ГЛАВА 19.
ВСТРЕЧИ И СОБЫТИЯ.
Как только гостинцы, подарки, сувениры и приятные сюрпризы были закуплены, настал черёд и самих молодых. Пора было навестить парикмахерскую.
Света поспрашивала тихонько в уголке продавщиц в магазинчиках, ставя на первое место спокойствие района и скромных не болтливых мастеров.
Таковые нашлись на юго-западе городка в чудном предместье Грин Роуд, куда и приехала вместе с ребятами милая девушка, новенькая в том магазине, где и узнавали адрес. Так и сказала, что ещё не болтлива сама и знает таких же скромных людей.
Показав парикмахерскую, собралась, было, уходить, но Дэйзи, вдруг что-то задумав, задержала новую знакомицу.
– Мария, я тебя попрошу об одном одолжении, можно? – увидев скромный кивок светлой головки, улыбнулась, хитро поглядывая на мужа. – Нам нужна милая спутница на несколько дней. Просто подруга, – сразу пояснила суть, увидев, как вспыхнула и покраснела девочка. – Понимаешь, мы здесь нашли родственников-мексиканцев, но там так много мужчин, что я осталась почти наедине с малышами – взрослой подружки не хватает, хоть кричи! – рассмеялась вместе с ней. – Ты, судя по имени, тоже имеешь отношение к Мексике?
– Нет, госпожа, – краснела и смущалась, смотря под ноги.
Просто не смела поднять глаза на красавца-великана, стоящего рядом с богатой гостьей и обнимающего лапищей тонкие плечики.
– Мама была без ума от их сериалов.
Рассмеялись втроём.
– Это даже к лучшему! Слишком много мексиканцев что-то… – задыхаясь от смеха, Света привалилась к мужу. – Но ты явно знаешь их язык.
– Да. Мы, южане, почти все говорим на двух языках – сказывается волна эмигрантов оттуда. Не приходится прибегать к помощи переводчиков, когда такие клиенты попадаются.
– Мари, ты – подарок судьбы! – обняла, прослезившись на радостях. – Теперь не нужно будет бегать искать мужа каждый раз, когда обратятся родичи.
С того момента в жизни пары появилась Мария-Амелия Френсис: маленькая, худенькая, скромная блондинка, поразительно похожая… на саму Дэйзи! Только глаза были светло-карими и, конечно, кожа без веснушек.
Тони не сразу понял всю гениальность плана Ланы. Он его оценит много позже.
– Госпожа…
– Дэйзи Мэнниген. И Антонио-Адриано, Энтони Мэнниген. Канада. В свадебном путешествии.
Прижалась к супругу, положив ладонь на спину и подавая кулачком знак «молчи».
– Давай на «ты», идёт? Студенты оба: я – на славянском факультете, муж – на спортивном, атлетическом. Вырвались чудом – наследство проматываем! – расхохоталась, ткнув супруга в бок. – Как только деньги закончатся – опять за учёбу, – взяла за руку девушку. – Сейчас мы приведём внешность в порядок, а у тебя будет время на себя и личные нужды. Если далеко дом – Тони подвезёт. Хочешь, подожди нас в кафе – поедем вместе.
Увидев пунцовые щёки и донельзя смущённый торопливый кивок знакомицы на последнем, Лана улыбнулась: «Крошка “запала” на Тошку!»
– Так и сделаем, Мари, – вложила в её руку несколько купюр. – Иди и пообедай пока, не стесняйся. Хорошо подкрепись! Мы рядом.
Через два часа встретились в кафе.
Дэйзи освежили блондирование, скрыв рыжие корни, обработали и брови с ресницами, покрасив в тёмный тон, лицо заново отбелили и омолодили: южное солнце – не лучший косметолог. Химическая завивка ещё хорошо держалась, лишь сделали красивые локоны.
Тони покрасили волосы на три тона темнее и, по-особенному побрив лицо, оставили потемневшую полоску над полными губами.
– Ты стал ещё больше похож на мексиканца! Только пышных усов не хватает, – со смехом заметила жена.
Когда на условленном месте встретились с родичами, те раскрыли удивлённо рты, потом стали радостно обнимать… всех троих!
