(фрагмент из книги "Афганистан. Записки начальника разведки 201 мсд"
Сухие строчки хроники афганской войны сообщали:
"В горном массиве Мугулан, Чольбахир, Тали-Гобанг, ущельях Джарав и Явур провинции Тахар развернулись активные боевые действия по захвату укрепрайона и перевалочной базы главаря крупной банды Кази Кабира (судьи Кабира) - Мохаммада Кабира Марзбона, его складов вооружения и боеприпасов, уничтожении членов вооруженных формирований моджахедов
В ходе операции имело место событие, связанное с ожесточенным боем 783 орб 201 МСД и отрядом партии ИОА полевого командира Кази Кабира...." Что же тогда случилось 17 июня 1986 года в высокогорном районе уезда Ишкамыш?
Рассказывает участник боя - Корытный Петр Васильевич - полковник в отставке; командир 783 отдельного разведывательного батальона с февраля 1985 по сентябрь 1986 г.
" В период с 15 по 20 июня 1986 года 783 орб в составе 201 мсд участвовал в армейской операции под кодовым названием "Манёвр" в районе населенных пунктов Ханабад, Талукан, Ишкамыш, что на северо-востоке Афганистана.
В ходе первого этапа операции части нашей дивизии: четыре мотострелковых батальона неполного состава 149 гв, 122 и 395 мотострелковых полков, смешанный артиллерийский дивизион - реактивной и ствольной артиллерии 998 артиллерийского полка, отдельные подразделения 541 инженерно-сапёрного батальона, 252 батальона связи, батальона материального обеспечения, 114 огнемётная рота и другие мелкие подразделения совершили марш и к исходу 15 июня охватили город Талукан со всех сторон, закончив его полное окружение.
Задача: обеспечить афганским силам безопасности и Царандоя прочёсывание города, фильтрацию местного населения на предмет поиска моджахедов и сбора разведывательных данных, необходимых для второго этапа войсковой операции.
Подразделения 56 отдельной десантно-штурмовой бригады и одного из парашютно-десантных полков 103 гв. вдд проводили частную операцию в другом месте. Всё это было проведено с отвлекающей целью, чтобы "непримиримые" думали, что следующий шаг у "шурави" - город Файзабад, проводка колонны и обеспечение дислоцируемого там 860 отдельного мотострелкового полка всеми видами снабжения и довольствия.
В течении следующего дня 201 мсд вела "чистку" Талукана вместе с афганцами. Разведывательный батальон 16 июня 1986 года рано утром, совершил пятикилометровый марш в южном направлении, и сосредоточились в предгорьях для пополнения боеприпасов, продовольствия, воды и заправки боевой техники.
Разведбат был обеспечен всем этим в первую очередь, так как часть гусеничной техники прибыла в район пополнения немного позже (они вместе со мной обеспечивали проход колёсной техники через огромнейший овраг или старое русло реки, не помню, но эта "переправа" работала не долго - я в срочном порядке был вызван на подвижный ЦБУ (центр боевого управления) дивизии для получения боевой задачи).
Не успев, как говорится отдышаться, правда, мои связисты успели заправиться, разведбат получил задачу - обеспечить проводку главных сил 40 армии, участвующих в операции "Манёвр", по сухому руслу реки в район кишлака Ишкамыш. Роль авангарда в этом 25-ти километровом марше мы выполняли с подразделениями инженерно-сапёрного батальона, вместе с его командиром подполковником Григорьевым.
Совершив марш по своему маршруту и, достигнув намеченного пункта, разведбат ещё какое-то время выполнял охранные функции, пока все армейские силы не втянулись в долину. Далее в срочном порядке были развёрнуты ЦБУ армии и дивизии, выставлено охранение. Начальник связи батальона старший лейтенант Валерий Мартынюк, во время получения мной боевой задачи на десантирование, также успел развернуть в "боевое" положение нашу БМП-КШ, которая в последующем сыграла незаменимую роль в организации связи между абонентами "комбат" - "плацдарм" и далее "комбат" - "руководство". Это был наш ретранслятор.
Получив приказ на десантирование в первую очередь, а параллельно были подготовлены две площадки десантирования: одна для 201 дивизии, другая для остальных десантных частей армии. Батальон вместе с приданными подразделениями приступил к подготовке для действий в десанте.
