Жульке повезло второй раз в жизни, причем по настоящему, по-крупному. Есть у нее теперь теплая собачья будка, появился и ошейник. К нему, правда, прикреплена крепкая и довольно короткая цепь, но благодаря кольцу на цепи Жулька может свободно передвигаться вдоль двадцатиметрового забора хозяйских владений. За полгода к цепи она привыкла, да и на ночь новый хозяин выпускает ее побегать по участку. Надо нести службу, сторожить. Но эта работа кажется собаке сплошным удовольствием, а не постыдной обязанностью. Бегать по земле, видеть небо, деревья, траву, а главное, дышать изумительным пахучим воздухом! Старый собачий нос, а Жулька уже достигла весьма солидного возраста, научился за эти месяцы новой жизни различать массу чудесных, заманчивых запахов, улавливать их оттенки. Это только поначалу Жульке было страшно очутиться на воле, теперь она наслаждается ею и вполне счастлива.
Изредка Жулька вспоминает свою прошлую жизнь, ведь далеко не все там было плохо. Начнем с того, что еще щенком она оказалась на улице, пришлось голодать, скитаться по задворкам, пока не подобрали добрые люди. Ее добрый хозяин Гумилёв (о том, что он носит такую знаменитую в интеллектуальных кругах фамилию Жулька, конечно, не догадывалась) надеялся, правда, что его питомица будет собакой некрупной, на что указывали небольшие лапы щенка. Но Жулька вымахала, будь здоров, весит она больше восьмидесяти килограммов. Все они ушли в ее мощный торс, а вот ноги так и остались тонкими, да и коротковаты. Впрочем, этой грузностью Жулька напоминала своих хозяев: такое сходство между людьми и их собаками давно подмечено.
Без сомнения только один из родителей Жульки был дворнягой, а второй явно принадлежал к какой-то славной породе, возможно, к ротвейлерам. Но хозяев чистота породы вовсе не заботила. И Жулька быстро почувствовала себя в доме своей, тем более что детей у хозяев не было. Поначалу Гумилев в своем втором «гражданском» браке, как теперь называют живущие вместе незарегистрированные в ЗАГСе пары, хотел обзавестись потомством, но жене было за сорок и что-то у нее не заладилось. А такой способ зачатия ребенка как ЭКО в то время в нашей стране был еще диковинкой. Поэтому Жулька вполне могла рассчитывать на безраздельную любовь и ласку.
Её и баловали. Разрешали делать дома все, что захочется. Так уж повелось, что и свои физиологические нужды Жулька справляла в комнате. Гумилев никак не мог приспособиться к щенку и обеспечить ему своевременный вывод на улицу. То ли он был из тех людей, которые, однажды решив не работать до гробовой доски и выйти на заслуженный отдых, дорываются до свободы от жесткого рабочего графика и вообще забывают о режиме. То ли Гумилев утратил мобильность из-за подступающей старости (ему, когда он подобрал Жульку, было далеко за шестьдесят). Неважно. Жулька стала сугубо домашней собакой и ничуть об этом не жалела – сравнивать ей было не с чем.
Хозяйка Жульки, а вернее жена Гумилева, поскольку Жулька как все собаки сразу определила, кто ее хозяин, относилась к четвероногой воспитаннице хорошо, хоть и подчеркивала всегда, что больше любит кошек. Она безропотно подтирала лужи, которые с ходом времени все увеличивались в объеме; мыла полы; варила Жульке еду. Вкусную еду, потому что человеком она была не жадным, а Гумилев деньгами снабжал, да и сам любил поесть. Жена была лет на пятнадцать моложе Гумилева (по паспорту выходило все двадцать, но Гумилев ссылался на какие-то приписки или отписки), но уже не работала. Ночью могла засидеться за телевизором, утренний же сон был для нее делом святым. А выводить Жульку днем некогда, надо стоять у плиты. Да и краситься лень, а без макияжа мы никуда. Так и осталась Жулька без прогулок!
Что помогло Жульке прожить безвылазно в квартире лет двенадцать, непонятно. Наверное, известная только генетикам чудесная гибридная сила, возникающая при смешении рас или пород, сделала ее такой живучей. Какая там собачья диета! Жулька ела все. Обожала шоколадные конфеты и вроде бы не очень страдала, когда ими ее закармливали. Это у других собак от шоколада будут гноиться глаза. В общем, жизнь была безоблачной за исключением случаев, когда в квартире появлялись гости. Постороннему человеку Жулька казалась настоящим монстром, да еще оглушительно лающим, вот и запирали ее в комнате. Иногда она сидела тихо, а порой, заставляя гостей вздрагивать, билась в тонкую с резными фанерными накладками (хобби Гумилева) дверь. Жульке, конечно, было обидно сидеть взаперти. Хозяева объясняли такое поведение собаки тем, что она всегда хочет быть в центре внимания, а выпустишь ее, Жулька не даст гостям пообщаться.
Жулька была громогласной и по другим поводам, но вот странное дело, на семейство Гумилевых с их шумным питомцем никто из соседей не жаловался. Терпели? Как терпят и сейчас многие, не подозревая даже, что где-то в благословленной загранице собак учат жить тихо, подавать голос по команде, где-то вполне узаконенно берегут покой граждан.
Но вот Гумилев стал побаливать, лежать по кардиологиям. Гумилева (теперь ее можно так называть, потому что муж, оценив ее многолетнюю заботу о нем, скрепил их узы печатью в паспорте) осталась одна. Нет, конечно, с Жулькой. Тосковала ли Жулька по хозяину, собака и сама не могла понять. Ведь в жизни почти ничего не изменилось. За ней убирали, по-прежнему сытно кормили. Правда, пришлось пару раз поставить Гумилеву на место. Показалось Жульке, что она покушается на ее миску с едой, вот и покусала малость хозяйкины руки. Было Жульке потом совестно, но и в другой раз пришлось куснуть для науки. Гумилевой стало тревожно жить рядом с такой собакой. Хорошо, нашлись новые добрые люди: забрали Жульку в сторожа за ее устрашающий вид и яростный лай.
Жулька за долгие годы заботы о ней искренне благодарна Гумилевым, но нет-нет, да и вспомнит о грустном. Удалось Жульке как-то выскользнуть из незапертой калитки своего нового места обитания. Целую ночь бегала она по округе, в частном секторе и возле многоэтажек, а утром увидела, как хозяева ведут своих собак на прогулку. Кто-то – только в гигиенических целях, выведет и сразу домой, а кто-то гуляет не торопясь, дает собаке обнюхать все углы, да столбы, пометить их, если надо, позволяет размять ноги. «Собачья была у меня жизнь, – думает теперь Жулька. – Не дали нагуляться!» И бодренько, несмотря на свои лета, бежит вдоль забора по проволоке. Для моциона.
Фотография из Интернета