и вы останетесь в Америке жить.
- Да нет, вы ошибаетесь, - сказал Олег.
- Ну, разумеется, как и всякий человек, я могу ошибаться, но в визах я вам отказываю, - сказал чиновник.
- Подумайте, какие последствия может иметь ваш отказ.
- Да никакие, - сказал чиновник, - двумя туристами меньше в Нью-Йорке, и всего делов.
Адвокат не ожидал такого поворота событий:
- Не понимаю, что происходит, - сказал он, - вы же просто инженер, работающий по контракту, которому надо по личному делу съездить на день в Нью-Йорк. До недавнего времени интервью можно было провести по телефону, был прецедент, но сейчас эту лазейку заблокировали.
- Да-да, мы слышали о прецеденте, - сказал Олег, - даже знаем, где он живет.
Адвокат не понял шутки, но Оля улыбнулась, вспомнив Мишу - живого прецедента. Пришлось искать новое посольство. Выбор пал на Париж. Документы опять были собраны, анкеты заполнены и файл отправили в канадское посольство в Париже.
Примерно год после подачи документов, из посольства приходили различные запросы, типа: пришлите переведенную на английский язык копию вашего диплома, а теперь - переведенный на французский аттестат зрелости, а затем все адреса, где вы жили последние десять лет, а затем, что конкретно вы делали во время службы в армии, и каждое письмо заканчивалось одной и той же фразой, что если они не получат ответа в течение трех месяцев, то они полагают, что соискатели больше не заинтересованы в иммиграции и файл будет закрыт, а далее было приписано, что весь риск по переписке лежит на соискателях статуса, а не на посольстве, что означало, что для того, чтоб вся иммиграция рухнула достаточно одного потерянного почтой письма. Однако, в конце концов, этот день наступил и они получили приглашение на интервью в канадское консульство в Париже. Олегу с израильским паспортом виза была не нужна, а Ольга ее легко получила.
- Ну хоть у этих нет паранойи, что весь мир собирается к ним приехать и жить, - подумал с облегчением Олег.
Этот напряг от иммиграции сказался на их настроении, когда они гуляли по Парижу, смотря безучастно и безэмоционально на знаменитые памятники архитектуры. Само собеседование в консульстве тянулось нудно, как переход через пустыню, с вопросами:
- А где вы учились?
- А вот в анкетах есть период в три месяца, не закрытый никаким документом, а где вы были в это время?
- А сколько у вас на счету денег?
- А не могли бы вы сформулировать свои служебные обязанности на последней работе?
- А не могли бы вы все то же сказать на французском?
- А когда вы работали над диссертацией, вы наверно публиковали научные статьи, а в каких журналах? И т.д.
В конце чиновник сказал, что о результатах интервью их известят письменно и интервью законченно. Они вышли, не понимая: прошли они или нет. В Париже им пришлось расстаться, Ольга поехала домой в Россию дожидаться ответа, а Олег вернулся в Монреаль доделывать проект.
Ответ из консульства пришел быстро и был положительным: они приняты иммиграцией провинции Квебек. Адвокат поздравил, но сказал, что это только половина иммиграции, поскольку у провинции Квебек специальный статус. Теперь документы пересылаются в иммиграцию Канады, которая делает свою проверку и уже дает окончательное решение. До получения этого решения Ольга не может въезжать в Канаду, а Олег имеет право жить в Канаде, но не работать. Сначала они почувствовали, что все позади и очень скоро они будут легальными жителями Канады, но тут потянулись томительные дни, когда ничего не происходило. Проект Олега закончился, права на работу не было, да и настроение было совсем не рабочее, и Олег маялся от безделья, не зная чем заняться.