– Дорогие родственники, разрешите представить вам дочь нашей близкой подруги, Марию-Амелию Френсис, уроженку Саванны. Она работает продавцом в магазине, и мы так рады, что, наконец, отыскали её! Случайно – Мадонна помогла, не иначе!
Улыбаясь, Дэйзи выдвинула пунцовую девочку немного вперёд, ласково обнимая за плечики.
– Не будут ли против новой родственницы наши семьи, как думаете?
Мужчины так одобрительно загалдели, что сомнения отпали – в женском полку прибыло! Торжественно пожав новенькой ручку, рвались непременно поцеловать, на что Эндрю пришлось встать широкой грудью на защиту малышки. Хохотали и смущались, восторженно смотрели на белокурое златоглазое чудо, шепча: «Вторая Палома!»
В асьенду приехали поздно вечером и были встречены огромной семьёй ещё на развилке дороги – вышли с фонарями встречать.
– Вот это семья… Маленькая такая… – поражённо выдавила Мари.
Её жалобный голосок утонул в громе ржача мексиканских мужских лужёных глоток.
– Да, Дэйзи, тебе пришлось нелегко эти дни, – обернувшись, сочувственно посмотрела на неё. – Три взрослые женщины, много-много старушек и куча детей! Маловато девочек нашего возраста.
– Теперь ты меня понимаешь?.. Чуть не затоптали мужики!..
Громогласный и дружный смех родичей не дал девушкам закончить разговор.
Торжественно въехали во двор гасиенды.
Выйдя, представили новую родственницу семьям и вызвали такую бурную радость взрослых женщин, что Мария разрыдалась от радости.
«Какая дружная семья! Я и с родными-то, мамой и двумя сестрами, живя давно без мужчин, не очень лажу, а тут…»
Обнимая по очереди, каждый ей наговорил столько слов приветствия и любви, что расслабилась и стала своей – язык тому способствовал.
А как были рады девочки семьи – ещё одну принцессу можно утром расчёсывать и наряжать!
В тот вечер ужин закончился заполночь, благо, с завтрашнего дня будут выходные. Так решила семья: дни рождения и крестины объединить, пользуясь таким благоприятным и редким моментом – обретение новых членов.
В день торжества, на рассвете, затемно, мужчины съездили на пастбище за свежим мясом: и на стол, и в церковь отнести.
По пути наведались к соседям, пригласив на семейное празднество.
Сеньор Антонио, как шёпотом его уважительно называли, был среди них: негромко разговаривая с людьми, знакомясь, почтительно с поклоном пожимал руки старикам, дружески обнимаясь с равными, а то и сильно тискаясь, когда молодые озорники пытались его «заломать»; терпеливо и спокойно отвечал на вопросы старейшин и скромных женщин; подбрасывал малышей высоко в воздух, одаривая их мелкими сувенирами и сластями – влился полностью в житейскую ситуацию, не вызвав ни у кого подозрения.
Вся округа была уверена: к Санчесам на праздник приехали родичи из Канады.
…После крещения огромной компанией на открытых повозках, украшенных цветами, шарами и лентами, ехали по дорогам своего района и отвечали на приветствия и пожелания, высоко поднимая над головами нового члена общины – Эмилиано-Эухенио Санчеса.
Праздничный шумный обоз вызвал нешуточный ажиотаж в предместье, и неудивительно, что за ними увязались ещё несколько повозок – давние знакомцы или поставщики бистро.
На задней лужайке дома стояли огромные столы в виде буквы «П» с лавками по бокам и были так обильно и искусно накрыты, что канадцы ахнули.
Дэйзи тут же схватилась за фотоаппарат.
Мария, наряженная в лучший национальный наряд, сгорала от смущения и от такого количества жарких мужских глаз.
Девочки семьи, тоже в праздничных народных костюмах, ревниво охраняли новую игрушку, Мари-Амели, и смело одёргивали особо настойчивых мужчин и парней, когда те старались задержать разговором хлопотавшую по хозяйству девушку, их новоявленную родственницу-красавицу.
Дэйзи тоже, выловив у столов, взволнованные женщины нарядили в особый наряд, и она никак не могла понять, почему так сияет Тони?
