Клюква
Рассказ
Освещенные костром сосны качались, нелепо двоясь тенями. На лобном взгорке возле клюквенного болота, откуда несло сыростью и пахло мхом и прелью, во тьме крякали утки, пел коростель.
Собрались уставшие за день сборщики клюквы. Приготовили наскоро на костре из захваченной из дома рыбы уху. Расстелили на траве два покрывала, и вот уже стол готов.
Вовка Ковригин - шофер и хозяин газика с брезентовым тентом, на котором они приехали, принес из кабины бутылку водки и банку кваса и поставил на покрывало. Его брат Николай, широкоплечий, с брюшком мужик, принес пятилитровую пластмассовую канистру, остывшую в болоте. Кучерявый Павел Анохин со своей шумоватой женой Еленой принес бутылку портвейна. А Эдик Овчар, похожий на Михалкова и его «Дядю Степу» не только обличьем, но и ростом, вынул из рюкзака аж две бутылки водки. Он любил выпить и скорей ехал за этим, чем за клюквой и еще потому, что недавно разошелся с женой, и дома не хотелось оставаться одному.
Вечер окружил сборщиков ягоды сумерками, туманом и несметными полчищами комаров, от которых стал единственным спасением костер да тополиные ветки с разлапистыми листьями, которыми обмахивались все.
- Паш, давай выпьем! - потянулся, едва они сели в кружок, с полной рюмкой Вовка, благодарный тому еще за прошлую такую же посиделку и выпивку дома, где жена, красавица и учительница начальных классов, опьянев и осмелев.
Вдруг сказала с вызовом, нисколько не боясь мужа:
-Паш, я люблю тебя! Ты такой красивый и аккуратный, не то что мой охламон - вечно в мазуте.
-Ты что Галь? - сразу смутился Павел, вовсе не желавший обострять отношения с Вовкой, и как бы напоминая той, что ее слова сейчас не к месту и не ко времени. - У тебя же Вовка, а у меня тоже жена, - сказал он и с опаской оглянулся на жену, что сидела рядом. Потом на Вовку, лицо у которого в тот момент стало, как полотно белым, а на его некрасивом белобрысом лице проступили красные пятна.
-А что мне муж? - совершенно обнаглела Галина и заявила. - Я его не люблю.
Глядя Павлу прямо в глаза, добавила:
- А за тобой на край света пошла бы... А ты, скажи, любишь меня?
И, не дождавшись ответа, сделала собственное резюме:
- Я знаю, любишь...
Растерявшись от такого признания и самоуверенного заявления, Павел, хотя действительно любил ее, поспешил разуверить всех, что вовсе это не так, и что у него есть собственная жена. И тотчас увидел, как у Вовки просветлело лицо, и он поспешил все обернуть в шутку:
-А мы, Паш, давай с тобой по неделям меняться женами и обеих их любить будем!
И вот сейчас первым к Павлу потянулся с рюмкой. Они чокнулись и выпили. Николай принес из машины магнитофон, и лес тотчас огласила танцевальная музыка. Все, хоть и очень устали, вскочили с мест и начали танцевать и веселиться. Особенно большой любительницей «побеситься» оказалась жена Павла, Елена. Прыгала, как коза, не попадая в такт и горланя что-то несуразное, пытаясь перекричать магнитофон. К ней подошел Овчар и тоже заскакал, как козел, на своих длинных, как на протезах, ногах. Вовка, обхватившись руками с братом, дурачась, затоптались, как борцы на ковре. Вскочили и их жены.
Не встал с травы лишь Павел, он знал, что жена все делает ему в отместку, даже чуть ли не целуется у него на виду с Овчаром. Был спокоен - он не любил ее. К тому же в этот вечер было по-особому какое-то звездное небо, в которое он, перевалившись на спину, вдруг засмотрелся. Оно привлекло и притянуло к себе его взгляд и навело на философские размышления. И он не заметил, как, примерно минут через пять, к нему из темноты подкрались Николаева жена Раиса и Галина и, схватив его за ноги, проволокли метра два. Вырвавшись из их рук, Павел свалил первую попавшуюся и тоже метра два протащил ее по земле. Но в тот же миг увидел, как из-за машины за ним ревниво наблюдает Вовка. Чертыхнулся про себя, выпустил из рук ноги Галины - а это оказалась именно она - отошел от нее. Тотчас рядом с ним оказался Вовка и закричал на жену:
-Ах ты, потаскуха! - влепил ей звонкую оплеуху.