Весь личный состав, исходя из норматива посадки по 12 человек с полной амуницией в вертолет "МИ-8", был разделен на 10 "бортов", то есть всего на 110-120 человек. (Для справки: разведбат - по штату 348 человек, рота радио и радиотехнической разведки не привлекалась, экипажи танков и БМП остались с техникой, плюс больные и раненые на излечении, отпуска, вакансии и так далее, короче - в десанте разведчиков было порядка 90 человек, кроме них еще минометчики и саперы).
С утра 17 июня, чуть ли не с рассветом, мы были на посадочной площадке. Прилетели "вертушки", командир эскадрильи побежал на ЦБУ дивизии для получения задачи, а все и я со своим "управлением" (часть взвода связи, командир артдивизиона - артиллерийский корректировщик при мне со своими двумя связистами) начали посадку в вертолёты.
Как и было положено, мы сели в вертолёт командира эскадрильи. После его возвращения мы немного познакомились, перекурили, посмотрев по сторонам - "пеших" уже никого не было видно. Тогда я залез в вертолёт, за мной комэска, борттехник убрал подножку и закрыл дверь. После того как лётчики заняли места у штурвалов, я зашёл в кабину и сел на откидное сидение между ними (место борттехника), подготовив карту с боевой обстановкой для контроля за маршрутом.
Однако комэска меня быстро-быстро оттуда попросил, прикрываясь "не положенным". По команде все "борта" поднялись в воздух и парами пошли в район десантирования.
Наш вертолёт был где-то в середине. Мечась от борта к борту в десантной кабине, я сначала пытался через иллюминаторы отслеживать маршрут полёта, но, в конце-концов из-за постоянных виражей потерял ориентировку.
Через 15-20 минут полётного времени началось снижение для десантирования. Первыми зависли четыре "вертушки" (маленькая площадка больше не позволяла) и уже сверху стало видно и ясно, что десантирование происходит под плотным огнём моджахедов. Одна "вертушка", рухнула с 10-ти метровой высоты и при падении загорелась.
Летчик вертолета - командир звена 335 обвп капитан Герасимов В.С. все же сумел посадить загоревшуюся машину и тем самым спас находившихся в ней разведчиков.
Было видно, как весь десант разбегался и занимал второпях оборону. Командир эскадрильи сразу прекратил десантирование и дал команду всем "бортам" на возвращение на площадку подскока (мои крики, ругань и удары прикладом автомата в дверь пилотов ничего не изменили), а наш вертолёт набрал высоту, и некоторое время барражировали над завязывающимся внизу боем. Топливо кончалось и мы "ушли" тоже, мысленно прощаясь с ребятами, Что будет с ними?
Сели мы уже не на своей площадке, как все остальные наши "борта", а на второй, предназначенной для десантирования частей не нашей дивизии. Видимо график десантирования для лётчиков преобладал в первую очередь, либо он (комэска) и здесь "промахнулся", а может быть, сделал это в отместку мне. Расстояние между площадками подскока было около километра, так что я со своим "управлением" с его всей амуницией и ящиками с боеприпасами шёл до ЦБУ дивизии минут 15-20. Жара была в самом разгаре.
Бросив всё своё снаряжение, я бегом побежал на ЦБУ искать начальника разведки и начальника штаба дивизии (разведывательный батальон непосредственно подчинялся им). Начальник штаба дивизии был на управленческом БТР Р-145 "Чайка" и вместе с руководителем полётов руководили десантированием мотострелковых батальонов дивизии.
Я попросил НШ дивизии спуститься вниз с БТРа, чтобы доложить обстановку, но это произошло минут через пять, там тоже видимо что-то было не гладко. А до этого, ко мне прибежал начальник связи батальона ст. лейтенант В.Мартынюк и, размахивая руками, сильно крича и ругаясь, пытался что-то невнятно доложить. Первое, что было понятно - наши четыре "борта" (а это - 40-45 человек) вели неравный бой в горах с превосходящими силами противника, есть много убитых и раненных.
Был "единственным" на связи, и как, потом стало известно руководил этой сводной группой командир взвода 1 разведроты лейтенант Артур Ванеев (а где были НШ батальона и командиры рот?) Из них два в первый день были ранены, а замполит разведывательной десантной роты лейтенант Юрий Тропашко погиб).