Оказалось, на ней самый настоящий… свадебный обрядовый костюм глухой провинции юга Мексики, откуда родом была Химена! Таким образом пожилая женщина дала согласие своему давнему обожателю и воздыхателю Мигелю. Сама-то влезть в старинный наряд не могла – не та комплекция, вот и попросила надеть на молоденькую и самую красивую девушку, всеобщую любимицу – Палому.
Мигель, как только увидел Дэйзи в нём, упал перед своей суженой Меной на колени, целуя ей руки с рыданиями.
Все домашние расплакались с облегчённым стоном: «Наконец-то!», воздев смуглые натруженные руки к небесам, таким долготерпимым и мудрым.
Тони, подойдя к Лане, проделал тоже самое, смотря в глаза и говоря тихо на итальянском: «Io, Antonio Montanari, prendo te, Daisy White, legittimi coniugi, e giuro…»*
«Я беру тебя в жёны…» – похолодев душой, сообразила. Зарыдала, закрывая дрожащими руками его губы: «Молчи!» Благо, среди криков и плача никто этого не услышал и не заметил.
Ошарашенные гости стояли в молчании и почтении поодаль и терпеливо ожидали, изредка перешёптываясь:
– В семье что-то давно назревало, по-видимому. Мы стали свидетелями развязки. Пояснят, а нет – не наше дело.
Когда все члены семей успокоились, то рассмеялись, обернулись к многочисленным гостям и почти всё объяснили, породив новую волну поздравлений, объятий и счастливых слёз.
Мария, стоя в сторонке под навесом, тихо плакала от счастья, видя, как люди умеют преданно любить и терпеливо ждать.
– Не плачьте, милая сеньорита! Они счастливы – порадуйтесь и Вы.
Тихий юный мужской голос привёл её в чувство, заставив поспешно вытереть глаза и обернуться.
– Мы ещё лично не знакомы – виделись только издали. Позвольте представиться: Элиас Мартинес, племянник счастливого жениха. А это… – юный парень обернулся назад, извлёк из-за спины двоюродного брата, – Тобиас Санчес. Тоже племянник, только с другой стороны счастливцев, – рассмеялся по-мальчишечьи звонко. – Только не пытайтесь сразу разобраться в семьях – непосильная задача! Сами путаемся!
– Мария-Амелия Френсис из Саванны. Дочь давней подруги миссис Мэнниген, Дэйзи.
Строго придерживаясь «легенды», сказала то, о чём сразу в кафе и договорились с супругами-канадцами.
– Встретились сегодня совершенно случайно! Потеряли давно связь. Настоящее чудо…
Под жарким взглядом высокого и привлекательного парня смутилась, осипла и смолкла, задохнувшись: «Какой красавец!»
– Как и Вы, – прошептал, беря тонкую ручку и целуя с благоговением. – Добро пожаловать в нашу маленькую семейку. Не сойдите с ума от количества и громких голосов, сеньорита Мария.
Не мог отвести чёрный взгляд от красотки, миниатюрной и такой привлекательной, что просто захватывало дух, щипало пузырьками в носу и царапало чувственными коготками по спине.
– Мне не привыкать.
Тепло улыбнулась галантному и воспитанному юноше лет девятнадцати, утонувшему в её темно-медовых глазах. Сердце радостно прыгнуло в груди, заставив вспыхнуть чудный румянец на нежных щеках.
– Рада знакомству, Элиас…
– Вот так всегда – меня забыли, – проворчал со смехом младший племянник, выглянув из-за спины старшего брата. – Тобиас я…
Рассмеявшись, протянула руку мальчику лет шестнадцати, гладя второй лохматую голову.
– …Вот и хорошо! – Дэйзи, хохоча, подошла к ребятам. – Простите, парни – вы меня опередили. Где пропадали-то? Только в церкви вас и видела. Что творится два последних дня? А, Тоби?
Тот, широко улыбнувшись тётке, сбежал!
– Элиас?..
Нежно обняв Марию за талию, послав Паломе такую же ослепительную улыбку, ушёл с девушкой, не промолвив ни слова в ответ!
– Алиса в стране чудес. Так… где, тогда, Чеширский кот? – громко возмущённо спросила.
