Быль про Лизу и Зою

         

Жили- были в Винстон Тауэрс, что около Русской Плазы, две подружки, Лиза и Зоя. Плаза так называется, потому что вокруг русских много, сами понимаете. Вернее, евреев, но американцы в такие тонкости не вникают: зашел в синагогу—еврей, вышел—опять русский. Американцы, они сложностей не любят.

Вот Лиза с Зоей и ходили в синагогу, а также на пляж.  Иногда за тряпками ездили вместе, ибо Лизин муж-американец машину попусту гонять не любит, а Зоин Петя покладистый, куда угодно повезет. Зоя все больше строгие костюмчики выбирала, а Лиза платья подрезные и цветастые, девчоночьи. В парикмахерскую тоже ездили, Зоя волосы в медный цвет красила, а Лиза в мышиный такой, неброский.

Ну, дружили они, дружили—только стала Лиза на мужа жаловаться. Притесняет, мол. Орет, дурой обзывает и другими плохими словами. Суп в унитаз вылил, в каждую пылинку носом тычет, и дети его взрослые с ней не здороваются.

Слушает все это Зоя, и кровь у нее кипит. Петя-то у нее по струнке ходит, как уже было сказано. Она его, конечно, бережет, кормит хумусом и другими полезными продуктами—но чтоб он посмел на нее голос поднять?!

В общем, уговорила она подругу от мужа уйти. Нельзя, мол, позволять. Поживешь у меня, а там посмотрим, может, одумается.

Петя свои лобзики-дощечки в кладовку унес, а в освободившемся кабинете поселилась Лиза с болонкой. И стали жить. Зоя суп из спаржи варит, Лиза соки свежие жмет, Петя с болонкой гуляет, вечером балет едут смотреть. Красота!

Красота-то красота, но американец хочет жену назад. Готовить некому, и вообще непорядок. Приходит, скандалит через дверь, некультурными словами выражается. Лиза с Петей по комнатам прячутся, а Зоя дверь на цепочку приоткрывает и говорит: вижу теперь воотчию, что ты за тип, и не видать тебе Лизы как своих ушей. И дверь захлопывает. Цыплята ее драгоценные смотрят на нее в немом восторге,  а она их по головкам гладит и по печенюшке раздает,  домашней, с изюмом.

Вдруг получает Зоя от американца письмо: так и так, Вы во всем правы,  обижал я свою Лизаньку. Не ценил и не лелеял, как мужу положено. Но теперь осознал, благодарю за урок, обещаю и все прочее. Верните жену.

Зоя показывает письмо Лизе: вроде раскаялся, это ж и был план. Лиза—в слезы: врет он все,  уже сколько раз обещал,  да и устала я в тюрьме жить, ты же знаешь, он меня кроме как с тобой никуда не выпускает, к каждому столбу ревнует.

Ну, ну, говорит Зоя, не плачь, не хочешь—не надо. Разведешься, пенсия есть, денег с него за полквартиры сдерем, купишь однокомнатную и будешь жить. А пока давай со мной на йогу ходить, очень нервы успокаивает.

Ходят они на йогу неделю, ходят вторую, а на третью—глядь!—американец их около двери поджидает. А он, надо вам сказать, высокий такой мужчина, крепкий, даром что старик. Лиза дернулась было обратно в машину, но Зоя ее твердой рукой под локоток взяла и мимо мужа как мимо бревна провела.

И все было бы хорошо, не сигани американец со своего четырнадцатого этажа. И записку оставил: «Обвиняю Зою».

Что тут началось! Все русское население Лизу жалеет, а Зое бойкот устроило. Но она и тут твердость не потеряла, сама, чтоб подругу не травмировать, к ней домой сходила, платье черное принесла. На похоронах чуть не грудью от разъяренных родственников защищала, благо те не сообразили, что она та самая из записки и есть. Американцы вообще туповаты.

Короче, открыли завещание—а квартира Лизина. Родственники еще больше негодуют, в суд подали, но судья руками развел: завещение есть завещение.

Переехала Лиза обратно домой. Все ей сочувствуют, а пуще всех Зоя: каково ей, бедной, в этой кровати спать, на этот балкон выходить.

Долго ли, коротко ли, завелся у Лизы хахаль. Ничего себе такой мужчинка, тоже жену недавно похоронил. Стали они на всякие вечеринки ходить, танцуют в обнимку, Лиза ему головку на плечо кладет.

Не понравилось это народу, очень не понравилось. Зоя вызвала подругу на лесницу, ибо та теперь без хахаля никуда, и говорит: побойся бога, что ж ты делаешь, дай хоть мужу остыть! Молчит Лиза, только глазом злобно косит. Тут хахаль выходит и давай на Зою орать: ты, мол, такая сякая, не командуй тут,  уже докомандовалась, что из-за тебя человек погиб. Соседи выглядывают, прислушиваются. Зоя опешила, на подругу смотрит, а та в пол. А хахаль продолжает: убирайся отсюда подобру-поздорову, пока я тебя с лесницы не спустил. Лизу за руку и в квартиру, и дверь захлопнул.

Короче, живет Лиза с хахалем в мужниной квартире. Народ косился-косился—и перестал. Привыкли. А Зоя квартиру продала и уехала с Петей в неизвестном направлении.

Вот так, а вы говорите, не бывает.