Доложив наконец-то обо всём начальнику штаба дивизии полковнику Волобуеву О.Н, я потребовал немедленно отправить остатки батальона к высадившемуся десанту. Но получил ответ: "идёт десантирование других батальонов, свободных "бортов" нет, да график и так нарушен". На мой повторный вопрос: "Но там же люди гибнут?", начальник штаба прикрикнул: "Иди к себе и жди! Не мешай".
Но я не ушёл, а залез на БТР НШ. Это "жди" превратилось часа в два. Начальник связи батальона сделал мне выносную гарнитуру на довольно длинном проводе, чтобы находясь на БТР НШ дивизии, я мог "слышать" лейтенанта А.Ванеева (он уже был ранен в ступню) и хоть как-то владеть обстановкой на плацдарме. В данной ситуации мне оставалось только слушать и подбадривать его. Просил держаться и по возможности беречь людей.
По истечению двух часов наконец-то дошла очередь до нас. Мы заняли места в "вертушках" и пошли на взлет. Незадолго до этого на ЦБУ дивизии просочилась информация, что одна из "вертушек" разведбата сбита и упала в районе выс.1602 (это первоначальное место сброса батальона согласно плану боевой задачи). Но какой "борт"? Если я за два часа раз десять уже проверил: "кто, где и сколько?".
Подлетев к плацдарму, видим - внизу идёт бой. Наш вертолёт ушёл за склон, завис на высоте 3-4-х метров практически над кручей и борттехник начал толкать нас в люк. Я пытался кричать "ниже", но потом понял, что винтами можем задеть склон. Мы сначала бросали мешки, ящики с боеприпасами (взяли их для тех, кто там уже вёл бой).
При десантировании с такой высоты многие повредили свои конечности, я сильно выбил большой палец левой руки, до сих пор кривой. Мой мешок "улетел" вниз, найдут его связисты только поздно вечером, а пока начальник связи делился всем со мной (остальные "борта" десантировали моих разведчиков в аналогичной ситуации). В углу вертолёта остался лежать крупнокалиберный пулемёт НСВТ "Утёс".
Это был пулемёт 2-ой разведроты, той группы, которая десантировалась первой. Борттехник вертолета проявил себя настоящим "вышибалой", только вот пулемёт так и не удосужился сбросить. Знающий поймёт, что такое остаться без "Утёса" в данной обстановке? После этой операции данный пулемёт "нашёлся" в Джелалабаде, куда летали за ним мои разведчики. Значит "бросал" нас местный 335 отдельный вертолётный полк.
После приземления мы "управлением" поднялись немного вверх, чтобы по возможности было видно всё плато. Перед нами оказался второй подбитый вертолёт, по которому "духи" вели прицельный огонь, чтобы его поджечь (керосин бежал большим ручьём).
Окончательно поняв, что нас всех выбросили в другое место (как выяснилось потом - на 8 км. ближе), а это я предположил ещё при первом заходе (да и "вертушка" объявилась какая-то загадочно сбитая в другом месте?), я достал карту и сказал В. Мартынюку быть между мной и арткорректировщиком - командиром дивизиона (подполковник - Вячеслав, фамилию не помню) как бы судьёй по определению координат нашего местонахождения.
По готовности, мы поставили свои карандаши в точки своих определений и Мартынюк проверил нас - обе точки совпали. Тогда я первый раз вышел на ЦБУ и доложил местонахождение разведбата, но мне, конечно, никто не поверил, да и интересовало всё руководство тогда только одно: сколько у нас "200-х (убитых)" и "300-х (раненых)"? Чтобы не сгореть вместе с подбитым вертолётом мы срочно перебрались в другое место. Я организовал отправку боеприпасов тем, кто десантировался первым и вёл огонь по духам, засевшим вверху на перевале, а также вниз в ущелье по дувалам, где было замечено передвижение "духов".
Начало темнеть, огонь стал стихать. С полной темнотой, я со своими связистами обошёл все подразделения, все позиции, задачи уточнял на месте. У лейтенанта Володи Цыбулина задержался, уточнял свое решение на дальнейшие действия.
Решили глубокой ночью его взводом пройти низиной, "мёртвой зоной" и попытаться выбить душманов с первого рубежа горной гряды, что бы уже с рассветом как-то влиять на исход боя, а не быть очередной раз просто мишенью.