Поставила руки в бока, вглядываясь в вечернюю мглу, куда скрылись два мексиканских сорванца-заговорщика и новоявленная племянница.
– Я тут, – муж обнял сзади и поцеловал за ушком. – Только сегодня не получится провалиться в потайную норку – гостей пропасть…
Его тихий и страстный шёпот заставил её задрожать и прижаться к мощному родному телу попкой.
– Не хулигань, а то стану таким негостеприимным, что сбегу с торжества на наш пенёк в лесу, – горел, едва держа себя в руках. – Как ты хороша в наряде невесты, любимая…
Быстро заведя её за угол, подхватил, посадил себе на талию и принялся целовать, вжимая с тихим стоном спинкой в тёплую деревянную стену веранды, пьянея от запахов остывающего сада и извёстки, аромата тела возлюбленной, неистребимой тяги к цветку соблазна…
– …Нет-нет, не здесь и не сейчас, амиго! – хохоча, выглянул из-за угла один из дядьёв. – Простите! Пора праздновать, а любовь подождёт до завтра – не встанем из-за стола до утра!
Краснея крупным лицом, громко смеясь и хлопая себя по ляжкам, ушёл к столам, качая головой, дёргая густой ус, крякая и снова посмеиваясь: «Жеребец! Мустанг!»
Тони, сильно прижавшись к бёдрам жены, постоял несколько мгновений, тяжело дыша, справляясь с возбуждением. Со стоном ослабил руки, ласкаясь губами, целуя, любя и воздухом.
– Прости, любимая. Подвёл. Тебе стало стыдно за моё поведение. Больше не допущу такого.
Опустил на землю. Взяв в большие ладони худенькое пунцовое личико, несколько раз сладко поцеловал и, обняв задрожавшую супругу за плечики, вывел к людям.
– Клянусь, любовь моя и судьба. Будешь лишь гордиться, как и я тобой…
Успокоившись, стал настоящим мексиканцем: участвовал в шумных спорах, провоцировал задир на пари, громко смеялся и… стрелял глазами в молоденьких черноглазых красоток в праздничных национальных костюмах!
Семья смеялась, подначивала его, успокаивая Дэйзи, что уж мужчин-то ей хватит с лихвой, и шутливо кричали, что «одна белокурая красивая и молодая сеньора скучает тут в одиночестве!»
Эндрю тотчас кидался к жене и заслонял мощной фигурой, свысока смотря на гостей-мужчин.
Музыка, танцы, хохот, шутки, визги, хихиканья, скромно опущенные взоры девушек и вдов.
Смотря вокруг, Света просто сходила с ума, уже не совсем понимая: кто она, где она и зачем она? Всё смешалось в голове: народности, города, страны и даже эпохи. Спроси сейчас, в каком времени живёт, затруднилась бы ответить. Наверняка, сказала бы: «В девятнадцатом веке».
…К Лане тихо подошла сестра Химены, Нунца, и поманила за собой, загадочно улыбаясь.
Проведя через весь дом, приложила палец к губам гостьи и наклонила её голову за угол веранды.
Там, взявшись за руки, стояли Элиас и… Мария. Оба были пунцовыми и смущёнными, но такие счастливыми!
«Понятно: первый поцелуй», – догадалась Света.
Медленно выпрямившись, обернулась к тётке, перекрестилась, прижала к губам крестик, с улыбкой поцеловала в щёку Анну и повела обратно.
– Хорошая новость! – прошептала на ломаном испанском.
Радостно подумала: «Ребята примерно одного возраста, есть профессии и желание любить. Порядок».
– С богом! Будут счастливы!
Женщина поняла и тихо всплакнула от счастья, обняв Палому на радостях.
Вернувшись за стол, Света прильнула к мужу и шепнула новость.
Распахнул серо-золотые глаза, затрепетал, поцеловал руку, не решаясь на людях на другую ласку. По глазам было понятно – рад за молодёжь.
Счастливо вздохнула, поражаясь зигзагам судьбы: «Вот тебе и случайная встреча в магазине! Судьба для двух людей и, возможно, их семейное счастье. Ради этого стоило сбежать».
