1.
Viele Jahre sind schon vergangen
Und ich sehn mich nach Hause zuruck,
Wo die frohen Lieder oft erklangen
Da erlebt ich der Jugendzeit Gluck.
© Das Volk.
Каждое утро, выходя на прогулку, Григорий Иванович, прихватывал маленький полиэтиленовый мешочек с мусором. Страсть как не любил Григорий Иванович накапливать мусор.
В мусорном баке возился какой-то бомж, в поисках немудрёной добычи. Скосил глаза на григориев мешочек.
- Бутылки есть, дядя?
- Нет. Не пью, давление… поджелудочная...
- А люминь?
- Нет.
- Ну, извините, дядя…
Григорий Иванович отошёл восвояси. А бомж замурлыкал под нос:
- Бродяга, судьбу проклиная, о йес,
Тащился с сумой на плечах.
Что-то знакомое послышалось Григорию Ивановичу. Он приостановился. Нет. Не вспомнилось ничего…
А бродяга пел всё громче и громче:
Бродяга к Байкалу подходит, о йес!
Рыбацкую лодку берёт
И грустную песню заводит, о йес,
О родине что-то поёт.
- О, господи, нажрутся с утра…Люминь им подавай… чугунь вам, а не люминь… - подумал Григорий Иванович. А ещё подумал вдруг: - Давненько я Петра Ивановича да Савелия Ивановича не навещал. Надо бы проведать…
2.
Две гитары под луной
Жалобно заныли.
© Аполлон Григорьев.
Слышу- слышу Бамбалейю…
Сто годов уже всем известно, что народные цыганские песни сочинили Аполлон Григорьев да Имре Кальман. А те, что они недосочинили, досочинили Кустурица с Бреговичем и некурящим оркестром.
От цыганских песен, говорят, пошли и все остальные народные песни. Говорят, и слово балалайка произошло от слова бамбалейя.
Хотя… У каждого народа числятся свои народные песни. Народ, выходит по всему, собирался на этакое всенародное вече и сочинял себе народные песни. Посочиняет да за пахоту возьмётся. Попашет да опять за сочинительство. Русский народ особенно силён в семи нотах, ямбах да амфибрахиях. Даже за пахотой русский народ продолжал орать песни. Само орудие пахоты так и называлось: орало.
Западники утверждают, правда, что русская народная песня «Светит месяц», якобы, наоборот, взятая взаймы немецкая мелодия. Взяли, дескать, взаймы да не отдали. Славянофилы, давно занесённые в красную книгу, вяло возражают.
Чушь какая! По немецкому «пахать» будет «pflugen». А инструмент для паханья будет «pflug». Орать же будет «zu schreien». И где же у немцев орало? Нету у немцев орала. Какие там у немцев народные песни? Разве что, «Кольцо нибелунгов»….
То ли дело, например, у кыргызов. У кыргызов целый «Манас». И весь насквозь народный. Полмиллиона куплетов!
3.
По диким степям Забайкалья, о йес!
Где золото роют? В горах!
Бродяга, судьбу проклиная, о йес!
Тащился с сумой на плечах…
© Народ.
Расстилался туман по-над рекою. Подзасеребрился месяц над лугом. Колосились вовсю хлеба. А на куче сена в подшефном коровнике просыпался Петька Борискин.
Вечор не поспел он на последнюю электричку. Дело было так. Петька, Савка да Гришка ремонтировали коровник в подшефном колхозе. Две остановки на электричке всего и – свежий воздух, одуванчики, липы шелестят, яблочки наливные. Дело нехитрое: пила, топор, молоток да гвозди.
А вчера вечером послышались вдруг из соседнего коровника молодые голоса. Пошли друзья на голоса, глядят – и впрямь, молодухи. Две сестрички, оказалось, приехали к маменьке в гости да пошли маменьке помочь коров подоить.
Одна, Светка, оказалась замужем, зато вторая, Нюшка, почти что городская, училась в училище «на маляра». Преси ея были свежи, как персики, да что там, персики, как арбузы были её груди. А лицо-то круглое да румяное.
- А угостили б, красавицы, молочком.
- А угощайтесь!
Пацаны по граммульке отпили, а Петька, мол, знай наших, всю банку парного-то и выдул. В кино видел, как старшина Серёжкин целый кувшин выпивал, да тоже решил хвастануть, каков он ловкий-то.
Пацанам моргнул, Нюшку гулять пригласил. Гуляют себе с Нюшкой, уж намерен был к Нюшке, на терраску, напроситься на диванчике заночевать. Рядышком. В тесноте да не в обиде… И Нюшка не жеманничала.