Мы собрали всех убитых и раненных в одно безопасное место, где начмед батальона Сергей со своими санитарами начал оказывать квалифицированную медицинскую помощь тому, кому её не оказали ранее. Собрали также всё оружие, снаряжение и другую амуницию. Организовал охранение. Связистам поставил задачу на оборудование НП и пошёл опять во взвод В.Цыбулина, чтобы осуществить дерзкую вылазку. Едва только подошёл, командир взвода доложил мне, что меня разыскивают по связи с ЦБУ. А тут и Мартынюк прибежал с радиостанцией "Р-108".
Я вышел на связь, дежурный радиотелефонист ответил, что соединяет с "01". Руководитель операции, заместитель командующего 40А генерал Кондратьев Г.Г. очередной раз запросил наши координаты.
Не удовлетворившись моим ответом, он приказал обозначить моё место нахождения осветительной ракетой повышенной мощности. Я ответил, что не могу этого сделать по причине соприкосновения с душманами (мы перегруппировывались и были как на ладони у "духов") и ввиду того, что собираюсь сделать вылазку. Слышимость была плохая, ведь до ЦБУ было более 30 километров, приходилось громко разговаривать, почти кричать в гарнитуру. Я начинал понимать, что у меня с моей затеей ничего не выйдет. Моджахеды тоже не дремлют!
Предпоследнее, что я ответил: "Что вообще может Вам дать ракета на таком расстоянии?" Далее началась просто бранная перепалка.
Что меня было искать такими методами, если батальон 149 полка "сидел" на высотах через ущелье почти напротив меня? После неудачной попытки взять высотку, разведгруппа взвода была встречена плотным огнём, скатилась в низину. Пришлось, как говорится "ударить со всех стволов" по горизонту, что бы их оттуда "вытащить".
Утром я занял НП, но это громко сказано, что можно было сделать трём - четырём человекам за четыре часа в скальном грунте? Теперь все мои были как на ладони. Но и я стал хорошей мишенью для духов. В той обстановке, просто нельзя было, по-другому, на это было много веских причин.
Душманы открыли сильный прицельный огонь, из миномётов тоже - значит, ночью они тоже перегруппировывались и подтянули свежие силы. Огонь нарастал, мы тоже ударили приданными минометами, но мин было всего около двух десятков штук. Стало совсем "жарко". Раненых много, медицинскую помощь, как это положено оказать им не могли, вода и боеприпасы на исходе.
В этой ситуации решение напрашивалось только одно - вызвать авиацию, нанести бомбовые удары по господствующим высотам и перевалу, а затем под прикрытием дыма и пыли посадить "вертушки" для сброса боеприпасов, воды и загрузки раненых и убитых.
Вышел по связи на ЦБУ, чтобы доложить своё соображение, но там даже слушать об этом никто не хотел. Всех опять интересовало больше количество убитых и раненных. Я продолжал упрашивать, говорил, что мне тут виднее, что всё обязательно получится, в конце концов, перешёл на "другой", более понятный разговор. Но ответ был один - вы находитесь в минимальном соприкосновении с противником!
Я снова и снова пытался объяснить, что это надо обязательно сделать. Аккумуляторы садились, слышимость стала хуже, я вытащил радиостанцию из окопчика и поставил на бруствер, на какое-то время связь улутшилась.
Тут я и был ранен в голову, видимо потерял боевую настороженность, а "дух"-снайпер наоборот пристрелялся, до этого много пуль просвистело над головой.
Вячеслав - подполковник-артиллерист, наложил мне повязку, а врач батальона Сергей вколол промедол. Обо мне доложили на ЦБУ, затем я слышал как подполковник Александр Скородумов, командир 149 полка справлялся о моём ранении по связи.
Но все же, скоро прилетела пара "грачей" (штурмовиков СУ-25) и по нашим целеуказаниям (пулеметным трассам и ракетам) отбомбилась. Затем под прикрытием двух "крокодилов" (МИ-24), села пара вертолётов Ми-8, началась эвакуация раненных и убитых. Меня тоже положили на плащпалатку и четверо солдат отнесли в вертолёт, я ещё немного передвигал ногами, пытаясь им как то помочь.
Потом были медсанбат (Кундуз), армейский госпиталь (Кабул), окружной госпиталь (Ташкент), далее клиника Филатова в Одессе. В Ташкенте приезжали ко мне два раза офицеры из штаба ТуркВО, видимо было указание, меня проведать (я их не знал) и бойцы из взвода связи нашего разведбата, после демобилизации. Они рассказали, что знали о том, что было дальше и чем всё закончилось.