…Ночью детвору вылавливали по всей усадьбе асьенды и по соседним наделам!
Пришлось ехать на повозке и закидывать внутрь визжащих и смеющихся малышей, заманивая туда гостинцами и игрушками – выручка магазинчикам за три дня. Выловив, заманив, призвав к совести, приласкав, доставили обратно и раздали родителям.
Гости стали рассасываться понемногу, прощаясь и с именинниками, и с окрещённым, который давным-давно спал в плетёной корзине на ступенях дома, прикрытый тюлем от москитов и прочей мошкары. Подходили по очереди, осторожно отодвигали полог, гладили пухлую смуглую щёчку младенца, шептали пожелания и молитвы, прикладывая свои нательные кресты к шепчущим губам натруженными, узловатыми и корявыми крестьянскими руками. Занавесив обратно, некоторое время ещё стояли, любуясь, потом уходили.
Самые стойкие продержались часов до трёх ночи.
Упившихся и сошедших с дистанции от усталости мужчин Эндрю брал в могучие руки и, под тихий смех ещё бодрствующих, на ковриках, прямо на полу в доме, заботливо укладывая в рядок на бочок.
Женщин осторожно несли хозяйки и размещали в западной половине, в отдельных покоях.
Убрав скоропортящиеся продукты, все разошлись, оставив пару парней спать прямо на лавках и охранять от собак и кошек оставшиеся на столах яства. Их пока не убирали: на завтрак приползут нетерпеливые похмеляться.
– Он обычно плавно перетекает в обед! – смеясь, пояснили девочки.
Поймав жену на веранде, Тони страстно, долго и жарко целовал, потом, застонав и тяжело вздохнув, несчастным голосом пожелал спокойной ночи, вернее, уже утра, и понуро ушёл к мужчинам в большую палатку, что поставили в саду.
Зайдя в комнату, устроилась на матрасике в углу возле Мари, повозилась…
– Я прошу у тебя прощения, Дэйзи, – тихо прошептала девушка.
– Я никогда и никого не осуждаю – сама не святая. Прошу только об одном – не брось тени на имя их семей. Всё, – прошептав, притянула, поцеловала в щёку и отпустила. – Вы – настоящая пара. Не тяните. Можете потерять друг друга. Выждите месяц-другой и женитесь. Здесь всё ясно: вы созданы друг для друга. Счастья тебе, наша американская девочка.
– …Антонио!
Голос, прорвавшийся сквозь сон, заставил его нервно дёрнуться от неожиданности и проснуться.
– Выйди! – голос настаивал.
Вздохнув, встал тихо, пошёл, переступая через уснувших после обеда дядьёв и гостей.
Выйдя из палатки, на углу конюшни увидел Тобиаса и Элиаса. Подошёл, предусмотрительно оглянувшись.
– Есть разговор, – кратко предупредили.
Поливая ему из ковша студёной водой на руки и обнажённый могучий торс, племянники восхищённо вздыхали:
– Сколько же надо заниматься, чтобы стать таким, как ты, дядя Тони?
– Три года. Но разговор ведь не об этом будет, не так ли?
Вытираясь хлопковым огромным полотенцем, пошёл за парнями к дальней беседке возле пруда.
– Ну? Что заметили, родные?
– Сразу и не расскажешь, – младший, Тоби, покраснел, покосился на брата. – Мы разделились, чтобы не привлекать внимания, стали наблюдать с разных точек за отелем и окрестностями, машинами, людьми. Потом поделились сведениями. И там что-то было странное, непонятное.
– Да. Не смогли сами понять, – вступил Элиас. – Понимаешь, Антонио, там их, кажется, двое!
– Тссс, тихо! – шикнул на мальчишек.
Зажал боль в дёрнувшемся сердце усилием воли, справившись с сильным сердцебиением, глубоко вздохнул несколько раз, помолчал.
– Спокойно. По порядку. Кто? Как выглядел? Когда? Где? Как часто? Куда ходил? Что интересовало? Что выведал?
– Ух ты! – восхищение парней было так забавно! – Как в кино! Джеймс Бонд! Разведка!
Посмеявшись, быстро утихомирились, видя спокойное терпеливое лицо атлета. Посерьёзнели. Собрались с мыслями.