Да живот-то Петьке как закрутит. От парного-то. Сделал вид, будто позабыл утюг дома с утра выключить, попрощался торопливо, да в кусты. Пока в кустах просидел, последняя электричка ушла, только хвост показала. Да прогудела насмешливо: ту-ту! К Нюшке в окошко хотел было постучать, да опять в кусты потянуло. Так промаялся едва не до рассвета, да в сено-то и пристроился.
Пацаны приехали, Савка с гитарой шестиструнной, до обеда поработали. А и вкусные варила щи колхозная повариха Клава! Да и сама-то Клава, как сейчас помнит Пётр Иванович, была величава, словно пава. Потом Савка и говорит:
- Хватит работать на сегодня, день рожденья у меня.
Водки взяли, шипучки яблочной много. И сели на лужок, под липки. И Нюшкин брат малой, лет восьми, но сообразительный. Витьком звали. Налили и ему шипучки яблочной, в нос шибающей, дурь нагоняющей. Витёк гордый стал, а как же, большой теперь, пьяный! Тока большие пацаны пьяные бывают. И он, Витёк, теперь большой.
Ну, пошли, знамо дело, по селу с гитарой шестиструнной. Спевают песни разные. Цыганскую Шисгару да русскую, с припевом на модном буржуйском языке.
По диким степям Забайкалья, о йес!
Где золото роют в горах
Бродяга, судьбу проклиная, о йес!
Тащился с сумой на плечах.
Бродяга к Байкалу подходит, о йес!
Ну, и так далее. А Витёк слов не знает, но по-буржуйски научился враз. Громче всех подпевает: ойес! Савка орёт:
Ах, здравствуй, ах, здравствуй, маманя!
А Витёк подхватывает: Ойес!
А маманя витькова на вечерней дойке. До Витька ли пьяненького…
О йес…
-----------------------------
4.
Ах ты, сукин сын, камаринский мужик,
с голой жопою по улице бежит…
© Народ.
На самом деле, если у одного народа народных песен на полмиллиона куплетов, а у другого всего-то на пальцах одной руки можно счесть, то это вовсе не значит, что народ этот менее музыкальный.
Пусть какой Витёк и затруднится спеть какую народную песню, кроме «Во поле берёзонька стояла». Это ещё ни о чём не говорит. Шло время, рождались таланты, Бояны, Битлы, и Рамштейны. Ведь вон и «Бродяга, судьбу проклиная» за столом спевают. И «Виновата ли я». И «Напилася я пьяна». И «В роще моей пел соловей, не давал покоя тёще моей». И ещё много чего:
«И мамаша рубелём и папаша рубелём. А за что рубелём? Не ходи с кобелём».
А и другой народ, тот самый, который, якобы, на самом деле «Светит месяц» сочинил. Разве он остановился на старинной «Wenn die soldaten» да «Die Fischerin vom Bodensee»?
Ни в коем случае. Ещё есть «Вольга, Вольга, муттер Вольга», «А он не пошёль, не пошёль за пивОм». Да много ещё чего.
И, если какой народ имеет всего две народные песни, «Хава нагила» да «Шолом алейхем», это вовсе не значит, что медведь всему народу на ухо наступил. Наоборот. Именно представители этого народа сочинил такие шедевры, как «Гоп со смыком», «Мурка», «С одесского кичмана бежали два уркана», «Прелюдию номер пять», «Свадебный марш» и даже «Подмосковные вечера».
Вот другой народ всего одну мелодию сочинил народную. Да и ту без слов. Гопак называется. Так что же с того? На всю планету прославились евойные композиторы. Одна только шедевральная мелодия «Гоп-гоп чи да гоп! Мы весело спиваем!» чего стоит. Незачем объяснять, что слово «гоп» однокоренное со словом «гопак». А гоп-стоп и гоп со смыком производные уже от гопака. А не наоборот, как утверждают иные. Гоп – визитная карточка, завидный бренд. Лицо, можно сказать, народа.
Заглянув в Ютуб, нетрудно заметить, что это вот самое «гоп» незаконно используют аж в Корее. Тамошний никому неизвестный певец стырил этот «гоп», запустил в Сеть, и стал знаменитым. Уже в детских садах не поют «Во поле берёза», а поют «гоп! Гавностар!». И этак скачут, руки вперёд, попки назад.
--------------------------------
5.
Прошло уже много лет,
И я тоскую по дому,
Где часто звучали весёлые песни,
Там пережил я счастье молодости.
© Das Volk.
Трещал северный мороз. Подконвойные уныло тянулись из лесу, закончив ударную распиловку. В первых рядах плелись достойные на УДО. «Бугор» Димон Угрюмый окинул взором дебила серую колонну.
– Чё угрюмые, братва! Ну-ка, Витёк, запевай.
И по-над лесом, по-над снегами, по-над дымом отечества зазвучало наше, кондовое:
Бродяга, судьбу проклиная, о йес!
Тащился с сумой на плечах.
Так-то вот…