Монреаль словно потускнел, все что раньше сверкало огнями развитого капитализма, теперь казалось обыденным и унылым. Время от времени иммиграция поражала какими-то странными формальными процедурами. Как например: прислать им отпечатки пальцев. Адвокат объяснял, что раз они были в Канаде, то отпечатки пальцев прогонят по базе данных совершенных преступлений, проверить, нет ли их отпечатков среди неопознанных. Потом потребовались справки из полиций всех стран, где они успели побывать за последние десять лет, что за ними не числится криминала. Получить этот сертификат от полиции Израиля оказалось непросто. Дело в том, что Израиль изобрел самый надежный в мире способ защиты полицейского сертификата от подделки. Способ заключался в том, что этот сертификат никто не видел. Его полиция Израиля пересылала непосредственно в посольство страны иммиграции их гражданина, видимо, с инструкцией: после прочтения сжечь. Ну действительно, как можно подделать документ, который никто не видел? Заказывать его нужно было в израильском посольстве, откуда они посылали письмо в израильскую полицию с адресом того посольства, куда послать сертификат. Вот здесь у Олега возникло беспокойство по поводу той приписки в конце каждого запроса из иммиграции о том, что если мы не получим от вас требуемого документа в течение трех месяцев, мы предполагаем, что вы утратили интерес к иммиграции и закрываем файл. В посольстве Израиля его заверили, что документ придет в канадскую иммиграцию в течение трех недель, но он не пришел. Олег заказал еще один, который тоже не пришел, а потом он начал планомерно раз в неделю появляться в посольстве и заказывать документ. Какими все-таки идиотами были бывшие советские гэбисты, вводя выездные визы из-за которых бывший СССР упрекали в нарушении прав человека. Ну неужели нельзя было придумать что-нибудь поумнее, вон сколько способов не дать человеку жить, где он хочет и все демократические - дальше некуда. Игра, типа: а мы отправили – а мы не получали; а мы отправили – а мы не получали...
Но все беспокойства оказались напрасными. После пятого или шестого заказа канадская иммиграция даже позвонила адвокату с просьбой не заваливать их сертификатами, уже несколько получили, а бумаг и так хватает.
В это время вечеринка у Алика подошла к концу, гости начали расходиться. Сонечка Мохова собралась к выходу в то самое время, когда Олег поднялся с пола, видимо рассчитывая на какие-то шансы, но Олег со всеми попрощался и быстро вернулся к себе. Окинув взором беспорядок в квартире, он поклялся завтра же начать уборку. Когда уборка будет закончена, он не знал, поскольку на нее явно требовалось несколько дней.
Он включил телевизор, шла реклама. В рекламе предлагался телефон, по которому можно было узнать свое будущее, первые пять минут бесплатно, а затем 5 долларов минута, довольно неплохо для будущего. Что на него подействовало, Олег не знал, но он набрал номер телефона. Там его несколько раз переключали с одного оператора на другого, пока наконец он не заговорил с самим предсказателем. Стараясь уложиться в 5 бесплатных минут, Олег быстро спросил, когда наконец придет решение из иммиграции. Ясновидящий на другом конце шуршал картами, раскладывая их, а затем сказал, что это произойдет между Рождеством и Новым Годом.
- Откуда такая точность? - осведомился Олег.
- Да вот, вижу два больших праздника, а между ними что-то большое и белое, наверно снег, значит между Рождеством и Новым Годом, еще вижу вас в каком-то черном ящике, двигающимся по белой равнине с черными попутчиками, пересекающим какую-то воображаемую линию и возвращающимся новым человеком, а еще тут явно какой-то знак на юг, да вот - зеленый свет в Америку.
- Я все понял, спасибо за эту чушь, - сказал Олег, - надеюсь, мы уложились в 5 бесплатных минут.
Он был зол, что среагировал на рекламу. Ночью приснился сон. Во сне Олег шел по Невскому проспекту и вдруг увидел, что навстречу идет Ольга. Он обрадовался, начал что-то говорить, но она, не обращая внимания, прошла мимо. Олег пытался ее догнать, но ноги как бы прилипали к асфальту Невского проспекта, их было все труднее и труднее отрывать, а силуэт Ольги все удалялся, растворяясь в толпе.