– Первый на канадца похож: квадратное лицо, подбородок длинный, взгляд… неприятный такой. Его дважды заметил Тоби. Крутился у гаражей, сторож увидел и спугнул. Я видел три раза другого парня: высокий, накачанный, как ты… Поменьше немного.
Криво улыбнувшись, Элиас обошёл Тони вокруг, щупая торс. Присвистнул.
– Намного меньше тебя. Думали, в спортзал – не заходил. Разговаривал, спрашивал о тебе, старался разговорить тренера, такого, чёрного почти…
– Алекса.
– Да, его. Он ничего не рассказал, только что-то резкое бросил тому чужаку и ушёл в качалку, – подумал, вспоминая. – Потом мы уезжали в церковь на крестины. Вернулись спустя два часа. До самой темноты их больше не видели, а вот когда стемнело, кто-то мелькал в окрестностях, но охрана, забеспокоившись, включила освещение вокруг отеля и автостоянки, и они ушли. Пока всё.
– Как думаешь, кто второй? – спрашивал ровным голосом, стараясь не торопить и не путать неопытных юных наблюдателей.
– Говорил по-американски, не придерёшься. Лицо красивое, крепкое такое. Как у… военного, что ли? Что-то в осанке… ровное и строгое. Пожалуй, европеец. У французов нос тоньше или крючковатый, а у этого… Нет, точно, европеец. Хотя… – улыбнулся криво Эли.
– Да, конечно. В Америке столько народов и рас перемешалось… – нарочито спокойно ответил.
Вздохнул: «Значит, мы не сошли с ума. Нервничали с Ланой ещё с Мэйкона. Чутьё не подвело».
– Спасибо. Разберусь. Может, совпадение. Не будем делать поспешных выводов. Нужны дополнительные сведения и факты. Этим заниматься буду только я. Понятно, парни? Никакой самодеятельности. Отбой. Приказ! Поклянитесь Мадонной!
– Клянёмся! – в один голос выпалили.
Вытащив торопливо из-под футболок крестики, поцеловали их, истово перекрестившись.
– Спасибо за службу, парни! – пожал руки важным племянникам. – Горжусь вами – справились с серьёзным заданием. С боевым крещением, мужчины! – крепко обнял каждого, выбив слёзы признательности. – Никому ни звука. Забудьте! Навсегда. Это приказ. Свободны.
Отпустив детей спать, тяжело опустился на скамью.
«Свершилось. Нашли. Незаметно забрать вещи и машину и уезжать, – стал анализировать. – Не торопиться. Думать. Как могли напасть на след? Мой паспорт: тройная фамилия, тройное имя – дань памяти предкам. Просто так не вычислишь. Регистрировался под разными фамилиями и именами. Жена: паспорт старый, не “засвеченный”, выход через этот документ невозможен. Значит, что-то другое. Встреча со знакомыми? Не было. Ни я, ни Дэйзи не встречали. Каким образом “проявились”? Людное место? Её узнать нельзя – полный камуфляж. Я мог привлечь внимание немаленькой фигурой – таких единицы. Кто-то узнал издалека, но подходить не стал? Почему? Застеснялся? Решил заработать на информации? Нет, если бы дело коснулась прессы, уже были б в осаде. Возможно, что-то пропустил. Мелочь. То, чему не придали значения ни я, ни Лана… Стоп! Лана. Звонки? Нет. Письма? Тоже самое. Посылки? Первый раз отослала из… Погоди-ка… Атланта! Да, оттуда. Значит, едва поступили на почту, появилась ниточка, след: почтовый штемпель. Чёрт! Нужно было в соседний город до востребования выслать! Как я мог допустить такой “прокол”? Позор, Мэнниген! Погорел на простейшем, – покаянно свесил голову. – Прости, любимая, я “запорол” работу. Провалил операцию. Подвёл тебя, моя русская Ромашка. Мне нет прощения, единственная».
* «Io, Antonio Montanari, prendo te, Daisy White, legittimi coniugi, e guiro…» (итал.) – «Я, Антонио Монтанари, беру тебя, Дэйзи Вайт, в законные супруги…»
Сентябрь 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/09/09/122