-Ты что, Вовка! - попытался остановить его Павел. Но Вовка еще сильней рассердился и стал рваться из его рук к жене.
И, немного успокоившись, повернув лицо к Павлу, сказал вдруг:
-Понимаешь, Паш, до чего докатилась, паскуда! Смотрю, ее Овчар тянет в кусты, а она даже не сопротивляется!
-Павел понял, что в свете костра, когда тени вырастают до огромных размеров, Вовка принял его за Овчара, и так как ничего предосудительного не собирался делать, сказал:
-Прости, Вов! Да не так все было и Овчар тут ни причем. Это меня Раиса и Галина вначале протащили, шутя, за ноги, потом я кого-то из них, - попытался все объяснить Павел.
Но Вовка еще сильней завелся и, уже не владея собой, заорал:
-Ах, так! Возьмешь вас с собой, а вы тут вытворяете что попало!
И вдруг размахнувшись, со всей силы ударил Павла в подбородок. Тот покачнулся, но устоял. Дернулся было, чтоб дать сдачи, но в упор увидел глаза Николая, готового в ту же секунду броситься на помощь Вовке. Не испугался, но решил, что не стоит затевать драку и обострять и без того натянутые отношения. Махнул рукой, сказал:
-Да ну вас!
Отошел в сторону.
Галина же сочла, что он струсил и сказала, что это не Овчар, а он тянул ее за ноги. Своим рассказом как бы отверг ее, подставил и предал. Презрительно глядя в лицо, подошла и тоже влепила ему пощечину, сказав:
-Трус несчастный! Даже любя, предал! ... - и еще добавила - И такое дерьмо я еще любила!
Это окончательно убило Павла. Он действительно любил Галину, но в то же время никому не хотел сделать больно. И этим сделал больно только самому себе. Через минуту подошла к нему жена и молча, встала напротив, презрительно сверля его глазами, затем ушла от мужа к женщинам.
По-прежнему ныли и нещадно кусали комары. Раздавив на щеке их сразу, наверное, с десяток, Павел отошел к поваленному дереву и сел. С шумом рядом где-то с дерева сорвалась в темноту сова, захлопав крыльями. Пискнула уже в ее лапах пойманная мышь. К Павлу неслышно подошел его единственный теперь четвероногий друг, рыжий кокер-спаниель Дарька и молча, лизнул его руку. Павел погладил его и сказал в темноту:
-Так мне и надо... - и с ожесточением подытожил, - чтоб не был таким кислым и розовобоким, как клюква! Из которого хоть кисель вари.
И, стал сам себе до того противен, что заломило в висках и отозвалось болью в сердце. Он тотчас потер виски, потом грудь, вновь подумал с огорчением: «И все-то у меня не как у людей. Вроде не хочу им зла, сглаживаю углы, а чтоб не упасть «подстилаю соломки». И, оказывается, натыкаюсь на колючки и падаю на них. А теперь вдруг понял, что все углы не спрямить - по крайней мере, когда это касается собственной жизни и любви...».
Сидел так минут пять и сосредоточенно думал. Не заметил, как к нему подошел Вовка и сел. Молча, закурил и виновато проговорил:
-Прости, Паш. Я дерьмо... Ты не виноват. Мне сейчас Николаева Райка все объяснила.
И, помолчав, заскрипел зубами:
- Вот жизнь! Тебя любит Галка. А ко мне, я уж признаюсь, не раз подкатывалась твоя Ленка, чтоб я ее прокатил. Но я-то ведь люблю свою Галку. Выходит, за кого жизнь готов отдать - не любит, и наоборот...
-Ух, ху, ху, ху! - как бы в насмешку над ними, где-то в темноте захохотал филин.
Павел молча, не слушая извинений Володьки, встал и, ни слова не говоря, пошел к дороге из леса. За ним Дарька.
-Ты куда? - спросил Вовка.
Павел не ответил. У него саднила на душе обида на людей. Все-то он пытался, чтоб никого не обидеть, зато все не стеснялись делать это с ним, и даже ни за что били в лицо.