Проснувшись утром, Олег пошел смотреть почту. В ящике лежал большого размера конверт с обратным адресом National Visa Center. Это было не совсем то, что Олег ждал, но все-таки что-то положительное. Конверт был извещением, что Ольга выиграла грин карт лотерею и может всей семьей ехать в Америку, если, конечно, иммиграция найдет ее пригодной. А пока, до получения окончательного решения, они рекомендовали не распродавать имущество и не увольняться с работы. Хорошо, что неоткуда увольняться и нечего продавать, подумал Олег. Вспомнив вчерашнего ясновидца с его дурацким предсказанием, Олег подумал, что зря обидел человека. Из той чуши, которую ему вчера наплели, одна оказалась правдой. Зеленый свет в Америку зажегся. Свет-то вот зажегся, а вот проехать, как оказывается, не так-то просто. Пачки документов, заверенные переводы и справки из полиций всего мира. Он посмотрел на увесистые анкеты и прочитал письмо. Письмо из американской иммиграции заканчивалось той же фразой, что анкеты должны им быть отправлены в течение трех месяцев, и что, если они их не получат, то они будут считать, что соискатели статуса не заинтересованы ... ну и так далее.
- Они что, все обучаются в одном секретном мировом центре? - подумал Олег.
Американская анкета изобиловала сплошь какими-то наивными вопросами, типа: торговали-ли вы какими-либо наркотическими средствами, совершали ли серьезные преступления типа убийства и практиковали ли вы полигамные браки. Судя по тому, что эти три вопроса повторялись в разных вариантах и на разных страницах, Олег решил, что в Америке это три самых тяжких греха - продавать героин, убивать людей и жить с двумя и более женами. Почему они ставили эти три разных преступления на одну ступень было не понятно, но Олег уже привык к странностям и неологизмам иммиграций всего мира. Заполнение анкет требовало их обоюдных действий. Было непонятно, куда эти анкеты отправлять. Например, если они их отправят в американское консульство в Монреале и те пригласят их обоих на интервью, а Ольга к тому времени не получит канадскую визу, то возникнет ситуация, в которой они уже были, но по обратную сторону границы. Ольга придет в канадское посольство проситься на интервью в американское консульство и получит отказ. Бдительный консул скажет: а что, если вы не пройдете, вы ж тогда останетесь в Канаде нелегально. После длительных переговоров они все-таки отправили заполненные анкеты в американский консулат в Монреале и принялись ждать результатов.
Незаметно пришло Рождество, его Олег встречал у Алика. Как всегда - это была пьянка с иммигрантскими шутками. Миша-прецедент рассказывал, как к ним на стройку по блату хозяина компании устроились два итальянца, приехавшие из итальянской провинции подхалтурить за наличные. Они выглядели как два итальянских бандита из мультфильма «Приключения капитана Врунгеля». Один был мелкий и говорил высоким голоском, а другой был крупный и говорил низким голосом. У мелкого были кривые, худые ноги, обутые в здоровенные ботинки. Им поручили носить жидкий раствор на носилках, но из-за различий в росте, носилки кренились и жидкий раствор капал мелкому, которого звали Фабрицио, прямо в ботинки. Он на итальянском что-то говорил другому, которого звали Умберто. Умберто не мог говорить, когда руки заняты, и он предлагал поставить носилки. Когда носилки ставились на землю, он басом на итальянском что-то кричал на Фабрицио, отчаянно жестикулируя. Вся стройка сбегалась смотреть и закатывалась со смеха. Алик тут же изобразил сцену на псевдо-итальянском, пропищав за мелкого тонким голоском:
- Умберто, тона бетоно капито на ботино.
А затем, жестикулируя, за крупного – басом:
- Тона бетоно на ботино, тона бетоно на ботино, кретино, идиото, хватато и несино, а то хозяино скотино нам не заплатино.
Все смеялись, Алик сказал, что зря они на стройке за минимальную зарплату парятся, им надо на сцену, там платят больше. С несколько улучшенным настроением Олег пришел домой, а рано утром прозвенел телефонный звонок. Это был адвокат. Голос звучал торжественно:
- Поздравляю, документы пришли, все нормально, вас приняли, осталась последняя формальность.