Сообщили, что на другой день на выручку батальону десантировались подразделения 56 гв. одшбр, один батальон и разведрота 149 мсп спускались в ущелье Джарав под нами справа для прочёсывания.
В ущелье было найдены трупы моджахедов, много оружия и боеприпасов. Но всё указывало на то, что ночью все же, основным силам моджахедов удалось успешно уйти через перевал на Талукан и отрог, который был под нами сзади, в другое ущелье Явур, взяв с собой всё, что можно было унести.
Если бы 56 бригада десантировалась раньше, как было запланировано первоначально, то было бы, наверное, всё иначе. Но им тоже хорошо досталось в другом районе, и по времени произошло смещение, короче, график выполнения боевых задач был полностью сломан. Да и если честно, такого сопротивления никто не ожидал, ведь на прошлой Ишкамышской операции в 1984 году потери были единичными.
В этой же операции потери нашего 783 отдельного разведывательного батальона составили: убитыми - 21, ранеными - 36. Однако потери были и в других частях, принявших участие в операции. Сколько всего? Я не знаю, так как был эвакуирован в госпиталь и в дивизию больше не вернулся.
Вот что может произойти из-за ошибки высадки! Даже на недавних встречах ветеранов батальона высказывалось предположение, а что если командование использовало нас в "тёмную", то есть на "живца"? Хотя едва ли.
В Ташкенте, в госпиталь ко мне приезжал следователь военной прокуратуры, и снял с меня показания. Недавно я узнал, что командир эскадрильи всё же был осужден военным трибуналом сроком на 10 лет".
Говорит участник боя, пулеметчик 1рр сержант Олег Мухин: "...на плацдарм я высадился со второй группой десантников вместе с командиром батальона. Мы уже знали, что там идет жесточайший бой, и я был внутренне готов к нему. Вертолеты не садились, высадка происходила "по штурмовому", то есть с зависания.
Грохнувшись на землю со своим пулеметом, коробками с патронами и всей амуницией, я быстро пришел в себя и осмотрелся. С трех сторон были отвесные скалы, душманов не было видно, однако их огонь был плотным. Я наугад тоже начал стрелять. Потом "засек" вспышки выстрелов и пыль, стал вести огонь прицельно. Вскоре отметил, что мой огонь не остался душманами не замеченным. Вокруг засвистели пули, мне пришлось немедленно менять огневую позицию.
Чтобы как-то снизить эффективность "духовского" огня, весь наш десант рассредоточился на местности небольшими группами и одиночками, рядом со мной был разведчик из 2-й роты Андрис Ариньш.
В нескольких десятках метров от нас вел огонь другой пулеметчик - Александр Зюзин. Удачно выбрав огневую позицию, он прикрывал наши действия, а я прикрывал его. Уже раненый, он продолжал вести огонь, пока ему не стало совсем плохо и пулемет его взял замполит нашей роты старший лейтенант Вячеслав Манахов.
Так прошел остаток дня: в бесконечной стрельбе, перебеганиях и переползаниях. В перерывах между стрельбой мы с Андрисом лихорадочно заряжали пулеметные ленты, так как каждой из них хватало всего на несколько минут боя. Утром следующего дня меня, Андриса и Манахова ранили, однако наши пулеметы продолжали вести огонь уже с другими расчетами.
На следующий день, где-то в 14-14.30 на противоположном склоне начал высадку еще один десант, как я потом узнал - десантники из 56 гв. одшбр, но стрельба со стороны душманов велась уже слабо, после утренних авиаударов большинство из них ушли в другие ущелья..."
Рассказывает член экипажа капитана Герасимова В.С. - летчик-штурман капитан В.А. Щеглов: " При посадке еще в воздухе наш вертолет был подбит, машина загорелась, двигатели не работали. В этих условиях, командир сумел все же посадить ее на площадку и тем спас жизнь экипажу и 12 десантникам. Убедившись, что десант покинул борт, командир, я и бортовой техник прапорщик В.В. Харитонов выпрыгнули на землю и вместе с десантом приняли бой с душманами на "пятачке".
Бой продолжался целый день. В. С. Герасимов был четырежды ранен и ни на минуту не оставлял место боя и экипаж. Я и Харитонов тоже были ранены. Лишь поздно вечером десанту удалось подавить огневые точки противника и под обстрелом забрать с площадки наших оставшихся в живых и тех, кто погиб...Утром пришли вертолеты, взяли всех убитых, в том числе и нашего командира...."