- Говорите, я привык к формальностям, - ответил Олег, - мне они уже начинают нравится.
- Дело в том, - продолжал адвокат, - что после получения иммигрантских документов надо пересечь канадскую границу снаружи во внутрь, только пересечение границы снаружи во внутрь делает человека канадским иммигрантом по закону. Но для этого не надо вылетать в Европу, достаточно приехать на американскую границу. В Америку идти не обязательно. Вас там попросят выйти за пределы Канады в нейтральную полосу и вернуться обратно. Формальности будут соблюдены и иммиграция состоится, так что давайте ко мне за документами и на границу. Тут близко, на автобусе, идущем в Нью-Йорк с автовокзала.
- Ну вот, наконец-то, - подумал Олег и выглянул в окно. А там все было бело, был разгар нормальной монреальской зимы - метель. До адвокатского офиса он добрался на метро, взял документы и на автовокзал. Почему-то хотелось завершить иммиграцию прямо сегодня. Но из-за метели автобусные рейсы отменили.
Не зная, что делать, Олег бродил по вокзалу с пакетом иммиграционных документов, когда к нему подошел темнокожий водитель такси и предложил отвезти на границу. Олег сказал, что ему собственно надо туда и обратно, и что там его надо подождать, таксист тут же предложил найти ещё попутчиков и разделить стоимость поездки. Вскоре нашлись еще два темнокожих попутчика и они двинулись на такси сквозь метель к американской границе.
Доехали без приключений. Сонный иммиграционный клерк оформил все бумаги и, как и говорил адвокат, попросил Олега пересечь воображаемую черту, называемую канадской границей. Все было закончено, попутчики поехали дальше в Америку, а таксист ждал его. Он уже понял в чем дело. Когда Олег вернулся, он его поздравил:
- Ну, парень, теперь у тебя начнется новая жизнь.
Денег за обратную дорогу он не взял, сказав, что он свое уже заработал, а на обратных пассажиров он и не рассчитывал. Ехали молча, только при подъезде к Монреалю Олег вдруг начал понимать, что произошло. Между Рождеством и Новым Годом он, в черном ящике с черными попутчиками, двигался по белой равнине, пересек воображаемую черту и возвращается новым человеком, а тут еще и зеленый свет в Америку зажегся. Зря он нагрубил этому ясновидцу, надо позвонить и извиниться, все-таки чертовщина какая-то с этим предсказанием, простой случайностью не объяснишь.
А дальше все сложилось и определилось. Ольга вскоре приехала. Встречая ее, он приехал в аэропорт за три часа и долго слонялся, не зная, чем заняться. Наконец самолет сел. Он долго ждал ее у выхода, вот она появилась, измученная перелетом, но красивая, в модной дубленке до колен, устало улыбаясь. Они обнялись.
- Ну вот, опять вместе и там, где хотим жить, сказала она.
Они двинулись стоянке к такси. Начался снегопад. Падающие хлопья были какого-то необычно большого размера, что было даже как-то неправдоподобно и странно.
- Нам предстоит еще одна иммиграция, в Америку, - сказал Олег.
- О, господи, еще одной иммиграции я не выдержу.
- Не волнуйся, добавил Олег, туда не надо писать историю преследования с изнасилованием.
- А жаль, засмеялась Ольга, я бы им написала, как меня изнасиловала вся эта иммиграция, впрочем тут больше подходит слово на зе.
- Затрахали, что ли? - спросил Олег.
- Нет, другое на зе, близкое по значению.
Они весело засмеялись и плюхнулись на заднее сидение в такси. Но в такси они замолчали. Их руки сами нашли друг друга и соединились, пальцы сплелись. Олег смотрел вперед, но чувствовал, что на глазах у Ольги слезы. Лобовое стекло было мокрым от падающего и таящего снега, такси медленно пробивалось сквозь снежные завалы, дворники монотонно сгребали мокрый снег с лобового стекла, описывая правильные дуги, а через мокрое стекло им двоим светили огни приближающегося города уже совсем по-другому.