Слово генерал-майору в отставке Кокорину В.А - тогда начальнику разведки 40А, непосредственно принимавшем участие в операции "Маневр"
",,,,,Хорошо помню эту операцию в июне 1986 года. Суть операции заключалась в проводке крупной тыловой колонны в г. Файзабад с горючим, боеприпасами, продовольствием и имуществом для 860 омсп, дислоцированного там, и властей провинции Бадахшан. В колонне было более 200 автомобилей и нашей задачей было не допустить нападений на нее.
На первом этапе наши войска окружили гг. Ханабад и Таликан (так он обозначался на наших картах, хотя местные жители называли его Тулукан) и основательно их "прочистили".
Колонна успешно проследовала к месту назначения и основные силы, участвовавшие в операции, совершив 30-км. марш на юг в район уездного центра Ишкамыш, сосредоточились там.
Наступил второй этап операции - рейдовые действия в высокогорном районе с целью разгрома банд ИОА Ахмад-Шаха Масуда и уничтожения находящихся там баз и складов мятежников.
Основным способом действий были избраны тактические вертолетные десанты, так как высокогорная местность с высотами от 2 до 4 тысяч метров не позволяла нам использовать боевую технику, а двигаться туда в пешем порядке не имело никакого смысла ввиду утраты внезапности действий.
Было подготовлено 5 десантных групп силами до батальона каждая: 3 - от 201 мсд (149 гв, 395 мсп, 783 орб), 2 - от других соединений 40А (357 пдп 103 вдд, 56 гв. дшбр).
В связи с ограниченным количеством вертолетов (ок. 40 МИ-8 из Кундуза и Джалалабада), высадка десантов планировалась в два этапа: в первый день 17 июня высаживались десанты 201 мсд, во второй день 18 июня - все остальные.
С первого дня пошло не по плану. 783 орб был ошибочно высажен не в запланированный район, а ближе где-то на 8 км. Так как авиация перед этим бомбила и штурмовала только запланированные районы, то первая волна десанта разведчиков высаживалась на абсолютно не подавленного противника. Да и разведывательных данных о наличии такового в районе этой случайной высадки не было.
Положительным в этом случае было только то, что из-за малых размеров площадки на посадку пошли всего 4 вертолета, 2 из которых были немедленно сбиты у земли. А если-бы их было 6 или 8?
Высадка была немедленно прекращена, вертолеты вернулись на площадки посадки, высадили личный состав десанта и ушли на дозаправку топливом.
Командир вертолетной эскадрильи так и не понял, куда он высадил десант, поэтому командование послало в район запланированной высадки (а не реальный) группу самолетов-штурмовиков, которые опять нанесли повторные удары по пустому месту.
Только уже через несколько часов, во втором вылете, не долетев еще до места высадки, летчики (уже совсем другие экипажи) внезапно обнаружили на земле две сбитые (одна из них горела) "вертушки", увидели наших солдат ведущих оборонительный бой и по требованию командира разведбата под огнем "духов" высадили основную часть десанта.
Командир вертолетной эскадрильи видимо понял свою ошибку, но никому об этом не доложил. Спасал свою шкуру, думал видимо, что пройдет незаметно.
И опять на КП дивизии продолжали ошибочно считать, что десант высажен правильно, пока командир разведывательного батальона по радио не убедил их в том, что они находятся совсем в другом месте. На это ушел весь остаток дня 17 июня.
Только утром 18 июня в действительный район боя были направлены штурмовики СУ-25 и боевые вертолеты МИ-24, которые десантом были наведены на цели. После ударов, как и всегда, душманы стали уходить. Появилась, наконец, возможность эвакуировать раненых и убитых. Их, к сожалению, оказалось много...."
Как видно со слов участников событий, десант был высажен не на гору Яфсадж, а совсем в другом месте - в ущелье близь к. Яхчон-Хурд (отм. 3096), что северо-западнее почти 8 км от запланированного района.
Эта ошибка сыграла решающую роль в неуспехе действиях десанта, так как там были расположены основные огневые средства банды Кази Кобира, о чем наши войска не знали.
Р.S. Опубликованный фотоснимок проявлен и напечатан начальником связи разведбата старшим лейтенантом Валерием Мартынюком из фотоаппарата, погибшего в этом бою, корреспондента газеты.